Он – морт, бездушное существо с горящими глазами, чёрной кровью и жаждой убивать. Боец, вынужденный сражаться насмерть в бойцовской яме против своих же сородичей. Он – ошибка нового мира, дитя самого дьявола. Так я думала… пока не увидела слёзы в глазах чудовища. Пока не поняла, что у мортов тоже есть душа. Меня зовут Эмори. И я собираюсь пойти на службу в бойцовские ямы, чтобы помочь пленённому морту сбежать из Óкаты. Я буду верить, что поступаю правильно, даже не подозревая о том, что мой поступок может стать началом нового конца света. И началом печальной истории о большой запретной любви.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Окатанский боец предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Первая часть дилогии
Пролог
Альтури*, Óката**
Сто пятьдесят шестой год от начала Новой эры
Прим.
*Альтури — пригодная для жизни часть бывшей Европы заселённая людьми, им же и принадлежит.
**Óката — второй по численности населения город на территории Альтури.
***
Это был мой шестнадцатый день рождения.
Сегодня отец сделал мне подарок, взяв с собой на службу — на арену, где ежегодно проходят самые ужасные, жестокие и кровопролитные бои насмерть.
Мне говорили, что в бойцовских ямах дерутся животные, твари, не заслужившие права на существование, бездушные машины, чудовища, что появились в этом мире лишь с одной целью — убивать. Нас. Людей.
И я верила в это. Верила в слова отца, пока не убедилась в обратном собственными глазами.
Тот, кого я увидела в тот день… там… на дне ямы… не был похож на безжалостного монстра.
Потому что монстры не плачут.
— Фу, какой мерзкий.
— Жалкий трус!
— ВСТАВАЙ, ТВАРЬ! Я ДЕНЬГИ ПЛАТИЛ НЕ ЗА ТО, ЧТОБЫ НА СОПЛИ ТВОИ СМОТРЕТЬ!
— Вставай, сука!
— Поднимайся и дерись до конца, жалкое отродье!
Вопли толпы оглушали. Каждое оскорбление, каждый приказ, звучавший из уст пришедших лицезреть последний бой Кровавого сезона, казался роем пчёл, что одна за другой впивались в мою покрытую холодной испариной кожу и беспощадно жалили. Жалили. И жалили! А я пошевелиться не могла, сбросить их с себя не могла, стряхнуть, потому что тело одеревенело, не слушалось, быть моим перестало… Не чувствовала ног, а сила притяжения тянула к полу. Как же… как же хотелось упасть на колени, крепко зажмуриться, зажать уши руками и громко, протяжно закричать, чтобы всё это немедленно прекратилось! Но я не могла. Я даже сбежать от этого не могла. Прикованная к нему взглядом, зачарованная им… Заколдованная тем ужасом, что видела.
В бойцовской яме, где земля черна и пропитана кровью сотен бойцов, отдавших душу дьяволу, а плоть на съедение псам, на коленях сидел крепкий парень и беззвучно плакал. На лице разбитом, перепачканном грязью, словно кисть невидимая выводила мокрые белые полосы: от глаз, вниз по щекам и подбородку, с которого одна за другой срывались большие мутные капли. Грязными кляксами они падали на лицо мёртвой девочки, чьё бездыханное, растерзанное сторожевыми псами тело лежало на коленях у склонившегося над ней бойца.
Её светлые волосы слиплись, впитав в себя цвет смерти, её руки он прижал к животу, прикрыв глубокие рваные раны, по худым обнажённым ногам сплошь изрытым следами от собачьих зубов сбегали чёрные ручейки… Это не только её кровь, — это ещё и кровь бойца, что накрыл девочку своим телом и терпел долгие минуты, прежде чем псов вернули в клетки, а рабу позволили выжить.
«Хотел ли он выжить»? — вопрос, что с того дня не давал мне покоя.
— Добей его!
— ДОБЕЙ!
— ДОБЕЕЕЕЙ! — скандировал народ противнику, что безмолвной статуей стоял у ног собрата и казался растерянным. Бой был остановлен, но не закончен, и толпа недовольна, ведь это финал. Толпа жаждущая продолжения, жаждущая увидеть то, за чем сюда пришла… Смерть. В Óкате давно уже нет ничего более зрелищного, чем смерть в бойцовской яме. В тот день я лично в этом убедилась.
В тот день я впервые увидела, что горе может быть таким. Беззвучным, лишённым эмоций, но настолько повергающим в шок своей немотой, что сердце щемило… Кричать хотелось, громко, с завываниями, словно это моя боль, моя утрата… Вот такая, как у него — тихая, но безмерно глубокая, выдающая себя лишь каплями влаги из глаз, и яростью на застывшем камнем лице. Стянутые в тонкую линию губы, едва заметная впадинка между бровями, вздутые, как жгуты, вены на шее и… и руки его ещё дрожали немного, почти незаметно. А может… показалось?..
Толпа продолжала свистеть, приказывала рабу подняться, драться, дойти до конца, или сдохнуть тем же способом, что и девочка минуты назад. Девочка, что была его ставкой на бой. Разумеется, не по собственному желанию, а по правилам привитым всем бойцам без исключения. Бойцы — это рабы. А у рабов есть хозяева, которым нужно подчиняться. Хозяев в Óкате называют намалами. А у рабов много имён: уроды, крысы, грязь, ничтожества… Намалы считают, что такие, как они — нелюди, порождение Конца света, отпрыски самого Дьявола… не заслуживают не только права на существование, но и простого имени.
В Óкате запрещено произносить вслух название их расы — морты, ведь это равносильно признанию их чем-то большим, чем просто мусором под ногами. А морты — никто, ошибка природы. Не признанные ни людьми, ни рафками чернокровки. Жалкое порождение Mortifero.
— Подними его! Эй?! Тебе говорю! ПОДНИМИ ЭТУ МРАЗЬ С КОЛЕН! — По приказу распорядителя, один из отряда Чёрных кинжалов, гремя цепями, спрыгнул в яму, и секунду спустя тяжёлая сталь обрушилась о спину бойца, до мяса раскроив плоть.
Раб не издал ни звука. Лишь крепче прижал к себе тело девочки и слегка склонил голову.
Ещё удар.
Толпа закричала громче, удовлетворённая зрелищем. А мне стало ещё более тошно, ещё более гадко, потому что это… это всё казалось диким, неправильным, не той справедливостью, о которой так часто любил говорить отец. Это чистой воды издевательство. Это мы животные… это мы бездушные убийцы!
— ВСТАВАЙ! — летели приказы. — ВСТАВАЙ И ДЕРИСЬ, РАБ!
Ещё удар. В стороны брызнула чёрная, как сажа кровь, и тело бойца не выдержало, накренилось в бок, а руки, выпустив тело девочки, ударились ладонями о сырую землю, взрыхлив её пальцами.
Верховный намал, что почтил своим присутствием финал, переговорил с распорядителем и минутой позже тот отдал приказ драться, пока в яме не станет на одного урода меньше. И вот тогда израненный, искалеченный, сплошь покрытый кровью боец, заставил себя встать с колен, выпрямил спину, поднял голову и, утробно зарычав, бросился на конвоира с цепями.
Выстрел раздался так внезапно, что толпа замолчала.
Не слышно стало ни звука, кроме тяжёлого, отрывистого дыхания бойца, в плече которого зияло круглое отверстие от пулевого… Чёрные ручейки сбегали по груди, кулаки медленно разжимались, веки опасно подрагивали, а колени вновь тянули его к земле.
— Дерись, или сдохни, — Верховный намал лично отдал приказ и, клянусь, я видела, как раб, крепко сжав челюсти, нашёл в себе силы поднять голову и наградить его взглядом, от которого кровь стыла в жилах. Даже в момент, когда колени раба подогнулись и ударились о землю, в его глазах полыхала такая лютая ненависть, от которой вдоль позвоночника пронеслась волна колючей дрожи.
— Дерись, или сдохни!
— Дерись, или сдохни! — подхватила толпа дружно, взметнув кулаки к куполу.
Я пыталась отыскать глазами отца. Ещё недавно он занимал место на трибуне по правую руку от Верховного намала, но сейчас его там не было.
«Где же ты, отец? — мысли роем кружились в голове. — Ты должен остановить это. Должен прекратить это безумие»!
Но в тот день я так и не увидела отца.
В тот день я сама едва не погибла, когда, не отдавая отчёта своим действиям, прорвалась через оцепление и кубарем скатилась по сырой земле на дно ямы, закрыв грудью приговорённого к смерти морта.
— Это нечестно! — кричала до хрипоты, до боли в связках, разведя руки в стороны, между израненным бойцом и дулом направленного в него пистолета.
Толпа стихла. На лице Верховного намала читалось открытое возмущение, в глазах закипала ярость, недовольство выходкой девчонки, да ещё и дочери главнокомандующего Окатанских Чёрных кинжалов. А я просто-напросто не понимала, что делала, не думала о последствиях, о себе не думала. Это был неконтролируемый протест. Увиденная мною несправедливость пеленой застилала глаза, тело работало на автомате, разум вопил от абсурдности, не желал мириться с откровенной, жестокой, бесчеловечной манипуляцией! Девочка, что стала ставкой на бой, пусть и являлась чернокровкой, но, в первую очередь была ещё ребёнком. Беззащитным, напуганным ребёнком! И они… они — все те, кто считают себя людьми, что якобы борются за справедливость в этом мире, позволили голодным псам растерзать её тело просто потому, что это стимулирует бойцов сражаться лучше, эффектнее, ярче! Так, как того жаждет толпа. Так, как того желает Верховный намал! Живая ставка, один из своих, беззащитный морт-ребёнок — рычаг для манипулирования бойцами!
Я знала о правилах. Но отец с убеждённостью заявлял, что морты не чувствуют ничего, кроме слепой ярости, они опасны и агрессивны. Все они животные, хищники. Что смерть для этих созданий не страшна, что чёрная кровь сделала их жестокими убийцами, чья цель существования лишь в одном — уничтожать каждого, по чьим венам течёт красная кровь.
Но то, что я увидела в тот день… Страх на лице ребёнка, мольба о пощаде, жестокая расправа и слёзы бойца… всё это шло в полнейший разлад с теми историями, что с детства рассказывал мне отец.
— Это, по-вашему, справедливость?! — орала я, до привкуса крови в горле. — Бой ещё не закончен, так почему вы позволили псам растерзать девочку?! ПОЧЕМУ?! РАЗВЕ ЭТО ПО ПРАВИЛАМ?!
— Уберите её!!! — вскочив на ноги, закричал Верховный намал, указывая на меня пальцем. — Вытащить из ямы! НЕМЕДЛЕННО!
Но солдаты не успели и шагу ступить. А я даже не успела понять, что произошло, как вдруг почувствовала острую боль прострелившую тело. Настолько мощную и настолько сокрушительную боль, что весь воздух со свистом вылетел из лёгких, не оставив и шанса даже на то, чтобы вскрикнуть.
Кто-то схватил меня за горло, вздёрнув с колен, вознёс над собой, как добычу и со свирепым рыком ударил о дно ямы…
Что-то хрустнуло, боль агонией разлилась по телу, руки и ноги потеряли чувствительность, земля и небо поменялись местами, всё кружилось перед глазами в безумном вихре из разноцветных пятен, голоса казались туманными, далёкими, и я почувствовала её — смерть. Она пришла за мной.
Одно из последнего, что помню, это лицо склонившегося надо мной морта… не того, который плакал над телом погибшей девочки, а того, что был его противником, того, что схватил меня и ударил о землю.
Того, что собирался убить дочь главнокомандующего Окатанских Чёрных кинжалов.
Темнокожий, с проколотой переносицей, глубоким шрамом, что тянулся от виска до челюсти, пересекая лицо наискосок, и с бешеными глазищами, в которых водоворотами закручивалась жажда крови и отмщения. Он обхватил мою голову ручищами, рванул на себя, и я была готова к тому, что должно было произойти в следующее мгновение. Боец собирался скрутить мне шею. Убить своего врага.
Закрыла глаза. Смирилась. Готова была принять смерть в день своего рождения, но… вдруг всё прекратилось. Меня откинуло в сторону, кубарем прокатив по земле, грязь забилась в рот и в глаза, новая вспышка острой боли спицами пронзила тело и чьи-то руки вдруг подхватили, потащили наверх, а над ухом раздался голос одного из солдат:
— Идиотка! Хоть бы об отце подумала! — Я знала, кто из отряда Чёрных кинжалов спрыгнул в яму, чтобы спасти меня. Дьен. Мой друг детства. Преданный моему отцу служивый.
Дьен что-то кричал, но я не разбирала ни слова. Разум отключался, тело казалось сплошной пульсирующей язвой, тяжёлые веки закрывались, но я видела… видела светящиеся неоном, аквамаринового цвета глаза морта, что спас меня, вдавив в землю своего сородича.
Он смотрел на меня до тех пор, пока солдаты не надели ему на голову тряпичный мешок, а на руки и ноги кандалы. А я — на него… до тех пор, пока спасительная тьма не избавила меня от боли.
***
А
Чёрные дыры — самые странные и загадочные явления в космосе, они образуются из ядер супермассивных звёзд и абсолютно ничто, даже свет, не может избежать их гравитационного притяжения. Чёрные дыры настолько огромны, что они даже способны искажать пространство — время.
Когда-то это было лишь теоретической физикой, основанной на гипотезах и догадках, пока сто семьдесят пять лет назад рядом с нашей планетой не возникла дыра получившая название Mortifero (смертоносная); она и превратила наш дом в огромную помойку.
Mortifero оказалась полной противоположностью всем ранее известным чёрным дырам. Она не поглощала, — она обрушивала.
Весь мусор, что дыра хранила в себе столетиями, однажды был жёсткого «выплюнут» на наши земли. Никогда прежде астрофизиками не фиксировалось ничего подобного. NASA было сделано несколько снимков нависшей над планетой чёрной дыры, через пару дней спутники вышли из строя, а уже через пару часов на Землю обрушилась первая волна бедствий. Каждая часть света получила свою «дозу» космических отходов. Метеоритные дожди, землетрясения, аномально высокая температура, и самое страшное — вирус, способный изменять структуру человеческой ДНК.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Окатанский боец предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других