Семья de arche. Архетипическая изнанка семьи

Елена Прудиус

Есть разные понимания того, что есть семья. Есть семья de jure и de facto. А есть семья de arche – с точки зрения архетипического, юнгианского подхода. В нашем древнем коллективном бессознательном издревле хранятся основные образы и сюжеты, образцы поведения. Поможет ли нам это знание жить более осмысленно и счастливо? В этой книге сделана еще одна попытка соединить древние знания с современной наукой и сегодняшней реальностью.

Начало

Жила-была когда-то великая Первоматерия, та самая, из которой посредством ее священного брака с Духом (hieros gamos) все алхимики средневековья тщились получить философский чудодейственный камень, серый свинец обращающий в золото и исцеляющий болящих. Или нет: жило себе — поживало Великое Ничто, которое стало исторгать из себя Нечто. Да-да, из Хаоса стал зарождаться Космос, и одной из первых была Великая Праматерь Гея. И у нее, видите ли, не сложились супружеские отношения с Ураном. Поэтому она создала внутрисемейную коалицию со своими детьми. Против мужа. Потому что дети были для нее важнее всего. На то она и Праматерия.

А сейчас лучше рассказать реальную историю, иначе вы перестанете верить всему, что здесь написано.

Снежная история

(из дневниковых записей в Живом Журнале пользователя Squaira, #семья)

С позавчерашнего дня выпало ужасно много снега. Жителям многоэтажек хорошо — возле них трудятся бригады снегоуборочных дворников, а вот в частном секторе туговато — дома откапывать надо самим. К соседской бабушке на подмогу приехал внук. Он, как и положено взрослому молодому человеку, поплевал на ладони и ухватился за черенок снеговой лопаты. Работал на совесть — никто не мог бы сказать, что это не так. Ему осталось перекидать каких-нибудь пару кубов снежной массы, как появилась бабушка:

— Женечек, иди, сынок, перекури маленько, чайку попей!

— Бабушка, мне тут совсем мало осталось, приду потом.

И продолжает махать лопатой.

— Молодец внук, — говорю бабушке.

— Да ведь у него кости болят, нельзя ему много так работать, — жалостно запела бабушка.

— А что у него с костями? — не выдержала я.

— Да болят у него, как придет со своих бальных танцев, так и болят. Я ему спинку натираю и порошок из яичной скорлупы даю, с лимончиком.

Бабушка помолчала немного, а потом продолжила:

— И куда бы я девала эту скорлупу? А так ему даю.

И она засеменила к работящему внуку, что-то сказала ему и повела за собой — перекуривать. Он покорно пошел за ней — не в первой, да и какой дурак откажется от чайку с перекуром? Я бы тоже не отказалась, если бы меня кто пригласил, но надо дорогу откапывать.

Минут через пять появился внук — и снова за работу. «Молодец!» — в полном восторге думала я.

Тут с работы явился зять, я, конечно, к нему с запросом, как он насчет помочь теще. Ответил он кратко и однозначно: «Мама, а я тут с радикулитом еле хожу. Не могу сегодня».

Ну, ладно, бывает. Он в постели лежит с Радикулитом, и Витёк вчера валялся в сугробах с Капризами, пока мы с дочкой снег бросали. Тут я уже совсем злобно подумала, что если и мой Клаус вернется с работы с какой-нибудь Холерой, то я окончательно сделаюсь феминисткой или уйду в амазонки или еще куда-нибудь. Хотя Клаус запросто мог бы прийти с Холерой, ведь валялась же я пару дней назад с Гриппом. Но тогда еще не было снегопада. И мой доблестный Клаус не привел никакой Холеры, а стал мне помогать. И всю дорогу мы с ним расчистили, по встречному методу, до смычки, как строили когда-то Байкало-Амурскую магистраль. Только в одном месте очень толсто было, еле осилили — туда бабушкин внук нашвырял от своего забора, так ему ближе было. Все-таки сработала бабкина пропаганда, чтобы не перестарался, не дай бог.

Однако сколько паразитов мы можем возле себя развести своей неумеренной заботой о детях и мужчинах, носимся с ними, как курица с яйцом. А потом уходим в феминистки. Или в амазонки.

Вечный Зародыш и Великая Праматерия

В порядке комментария к истории сначала скажем о том, что в каждой семье (или очень многих семьях) есть свой культ — кроме того официального вероисповедания, которого придерживаются члены семьи. Это некий духовный центр жизни семьи, средоточие глубинной потребности другого ее члена, назовем его Серым кардиналом, который является верховным жрецом семейного божества. Суть семейного культа может выражаться разными словами, например, «тише, папа работает», или «тихо, мама болеет», или «т-с-с-с, Коля играет на виолончели», (или просто спит).

Эти слова могут произноситься шепотом и непременно очень многозначительно, при этом действуют они так сильно, как, если бы звучали громовым раскатом. Потому что нарушить процесс священнодействия нельзя ни в коем случае. Содержание культа связано с основными ценностями семьи, главным принципом существования. Благодаря папе мы благополучно и счастливо живем. Мама так страдает — это достойно всяческого уважения и стоит нашего терпения. Коля станет гениальным скрипачом и прославит нашу семью. Или кто-то просто маленький, слабый и нуждается в нашей самоотверженной и постоянной заботе.

Объектом культа может стать Вечный Зародыш. И его главное назначение — всегда оставаться маленьким и нуждаться в заботе, охране и приносимых жертвах. Потому что именно в этом смысл жизни Утробы, выносившей его или взявшей на себя заботу о нем. Чаще всего Утроба эта — его мама, а ее портрет прекрасно описал Чехов в своей «Душечке». Смысл жизни Душечки — в заботе и опеке того, кто с ней рядом — сначала это муж, потом племянник. И ему совершенно незачем вырастать, пока рядом с ним его добрый ангел, берущий на себя груз всех забот.

Вообще-то Зародыш совершенно не обязан быть вечным. Он был объектом восточно-азиатских религиозных культов: «…артефакты, известные в восточно-азиатской археологии под обобщённым наименованием магатама (восходящем к японскому названию изогнутых яшмовых подвесок, считавшихся наряду с зеркалом ками и мечом катана символом императорской власти и предметом особого поклонения как олицетворению плодородия) являются стилизованным изображением личиночной стадии метаморфоза насекомых семейств пластинчатоусых жуков скарабеидов, пилильщиков и жужелиц». (С. В. Алкин «Архетип зародыша в азиатской мифологии»).

Личинки насекомых во многих религиях символизировали вечный круг жизни, ее неистребимость. Смысл личинки в том, чтобы дать жизнь имаго, взрослой форме, совершенно на нее не похожей. Это и происходит в функциональной семье: будущая мать все свое основное внимание отдает будущему ребенку, сосредоточивает на нем свои интересы, делая остальные на время его развития вспомогательными, вторичными. То же относится к первым дням, неделям, месяцам жизни новорожденного, но уже с пониманием того, что непосредственное присутствие матери в жизни ребенка становится все менее необходимым, а ребенок все в большей степени контактирует с окружающим миром, и однажды переходит в состояние взрослого человека. В такой семье Зародыш, развиваясь и трансформируясь, достигает цели, запланированной природой — становится взрослой особью и сам производит себе подобных.

Иное дело — семьи дисфункциональные, проблемам которых посвящен этот очерк. Бывает так, что беременность протекала очень тяжело, и мать испытывала постоянный страх потерять ребенка. Она его все-таки рожает, а страх потери остается, и он запускает порочный круг непрестанной заботы и опеки. То, что было естественным во время беременности, становится избыточным и даже вредным вскоре после рождения ребенка, но мать этого не замечает, и продолжает насиживать свое яйцо. И зародыш в этом яйце не всегда достаточно силен, чтобы проклюнуться не только через свою скорлупу, но и через свою маму. И его жизнь становится особенной, его миссия — сохранить status quo той, что его опекает. Он Вечный Зародыш, она — Вечная Утроба или Великая Праматерь. Друг без друга они немыслимы. Бывает так, что своим ребенком бездетная женщина может сделать своего мужа и холит его лет десять, пока не появляется на свет их общий ребенок. Не все мужья выдерживают этот счастливый выигрыш, потому что его место любимой «картинки» оказывается моментально занято новорожденным карапузом. А что прикажете делать холеному мужу? Мы можем порадоваться за него: у него появился, наконец, шанс стать взрослым! И некоторые используют этот шанс, но сколько обиды порой бывает на их лицах, лицах запоздалых отцов-детей. Правда, некоторые мамы умудряются холить все свое увеличившееся семейство, и это более благоприятно для постепенного взросления папы — он, по крайней мере, не чувствует себя внезапно заброшенным.

Мы с вами можем вспомнить одну старую сказку о мальчике по имени Питер Пэн. Собственно, он никогда так и не стал настоящим мальчиком. Старый ворон Соломон с птичьего острова назвал его Серединка-Наполовинку, а потом — Ни то Ни се. Строго говоря, Питер не стал даже настоящим ребенком, практически оставшись Зародышем. Эти два персонажа — Зародыш и Дитя, можно спутать, потому что речь как будто идет об очень маленьких существах, но все-таки между ними есть принципиальные отличия.

Зародыш с матерью слитен, психологами это называется симбиоз или дуальюнион, а Дитя от матери постепенно отталкивается в мир.

Зародыш свернут, закуклен, его взор устремлен в собственный пупок, а Дитя развернуто, и взор его устремлен в мир.

Зародыш летуч, это космическая спора жизни, занесенная неведомым ветром в лоно матери (так в народе говорят о беременности — ветром надуло), а Дитя учится ползать и стоять на земле. Оно тоже захочет летать, но будет учиться этому заново.

Зародыш — тот, кто был Птицей, Дитя — тот, кто становится Человеком.

Питер Пэн точно знал, что он был птицей, его плечи нестерпимо зудели в тех местах, где прежде были крылья, и он улетел от своей мамы. Просто потому, что она не затворила окно. Есть библейская формулировка «отворить лоно». Бог отворял лоно, когда давал добро на рождение ребенка. Логично предположить, что лоно нужно и вовремя затворять, чтобы обратно не выдуло. Однажды Питер вернулся к маме, т.е. он хотел насовсем к ней вернуться, но увидел, что окно затворено и забрано решеткой, а мама лежит на кровати и обнимает другого ребенка.

Что сказать? Иногда нас поражает долгожительство некой женщины, которая опекает своего никогда не женатого сына, уже разменявшего седьмой десяток. Словно только он удерживает ее на земле и наполняет смыслом каждый ее день. Они по-своему могут быть счастливы, если приняли свою судьбу. Про них вполне можно сказать, что они жили долго и счастливо и умерли в один день.

Но чаще всего человек становится именно Ни тем — Ни сем, подобно Питеру Пэну — уже не птицей и еще не человеком, и эта двойственность мучит его, когда он хочет стать настоящим мальчиком. А он мучит ту, которая решилась построить с ним общее семейное гнездо. Этих историй столько, что ими пора бы уже вымащивать дорогу в Изумрудный Город или в иное, столь же чудесное место. Это в виде компенсации за трудности совместной с ним жизни, потому что ВЗ (Вечный Зародыш) очень трудно поддается перевоспитанию, реально с ним может жить только его мама, кем бы она не была. Трагична судьба ВЗ уставшей мамы. Т.е. какое-то время ей хватает сил нести свой крест, а потом она изнемогает под его растущей тяжестью и норовит то присесть, а то и вовсе снять его с себя. Это вызывает у детей — ВЗ панический страх потери, попытки цепляния за объект привязанности. Так иногда завершаются попытки отлучить дитя от груди у тревожных мам. У нее уже практически нет молока, но остается ритуальная связь с ребенком через сосок вместо пуповины. Знаете, что помогает? Перестать маме паниковать по поводу вечности своей несвободы, расслабиться и дать ребенку насладиться той связью, которой у него больше никогда и ни с кем не будет. Перестав испытывать страх возможной потери, Зародыш вполне может расслабиться сам и проклюнуться из скорлупы, превращаясь, наконец, в любопытное Дитя, каждый день которого наполнен множеством новых знаний и умений, а от мамы он с каждым днем убегает все дальше и дальше.

И, знаете, среди них встречаются очень талантливые люди, которые прекратили попытки стать взрослыми и продолжали забавляться словами, нотами, мазками красок на холсте, моделями машинок и вечных двигателей. И, поскольку внутренний мир Зародыша огромен и бесконечно потенциален, его никем не ограниченные забавы уносили и уносят многих взрослых женщин и мужчин на тех крыльях, которые всегда хранятся у нас в незримых заплечных культях снова на птичий остров, где все еще только начиналось, и можно было стать кем угодно. Единственный из всех нас Зародыш не скован никакими условностями, которые начинаются сразу же после рождения. Один из них сказал такую вещь: «Вообще это самый лучший способ писать стихи — позволять вещам становиться туда, куда они хотят». Это сказал замечательный Винни-Пух! И жил когда-то на свете человек по имени Сальвадор и его жена Гала. Он писал странные картины, она была его музой и матерью. Инцест? Да. Но, видимо, по-настоящему райские (или адские) видения можно узреть только в материнском лоне.

Бывает ли ВЗ девочкой? Бывает, но реже, потому что традиционно девочку воспитывают старшей (хорошо родить сначала няньку, а потом ляльку). Иногда взрослая ВЗ с удовольствием играет в кастрюли и сковородки на кухне, если ее хорошо хвалят. И она тоже иногда бывает талантлива, а ее детей всегда может воспитать бабушка, которая мама для ВЗ.

А кто из нас хоть раз не мечтал о чудесном месте, в самом начале детства, которое Алан Милн назвал Зачарованным? «И они пошли. Но куда бы они ни пришли и что бы не случилось с ними по дороге, — здесь, в Зачарованном Месте на вершине холма в Лесу, маленький мальчик всегда будет играть со своим медвежонком».

С Зародыша начинается представление о персонажах большого сюжета Пути, Путешествия, Познания. В одном из последующих очерков он будет именоваться срединным путем карнавала. В нем содержится аспект, который мы можем назвать Простаком. Это самый примитивный Трикстер, у которого практически отсутствует инстинкт самосохранения, потому что эту функцию выполняет его Праматерь. Питер Пэн улетает от мамы. Он по определению Джеймса Барри веселый, беззаботный, бессердечный, очень легко попадает в трудное и безвыходное положение, и также легко в этому приспосабливается, за счет легкости нрава всегда находя дополняющую и необходимую ему утробу. Сначала это гнездо, построенное для него дроздами на птичьем острове, чтобы он мог плавать по озеру, потом это девочка Мэйми, которую он сравнивал с уютным гнездышком. Потом девочка Вэнди, потом ее дочь, потом дочь ее дочери… — и так до бесконечности. Простак и уязвим и неуязвим одновременно. Его неуязвимость в непредсказуемости и совершенно дурацкой, непонятной нормальному человеку логике поведения. Этот дурак просто гениален в своей простоте.

Разумеется, никто не бывает Зародышем в чистом виде, и об этом можно будет повторять по поводу каждого нового персонажа.

За этим огромным Зародышем мы совершенно забыли о его Великой Праматери. В образе Вэнди хорошо узнаваема Милая Женщина, с которой мы познакомились в зеркале Юнга. Ее кухня столь притягательна, что нужно иметь много мужества, чтобы снова и снова ее покидать. И это не каждому удается. К примеру, Рыжий Дурень оттуда практически не вылезает.