Судьба ИН-ДЕЙКА, или Олива – дерево внуков. Откровения девушки предпенсионного возраста

Елена Смирнова

Жизнь – штука интересная, как вкусная конфета, не знаешь, что находится внутри. Наверное, мой девиз по жизни: «Не бойся делать то, что не умеешь. Помни, что любители создали Ковчег, а профессионалы Титаник!»

Бабушка Ира

Есть люди-ангелы, которые ненадолго прилетают погостить на грешную землю, а потом очень быстро улетают обратно. Такой была моя бабушка Ира, мама моей мамы. Родные звали ее Ирочка, ученики — Ираида Семёновна, я — просто бабушкой. Она была очень хорошей и моей-моей до мозга костей. Если б она прожила хотя бы лет на 20 больше, чем ей было отведено, она была бы крепкой опорой лично для меня, у нас с ней была своя связь, свои сигналы. Но все быстро закончилось холодным и промозглым мартом 1985 года. И мне пришлось все делать самой, а так хотелось, чтобы кто-то еще что-то сделал и подумал за тебя.

Я повесила на стену ее портрет в костюме украинки, на голове венок и разноцветные ленточки по плечам. Она была наполовину украинкой, по фамилии Казачок, на этой фотографии ей лет 19—20, еще до войны, на лице благородная улыбка. После войны осталось не так много фотографий, и на них она почти не улыбалась, строгое лицо, умные целеустремленные глаза, идеальный профиль, точеный нос и грусть, которую могли заметить не все.

Она родилась в очень интеллигентной учительской семье. Отец, Семен Степанович Казачок, был родом из Сумской области. Родители были оба украинцами, Степан Давыдович и Ганна, к сожалению, мы даже не смогли узнать отчество моей прабабушки. Ее звали на украинский манер, по-нашему Анна. Жили бедно, в глуши, Семен учился в церковно-приходской школе, точно не знаю, но скорее всего окончил порядка пяти классов, в свободное время служил псаломщиком, за что потом пришлось скрываться от красных, которые устроили гонения на людей, связанных с церковью. Этого образования моему прадеду хватило, чтобы преподавать в начальной сельской школе. Более того, когда они уже жили в Подмосковье в районе Черноголовки, дед Семен заведовал кустом начального образования Черноголовского района. Все дети сёл и деревень, которых он учил, были и его детьми. Всю жизнь они трудились на пару с моей прабабушкой, Евгенией Ивановной Поповой-Казачок.

Бабушка Женя, как я ее звала, происходила из семьи позажиточнее. Они жили в Воронеже, мать была из мещан, водились денежки, все дочки, а их было четверо могли учиться и окончить гимназию, но это сделала только моя прабабка, которая была самой младшей, остальные решили не заморачиваться. Так сложилось, что год окончания гимназии выпал на 1917. Февраль уже не сулил ничего благопристойного, а ближе к концу года, как вы знаете, жизнь в Российской Империи резко изменилась. Все капиталы семьи Поповых рухнули, моя прапрабабка не пережила этого несчастья, и, как мне рассказывали в детстве, умерла от разрыва сердца, говоря современным языком, от инфаркта миокарда. Отец, Иван Васильевич, мой прапрадед, оказался покрепче. Вскоре Женя встретила Семена, и они уехали в глушь в Сумы. Гимназическое образование России тех лет, которое до сих пор считается чем-то вроде эталонного, без проблем позволило Евгении работать учителем начальной школы без дополнительной подготовки.

Не мудрено, что Ирочка и ее младшая сестра Валя тоже выбрали педагогический путь в жизни. Тетя Валя учила малышей в начальной школе, бабушка Ира преподавала русский язык и литературу. Она была выдающимся педагогом и прекрасным воспитателем. За все годы работы в школе про нее говорили только в превосходной степени, я не преувеличиваю, это чистая правда. Когда называли ее имя, даже самый суровый человек становился мягче и на его лице зарождалась улыбка. Она была учителем и человеком с большой буквы. Я никогда не забуду толпу людей, стоящих по обочинам улицы, когда мы везли ее хоронить. В основном, это были ее ученики, они стояли и махали ей рукой, провожая в вечность. Наверное, так и стоит прожить жизнь, пусть даже совсем не долгую, это дано далеко не всем.

Несмотря на кажущуюся строгость и хладнокровие, внутри моя бабушка Ира была абсолютно мягким и добрым человеком, который так и не научился выстраивать личные границы, говорить «нет», и этим пользовались все. Мне жаль, что я была слишком мала. О, если бы я тогда могла, я бы закрыла ее собой, поставила бы высокий забор, повесила бы плотный занавес, чтобы к ней никто не мог добраться просто так, чтобы она могла иногда делать то, что хочется только ей. Она была человеком мира, она была нужна всем, она не могла жить по-другому. Наверное, поэтому ее так быстро израсходовали, мою Ирочку, мою звездочку, мою теплую и добрую бабушку. Прошло 37 лет, я до сих пор очень грущу без нее. Остается радоваться тому, что я хожу по тем же дорожкам, по которым ходила она, копаю ту же землю, смотрю на то же небо. Волею судеб еще осталось несколько красных тюльпанов, которые когда-то сажала она, видимо, в них она и поселилась, чтобы быть с нами и оберегать нас…