Спаси нас, Господи, от всяких перемен!

Елена Поддубская, 2016

Действие романа происходит в стране, в которой меняется режим правления. Люди приспосабливаются к новому существованию, зачастую поступая как выгодно, а вовсе не так, как предписано нормами морали или божьими законами. В результате всякое безумие получает своё возмездие. Содержит нецензурную брань.

14

2006. Лето

Первые признаки психосоматических болей появились у Насти ещё весной две тысячи второго. Обычные циклические проявления начались тогда у четырнадцатилетней девушки в необычной форме. Обильные выделения и боли, отрывающие нижнюю часть тела от верхней, заталкивали глубже под одеяло. Какой тут теннис! Если бы ещё такое понимали все… Страх перед отцом, заявлявшим, что «все бабы с «этим» живут», заставлял дрожать перед каждым объяснением по поводу пропущенных тренировок. Ускользающая мечта видеть дочь на знаменитых турнирах была для Ухова не менее трагична, чем утекающие из кармана деньги. К четырнадцати годам Настя, несмотря на прогнозы тренера, не выиграла ни одного матча. Тренер имел на это свои объяснения:

— Анатолий Михайлович, если бы она на спаррингах хоть раз сыграла так, как играет на тренировках… Эх, да что там говорить! − Про то, что в своей возрастной категории Настя была едва ли не самой слабой по всем скоростно-силовым показателям, Саня даже не заикался.

Завлекая детей и родителей перспективами большого спорта, мало кто из современных тренеров заботился о развитии тех самых базовых качеств спортсмена, что составляли основу любого движения. Старая советская школа, в которой любого начинающего спортсмена по году, а то и больше, держали на ОФП, ушла. На смену ей пришли театральные мизансцены с просмотрами для родителей. Вряд ли можно впечатлить богатенького папашку обычным кувырком вперёд или даже назад, полным шпагатом, хорошо выполненным тройным прыжком в длину. Зато как загорались глаза предков, осчастливленных видом своих чад в эффектных позах на приёме мяча, в броске в ворота, в поддержке или, скажем, в удачно исполненном пируэте на льду! Да и молодые спортсмены, надёргав знаний из компьютеров, хотели всего и сразу, и лучше под сумасшедший контракт. Разрушительная власть денег неумолимо и надолго проникла и в спорт. Тренеры советской спортивной школы, не умевшие «шельмовать», уходили работать грузчиками, продавцами, кем угодно, лишь бы заработать побольше. А на стадионах, в залах, в клубах и на кортах приживались молодые и шустрые дельцы от спорта, понявшие одну, но простую истину: движение — это жизнь. И чтобы жизнь была обеспеченной, нужно обеспечить движение таким образом, чтобы оно спонсировалось.

Вот почему Саня, в принципе неплохой тренер и даже неплохой педагог, продал душу тому дьяволу, что зовётся «Мамона», и вместо того, чтобы тренировать молодёжь, «натаскивал» её. Кое-как поставив Насте удар и объяснив основы техники приёма, дальше он занимался обычным тренингом, разница которого с полноценной тренировкой была как раз-таки в отсутствии основных упражнений по физвоспитанию. Оставалось непонятным, за счёт чего хрупкая и малоподвижная Настя могла перекидывать через сетку мячи, крутить реверсы и отбивать мощные подачи, но именно эти её способности внушали родителям доверие. Про гибкость, выносливость и взрывные качества ни Анатолий, ни тем более Раиса никакого понятия не имели. По их мнению, у их девочки было всё, чтобы нравиться и быть замеченной: красивое лицо, роскошная коса, прекрасная фигурка, дорогая форма, фирменная ракетка, привлекательные жесты и позы, усвоенные быстрее всего, а главное — желание их, родителей, довести её до уровня звезды. А психологический фон — что про него вообще говорить? «Баба есть баба. Истерит. Безусловно, тренеру виднее, в чём проблема». Так думал Ухов и орал на соревнованиях на весь корт:

— Что у тебя, Настя, говно течёт по ляхам?

— Соберись! Двигайся по площадке! Чего стоишь как мумия? — требовала и Раиса. Ей тоже давно уже снились престижные турниры, трибуны V.I.P., и она, в шляпе с полями и больших солнцезащитных очках, под прицелом телекамер. Девочка, стыдясь за такое «спортивное» поведение родителей, бросала ракетку и убегала со слезами. Раиса неслась в раздевалку утешать дочь. Анатолий спешил на корт подбирать дорогой спортинвентарь. По дороге домой Уховы, невзирая на спящую в колыбельке Мари, орали в машине, обвиняя друг друга в мужском деспотизме и женской тупости.

Чувствуя себя виноватой в происходящем, Настя хотела даже изуродовать себя, чтобы больше не ходить на теннис. Однажды, от отчаяния, она призналась в этом матери. От ужаса Раиса бросила стряпню в кухне и уставилась на дочь, словно увидела впервые. Только теперь женщине, закрученной с годовалой младшей и переставшей обращать внимание на старшую, стали заметны непроходящие синяки под глазами ребёнка, дрожащие губы, руки, нервно крутящие волосы, обкусанные ногти, быстро появляющиеся слёзы на глазах.

— Настенька, у тебя что-то болит? — материнский инстинкт брал верх над всяким другим. Настя беспомощно положила ладони на шею и подняла на мать полные слёз глаза. — Шея? Давно? Так почему же ты ничего не говоришь? Этого же нельзя запускать!

Поток материнской заботы полился каскадом, и Раиса бросилась в пучину обследований, консультаций с ортопедами, ревматологами, нейрохирургами. Настя была согласна на что угодно, лишь бы не ходить на тренировки. Выплакав у очередного врача справку, Раиса приказным тоном объявила мужу о том, что дочь бросает теннис. Окончательно! Навсегда! Из-за… «дископатии межпозвоночных дисков». Для убедительности жена подсунула мужу под нос снимки магнитно-резонансной томографии и рентгена сомнительного качества, на которых врачи, по просьбе Раисы, что-то отметили цветными ручками. Мало что понимая в медицине, Ухов поорал в первый день, пошумел во второй, повздыхал ещё неделю, после чего о теннисе как о перспективе капиталовложения в пенсионное страхование было забыто.

— Ладно… Не можешь играть — учись. Но только чтобы никаких проблем с поступлением на технологический факультет не было! − предупредил он. Он уже в две тысячи втором знал, куда отправить дочь учиться через три года. Настя покорно кивнула и удалилась в спальню. С той поры она поняла, что на материнской жалости можно «прокатить» всегда.

Поступив в университет в две тысячи пятом году, ближе к зиме Настя втянулась в учебный процесс. Раиса только радовалась, что глаза дочери поблёскивают и ей нравится один мальчик старше её.

— Это прекрасно! — искренне восхищалась мать. — Может, и он на тебя обратит внимание. Ты ведь у нас такая красавица!

Настя и в самом деле была хороша собой: тоненькая, глазастая, с нежной кожей и миниатюрными запястьями и щиколотками. Внимание ребят привлекали длинные распущенные волосы, прихваченные заколками по бокам. Научившись в теннисе грации, девушка умела так изящно мотнуть головой, что окружающих обдавало исходящими от неё ароматами хороших духов и девичьей свежести. Раиса одевала девочек себе под стать: дорого, со вкусом, неизбито. Информация о родителях Миши явилась для неё мёдом, и в этой связи пришлось «сделать мужу значительное внушение»:

— Девочка общается с ребятами из семей высокопоставленных чиновников! Неужели же ты не понимаешь, что ей необходимо выглядеть соответствующе?

Ухов такое понимал. Кому, как не ему, было хорошо известно, что в новом демократическом обществе о людях судят по марке машины, друзей подбирают по успехам в бизнесе, роднятся преимущественно капиталами. Потуже затянув пояс, Анатолий пообещал выдавать жене нужные субсидии для дочери. Знакомство со старшими Киселёвыми в новом, две тысячи шестом году стало только стимулом: Раисе — для выдойки из мужа ещё больших денег, Анатолию — для похода в банк за новым кредитом. Вот уже три года как Ухов переквалифицировался на транспортную логистику. Не имея соответствующего образования, связей, необходимого капитала, он приобрёл нужное оборудование и стал загружать чужие грузовики. Успех в делах позволил Уховым с размахом отметить в июле две тысячи шестого совершеннолетие старшей дочери, закатив по этому поводу шикарный «пикник» на природе. Английскому «перекусу на свежем воздухе» придали русский колорит, приготовив для гостей и первое, и второе, и третье. Алкоголь в счёт не шёл.

Арендовав на три дня дом в пригороде Южного, Уховы пригласили на праздник самых близких и дорогих людей. В их числе были, безусловно, и родители Миши. Всё продумав и устроив «комильфо», Раиса нервно докладывала Сюзанне обстановку. Та ради дочери любимой подруги выложилась «на все двести», беспрестанно советуя, предлагая, заставляя выворачивать карманы то на салфетки в тон, то на букеты для оформления стола, то на изысканные вина и блюда. Карты ресторанов были пересмотрены с особой тщательностью, рецепты предлагаемых блюд выверены до последней специи, а выдержанные вина из погребов продегустированы лично. За месяц подготовки празднества подруги едва не спились, а от разнообразия ингредиентов в салатах и десертах маму именинницы, привыкшую к диетам всякого рода, тошнило заранее.

И всё же перед самим торжеством Уховы волновались: вдруг что-то не понравится людям, привыкшим жить и работать в среде высоких административных чиновников? Про то, как живут Киселёвы, Уховы только слышали от дочери. Но Настю так часто заносило в суждениях, что доверять характеристике «у них ничего лишнего» не стоило. Поэтому Раиса продумала любую мелочь, заранее запасаясь терпением сама и строжайше наказав сдерживаться Анатолию.

«Смотрины» прошли прекрасно. Разъезжались из загородного поместья, планируя вскоре новую встречу, которая не заставила себя ждать: в августе Миша и Настя подали заявление в ЗАГС.