Признанию взамен

Елена Поддубская

Любовь троих – это всегда страдания и боль. Но как быть, если нельзя жить без чувств? И что можно получить взамен любви. Книга для женщин, которую полезно прочесть всякому мужчине.

2

Сколько помнили себя Новиковы и Белецкие, их участки разделял забор. У первых дом был ещё до революции. Тогда ни о каких наделах, да ещё в деревнях, речь не шла. Прадед Валентины и Петра, проживающих в доме ныне, узаконил участок, вступив в ряды Красной Армии. Отправившись сражаться против Деникина, он где-то там на югах и погиб. Его сын Иван, понимая, что краснопузая власть в решениях переменчива — как дала, так может и забрать, поскорее обнёс участок плохоньким, но частоколом и зарегистрировал дом в нужном реестре. Позже он даже обзавёлся каким-то личным хозяйством; детям героев оставаться собственниками было проще, чем тем, кого сгоняли в колхозы. К тому же в их глуши, такой, что не имела не то что железнодорожной станции, даже надписи с названием места по пути следования поездов, с коллективным хозяйством как-то обошлось. После Отечественной войны дом превратился в дачу. Когда же не стало родителей, брат и сестра Колобродины поделили наследство: двухкомнатную квартиру в Перово забрал себе Пётр, а дачу отдали Валентине в приданное. Её муж — Борис Михайлович Новиков — работал в ведомстве железнодорожного транспорта и жил в Москве, а Валентина в первое же лето, последовавшее за рождением единственного сына, перебралась с ребёнком на дачу да там и осталась жить. Александру тогда было всего шесть месяцев.

Соседям дача досталась в середине шестидесятых в виде участка и хилого строения. Тогда ещё молодожёны, Виктор Сергеевич и Ада Романовна Белецкие построили на двенадцати сотках домишко в два этажа, с тремя комнатами, верандой и остроконечной бревенчатой крышей. Красивый петух на шесте, заманчивый и обманывающий чужой глаз мнимой роскошью, появился на доме, когда старший из сыновей, Сергей, освоил профессию столяра. Дача для куповчан Белецких являлась еженедельной каторгой. По крайней мере так воспринимали её Тимофей — младший сын, парень ленивый и необщительный и глава семейства, инженер-химик местного завода «Акрихин». Мечтая об отдыхе на природе, вместо него Виктор Сергеевич и пацаны получали разнарядку на все два с половиной дня — от вечера пятницы до конца воскресенья.

— Ничего, ничего, зато дашь подышать лёгким не только ка-эсом и стрептоцидом, — оправдывала эти трудовые повинности Ада Романовна, гладя мужа по голове. Буквами «КС» со времён войны кодировали «коктейль Молотова» для воспламенения танков. В музее «Акрихина» даже висела большая и гордая вывеска и по этому поводу, и, безусловно, отдельно по поводу стрептоцида, как белого, так и красного, необходимых фронту не менее зажигательной смеси. — Да и мальчикам неплохо побыть на солнышке, — добавляла мать, обнимая и целуя детей. Хозяйкой Ада Романовна была на диво. Она посадила на участке все те деревья, какие приживались и плодоносили в условиях их достаточно сурового климата, и разбила большой огород. С дачи Белецкие кормились, поились и даже лечились: оранжерея с лекарственными и ароматическими травами была здесь тоже. В этой связи к Аде Романовне часто захаживали за советами, а то и за снадобьем. Посёлок вырос вдоль берега Шаловки, притока Клязьмы. Обилие воды обеспечивало роскошную растительность лесов и полей округи. Там-то Ада и собирала нужный дикорос Иван-чая и мать-и-мачехи, зверобоя и пустырника, очанки и корня аира. А чего не находила в полях, женщина высаживала в теплице: боровую матку — для женских нужд, мужик-корень, он же молочай, — для мужских, а васильки и для пользы, чтобы отёки снимать, и для приятности глазу. Никакой знахаркой мать мальчиков себя не считала, просто очень бережно относилась к здоровью своему и «своих мужчин». И жить бы всем Белецким долго и радостно, кабы не пришлось старшему сыну уехать в Приднестровье.

«Вольво» с номерами и флагом этой Молдавской республики и увидел Александр, подъезжая к дому. Машина, старая и грязная, стояла посреди дороги. Чтобы объехать её на Рандж Ровере, Новикову пришлось бы съехать с асфальта в довольно крутой земляной спуск, что вёл к домам.

— Здрассьте приехали — сказал мужчина вслух, останавливаясь. Такая затычка в пути, когда до своих ворот оставалось каких-то сто метров, села на шею мгновенной усталостью. Новиков несколько раз покрутил головой и качнул плечами. «Дадут мне сегодня расслабиться?» — пожалел он себя. Под «сегодня» подразумевались те 18 часов, что мужчина провёл в Лаборатории, и что, в общем-то, считались нагрузкой вполне ординарной. Как большинство работников всякого престижного предприятия, где хорошо платят и, соответственно, много требуют, Александр старался ничем не злоупотреблять. Даже кофе пил только утром и дома. Не то чтобы в офисе был плохой кофе, боже упаси! Гендир всё обустроил так, чтобы сотрудникам не хотелось бы покидать рабочее место. Вот только кофе Новикову требовался, чтобы проснуться. Выбросов адреналина для стимула иммунной и прочих систем, хватало на работе за глаза.

— Мы бобры и без добра бодры, — постоянно шутил Новиков, отказываясь от «давай по маленькой!», шла ли речь о кофе или ещё о чём другом. Перекус он не выносил. Мать — повар по профессии, с детства вбила им с отцом правило не кусочничать. А привычка, как известно, — вторая натура. Даже работая по двадцать часов кряду, Александр мог обходиться исключительно водой. «Голод не зажёвываю», — объяснял специалист со стажем молодым работникам. В свои прошлогодние пятьдесят Новиков был мужчиной всяквзглядостанавливающим: шатен с проскользнувшей в шевелюру сединой, лицом подтянутым, с подбородком монументальным и неживым, в противовес которому широкие брови при беседе ходили, а глаза цепляли. Роста выше среднего, из толпы он выделялся энергичной походкой, неброской, но стильной, одеждой и тем безупречным тоном кожи, что холёные миллионеры, избегающие ультрафиолет и не жалеющие денег, вбивают с кремом под кожу для здорового вида. Вот только загар Новикова был не из кабинета косметолога.

К альпинизму Александр пристрастился уже после тридцати лет и с тех пор любому отдыху предпочитал только этот, когда на трёх тысячах кружит голову от недостатка кислорода, а от ломоты мышц поясницей кажется всё пространство от ягодиц до шеи! Это и есть преодоление себя! И не важно на пятитысячник ли ты настроился или выше, радость в конце пути обеспечена.

— Не понимаю, как ты можешь их различать? — удивлялась жена, мельком заглядывая в альбомы с видами покорённых вершин. — Чем вот, скажи, отличаются эти две, — и далее Людмила читала по слогам, — Рита-куба-Блан-ко и Ка-ла-Пат-хар?

— Вторая — в Гималаях и с неё видна Джомолунгма.

— И что? Там ледник и тут — ледник. Там песок, и здесь — тоже. Никакой эстетики.

— Туда не за эстетикой восходят, Новикова, — любовался мужчина слайдами и ту же добавлял, — хотя, если взять тот же китайский Юйлунсюэшань, так красотища — необыкновенная. Тебе не понять.

— Это точно, — миролюбиво соглашалась Людмила. Она вообще не привыкла спорить с мужем, — что я пойму в этом Чо ой ю? Лучше, пока ты бреешься, пойду разогрею ужин.

Многодневная щетина убиралась по возвращении в первый же вечер. Что в делах, что во внешности небрежность в Лаборатории не допускалась. Гендир носил бороду и усы, но при этом вид у него был совсем не бродяжий: щетина нужной густоты, послушная, мягкая, одного цвета с волосами, сливалась и выгодно подчёркивала овал лица. Выслушав раз, что для ухода бороде нужны натуральные растительные масла какао или кокоса, бальзамы на пчелином воске, расчёски или гребни только ручной работы и из кости, чтобы даже короткие волосы не сбивались в колтуны, а для роста и укладки требуются регулярные походы к брадобреям, Александр решил, что найдёт куда, кроме бороды, потратить немалые деньги и массу времени. Да и от работы отвлекать будет нечему. Всё, будь то выросший от сидячей работы живот, забитый нос или слезящиеся от аллергии глаза, казалось для Новикова неприемлемым. Поэтому, в плюс к безупречной гигиене тела и активному образу жизни, шли витамины, живой сок алоэ вера, отруби, водоросли спирулины, биологически активированный уголь… За всей этой «кухней» усердно следила Людмила. Прослушав в ютубе лекцию о живительной силе верблюжьего молока, заказывала его потом в Казахстане, откуда возили флягами для всей семьи. Александр такую заботу ценил. Облучение экраном и длительное пребывание под землёй, постоянный стресс, экология в Москве и экология вообще в мире, погода, с непредсказуемыми холодом-жарой-ливневыми дождями-торнадо-цунами, и так далее, где кому что досталось, убеждали в том, что человек уже не тот, что был раньше. Весь генофонд подвергался испытанию радиацией, температурными перепадами, химическими препаратами и так далее, а, значит, стоит защищаться, чтобы, если не жить дольше, то хотя бы жить качественнее и работать максимально долго. Это понимали не только такие имущие и повзрослевшие, как Александр. И не только мода на плоские животы и втянутые скулы могла объяснить чуть ли не греческую культуру тела среди молодёжи: в России прошли времена, когда работодатель мог стопроцентно оплачивать столь дорогую опцию в рабочем контракте, как многократно повторяющийся больничный. Отчего каждый, кто дорожил своим местом и хотел высокую зарплату даже в резюме не считал зазорным подчёркивать тот факт, что проводит досуг, привязав себя к парашюту или парусной лодке.

Почесав утиный нос, не большой, но такой, что заставит знающую женщину провести нужную аналогию, Новиков трижды помаячил фарами; в посёлке все уже давно спали. И сразу же от соседей вышел кто-то в спортивной куртке с капюшоном, натянутым на голову. Человек был невысоким и худым. «Серёга, что ли? — вгляделся Александр, пробуя угадать бывшего одноклассника по фигуре. Но уже через мгновение обожгло. — Аня!»

— Извините, что мешаю, — попросила бывшая одноклассница и жена Сергея, закрываясь от света фар, — не думала, что в такое время кто-то ещё не спит. Сейчас я подвинусь. Вам далеко ехать?

— Я уже приехал. Лови! — ответил Александр, развеселившись, что его не разглядели. Бывшего «однокашку» Новиков вполне мог бы поприветствовать из салона. С Анной он такой встречи не хотел. Заглушив мотор, Александр вышел. Сделав навстречу несколько шагов, он уловил богатый медово-терпкий аромат. Когда-то это царственное благоухание розы и жасмина позволяло ему мнить себя великим Бонапартом, сражённым красотой польской княжны Валевской. Да, тогда Анна была для него всем. «Была. Всем. Тогда», — тут же расставил мужчина слова в правильном порядке прежде, чем подошёл совсем близко.

— Здравствуй, Аня, — поздоровался он сдержанно и сразу пожалел — глаза женщины обожгли восторгом.

— Сашенька, — проговорила она, вибрируя голосом, — ты… — добавила совсем тихо и шёпотом спросила: — Откуда здесь?

С детских лет она звала его именно так. Противостоя дурману, медленно принявшемуся обволакивать, Александр посмотрел на свой дом:

— Всё очень просто, Аня, я по-прежнему живу рядом.

— Я не про то, — улыбнулась женщина широко, открыто, не позволяя сомневаться в радости. — Как ты узнал, что мы приедем именно сейчас?

— Прочувствовал, — пошутил Новиков. Ямочки от улыбки завидной правильности, но при этом скупой, приковали взгляд женщины. Пробуя вернуть его к своим глазам, мужчина добавил. — Разве ты забыла, какое у меня тонкое тело?

— И толстое, — ответила она, напомнив про их давнюю шутку и гладя взглядом теперь по всему лицу. От столь откровенной нежности мужчина поперхнулся. Кашлянув пару раз, он махнул рукой в сторону своей машины:

— С работы еду. Не подумай чего.

— Уже подумала, — предложила она игру, но Александр тут же прикусил тонкую верхнюю губу. Так он делал, когда возникала какая-то проблема. Становиться ею никак не хотелось. Женщина извинилась. — Я побоялась спускаться во двор в темноте. Да и места там нет, Тимофей занял своей. Да ещё дожжь, — добавила она, смущаясь жадного взгляда. Раньше эта питерская манера произносить слово «дождь» раздражала Александра, теперь добавил жара в тот самый клубок газа, что окутывал. Мужчина ощутил себя монгольфьером, готовым к взлёту. На земле удерживала только одна нить — взгляд женщины. От неловкости он нахмурился. — Сейчас уберу, — пообещала соседка, понимая это по-своему. Вскочив в машину, она проехала далеко вперёд. Удивляясь этой ловкости, Новиков вернулся за руль, тихо тронулся и медленно проследовал до своего дома. Там он свернул, успев бросить фарами прощание и благодарность одновременно.