Семья de arche. Архетипическая изнанка семьи

Елена Прудиус

Есть разные понимания того, что есть семья. Есть семья de jure и de facto. А есть семья de arche – с точки зрения архетипического, юнгианского подхода. В нашем древнем коллективном бессознательном издревле хранятся основные образы и сюжеты, образцы поведения. Поможет ли нам это знание жить более осмысленно и счастливо? В этой книге сделана еще одна попытка соединить древние знания с современной наукой и сегодняшней реальностью.

Дети

«Дети — наше наказанье,

Дали им образованье,

Стали дети непослушны,

Но без них ужасно скучно…»

(м/ф «Возвращение бременских музыкантов» — стихи Ю. Энтина)

В благоприятном и традиционном варианте в семье рано или поздно появляются дети. Кто они для родителей? Казалось бы, странный и неуместный вопрос. И написано об этом чрезвычайно много. И все же попробуем подытожить хотя бы лежащие на поверхности феномены влияния, которое дети могут оказывать на родителей:

— Дети вызывают у матери полное изменение картины мира со сменой ведущей мотивации, в центре которой стоит забота о младенце.

— Дети вызывают чувство гордости, доказывая способность родителей к продолжению рода.

— Дети обеспечивают родителям роль творца, пусть и малого, но традиционно чрезвычайно уважаемого в социуме. У большинства женщин материнский инстинкт настолько силен, что при отсутствии собственных детей она почти всегда ищет заменяющий объект для заботы и реализации своего инстинкта.

— Дети отнимают чрезвычайно много сил, а у матери — часть ее физического тела. Они — тяжкий крест и пробный камень.

— Дети ограничивают свободу своих родителей, т.к. львиная доля времени теперь должна быть потрачена на них.

— Вместе с тем дети стимулируют в своих родителях качества гибкости, способности к приспособлению, адаптации, возвращают их в полный ресурсов период младенчества и раннего детства, реставрируют тем самым творческие возможности своих родителей. Во многих смыслах поэтому детные супруги превосходят бездетных — за одного битого двух небитых дают.

— Дети могут раз и навсегда изменить для нас картину мира, своей непосредственностью отражая жизнь по-своему. «А король-то голый!» — может выкрикнуть только маленький ребенок, открывая глаза всем остальным, не имеющим столь непредвзятого взгляда на мир.

— Дети надолго обеспечивают своих родителей естественным смыслом жизни, что, однако, создает опасность экзистенциального вакуума после достижения детьми практической самостоятельности. Вот здесь и понадобятся родителям качества гибкости и способности к адаптации.

Дети в определенном смысле являются материалом, из которого родители созидают нового человека. Т.е. мы имеем дело не просто уже с людьми, парой, а с Творцами, Демиургами, в мифологии такой персонаж называется культурным героем (КГ). Особенно ярко КГ представлен в архаических мифологиях, когда мир творит созданное КЕМ-то существо: койот ли у индейцев, богомол ли у африканцев, один человек или пара людей. Суть в том, что мир уже создан в общих чертах (нулевой цикл заложен Большим Творцом), но его довершение, внутренняя отделка, благоустройство совершают существа, которым жить в этом мире. Библейское повествование аналогично рассказывает о роли Адама, который давал имена (а это важнейшее участие в созидании по представлениям древних) всем тварям, созданным Богом.

Родители дают имя своему ребенку, и этим подчеркивают свой акт творения. И вот дальше начинаются многообразные коллизии с правами и обязанностями КГ-Творца. Все родители понимают это по-своему: от «хоть сопливый, да свой», до «я тебя породил, я тебя и убью», беря на себя тем самым роль Большого Творца. В этом, вероятно, заключается большая ошибка — в этой путанице между уровнем творчества и ответственности.

«Ваши дети не являются вашими детьми. Они сыновья и дочери стремления жизни к самой себе. Они пришли благодаря вам, но они не от вас. И хотя они с вами, они все же не принадлежат вам. Вы можете давать им свою любовь, но не свои мысли, потому что у них есть свои собственные мысли. Вы можете укрывать их тела, но не их души, потому что их души обитают в дали завтрашнего дня, которые вы не можете посетить даже в мечтах своих. Вы можете стараться быть похожими на них, но не пытайтесь сделать их похожими на себя, потому что жизнь не идет назад и не остается во вчерашнем дне. Вы есть лук, из которого ваши дети, как живые стрелы, посылаются вперед. Лучник видит цель на пути бесконечного, и он сгибает вас своим могуществом, чтобы его стрелы летели быстро и далеко». (Халил Джибран «Пророк»)

Устами младенца

(из дневника Squaira, тэг «дорожные заметки»)

Как вы думаете, способно ли трехлетнее дитя с ходу отличить монашку в черном от бабы Яги? Я вот тоже думала, что может. Но…

Эту историю мне подарила сама ее героиня (назовем ее Прасковья), которая трудится в крохотной часовенке большого города Запорожья. Трудится, значит, делает все: чистит, моет, стирает, за свечками приглядывает, с посетителями культурно общается.

Однажды по причине раннего еще утра в часовне не было никого, а неподалеку бог весть откуда взявшаяся весело шумела молодежная компания с маленькими детьми. А Прасковья (впрочем, не монашка еще, но желающая вступить в соответствующие стройные ряды), отсвечивая в полумраке скорбным и постным ликом, вся в темном и длинном, как положено, что-то скребла и мыла.

Вдруг в часовню заглянули два любопытных маленьких личика и глазенками быстренько обшарили всю внутренность часовенки. Увидев фигуру в черном, не то в восторге, не то в страхе они закричали: «Баба Яга, Баба Яга! — и исчезли. Через полминуты они появились снова, — Баба Яга, я на тебя плюю!» — и точно плюнули и убежали. Так они повторили еще несколько раз.

Прасковья почувствовала, что изнутри закипает, но в храме нельзя вести себя не благостно, и она терпела, тихо увещевая детей. Это не помогло, и она вышла к родителям, все еще терпеливо объясняя, что нельзя в храм Господень так забегать, да еще поминать языческую ведьму, не говоря уже о плевках в сторону церковных служителей. Родители смутились и сердито погрозили детям.

Прасковья медленно и чинно возвратилась в часовню, продолжая трудиться и смиряться. Вскоре, однако, заметила просунувшиеся в дверной проем детские головенки. На сей раз дети молча наблюдали за ней. Потом девочка постарше набралась смелости и спросила:

— А ты кто?

Прасковья не выдержала и в сердцах брякнула:

— Баба Яга!

Старшие и младшие

В Ветхом Завете множество событий говорит о том, что Господь дал людям право первородства, но тут же отбирал его тем или иным образом, давая все привилегии младшему из братьев. Т.е. официальный майорат (право старшего) оборачивается практическим миноратом (право младшего).

Начинается все с истории Каина и Авеля. Господь пренебрег дарами Каина и предпочел дары Авеля, чем спровоцировал рознь между ними. И не осталось тогда никого, кто бы мог наследовать отцу, ибо Каин удален был в изгнание. Тогда Ева родила Сифа, и все права перешли к нему. Потомок его потомка Ноя, Авраам с женой Саррой родили Исаака, но до этого Сарра была бесплодна, и Аврааму родила рабыня Агарь сына Измаила. Права же достались младшему Исааку. У Исаака и Ревекки было два сына — старший Исав и младший Иаков. В Писании сказано, что Господь сказал Ревекке, что «больший будет служить меньшему», а Исаак возлюбил старшего своего сына и хотел благословить его перед смертью. Исав был охотником, а Иаков был нежен и сидел в шатрах. Ревекка обманула своего слепого умирающего мужа, подсунув для благословения Иакова с обмотанными козлиной шкурой руками и шеей, т. к. Исав был очень волосат. Исаак благословил Иакова как старшего. Дальше — у Иакова (Израиля) было двенадцать сыновей, двенадцать колен Израилевых, из них благословение получил Иосиф, предпоследний сын патриарха. Другой сын Иакова Иуда имел двух младших сыновей от овдовевшей невестки. Ей пришло время рожать, и показалась из лона ручка первенца, повитуха перевязала ее красной ниткой, чтобы отличить, но ручка тут же спряталась, и первым родился его брат.

Иосиф имел двух сыновей: Манассию и Ефрема и привел их для благословения к Израилю. Тот возложил правую свою руку на Ефрема, а левую — на Манассию, перепутав положенный порядок.

«17 И увидел Иосиф, что отец его положил правую руку свою на голову Ефрема; и прискорбно было ему это. И взял он руку отца своего, чтобы переложить ее с головы Ефрема на голову Манассии,

18 и сказал Иосиф отцу своему: не так, отец мой, ибо это — первенец; положи на его голову правую руку твою.

19 Но отец его не согласился и сказал: знаю, сын мой, знаю; и от него произойдет народ, и он будет велик; но меньший его брат будет больше его, и от семени его произойдет многочисленный народ».

Если мы обратимся к более древним мифологиям, то окажется, что Зевс был шестым и последним из детей Кроноса, и именно ему досталась верховная власть на Олимпе. Его сын Геракл должен был родиться первым (по замыслу Зевса), но ревнивая Гера расстроила его планы и помогла первому выйти на свет брату Геракла, сыну Амфитриона, Эврисфею. А Гераклу пришлось служить своему брату, ставшему царем. Но на поверку по всем статьям Геракл обставил своего малозначительного брата, так всю жизнь и просидевшего во дворце.

А если открыть сказки, то сплошь и рядом младшие сыновья самые удачливые (даже если они дураки), а младшие дочки самые красивые и везучие. Порядок их ценности и значимости обозначен металлами царств, которые им достаются: старшим — медное, средним — серебряное, младшим — золотое.

Чем объясняется такой явный архетипический минорат? При том, что в социуме якобы господствует право первородства? Если понять слова Господа буквально, то большее служит меньшему, более позднему и более совершенному, а семья подчинена интересам младших…

Так сказать, алгоритм прогресса?

Собственно, так и выходит на практике. Первородство старшего и все его обретенные за коротенькую жизнь права на всеобщую и неделимую любовь, разбиваются при рождении в семье младшего ребенка, даже если родители бережно готовят первенца к этому событию. Он же не слепой и видит, с кем теперь возятся его родители! И действительно, абсолютной власти недавнего прошлого уже не вернуть, и старший Исав, возвращаясь домой с охоты, усталый и смертельно голодный, просит своего брата накормить его. И тот кормит, покупая себе этим право первородства у Исава. Старшие в каком-то смысле питаются крохами со стола младшего. Или пытаются отвоевать себе прежние права в семье.

Когда-то у меня на приеме была молодая семья с девочкой лет пяти и мальчиком годика полтора. Девочку привели, чтобы исправить ее непокорное и строптивое поведение. Она никогда не отличалась особым миролюбием, но после рождения братика как с цепи сорвалась. Семье было дано задание продолжить неоконченную сказку о том, как у козы появился второй козленочек и она сказала своему старшему, что молочко теперь будет отдавать маленькому. Девочка без раздумий тут же выпалила: «А пусть эта коза ест побольше травы, чтобы молока на всех хватило!»

Старший ребенок какое-то время может воспринимать себя близнецом младенца и хочет получать равные с ним блага, например, требует пустышку и залезает в коляску малыша. Пока не убедится, что все в порядке и молока на всех хватает. Но Писание предупреждает нас о том, что равенства не бывает, и первый в каком-то смысле тот, кто родился последним. Чемпион с хвоста, так сказать.

Вспоминаю мальчика, который после рождения младшего брата надолго стал угрюмым, а когда мать вышла в коридор, сообщил, что он сам воспитывает брата — для себя. Он хочет получать от брата любовь и признание своей уникальности. А брат как бы становится его собственным первенцем. Это хорошо видно на рисунках тех детей, которых больше воспитывают старшие дети в семье, нежели родители. Младший рисует рядом с собой брата или сестру, и только потом маму и папу. И мать знает, что может вполне положиться на своего первенца, который отлично посредничает между ней и малышом. В дальнейшем оказывается нередко, что между старшими и младшими в семье устанавливаются близкие дружественные отношения, сестры и братья поверяют самые важные секреты не родителям, а друг другу. Надо сказать, что в традициях народной культуры именно так происходил процесс воспитания детей в семье: старшие нянчили и воспитывали младших, и те почитали их за это. Это не значило, конечно, что родители отстранялись от воспитания младших, но пользовались шефским посредничеством своих первенцев.

Старшие носятся с младшими не только в детстве, вполне зрелый возраст родственников отнюдь не является гарантией их равной самостоятельности, и старший нередко получает прямой наказ от родителей или негласную программу: заботиться о младших всю свою жизнь, помогать им решать их проблемы, устраивать жизнь. Степень этого участия различна во всех случаях, и она естественна. Когда же такое природой определенное соотношение нарушается, например, спивается старший брат, то это наносит глубокую душевную рану его младшей сестре, которой теперь приходится функционально стать старшей или возненавидеть его. В фатальности таких изменений можно усомниться опять же исходя из базовых смыслов Писания: Господь намеренно смешивает, путает старшие и младшие карты в своей колоде, самая младшая может оказаться козырной, а Джокер (дурак) и вовсе способен заменить собой любую карту.

Младшие дети и их аналоги

(из дневниковых записей Squaira, #семья #Витя)

Иногда в семьях происходят забавные события — так младших детей случайно называют именем домашней собаки — и наоборот. Например, в одной семье собаку звали Ютой, а младшего ребенка — Улей. Юту изредка звали Улей, а Улю — Ютой. Соседка как-то перепутала свою Настю с собакой Найдой, представляете, кричит на всю улицу ей: «Найда, иди домой!» — и бегут обе. А на днях я сама в сердцах крикнула на нашу собачку Кэрри, которая не давала мне проходу, ласкаясь: «Ну, Витя, отстань!» Витя — мой внук. Обнаружив свои странные оговорки, сама поражаюсь тому, что это вообще могло случиться. Но ведь случается же… Причем, во всех случаях речь идет о младшем ребенке в семье.

* * *

Что тут скажешь, слово не воробей, вырвалось — не поймаешь. Мы иногда невольно их отождествляем — младших детей и милых домашних животных. Получается, что они играют для нас сходную роль. Какую же? Не будем придираться и сражаться по поводу уровня их влияния на наше сознание. Человек, да еще родная кровь, несопоставим с животным, пусть и домашним любимцем. Хотя чайлдфри (свободные от детей) и поборники прав животных очень даже могут со мной поспорить.

И все же младшее существо в семье, кем бы оно ни было, может служить чем-то вроде исполнителя желаний, волшебной палочки, утешения, мы любим животных и младших детей за их привязанность, безусловное принятие нас со всеми нашими потрохами и беззаботную ласку. Вспомним любимчика тетки Тома Сойера — его младшего брата Сида. Воспитывая их, культивируем именно эту беззаботную легкость и приятность. Возможно, все мы втайне нуждаемся в утешении и благодати, и пытаемся обрести это в малых сих. Наверное, искренне верующие люди в этом плане честнее атеистов, не перекладывая своих обязанностей по достижению утешения в молитве на детей и прочих братьев наших меньших, которые легко и естественно достигают Царствия Небесного, вымащивая дорогу для нас.

Т.е. дети — посредники между миром взрослых людей и миром горним?

Только ли с горним миром связывают нас дети? Интересна в этом плане (да и в каких только планах она не интересна) средневековая легенда о Гамельнском крысолове. Он увел из города сначала крыс, потом детей — с помощью одной и той же дудочки. По более поздним трактовкам легенды дети потом оказались в Трансильвании, родине вампиров, нежити. Нежить в европейском варианте это «носферату» — не мертвое (согласно Брэму Стокеру, автору «Граф Дракула — вампир»). Выходит, ни живое, ни мертвое, промежуточное между Этим и Тем мирами, дети — еще не вполне люди.

В данном случае дети — посредники между земным миром и подземным, нижним миром.

И разве жизнь с ними не возвышает иногда нас до горних высот любви и не сбрасывает тут же в бездны самых животных страстей и стихийной злобы? Кто не вырастил ребенка, тот вряд ли поймет это. Ребенок бывает настоящим испытанием человечности его родителей, его крест, про который в одной старой притче сказано было так.

Шли люди по дороге и несли на спинах тяжкие кресты. Их нагнала группа людей, идущих налегке. Эти люди стали осыпать насмешками людей, несущих кресты, призывая бросить ненужную тяжесть, и быстро обогнали их. Вскоре путники достигли широкого разлома в земле. Люди, идущие налегке, растерялись, не обнаружив нигде края этого разлома. Люди с ношей подошли к краю расщелины, положили свои кресты поперек и перешли по ним.

Разумеется, роль моста или проводника (психопомпа) это только один из аспектов младшего (или единственного) ребенка.

Единственный ребенок, эскиз к портрету

Некоторое время назад мы с моей коллегой Натальей Васильевной в школе случайно обнаружили группу суицидально настроенных подростков. Собственно, исследовали мы ведущие мотивы их поведения для улучшения возможности понимания их родителями и педагогами, а обнаружили вот такое. Две девочки из седьмого класса и мальчик из восьмого. Потом с теми же настроениями сами (после диагностики) пришли еще две девочки из девятого. У всех очень мрачный взгляд на жизнь, регулярные мысли о смерти, какая-то вселенская скорбь. Все они оказались единственными детьми в своих семьях, благополучных по внешним признакам, никто из них уже давно не хочет брата или сестру. Одну из них (с резаной ручкой) я спросила, нет ли дома животных. Животных дома тоже нет. А с родителями она давно не общается. Они живут где-то за стеной, но это давно не важно.

Это, конечно, не статистика, но некий намек на тенденцию.

Им, единственным, достается всего слишком много: слишком много любви и сразу вся ненависть. Легко формируется позиция эгоцентризма, ограничивается взгляд на мир, опыт внутрисемейной коммуникации и взаимных уступок, компромиссов — несравненно слабее, чем в более плотно населенных семьях.

Если у мамы нет папы или друга, или какой-нибудь зверюшки, то ее единственный ребенок должен стать настоящим человеком-театром, играющим множество необходимых в семье ролей, имитатором, хамелеоном, марсианином из одноименного рассказа Р. Брэдбери.

Надежды, возлагаемые на него, опять же огромны, они не разделяются между двумя-тремя наследниками. Кто подаст пресловутый стакан воды своим родителям? Опять он один. И наследство получает сразу все — все родовые сценарии — и позитивные и безмерно тяжкие. Легко ли все это выдержать и не испытать разочарования перед судьбой в лице родителей, когда она вдруг отказывается выдавать безразмерные кредиты и требует возврата ссуды? Судя по этим подросткам, очень нелегко.

Тайна на двоих

(из дневника Squaira, #семья)

Забавно, чем старше становишься, тем все чаще приходят к тебе непрошенные воспоминания из детства. Смотрю на детей, которые растут единственными, и думаю, что мне повезло больше в свое время — у меня есть младшая сестра. На худой конец, это позволяло мне оставаться незаметной, пока мама занималась ее проблемами. Это было, с одной стороны, обидным, но все же развязывало руки и давало свободу. А когда родители занимались друг другом или чем-нибудь еще, мы обе могли улизнуть во двор и на украденные сестрой из отцовской пепельницы копейки купить себе мороженое, в ужасе и восторге от своего преступления, спрятаться за крытой сценой во дворе, и там съесть свою добычу. Это была неправильная и не вполне честная жизнь, но она определенно была нашей собственной. И это была наша тайна, о которой мы никогда не говорили родителям. А впоследствии говорить об этом никогда не было повода, да и вспоминается об этом только, когда я одна.

* * *

Наверное, хорошо, когда в семье у каждого не слишком много ролей, и если уж так получилось, что ребенок в семье один, пусть будет у мамы муж или друг, а у сына — собака или рыбки с птичками. Пусть будет и друзей полный дом, и бабушки с дедами, занятые не только единственным внуком, но и собственными странностями. Пусть приходят малоинтеллигентные соседи за солью и хлебом, пусть единственный ребенок сам забегает к ним, когда родители на работе, просто, чтобы не оставаться в одиночестве.

Пусть его любят, но не только его, пусть иногда терпеть не могут, но не сразу за всех обидчиков. Пусть он станет одним из множества любимых и дорогих, и родители будут хорошими, милыми чудаками, но не самыми лучшими в мире. Пусть у него будет целый мир. Короче, про это гораздо лучше написал Э. Успенский в своей истории про мальчика дядю Федора и его друзей в Простоквашино. Читайте, люди, классиков, у них есть все о человеческой природе!

Приемные дети

Есть множество страшных рассказов о силе генетического наследия биологических родителей (имеем в виду родителей, переставших заботиться о детях в силу своей социальной деградации, в основном, алкоголизма и наркомании). Факты, действительно, говорят о том, что нередко приемные дети уже в раннем детстве обнаруживают черты характера бросивших их родителей — моральную неустойчивость, легкую подверженность внешним влияниям, отсутствие собственного характера, волевых побуждений, склонность к легкому достижению желаний, бродяжничеству, игре с огнем.

И все же современная психогенетика доказала на огромном количестве детско-родительских и близнецовых исследований, что в формировании фенотипа (совокупности всех внешних проявлений организма, включая характер) 50% принадлежит, безусловно, наследственному фактору, но остальные 50% зависят от среды, в которой проявляется формирующийся характер. Поддерживаются и экспрессируются те из пенетрировавших (пробившихся) признаков, которые могут реализоваться в данной среде. Так, правильное воспитание может максимально оптимизировать развитие любого почти ребенка. Однако труда это требует огромного, и всегда нужно иметь в виду крайние варианты, такие, как синдром Преображенского-Шарикова (тупо сковано — не наточишь, глупо рожено — не научишь). Больная эта тема и еще долго будет открытой для дискуссий и открытий. Однако нас в контексте книги интересует другой аспект приемного родительства — архетипический.

Выбор детей приемными родителями нередко ассортативен, по принципу интуитивно улавливаемого подобия. Некоторые женщины, взявшие брошенного ребенка на воспитание, описывают свои чувства от первой встречи с ним примерно так: «Как только увидела ее, у меня что-то замерло внутри, насторожилось — это она!» И даже встречая их вместе, другие люди часто невольно бросают фразу о том, как они похожи. Таких детей легко принимает родня женщины, и такой ребенок со временем усваивает их родовые ценности не хуже кровных детей. Т.е. они становятся культурными преемниками рода, воспитавшего их. Что же в данном случае срабатывает, если не кровь?

Обратимся еще раз к повседневности. Младшие дети из приютов и детских домов (дошкольного возраста) имеют характерную особенность — они ищут маму чуть ли не в каждой новой тете, прижимаются к ней, искательно заглядывают в глаза и даже спрашивают: «Ты будешь моей мамой?»

А одна из моих подруг в юности рассказывала о том, что ее вырастила бабушка Вера, которую она до сих пор завет мама Вера. Т.е. свою маму просто «мама», а бабушку — «мама Вера».

Опыт гибридизации

(из дневника Squaira, #Витя)

Дети очень хитрые. Они могут притвориться, что совершенно не понимают по-русски, а прочие языки совершенно неизвестны тебе, так что ты можешь сколько угодно повторять свои просьбы, увещевания, приказы и даже нечленораздельно орать — тебя все равно не поймут. Пока ты не перейдешь на язык жестов, особенно адресованных ниже пояса. Но иногда они пользуются языком настолько утонченно, что никакому взрослому, если только он не А. С. Пушкин, не А. Милн и не Б. Заходер, в жизни до этого не додуматься.

Витя живет у меня уже неделю, и он очень скучает по своей маме. Иногда он даже плачет и начинает демонстративно пренебрегать бабушкой, хотя бы потому, что я единственное существо, которое сейчас рядом с ним. Нашим цыплятам и примазавшимся к их кормушке воробьям плакать о маме совершенно бессмысленно: цыплята инкубаторские, и мамой считают, похоже, меня. А воробьи думают только о том, как обокрасть цыплят. Поэтому плачет Витя мне.

Примерно на третий день жизни в деревне Витя стал иногда забываться и называть меня мамой, потом исправлялся и чуть-чуть конфузился от этого. А один раз с вызовом закричал мне: «Ты ведь мама, да ведь?» Я подтвердила, что да, я мама его, Витиной, маме. А потом Витя стал вместо обычного «бабушка» звать меня «баба» с французским прононсом и получалось среднее между «баба» и «мама». С прононсом у Вити никаких проблем — слезы и сопли всегда наготове. Я сначала хотела Витю спросить про это, т.е. что он имеет в виду, когда так говорит. Но потом решила, что ведь и так все ясно: конечно, я бабушка, но сейчас еще и мама. Потому что мама ему нужнее.

И вспомнила тут, как моей младшей исполнилось полтора годика, и я вышла на работу, как тогда все выходили, и начала она у меня без конца болеть. И пришлось мне просить свою маму взять к себе малышку пожить. Так Клавунчик на долгих четыре месяца оказалась у своей бабушки в далеком городе. Конечно, мы с ней часто разговаривали по телефону. И все же, когда мы, наконец, приехали забирать Клавочку, она не узнала меня, мало того, спряталась за мою мать, цепляясь за нее с криком «мама!» Что я тогда испытала, мало назвать потрясением. Я заново знакомилась со своим ребенком, и не сразу она назвала мамой меня. Что делать, Клавунчику позарез нужна была мама, кем бы она не была. Ох, спасибо моей матушке! Но больше я не расставалась с дочкой, боялась, что снова забудет.

* * *

Маленький Витя и Клавунчик настолько нуждались в сущности матери (уж не Материнская ли это Любовь из сказки Метерлинка?), что готовы ее искать в другом человеке, тем более, генетически очень близком матери. Вправе ли мы говорить об архетипе Любви, в котором нуждаются все абсолютно люди? Вот сказка, которую сочинила восьмилетняя девочка, у которой в ее четыре года умерла мама, а потом папа женился на другой женщине.

Листик и северное сияние

Жил-был листик на одном дереве. Однажды налетел сильный ветер и оторвал этот листик. Настала зима, закружила вьюга, она все носила и носила маленький листик. А он в это время потихоньку подрастал. Потом наступила весна, на другом дереве в этом лесу потекла смола, листик и приклеился к ней. Приклеился, да и прижился на дереве, а смола оттуда ушла в ствол, чтобы приходить в другие места дерева, куда смогут приклеиться другие листики. А над лесом распустило свои перья огромное и прекрасное северное сияние, и горело оно всеми цветами радуги!

* * *

Девочка сочинила эту сказку через два года от начала жизни в своей новой семье. Разве она не о материнской любви — клейкой смоле, обнаруженной ею в мачехе? Вы можете сказать, что это идеализация ее ситуации, высказанная потребность. Так и есть — не спорю, но добавлю, что на пустом месте ничего не бывает, и мачеха действительно оказалась хорошим, сердечным человеком. Заметьте, что в сказке ребенка смола присутствует только самое необходимое время, пока лист не утвердится на своем новом дереве, а потом переходит в места, где она действительно нужна.

Юнгианские аналитики выделяют фигуру Защитника или Спасителя во снах своих пациентов наряду с образом Насильника, Зверя, Чудовища. Этот аспект несомненно есть в юнговском архетипе Великой Матери. И тянется к ему аспект Зародыша ребенка. Великое и самое безопасное в мире убежище — материнское лоно, и с потребностью в нем можно столкнуться в любом возрасте.

Что тогда важнее — архетип или кровь, сила сродства генов? Выходит, важнее архетипическая сущность взаимодействия, роль Матери, Материнская Любовь. В полной мере об этом народная пословица: не та мать, которая родила, а та, что воспитала.