Спаси нас, Господи, от всяких перемен!

Елена Поддубская, 2016

Действие романа происходит в стране, в которой меняется режим правления. Люди приспосабливаются к новому существованию, зачастую поступая как выгодно, а вовсе не так, как предписано нормами морали или божьими законами. В результате всякое безумие получает своё возмездие. Содержит нецензурную брань.

15

2006. Осень

Дата свадьбы — двадцатое сентября — совпала с днём рождения Миши. Возможно, он так решил, чтобы не оказываться в трудной ситуации запамятовавшего мужа, или чтобы не тратиться на лишний праздничный день. Для Насти что походы по бутикам в поисках платья, что вопросы о самой свадьбе казались какой-то игрой, в которой её пригласили поучаствовать. Она радовалась, что мама, увлечённая тем, чтобы её дочь была самой красивой невестой, перестала думать о Мари, а отец стал ежедневно бриться и даже на время бросил пить. Ей нравилось, как достойно она будет выглядеть в глазах родных и друзей, которым сообщат наконец, кто такой отец Миши. Пока даже Сюзанне Вадим был представлен как «человек из городской администрации». Наконец-то хотелось получить и физическое удовлетворение от близости с любимым. То, что уже произошло пару раз, наспех, в темноте, Настю никак не впечатлило: Миша оба раза жутко потел, сопел, как вытяжка над плитой, суетливо трогал руками то, куда, по мнению Насти, нужно было лезть совсем другим, и уставал, едва начав то, чего так хотел.

— Вот увидишь, всё будет хорошо. Тут просто не те условия… − жених стыдливо заглаживал вину поцелуями — единственным, в чём он преуспел. Настя кивала и ерошила ему волосы, смущая и раздражая подобным снисхождением. После второго неудачного соития Миша решил оставить все попытки сблизиться до свадьбы. Потому он и торопился, потому и требовал от родителей «условий» для будущей семейной жизни.

— Конечно, сынок, не по съёмным же квартирам вам скитаться, — в один голос соглашались родители Киселёвы. — Поживёте пока в нашей квартире, а потом сами себе всё устроите. Пусть Настенька сначала институт закончит, начнёт работать. Разве ж мы не понимаем?

— Они у тебя классные! — восхищалась новостями Настя.

Хорошие отношения со свёкрами радовали девушку. А Мишу радовало то, что Раиса оказалась заботливой мамой, а Анатолий — достойным и уважаемым отцом семейства. Про неудачи Ухова в бизнесе никто из будущих родственников не знал. При встречах он увлечённо рассказывал о том, как правит делами и виртуозно избегает неудач. Кризис, поднятие цен на бензин и долги в банке не упоминались.

— Зачем эта пыль в глаза? — недоумевала Катя, рассуждая о соседях с мужем.

— Ты не понимаешь, что это их принцип жизни: быть не как все, а лучше! Так что не осуждай… − Егор, прекрасно знавший, какими трудами другу удаётся держать фирму на плаву, любил Уховых без всяких условностей или двоякости. А что до их манерности — так и что? В каждой избушке свои погремушки, а в каждой голове ветер дует по-разному. Примерно так говорила их Вера, объясняя ту или иную проблему общества.

— Что ты, Егор, разве я осуждаю? Но зачем лезть вон из кожи, устраивая всё на бегу? Создаётся такое впечатление, что Раиса с Анатолием торопятся отдать Настю замуж, словно ей уже тридцать пять, а не восемнадцать.

— Может, обстоятельства… От того и торопятся. И вообще, чего туда лезть? Лишь бы молодым нравилось.

Молодым, разумеется, нравилось. Условия, которые создавались для них, подкупали, интерес, возникший к их персонам, был приятен, а денежные вложения и обещание поселить их в отдельной квартире умиляли. Настя думала, что так бывает со всеми, вступающими в брак.

Перед днём свадьбы, по новым традициям, занесённым в страну ветром издалека, решили устроить девичник и мальчишник. У Антона не было недостатка идей, как развлечь братца так, чтобы тот надолго запомнил этот день. Настя же с трудом представляла, что это за междусобойчик, на который хочешь не хочешь, а надо идти. За организацию празднества для девушек взялась Вера. Деловая, энергичная, явный лидер во всякой компании, она заверила растерянную Настю, что девичник состоится. Правда, для самой Веры казалось сомнительным то настроение, с которым подруга детства вступала в семейную жизнь.

Узнав от родителей о свадьбе подруги всего за неделю до неё, Вера понеслась к ней без промедления и пристально уставилась на мятый халат соседки. Настя под взглядом её тёмно-синих глаз заморгала близоруко и растерянно:

— Это совсем не то, что ты могла бы подумать. Проходи, есть компот, мама наварила. Хочешь?

Вера отрицательно покачала головой, немного резко и, как показалось Насте, раздражённо:

— Надеюсь… Потому что если бы это было «то» — «думать» тут было бы нечего. К счастью, аборты сегодня делают на ранних сроках и без устрашающих диагнозов вроде бесплодия. − О любой проблеме Вера говорила просто и прямо. Дочери Ивановых через полгода уже исполнялось двадцать. Теоретические знания о мужчинах подтверждались небогатой личной практикой и рассказами подруг или сюжетами кинофильмов.

Иванова прошла, села в спальне на кровать, на ходу махнув пятилетней Мари, игравшей на застеклённой лоджии в детский компьютер. Глядя на смелую Веру, Настя оперлась на косяк двери.

— Вер, а как ты думаешь, что испытываешь, когда любишь? − глаза невесты блуждали, голос звучал осторожно.

— Настя, а может, тебе не стоит пока замуж идти, а? − Вера встала с кровати, подошла к подруге и обняла. В её руках было тепло, надёжно. Настя почувствовала близость слёз. — На фига тебе завязываться с этими свадьбами, женитьбами? Пожила бы пока без всякой маеты. Ты ведь и жизни-то совсем не знаешь! − Вера одной рукой прижимала к себе вздрагивающую Настю, другой гладила её волосы. Настя вырваться из крепких объятий подруги не торопилась. От Веры приятно пахло тем травяным шампунем, которым Настя мылась, когда жила у Ивановых пять лет назад до отъезда в Испанию. На мгновение показалось, что если остаться так подольше, то и вправду отпадёт необходимость через несколько дней идти под венец. Теперь замужество казалось обязывающим к чему-то, к чему Настя не была готова.

— Мама, а что, если я Мишу не люблю? — спросила она вечером того же дня у Раисы, разбирающей сумки на кухне. Она весь день пробегала с Сюзанной по брачным салонам в поисках венца из живого флёр-д’оранжа. В магазинах предлагали пошлые розы из шифона, атласные гвоздики, латексные фиалки, но живых цветов оранжевого дерева, символа целомудрия невесты, женщины так и не нашли. Вытащив из пакета красивую подвязку на ногу, Раиса протянула её дочери, не отвечая на вопрос:

— Смотри, какая прелесть. Между прочим, настоящее французское кружево — оттуда! − любое упоминание о Франции было для неё живой водой. — А вот тут − настоящая жемчужинка, — Раиса раздвинула три декоративных розочки, пришитые на атласную ленту, показывая бусинку.

На глазах Насти появились слёзы:

— Мама, зачем мне всё это? А вдруг я Мишу совсем не люблю?

Под столом пискнул Глазастик; Раиса нечаянно наступила ему на хвост. Махнув на кота, она, похоже, наконец поняла вопрос, потому что растерянно взглянула на дочь. Руки матери задрожали. Подвязка соскользнула на стол и мгновенно стала красной: в ожидании супруги Анатолий делал себе бутерброд с кетчупом и колбасой, и, не заметив кляксы, оставленной на столе, ушёл жевать к телевизору.

— Да едри твою мать!!! — заорала Раиса так, словно обрушился потолок, и, выхватив подвязку из томатного соуса, понеслась в раковине. Глазастик кинулся прочь из кухни в конец коридора, где ему был отведён угол. Из зала на крик прибежали перепуганный Ухов и следом Мари, оторвавшаяся от телеприставки с мультиками Диснея. Вид разъярённой Раисы, с остервенением и безуспешно пробующей очистить белоснежное кружево Шантильи, и Насти, по щекам которой текли слёзы, вызвали у Анатолия длинный ряд ругательств, осуждающих безрукость жены и беспомощность дочери.

— Мамочка, Настенька, не надо плакать, — прошептала пятилетняя девочка. — Завтра папа купит Насте новый бантик.

— И только пусть попробует не купить! — шипела Раиса. — А ты прекрати мне тут устраивать истерики: люблю, не люблю… Где ты ещё найдёшь такого…? − Женщина еле сдержалась, чтобы не сказать дурака. Бросив подвязку в раковину, она махом вытерла кетчуп со стола кухонным полотенцем, им же утёрла слёзы дочери. Задержав воздух в лёгких и закрыв глаза, как учили на йоге, куда они с Сюзанной записались с весны, она через несколько секунд выдохнула его струйкой и уже спокойно произнесла: — Доченька, всё будет прекрасно, вот увидишь. Это обычный психоз невесты. У всех такое бывает. Свадьба уже через неделю, и ничего поменять теперь нельзя: машины заказаны, ресторан зарезервирован, гости приглашены… − Упав на диван за столом, Раиса не уговаривала, а нумеровала условия, как хороший туроператор, продавший дорогой билет в другой конец света: — Нет, я ничего отменять не буду, не стоит издеваться над людьми. Да и зачем? У тебя будет хороший муж, своя квартира. Ты же видишь: тут у нас уже совсем негде стало жить…

Мать рассуждала безо всякого сострадания или участия, на которые рассчитывала дочь. Гнев хозяйки дома иссяк, уступив место дикой усталости. Хотелось лечь, вытянуть ноги, и чтобы кто-то погладил стопы мягкими тёплыми руками, как иногда делала Сюзанна, когда Раиса прибегала к подруге после базара. Под убаюкивающий голос матери все молчали, тоже постепенно успокаиваясь. Только Настя всхлипывала, в глубине души ощущая вину за принесённые волнения. Мари кивала, соображая, можно ли уже убежать снова смотреть мультики или для порядка пока постоять. Анатолий, глядя на своих девочек, покрутил молча пальцем у виска и пошёл к себе в комнату.

— Раиса, между прочим, уже ужин, — напомнил он на всякий случай перед тем, как закрыть поплотнее дверь.

— Господи, когда ты уже нажрёшься? — прошептала женщина, но ту же осеклась: девочки смотрели на неё. — Я хотела сказать наешься, — поправилась она, указывая дочерям на дверь из кухни.

Три любимых Уховым женщины одновременно шумно выдохнули, понимая, как всё в жизни непросто.