Таверна «El Capitan» и ее обитатели

Елена Руни, 2019

Что получается, когда пиратский бар в Испании открывает русскоязычный журналист? Получается не только семейная таверна, но и веселая книга рассказов. Здесь зарисовки из испанской жизни, испанской кухни и описание некоторых местных жителей. Узнаете, какие подводные камни ожидают вас при открытии своего дела, как живут в этой стране иностранцы, "наши люди" и местные жители. Наблюдения автора, психолога и тележурналиста в прошлой, доэмигрантской, жизни написаны лёгким живым языком, с юмором, отличным знанием темы и проникнуты оптимизмом и любовью к Испании и всем обитателям Таверны Эль Капитан. Содержит нецензурную брань.

Вовчик под магазином

Сегодня, как обычно, забегаю с утра в продовольственный магазин. Со списком срочнонемедленнонеобходимого.

Лежащий под входной дверью краснолицый побирушка вдруг буркнул под нос по-русски:

— Не, нормально? Могла бы и поздороваться. Совсем, что ли?

Уже забежав в магазин, торможу со скрипом и застываю столбиком. На минуточку, это Испания. И я в этот магазин хожу часто. Никто никогда здесь не разговаривал по-русски. Ни с кем из русских здесь не знакомилась. Кажется. Выхожу. Смотрю внимательно..

Включается автоматическая система наведения и опознавания объекта. Как у Терминатора.

Камера скользит по полусонному и явно уже пьяному с утра лицу с бледно-голубыми выцвевшими глазами, по рыжим немытым волосам, худощавой фигуре в грязных джинсах и желтовато-бурой футболке.

Писк. Опознавания объекта завершено!

5 дней назад этот «товарисч» заходил в нашу таверну. В туалет. Хоть испанцы и не приветствуют бесплатные туалеты ( здесь признаком хорошего воспитания считается привычка что-то купить в заведении, куда идешь"по срочным делам"). Чашку кофе, чай, мороженое, пиво, воду. Неписаный закон.

Но мужчинка этот был бомжеватого вида, говорил с жутким акцентом, и было понятно, что промедление смерти подобно. А чай или кофе он просто не пил не по вине нелюбви к оным, а скорее всего, потому, что лет 10-15 назад слова, их обозначающие, были удалены из лексикона путем замещения алкоголем. Плюс, наверняка, имело место быть некоторое косноязычие, каковое следовало из его вчерашнего общения с мужем:

— Мучас грасиас, сеньор. Сой Владимир. Я Владимир. Украньяно. Ту эспаньоль? А донде, где руманос, румыны где? Аки, тут, раньше румыны. Где?

Муж спокойно и привычно ( я говорю по-испански лишь не намного лучше этого посетителя ) отвечает:

— Переехали.

Он:

— А у вас тут кто-то говорит по-русски. Аблар русо? Аки. Здесь. Си? Да?

Муж:

— Си. Иха (дочь). Но эста (отсутствует)

(Я сидела рядом, журнал заполняла, молча. Меня нет).

Мужчинка вышел и был нами тут же забыт.

Вот теперь он лежит на улице под дверью магазина. И возмущается тем, что я с ним не здороваюсь. Бред. На распознавание и воспоминание ушло секунды полторы.

Я делаю шаг к нему, улыбаясь, и говорю мягким вкрадчивым голосом пожилой учительницы, которая застукала взрослого уже ученика, по привычке испуганно прячущего сигарету в кулак на встрече выпускников: « АчтовытутделаетеИванов?зачеркнуто)».

˗ Доброе утро, Вова! Как Ваше здоровье?

Есть у нас такое странное слово"осклабился». Вот он это как раз и сделал, затоптал мысленный бычок, расправил рубашку и лег по стойке смирно.

˗ Привет. Вот. Я. Здорово! Тут. Как. Ты.

˗ На работе, Вова?

˗ Это. Да. Ну.

˗ Вова, извини, я не могу помочь тебе деньгами. Но ты можешь прийти с 17 часов в Эль Капитан, я тебя покормлю и могу дать еды с собой. Ты понял?

˗ Гы. Ну. Дык.

Я развернулась и ушла по своим делам. Вовчик остался работать, лежа под дверью, и надо сказать, не безуспешно. Испанцы жалеют нищих.

Я еще бегала в две фруктовые лавки, в фотосалон, в китайский за мелочевкой, опять в продовольственный, в перерывах жарила блины, карамелизовала яблоки для торта Татин, убирала, мыла… Проходя мимо, замечала, что поза"работника"не менялась.

Было в этом что-то вечное, незыблемое, размеренное и ежедневное. Как восход солнца, например.

В 18.00 в ресторан зашел уже полумертвый от обмывания заработанного Вовчик.

— Привет! А ты волосы покрасила. И подстригла. Тебе хорошо.

Я цепенею. Реально, изменила цвет и прическу.Две недели назад… За мной следили? В мыслях каша из цитат."Володька, зачем ты сбрил усы? Вы знаете, зачем он сбрил усы?""Я маньяк. Я за тобой слежу. Хреново ты за мной следишь, маньяк. Ты меня вот запустил совсем даже".

— И ты еще поправилась.

Блин. Сама знаю… Но уже давно…

— Спасибо, Вова, за твое внимание. Да, я покрасила волосы и поправилась. Ты хочешь есть? Или тебе с собой положить

— Спасибо, не нужно. Ты сказала, что с пяти, а мне уже с четырех дали много. (В этой фразе, помимо всего прочего, присутствовали 5 букв"х", 5 букв"у"и 5 же букв"й".

Машет судочками и пакетами.

— Вова, это ты ругаешься?

— Нет, я так разговариваю. — он смущается и ковыряет ногой каменный пол. — Я есть не хочу. Я коньяк хочу.

— Извини, я только едой могу угостить.

— Да нет, я куплю.

Пьет коньяк, смакует. Любуется мной.

— Мне тебя не видно там, за барной стойкой. Бокалы загораживают…

Звяк-звяк!

— Нет, пожалуйста, не трогай бокалы!

Изворачиваюсь, полуприсев и облокотившись на стойку бара в позе Аллы Борисовны времен третьей юности, когда в мыслях был"настоящий полковник», а не мальчик Максимушка…

Пауза затянулась. Пионер должен быть вежливым.

— Вова, ты здесь давно?

–?

— В Испании.

–?

— В Валенсии.

— Ты что? Я тебе это уже рассказывал.

Я опять потерялась во времени и решила разораться, потому что его странные замечания ввергали меня в ступор. А я очень не люблю это состояние. Когда я что-то или кого-то не понимаю.

Я нервничаю. Муж знает, что это такое, и может, поэтому у нас в семье идеальные простые и понятные отношения.

— Ты меня реально с кем-то спутал. Я с тобой сегодня говорю первый раз в жизни.

— Да? Но вы так похожи! Я так скучал по тебе. И ты не Таня?

…Привет, дорогая Таня, похожая на меня, только худее и с другой прической. Этот бомж Вовка реально по тебе скучает и даже все время смотрит на меня через пузатые прозрачные бокалы, которые тем более меня не стройнят…

— Хорошо, что выяснили. Я точно не Таня. Ты здесь сколько времени? — Улыбаюсь.

Разговор начал клеиться. Выгнать я его не могу. Нам пора закрываться на сиесту и пару часов отдохнуть. А потом быть тут до полуночи. Ужины на сегодня не заказали, но мы будем ждать, кто придет. Если придет.

Как оказалось через пару-тройку недель после открытия, жители нашего района ужинают дома. Если б мы знали это раньше! Исключение — праздники, дни рождения и другие памятные события.

Мы год сидели в ресторане с 7 утра до 23 ночи, но реально продавались только обеды. Когда приходили местные гурманы и рядом работающие предприниматели.

Остальные же, в основном рабочие в гаражах и местные небогатые испанцы, на работе перекусывали бутербродами или шли в китайские кафешки, готовящие псевдоиспанскую еду. И ели там, потому что выходило чуть дешевле.

Испанцы экономны, и между качеством и ценой многие выбирали цену. Хотя соглашались, что наша еда вкусная. Но в Валенсии средняя зарплата может быть от восьмисот до тысячи двухсот евро. Полторы уже за счастье. Каждый день в кафе не находишься (Мадрид-Барселона зарабатывают больше. А здесь в Валенсии с работой совсем плохо. Зона не промышленная).

Да, о Вовке. Думаю, поболтает и уйдет. Гнать как-то некрасиво…

Перемежая нужные и ненужные слова, Вовик объяснил, что в Испании живет 15 лет. До этого — Польша и Германия. В Польше воровал в магазинах. Сбежал без документов. Прижился в Валенсии. Тепло. Удобно. Подают нормально. Еды вдоволь.

Оно мне надо было спрашивать? Привычка. Двадцать лет работы психологом..

— Твоя мама жива? (Ему лет 35-45, не определить.)

— Двенадцать лет назад была жива. Она работала на почте, и я ей звонил иногда. (Сразу представила маленькое украинское село без домашних телефонов и местный почтамп). А потом она на пенсию вышла. Звонить стало некуда. Уже 12 лет не звоню...

(«Зачем он спросил? Зачем я ответил?»)

— Ты кто по профессии?

— Дык. Так. Ну. Я ж. У магазина. Ты ж. Видела. (8 букв Х, 8 букв У, 8 букв Й)…

— Не ругайся, пожалуйста. У меня здесь ребенок. Даня. Она помогает.

Он зажимает рот руками. Мычит.

— Твоя прежняя профессия? У тебя есть профессия?

Наверное, его давно об этом никто не спрашивал.

Он вдруг взахлеб начинает рассказывать, что он столяр-краснодеревщик. И у него 4 разряд. Но мастер был скот. А маме надо было помогать. А соседка денег попросила. А он рррраз! И дал. А мастер. А мама. И все. И первый разряд. И Польша. И все.

Реально все. Остальные слов пятьдесят еще — из все тех же трех букв. Говорил, махая руками, подпрыгивая, морща испитое лицо, щурясь и зажимая себе рот при бранных словах.

— Извини, я уже не могу без мата.

— Вова, пожалуйста. Ты же серьезный человек! Ребенок может услышать! Что она о тебе подумает!

Такая интонации у меня была, когда я объясняла Вовке Афанасьеву, шестнадцатилетнему двоечнику и второгоднику, почему меня, тринадцатилетнюю его одноклассницу, нельзя дергать, как других, за косы и хлопать по спине, ища застежку от лифчика.

— Понимаешь, Вова, — говорила я 40 лет назад, — ты же здесь самый красивый и умный. Я тебе доверяю. И ты очень благородный и воспитанный. Я-то знаю! Пожалуйста, Вова, не надо это делать!

И я была единственной девочкой в классе, над которой этот парень, похожий на взлохмаченного Волка из"Ну, погоди», не издевался и рядом с которой не пошлил сам и не давал пошлить другим.

…Бал в доме на Мойке, елка, шары, музыка, гимназисты с тощими шеями, неуклюжие и хорохорящиеся… Гимназистки в длинных платьях. Танец. Разговор. Фи, Вольдемар! Какой моветон! Извольте…

Дежавю. И сейчас рядом бомж Вова матерно рассказывает за свою жизнь…И я говорю"пожалуйста". И он краснеет и смущается… Перебирает ногами, топчется на месте, постукивает ладонями по барной стойке, одергивает футболку.

Оно мне надо? Зачем спрашиваю? Привычка скорее, чем необходимость. Привычка уже несколько лет не практикующего психолога. Понять.

— Ты краснодеревщик? Хочешь по специальности работать? Ищешь работу?

Дурацкая привычка равнять всех по себе. Нахрена ему та работа?

— Я не могу работать! У меня нога оперирована. На штырях, хожу плохо. А больше бесплатно лечить врачи испанские не хотят.

— А ты домой не хочешь? В Украину.

Вовчик смеется.

— Мне и тут неплохо. Да и документов у меня нет вообще никаких. А еще: что я там делать буду, я ж уехал оттуда 20 лет назад.

Потом смотрит на меня, задумывается и говорит грустно:

— Как же вы все-таки похожи! Только вот кольцо у тебя… замужем, да?

— Замужем. (Блин. Худая Таня, у тебя что, был роман с Вовиком? Зачем ты его начинала? Что ж ты его бросила? Или он всегда пил, врал и воровал? Дрался, наверное, по пьяни, да?

В СССР на примере хороших фильмов, с помощью хороших актеров, советских женщин учили любить, терпеть и перевоспитывать алкоголиков, учили видеть в них личность, человека, друга, любимого…

Поколение наших мам верило «неподдающимся». И это многим разбило жизнь. Тщетно перевоспитывать и развидеть.

Один вариант из тысячи положительный и 999 несчастных.

Мой возраст уже был позубастее, и уже не каждая моя сверстница искала в алкоголике и лжеце личность и индивидуальность.

Намаявшись и разуверившись, многие поразводились. Но «Влюблен по собственному желанию» и иже с ними оказали огромное влияние на самых жалостливых. Или романтичных.

А молодежь, наверное, умная. Умнее нас.

Сразу таких, как Вовчик, из жизни выбрасывают.

— Постой еще со мной! Поговори.

— Извини, Вова, работа. Не хочешь еды — иди с богом. Удачи тебе.

— А вы во сколько закрываете?

— Когда как. С 22 до 00.

— А, я ночью тогда в китайский бар приду. Телевизор посмотреть. Они до часу ночи.

— Бывай, Вова.

Многие мои проблемы по сравнению с такой жизнью яйца выеденного не стоят..

Как беспокойно мы живем…

Как нервно. Как хорошо…