Дочь мента

Елена Рахманина, 2020

Ульяна – девочка из образцово-показательной семьи, и всем окружающим кажется, что её холят, лелеют и любят. Богдан – переступил закон, испачкав руки кровью, чтобы заплатить по чужим долгам. Но мало кто знает, что она заложница в собственной семье без права голоса, где слово её отца – закон, а он – защищал близких ему людей. Их жизнь разделена на черное и белое, где он – преступник, а она – всего лишь… дочь мента. Содержит нецензурную брань.

6.Богдан

Оказалось, я зря приехал, если и родилась здесь несущественная разборка между мажорами, то она погасла ещё до того, как я переступил порог этого злачного места. Не найдя выхода, напряжение продолжало вибрировать в мышцах, ища разрядки. Но Хмельницкий приказал, чтобы я остался до закрытия, на всякий случай. Что же, хозяин — барин, а «Токио» не самое паршивое место, чтобы провести вечер.

Устроившись на втором этаже за своим столиком, расположенным так, что, сидя за ним, можно обозревать всё заведение, я, постукивая сотовым телефоном о подлокотник, ожидал, пока мне принесут кофе. Один из партнёров Хмеля, знавший меня в лицо и понимавший, что я здесь делаю, подсел ко мне, предлагая выпить. Не любил употреблять с неприятными мне личностями, поэтому раз за разом отказывал. Я едва сдерживал своё желание показать ему ствол, намекая, что могу им воспользоваться, но больно это недальновидно, ибо рядом стояла его охрана. Вряд ли Хмельницкий оценит, если я оставлю в дорогом интерьере его заведения дыры в стенах и свою жизнь, размазанной по полу. Долг ещё не отработан до конца.

Партнёр Хмеля подозвал к нам девочек, одной из которых была местная танцовщица гоу-гоу, имевшая на меня виды. Она примостилась рядом, обдавая тяжёлым запахом собственных духов, а я не возражал, поглаживая кожу бедра, понимая, что из неё может получиться неплохая компания на оставшуюся часть ночи.

Дяде Вите, как к нему все обращались, казалось, будто он делает мне одолжение, развлекая своим обществом, однако мне ничего так сильно не хотелось, как остаться в одиночестве. Слово за слово, и я понял, что старый прохиндей намеревается выведать чужие тайны, и он изучал меня, пытаясь определить, может ли подсунуть мне пачку банкнот в обмен на развязанный язык. Друзей Хмеля сложно отличить от врагов, он держал в руках весь город, поэтому и желающих занять его место было немерено.

В то время как я наблюдал за отдыхающими, толстосум продолжал говорить и говорить, и я сожалел о том, что здесь имелась лёгкая звукоизоляция, позволявшая провести беседу тет-а-тет. Мой собеседник, желая привлечь моё внимание, кладёт свою руку мне на плечо и, не успевая совершить очередной вздох, чувствует приставленный к подбородку ствол. Ненавижу, когда ко мне прикасаются без позволения.

— Дядь Вить, ещё раз так сделаешь, курок спущу, — предупреждаю сквозь зубы. Его охрана не шевелится, но сам бандюган, растопырив толстые пальцы, отмахивается от них, понимая, что, даже если я пущу ему пулю в череп прямо тут, — мне за это ничего не будет. Камеры здесь не работают, труп спишут на бандитские разборки, а его люди переметнутся к Хмелю.

Прячу оружие в кобуру и откидываюсь на спинку кресла, уставившись в одну точку, ожидая, когда они покинут это место. Сам не сразу замечаю, что пялюсь на какую-то девчонку. Сначала взгляд цепляется за тонкие щиколотки, поднимаясь вверх по точёным икрам к коленкам и плавному изгибу бедра. Сглатываю и подаюсь корпусом вперёд, будто это расстояние поможет мне рассмотреть гостью ночного клуба лучше. Я забыл, что рядом девушка и, стоит мне щёлкнуть пальцем, она сделает всё, о чем бы я ни попросил.

— Уходи, — прошу её, а она, напуганная недавней сценой, не спорит.

Я поднялся, сложив руки на перила, потому что мне всё время кто-то мешал её рассмотреть. Она сидела за столиком, рядом с парнем, который ей неуклюже что-то втирал. Девчонка с тёмными волосами поворачивается на чей-то зов и широко улыбается, выбивая воздух из моих лёгких. Бэмби. Сам не заметил, как спустился вниз. Стоял, наблюдая за ней. Пьяная, смешная девчонка. Как я не разглядел раньше, что она красавица? Теперь понял, почему этот мудак, её жених, так нервничал.

Заказал стопку текилы у бара на первом этаже, рассчитывая, что алкоголь одной зависимостью перебьёт другую, потому что в данный момент единственное, чего мне хотелось, это подойти к ней. Но зная свой нрав, когда я в таком взбудораженном состоянии, от людей мне лучше держаться подальше, если, конечно, я никому не хочу причинить вреда. Но чем больше на неё смотрел, тем слабее становилась эта решимость. Разум настоятельно твердил не подходить к ней, а другой орган желал оказаться к ней в непосредственной близости.

Всё, что я о ней думал, лишь заблуждение, в которое меня ввели её глаза. Я с горечью осознал, что она ничем не лучше всех остальных. Такая же продажная и доступная. Кому-то нужны деньги, кому-то новые ощущения и новые члены. А дочка мента, наверное, не привыкла отказывать себе в прихотях. Я вдруг задумываюсь, что, может быть, и не просто так её парень оставил тогда на дороге, кто знает, сколько раз она уже ему изменяла, а он её прощал. О какой верности может идти речь, когда она так танцует, что парни рядом слюни пускают? А меня уже тошнит от предателей вокруг.

Похоже, ей совершенно плевать, что её жених сходит по ней с ума, раз она пришла сюда в коротеньком платье и светится так, будто внутри неё зажжена лампа в тысячу ватт. Мне вдруг захотелось выключить этот свет, погасить его, только бы не ослепляла так, что смотреть на неё невозможно не повредив сетчатку. Во мне закружилось спиралью совершенно нечеловеческое дикое желание причинить ей боль.

До самого конца, пока она добровольно не поднялась со мной наверх, я надеялся, что она передумает. Стоит посреди кабинета Хмельницкого, где за нами следят его фотографии, и смотрит на меня всё тем же невинным взглядом, который меняет свое выражение по мере того, как она наблюдает за движениями моих пальцев, что расстёгивают пряжку ремня.

— Бэмби, ты ведь за этим сюда пришла, чтобы претворить в жизнь сказанное своему женишку?

Она не отрывает от меня взгляда, а там уже не только страх, но любопытство и предвкушение. А моё желание наказать девчонку лишь растёт в геометрической прогрессии.

— Хочешь, чтобы я тебя трахнул?

Она вновь облизывает свой соблазнительный рот, и мне жизненно необходимо вспомнить его сладость, но в ожидании ответа я лишь касаюсь его большим пальцем, проводя им по нижней губе.

— Хочу.

Я едва способен расслышать её ответ, потому что она его выдыхает и тянется ко мне, будто ничего так в жизни не хотела, как дотронуться до меня.

Меня убивает эта фальшивость в ней: как можно быть одновременно такой лживой и искренней? Я привлекаю её к себе, попутно расстёгивая платье, спуская его с плеч. Не помню, когда в последний раз желал кого-то с такой же сокрушительной силой, как её, и мне хочется поглотить её, обладая целиком и полностью, прокрасться в её мысли и вытеснить оттуда всех прочих.

Тонкие колготки рвутся из-за моего нетерпения, когда я усаживаю её на стол, стягивая их с ног. Она остается лишь в белье, и я ловким движением избавляю её от бюстгальтера, приникая к тугому тёмному соску, слыша, как с её уст срывается стон, и я поглощаю его, целуя, сжимая пальцами упругую грудь.

Чёрные прозрачные трусики очерчивают форму половых губ, и я не могу отвести взгляд от её промежности, замечая выступившую влагу, которую хочется собрать языком. Мой рот от этого желания наполняется слюной, а возбуждение, запертое под джинсами, готово порвать плотную ткань. Когда я опускаю вниз молнию, она смотрит на мой вырвавшийся на свободу член таким взглядом, будто до этого видела мужские половые органы только в книжках по анатомии.

Достаю из заднего кармана упаковку презерватива, разрываю её и натягиваю кондом под её неотрывным надзором. Я чувствую, что решимость её покидает, когда она тихим, осипшим голосом просит меня остановиться, но я уже не способен взять себя в руки, отодвигаю в сторону трусики и касаясь членом её тугой плоти.

— Богдан, не надо, пожалуйста, — она с силой сжимает мои плечи, пытается отстраниться, но я совершенно безразличен к её просьбам. Слишком поздно. Она вскрикивает, когда я вторгаюсь в неё. Звучание её голоса усиливает блаженство, музыкой играя на моих барабанных перепонках, и каждый последующий стон лишь загоняет наслаждение глубже. Та боль, которую я причиняю ей своими габаритами, приносит мне извращённое острое удовольствие. Бэмби кусает моё плечо, хнычет, хватаясь за мою шею, и приподымается, будто надеясь, что так сможет вырваться и не быть насаженной на член до конца. Но я убираю её руки, опуская спиной на стол, и увожу их за голову, глубже и дальше проникая в её плоть, с трудом преодолевая каждый сантиметр, не имея понятия, как она могла трахаться со своим парнем и оставаться такой тесной.

Я впадаю в транс, совершая фрикции в ней, опутанный её запахом, согретый жаром её тела, утративший возможность воспринимать окружающую реальность, полностью потерянный для этого мира, затерянный в Бэмби.

Лишь после того, как я кончаю, мозг постепенно начинает функционировать, пока кровь возвращается от члена к голове. Мир проясняется, и я отрываюсь от её плеча, заглядывая в лицо. Она отвернулась, но я замечаю её взгляд, устремлённый в пустоту, и щеку, по которой размазана туш. До меня не сразу доходит, что произошло. Осознание возникает, лишь когда я обнаруживаю следы крови на её бедрах. Выбрасываю использованный презерватив в урну, пытаясь понять, что это сейчас было.

Ульяна соскальзывает со стола, едва не приземлившись на пол, но в последний момент, пошатываясь, выпрямляется на дрожащих ногах. И я понимаю, что по её щекам размазаны слёзы, а между ног — следы потерянной девственности. Ощущение, будто меня ударили под дых: даже слова произнести не могу, лишь молча наблюдаю за тем, как её тонкие пальцы, сжимая бумажную салфетку, что нашлась на столе, судорожно пытаются стереть следы моего присутствия со своего тела. Ульяна не смотрит на меня, мне страшно даже подумать, что могу увидеть в её глазах. Никогда в жизни я не чувствовал себя такой мразью, а поводов для этого у меня имелось множество. Девственница. Блядь. Я даже не способен вспомнить, был ли я у какой-нибудь девчонки первым мужчиной или нет.

Протягиваю к ней руку, сам не понимая зачем. Что в этом жесте? Попытка извиниться, может быть, посочувствовать, унять её боль. Но ещё до того, как я касаюсь её, она передёргивает с отвращением тонким плечиком, едва слышно произнося:

— Не трогай меня.

Я тут же сжимаю эту руку в кулак и убираю, пряча в карман джинсов, которые только что едва успел вернуть на место.

Если я полагал, что разгадал эту загадку с глазами Бэмби, то выходит, с умственными способностями у меня явно неполадки. Я настолько крупно облажался, умудрившись сделать, судя по всему, абсолютно неверные выводы о девушке, что просить у неё прощения придётся долго.

Выпустив Евстигнееву из кабинета, я решаю дать ей десять минут прийти в себя, умыться в дамской комнате и немного остыть, а затем увезу в свою квартиру. Не знаю, что буду делать с ней, но я хочу прояснить ситуацию, понять, как она могла допустить всё это, почему дала мне согласие, по какой причине поднялась со мной сюда, хотя должна была догадаться, что случится после того, как мы останемся наедине. На мазохистку Бэмби мало похожа.

Набрав охранника, что стоял у выхода, прошу его не выпускать девочку с волосами по плечи в порванных колготках.

— Та телочка, что с тобой поднялась? — со смешком интересуется тот. — Хороша-а-а.

Сжимаю телефон с такой силой, что слышу его треск. Я ублюдок, раз испачкал своими грязными прикосновениями и мыслями её, но сейчас мне хочется убить за неё любого, кто посмеет косо взглянуть.

Рявкаю в трубку, повторяя приказ, и даю отбой. Сначала я решил, что подожду её у дамской комнаты, но, похоже, там её уже не было.

Вижу, как ко мне направляется смутно знакомая девушка, с глазами, полными ярости и слёз, и понимаю, что она намеревается направить свою злость прямо на меня.

— Что ты ей сделал, Скуратов? — толкает меня в плечо младшая сестра моего одногруппника по университету. — Ты её изнасиловал?

Она так смотрит, будто хочет в душу заглянуть, пытаясь отыскать муки совести, но я давно научился не выказывать своих чувств.

Сам не понимал, сумел бы я остановиться, признайся Ульяна, что девственница? Возможно, нет, но этот акт был бы иным.

— Успокойся, — сухо прошу, не сумев припомнить её имени, — она ушла со мной добровольно.

На лице девушки проявляется отвращение, и она уходит, бросая фразу, что я еще заплачу за содеянное.

Добравшись до выхода, увидел, как в двери забегает тот самый парень, которого просил её не выпускать.Он смотрит на меня шокированными глазами, с испариной на лбу, а я не могу понять, что, чёрт возьми, сейчас произошло.

— Слушай, Стрелок, тут такое дело, — начинает мямлить он, сжимая в руках свою шапку, — похоже, увезли твою девчонку в кутузку.

— Что?! — я хватаю его за грудки, приподнимая и с силой встряхивая, не понимая, что он вообще несёт и чем обкурен.

— Клянусь, Стрелок, при мне только что сюда зашли два мента и попросили её пройти вместе с ними, а потом посадили в «бобик».

Отпускаю его, выбегая на улицу, будто смогу сейчас что-то понять тёмной зимней ночью. Если и был тут где-то милицейский уазик, то его и след простыл. Я мысленно пытаюсь определить, куда они могли направиться вместе с ней. Это её отец, а я уверен, что это был именно он. Мог ли подполковник отдать распоряжение отвезти её домой? Сомнительный способ использовать «бобик» вместо такси. Не знаю, что из себя он представляет как человек, но интуиция подсказывает, что её нужно искать в отделении милиции.

Звоню знакомому, который может слить мне информацию о тех, кого доставили в ближайшее часы в участки, и жду его ответного звонка, сидя в машине. Он позвонил только через час, и всё это время я уговаривал себя, что её доставили домой и она сейчас пьёт чай с вареньем, а «бобик» с милицаями был просто дурацкой шуткой её папани.

— Слушай, ситуация странная, но мне тут доложили, что во второй отдел милиции доставили только что девчонку и бросили в обезьянник.

— Опиши.

— На проститутку не похожа, в длинном пальто, волосы по плечи, тёмные. Красивая. Зарёванная.

На последнем слове моё сердце сжимается от тревоги и потребности её защитить. От кого только, не знаю. А надо было в первую очередь от себя.

Просидел в машине у отделения милиции всю ночь, не в силах покинуть это место, пока её держат в вонючих стенах обезьянника. Выходил пару раз подышать свежим воздухом, наблюдая редких людей, покидавших отделение. В основном его сотрудники. Заметил женщину с обеспокоенным лицом, которая заходила через КПП с таким видом, будто готова брать его штурмом. Не знаю, но в голове мелькнула мысль, что она пришла за Ульяной. Вопрос, отпустят ли.

Бэмби вышла из отдела в сопровождении этой женщины минут через сорок. На ней тонкое пальтишко и маленькие туфельки, скользившие на снегу. Я дернулся в её сторону, как только дверь за ней захлопнулась, но она, заметив меня, лишь полоснула безразличным взглядом потухших глаз. Погасил. Ублюдок.