Швейцарский счет

Елена Саулите, 2021

Одна из тех книг, что читаются на одном дыхании. Изящная и будоражащая проза. Действие разворачивается на курорте Гриндевальд в Швейцарии, что для российского автора весьма необычно. Мелодраматичное начало, когда юная провинциалка, грезящая карьерой модели, приезжает в Москву и после неудачных попыток продвинуться в модельном бизнесе принимает предложение одного из богатейших людей России стать компаньонкой его неизлечимо больного сына, неожиданно сменяется полной драматизма и жестоких необъяснимых убийств историей. Повествование столь ярко, оригинально и увлекательно, что не позволяет оторваться, пока не будет перевернута последняя страница…

Глава четвертая

Несколько минут спустя она очнулась. Труп могильной плитой покоился на ее ногах, Алиса с отвращением оглядела темные от засохшей крови пряди на затылке мужчины, нестерпимая боль в распухших обмороженных ступнях, придавленных мертвецом, достигла апогея, и она яростно оттолкнула тело ногами. Труп нехотя сдвинулся, освободив голени и дав девушке возможность, вытащить из-под него ноющие ступни. Вымотанная непрерывным кошмаром, Алиса медленно отползла к креслу и вгляделась в распластанное на полу тело. Это был американец. Тот самый Фрэнк, правда, утром он выглядел намного привлекательнее. Оплывшее лицо, успевшее в духоте покрыться лиловыми пятнами, выглядело устрашающе. Левая сторона головы, развороченная выстрелом в упор, напоминала неряшливый кусок заветренной говядины с торчащими из него раздробленными костями, запекшимися кровью волосами и прочей гадостью.

«Н-да, — подумала Алиса, — выглядит он неаппетитно». Подумала и устыдилась собственных мыслей. «Кажется, я начинаю привыкать к покойникам. По логике я обязана трястись от страха. А я оцениваю их с точки зрения эстетики. Фу!»

Страха, как ни странно, уже не было. Стресс, сотрясавший психику в течение последних двух часов, прошел. Сработали защитные системы организма, и теперь Алиса чувствовала только равнодушие. Тупое, животное, граничащее с идиотизмом. Ей уже не было страшно. Бежать все равно было некуда, да и незачем. Если бы убийца хотел ее прихлопнуть, то у него была на это тысяча и одна возможность. Он же, по всей видимости, специализировался исключительно на мужчинах. А раз так, то…

«Надо позвонить Лейбу», — переключился невидимый тумблер в голове. Словно по команде Алиса поднялась с пола и направилась к рассыпанным по полу книгам, среди них валялась дивная новенькая винтовка с оптическим прицелом. Алиса бездумно подняла ее, повертела в руках, ствол был гладкий, прохладный, на боку название: “Benelly”.

— “Benelly”. Красиво. Из него-то тебя и уконтрапупили, — печально сыронизировала она, обращаясь к покойному гражданину Америки, и бросила оружие на тело Льюиса. И тут же спохватилась:

— Она мне еще пригодится, — и торопливо подняла винтовку.

Ей пришла в голову здравая мысль осмотреть дом Льюиса. На всякий случай. Судя по тому, что она провела здесь не меньше получаса и не слышала ни единого постороннего звука — дом пуст. Но наученная горьким опытом Алиса решительно сжала ствол винтовки и направилась на разведку. Первый этаж, состоявший из холла и небольшой, грязноватой кухни, выглядел необитаемым, в мойке — неряшливая гора немытых тарелок, на усыпанном засохшими крошками столе — кофеварка с остатками темной бурды. Похоже, Льюис обходился без прислуги. Неслышно ступая, девушка поднялась по узкой деревянной лестнице наверх, где размещались две небольших спальни. Одна, оклеенная мещанскими обоями в мелкий голубой цветочек, со скромной односпальной кроватью у окна, выглядела нежилой. Во второй, с французским окном во всю стену, гигантской кроватью под шелковым покрывалом пошлого розового цвета, царил хаос. Кругом валялись какие-то фотографии, журналы, на полу и тумбочках неряшливо торчали початые бутылки, по стенам развешены фотопортреты самого хозяина, на одном — в полный рост и совершенно голый, на другом — в плавках и на корточках. На фото Льюис выглядел отвратительно: большое круглое брюхо, нависающее над шлангообразным мужским достоинством, обрюзгшее лицо, заросшее синеватой щетиной, мерзко ухмылялось, буравя пространство маленькими похотливыми глазками. Прямо напротив окна Алиса углядела две странные металлические конструкции. Приблизившись, она внимательно осмотрела установленный на штативе мощный фотоаппарат с цейсовским объективом, потом инстинктивно глянула в торчащий рядом телескоп и резко отшатнулась. Судя по тому, что она буквально воткнулась носом в собственную гостиную, где у распростертого на полу, тела Марка двигались две неясные мужские фигуры, господин Льюис увлекался отнюдь не астрономией. И по ночам вместо далеких галактик предпочитал изучать чужие спальни.

— Гадость какая, — прошептала Алиса, и на ее лице появилось выражение брезгливости. — Старый извращенец, — бросила она гаденько улыбающемуся портрету Льюиса. — Забавлялся, подглядывая за нами, скотина! Тьфу!

Немного успокоившись, она вновь прильнула к окуляру телескопа, Лейб Фридман уже прибыл и теперь сидел в кресле, разговаривая по телефону. Слов Алиса слышать не могла, но судя по напряженному, красному лицу и энергичным жестам свекра, он был вне себя от гнева. Увидев Лейба, Алиса почувствовала, как улетучивается наступившее было спокойствие, и ее вновь охватила паника. Она оказалась в гнусном положении: ее молодой муж (и что самое неутешительное — сын миллиардера) умер от отравления в ее же присутствии, она бросила тело из опасения быть убитой и сбежала в соседний коттедж, где обнаружила застреленного из винтовки американца. И хотя Льюис оказался обычным мелким засранцем, но ведь и за мертвых засранцев заставляют отвечать перед законом по всей строгости. Два убийства и Алиса. Алиса и два убийства. И никакого алиби. И ни одного свидетеля. Что теперь будет? Если следовать логике, то будет полиция, допрос, тюрьма, суд и пожизненное заключение. Вот так карьера! В голове у Алисы помутилось, мысли лихорадочно заметались, ища выход из цейтнота. Бежать? Куда? Без денег, без документов в чужой стране, размером с Московскую область, где полиция с легкостью найдет иголку в стоге сена. Сдаться? Но ее точно посадят. Что же?

Соскочив с места, девушка беспокойно забегала по комнате, ей казалось, она слышит тихое шипение плавящихся в мозгу нейронов. Единственное, что она могла сейчас сделать — попытаться убедить свекра в собственной невиновности, рассказать ему все как на духу и если всемогущий Лейб ей поверит, то не даст в обиду. Он должен, должен ей поверить. Иначе она погибла. Решившись, она быстро спустилась вниз, с твердым намерением позвонить Фридману и объяснить всю нелепость чудовищной ситуации.

На сей раз справочник нашелся на удивление легко, он лежал поверх груды рассыпавшихся книг, и, будто напрашиваясь на похвалу, услужливо раскрылся на букве “G”.

«Grindevald, Lauterbrunnen, 77. Точно! Номер коттеджа 77. Марк еще говорил, что семерка счастливое число. Эх, если бы…», — Алиса сглотнула подступившие слезы.

— Телефон [phone]. Слава богу, нашла, — оживилась она, пробираясь к столу за телефоном. По пути она плеснула себе еще виски, для храбрости, и пляшущими от волнения пальцами набрала номер.

— Занято, — растерянно сказала она. — Наверно, в полицию звонит. Господи, да что за это кошмар? За что? Почему я?

Вспомнилось, как в десятом классе она изводила насмешками непомерно толстую Светку Пашкову, как стащила у матери из кошелька тысячу и прогуляла ее с девчонками на дискотеке, как издевалась над Сережкой Артемовым, имевшем несчастье влюбиться в нее в девятом, и как после победы в конкурсе красоты надменно прощалась с лучшей подругой Танькой Зонтиковой, уверенная, что только ей, Алисе Вересаевой, справедливо уготована необыкновенная, головокружительная судьба. И умница-то она (в аттестате только три четверки — по алгебре, геометрии и информатике), и красавица, и танцует как богиня, и в театре музкомедии играла горничную из «Летучей мыши». Провожая дочь в Москву, мама ласково погладила ее по голове и тихо сказала: «Боюсь я за тебя. Как бы крылышки не опалили».

Вот и съежились крылышки, судьба безжалостно рассеяла призрачный флер удачливой куколки и разодрала рубашку, в которой она, как говорили, родилась. Она оказалась лишь незваной гостьей, случайно заглянувшей за радужный занавес жизни богатых баловней судьбы. В тот момент, когда она вообразила себя полноправной участницей праздника жизни, дверь перед ее носом захлопнулась, обдав затхлым запахом уныния и тоски. В один вечер из беззаботной девчонки она превратилась в жертву. И поделом, ведь говоря откровенно, она понимала, отчего Лейб невзлюбил ее с первого взгляда: он сразу почуял в ней «охотницу за удачей». И был прав. Марка она не любила. Жалела, да. Испытывала благодарность — да. Привязалась к нему — да. Но любить смертника, когда тебе всего девятнадцать? Не чокнутая же она, в конце концов. Да, она решила не упускать свой шанс. Каждый разыгрывает в игре под названием «жизнь» свою карту, кто высокопоставленных родителей, кто пользуется искусством умело приспосабливаться, а ее бог наградил счастливой наружностью. Вот она и разыграла свой козырь. Продаваться, так дорого. И кто бы на ее месте отказался от плывущих в руки, сумасшедших денег? И когда она поняла, что романтичный Марк не на шутку влюблен, то нимало не колеблясь «повела молодого человека к браку». Что в этом зазорного? Так все девушки мира делают. Только возможности у всех разные, значит разнятся и ставки. Алиса старательно убеждала себя в собственной невиновности, и чем больше старалась, тем больше понимала, что совершила низость. Подлость, за которую сейчас приходится платить. Платить по-крупному. Правда, ей казалось, что плата за три месяца безоблачного счастья непомерно высока, но с небесными расценками она была не знакома и потому отчаянно роптала.

— Три месяца счастья. И вот Швейцария выставила тебе счет, — возбужденно бормотала она, не замечая, что разговаривает сама с собой. — Взяла то, что тебе не по зубам. Покайфовала, пора и честь знать. А теперь плати, дурында, по счету.

Она утерла не вовремя раскаявшиеся глаза, обругала себя «дурой» и «ведьмой киевской» (почему киевской она не знала, но так всегда ругалась ее мама, а маме она привыкла доверять) и снова набрала номер.

На этот раз трубку сняли, и рокочущий голоса свекра вызвал у Алисы озноб. Она еле слышно пролепетала:

— Это я, Лейб Афроимович.

— Та-ак, — тон Фридмана сделался угрожающим. — Потрудись объяснить, Алиса, что здесь произошло и где ты сейчас находишься?

— Марк ел рыбу, которую нам прислал в подарок один американец, наш сосед. То есть я так думала, что это он. А на самом деле я не знаю кто… Потом Марк упал и… и умер. Я сидела с ним, вас ждала…П-п-потом мне показалось, что в доме кто-то есть и я убежала, босиком, — Алиса говорила сбивчиво, задыхаясь и останавливаясь.

— Как убежала? Куда? Откуда ты звонишь? — нетерпеливо перебил ее Лейб.

— Сюда. К Льюису. То есть к нашему соседу… Ну, который рыбу… То есть я думала, что это он рыбу…

— Значит, действовала с сообщником. Бог мой, после того как ты ловко охомутала сына я знал, что ты дрянь. Но что ты решишься его убить, мне и в голову не приходило. Надоело возиться с инвалидом? Вольготной жизни за мой счет захотелось? Наследница хренова! Я тебя в порошок сотру. Пусть твой любовник везет тебя обратно, черт вас дери. Я все равно до вас доберусь, твари. Вся полиция уже на ногах, — негодовал Фридман.

— Он не может меня привезти, а пешком я не могу. Ноги обморозила. Распухли, болят очень, — упавшим голосом пробормотала Алиса и вздрогнула от резкого окрика свекра:

— Какого дьявола, он не может?

— Он…он тоже. В общем, его застрелили. Из винтовки.“Benelly”.

В трубке послышался сдавленный возглас и через паузу:

— Сиди на месте. Сейчас за тобой приедет Тигран, мой телохранитель. И не вздумай с ним шутить, поняла?

Алиса уронила трубку, тяжело упала на колени и взвыла. Все самые худшие опасения оправдывались, Фридман не верит ни одному ее слову, полиция с минуты на минуту будет в Гриндевальде, ее арестуют, закроют в камеру…

— Ма-а-мочка, спаси меня, м-а-ммочка, — отчаянно голосила она, вцепившись в волосы и царапая себе лицо.

Приступ истерики прошел так же внезапно как начался, на смену отчаянию пришло тупое безразличие. Она в тупике и ничего поделать уже нельзя. Все против нее. Нужно смириться. Потому, когда спустя пятнадцать минут на пороге появился здоровенный детина в летной куртке с плоховыбритыми синими щеками, Алиса покорно встала и, не говоря ни слова, поплелась к выходу.

Мужчина внимательно оглядел комнату, задержал взгляд на трупе, валявшемся среди разбросанных вокруг книг, заметил оружие, перевел взгляд на пустую бутылку из-под виски, удивленно присвистнул и вышел следом.

Бледное лицо девушки, уже сидевшей в машине, мягко светилось в темноте. По дороге к коттеджу Алиса молчала, напряженно уставившись на мерцающую приборную панель.

Охранник тоже помалкивал, искоса поглядывая на ссутулившуюся фигурку девушки, ее необычная скандинавская красота поразила его. Встрепанная, с обкусанными губами, в огромных мужских тапках и болтающемся на худеньких плечах свитере она все равно выглядела божественно. «Тоненькая какая. Аж прозрачная. На русалку похожа, — про себя решил он. — Неужели и впрямь двух мужиков завалила? Босс сказал: сначала мужа, а потом сообщника. Если так, то девка — кремень. Ишь, какая тихоня сидит. На жалость давит. Хотя мне какое дело? Сказали привезти, пожалуйста». Он фыркнул и на всякий случай проверил висящую на левом боку кобуру.

— Полиция уже там? — кротким голосом спросила Алиса, до боли сжав разбитые коленки.

— «Ишь, паиньку из себя строит», — решил про себя Тигран и отрицательно помотал головой.

Метрах в пятидесяти от дома имелась ровная, не засаженная деревьями площадка, где Алиса заметила пузатое тело вертолета с растопыренным, как огромный бант, винтом. Похожий на гигантского головастика геликоптер утопал в снегу по самое брюхо. Снегопад не унимался.

Когда они въехали во двор коттеджа, она беспокойно заерзала, выдавая снедавшее ее волнение. А когда охранник распахнул перед ней дверцу машины, поблагодарила нервным кивком и походкой обреченной поплелась к дому. На пороге остановилась, оглянулась, в глазах мелькнули отчаянный страх, мольба и неописуемая щенячья тоска. Тиграну стало жаль ее:

— Да нет там никакой полиции. И не будет. Старик решил сначала тихо, по-семейному разобраться, — подбодрил он скисшую прелестницу. — Идите, не съест он вас.

С рвущимся наружу сердцем полуживая Алиса шагнула в прихожую.

«Тихо. По-семейному, — стучали в мозгу слова телохранителя. — Самосуд устроят? Допрос, а потом прихлопнут, как бродячую собаку. Все правильно. Собака околела», — трагически усмехнулась она, — вспомнив знаменитый роман Моэма, который Марк прочел ей в первую неделю их знакомства.

В приглушенном свете зеленоватого бра она видела неподвижную спину, сидевшего в кресле свекра. Банкир съежился, выставив на обозрение коротко остриженный лысеющий затылок, угрюмо изучая дразнящие языки рыжего пламени в камине. Худое, плоское тело Марка лежало на том самом месте, где оно находилось полтора часа назад, когда очумевшая от страха Алиса бросилась вон из дома. Глаза покойника были чуть приоткрыты, точно он исподволь подглядывал за происходящим.

«Как это? — сердце у нее екнуло. — Я же закрыла ему глаза. Точно помню».

В комнате стоял странный кисловатый запах. В горле запершило.

«Могли бы на диван его перенести. На полу пыльно и нехорошо как-то. Не по-людски на полу», — укоризненно покачала она головой, боясь обнаружить свое присутствие. Прошло несколько минут, время ползло медленно-медленно, как нескончаемая струйка в песочных часах перед казнью. Фридман не двигался, и она рискнула:

— Я здесь, — робко произнесла девушка и не узнала собственный голос, так пискляво и приниженно он прозвучал.

Фридман не шевельнулся. Продолжая глубокомысленно вглядываться в раскаленную пасть камина, он не обернулся и не проронил ни звука.

«Сволочь, — с тоской подумала девушка, не решаясь приблизиться к грозной фигуре отца Марка. — Его величество меня презирает. Что мне теперь в ноги ему бухнуться? Пощады просить? Так за что? Я ж ни в чем не виновата!» — мысленно подзадоривала она себя, трусливо переминаясь с ноги на ногу.

— Лейб Афроимович, я тут! И я… и мне не в чем перед вами оправдываться, — с отчаянием в голосе начала она, осторожно приблизившись к грозно молчавшему финансисту.

Фридман продолжал упорно смотреть в жерло камина, не удостаивая невестку даже словом.

«Может, уснул?» — промелькнуло в голове Алисы.

Озадаченная девушка робко потрогала свекра за плечо, тот не шелохнулся. Пол вокруг мужчины был покрыт странными темно-коричневыми пятнами. Охваченная нехорошим подозрением, девушка обошла кресло и взглянула в лицо свекра. И очередной страшный вопль огласил окрестности Лаутербрюннена. Лицо, шея и грудь мужчины представляли собой вздувшуюся бурую массу, под расползшимися лохмотьями почерневшей кожи виднелись островки запекшихся кровью багровых мышц, на месте глаз зияли два темных слизистых провала, останки светлой рубашки, оплавленные по краям, обрамляли пятна голой мышечной ткани и выжженную кожу. Задыхаясь от ужаса и отвращения, Алиса схватила мужчину за руку и попыталась нащупать пульс. Безрезультатно. Пульса не было. Банкир был мертв. Убит. Похоже, его искупали в кислоте.

— Смерть, еще смерть. Господи, что же это делается? — в отчаянии крикнула она.

Ни звука в ответ. Неприятный едкий запах раздирал горло, Алиса закашлялась. Оглядевшись, увидела на столе льняную салфетку, схватила ее и закрыла ею нос и рот, чтобы защитить себя от ядовитых испарений. И замерла в нерешительности. Что же дальше? Кроме подглядывающего за ней Марка в комнате никого. Перекрестившись, она осторожно подошла к мужу и прикрыла покойному глаза во второй раз. Отошла, обернулась, убедилась, что Марк больше не следит за ней, и, точно охваченная безумием, прошептала:

— Не хулигань. Мне нужно позвать на помощь, — и выскочила на улицу за Тиграном.

О том что, охранник может заподозрить ее в убийстве босса и немедленно вызвать полицию, она не думала. Было жутко, да так, что кровь буквально стыла в жилах.

— К людям. К людям, — бормотала она, несясь по снегу к машине. — Только не одной. Только не одной, — твердила она одни и те же слова.

В машине никого не оказалось. Алиса ошалело повертела головой, не понимая, куда мог подеваться телохранитель. В дом он не входил. Это точно. Входная дверь напротив гостиной, и она не могла его не заметить.

— Может он в вертолете?

Внезапная догадка принесла некоторое облегчение, и девушка торопливо бросилась со двора, до вертолета минуты три не больше. Задыхаясь, она бегом припустила к механическому насекомому, чьи очертания с трудом различала в снежной мути. Метель не унималась, и она снова увязла в сугробах. Идти было тяжело, но она упорно продвигалась вперед. Страх подстегивал. Ей казалось, что маньяк где-то рядом, наблюдает за ней, выжидает и готовится.

— Ой, мамочка, помоги, — тоненько причитала она, пробиваясь сквозь ветер к спасительному вертолету.

Конец ознакомительного фрагмента.