Светлый оттенок тьмы

Елена Михайловна Ляпота, 2018

Как быть, если тебя насильно отправили под венец? Ещё и подсунули редкую красавицу, у которой, что ни шкаф, то скелет? А ты ещё так молод, и знать-не знаешь, что жена твоя – самая настоящая чёрная вдова. И ты ей – ну ни капельки не нужен… Бедный княжич… Да тебе бежать пора… Но только не влюбляться… Или может быть, всё-таки стоит? Продолжение романа "Наследник Ярости". Произведение самостоятельное. Несколько сюжетных линий.

Глава 3

— Орест!

Ирвальд стоял на пороге замка, глядя на сына, развалившегося на стуле. Орест был обнажён до пояса и задумчиво крутил в ладонях кинжал, не сводя похотливого взгляда с молодой жены Аврия. Наполовину зверолюдка-наполовину ведьма, девушка не отличалась красотой. Её скорее, можно было назвать необычной, и уж вряд ли она стоила внимания, тем не менее, Орест не сводил с неё глаз, отчего щёки её пылали румянцем.

— Орест! — повторил Ирвальд чуть громче.

Девушка смущённо опустила голову и поспешила скрыться. Орест лениво повернул голову к отцу.

— Я хорошо слышу.

— Тебе б не помешала вторая пара глаз на затылке.

— Может, сразу две головы?

— Не наглей, сын. Что у тебя за вид?

— Я плавал в озере.

— А проплывая мимо своей комнаты, забыл одеться?

— Я оденусь, — пообещал Орест, беззаботно потягиваясь.

— Вижу, вы с Рейной справились. Быстро.

— А ты сомневался? Ещё и наглядеться успели, — ухмыльнулся сын, а в глазах заплясали лукавые искорки, отчего Ирвальд вдруг почувствовал себя древним, как старый дубовый пень.

— Было бы чего, — проворчал он, — как бы гляделки не подустали. Да и кое-что ещё. Вот скажи, сын. А не стыдно тебе шастать по ведьмам, что намного старше тебя? Или ты думал, что мне это не станет известно?

— Отец, — снисходительно улыбнулся Орест, — у Топчанки просто отменное зелье. Если ты, конечно, помнишь.

— А напомнить тебе, как отращивать выбитые зубы?

— Да ты, никак, ревнуешь? Но ведь уже лет тридцать, как ты к ней не ходок…

Орест не успел договорить, как Ирвальд схватил его за волосы и одним махом прижал лицом к столу. Княжич попытался высвободиться, но не тут-то было. Отец держал его крепко, больно натянув волосы, так что кожа пошла пупырышками. Но, к чести своей, он не закричал, а лишь стиснул зубы и закрыл глаза, чтобы удержать слёзы, выступившие на ресницах.

— Каждый раз, надумав дерзить мне, помни, что я пока ещё намного сильней. Ноги твоей чтоб не было на пороге Топчанки. И не смей даже помышлять о том, чтобы разводить в моём замке блуд. Здесь живут твоя мать и сёстры. Имей стыд.

— Я понял, — сумел пропищать Орест.

Ирвальд прижал его ещё сильнее, чувствуя, как трещат кости, но Орест не молил о пощаде. По телу сына пробежали волны ярости, однако он всего лишь сжал кулаки и терпеливо ждал, пока отец отпустит. Ирвальд спрятал довольную улыбку и ослабил хватку. Орест поднялся и замотал головой. Глаза его сверкали от злости.

— Есть ещё один разговор, — как ни в чём ни бывало, продолжил Ирвальд, — о твоём брате.

— А что с ним?

— Он меня беспокоит.

— Странно слышать, — пожал плечами Орест.

— Что ты знаешь о его женщинах?

— Ничего.

— Мне он тоже ничего не говорит. Но мы оба понимаем, в чём таится опасность.

— О, насчёт этого можешь не переживать, отец! Сурья не такая всеядная скотина, как я. Его воротит от ведьм. А зелье, как ты понимаешь, его не берёт.

— А он пробовал? — осторожно спросил Ирвальд.

— А то!

— Но в долине есть не только ведьмы…

— Боюсь, отец, наш Сурья ещё не вскопал ни одной грядки…

— Быть того не может!

— Если мне не веришь — спроси у него.

— Но это… Так не годится.

— Согласен!

— Я был бы рад, если бы твой пыл поутих. А у Сурьи, наоборот, появилось немного огня. Сделай что-нибудь!

— Что я могу сделать?

— Ну не мне же учить его, как девок охаживать. Ты в таких делах вперёд всех ушёл, вот и займись братом. А не шастай тут, как оборванец.

С этими словами Ирвальд оставил сына. Тот почесал голову, аккуратно касаясь пальцами кожи, пострадавшей от жёсткой руки отца, и погрузился в исцеляющий морок. Затем откинул назад волосы, скользнувшие по спине роскошным водопадом чёрного шёлка и, насвистывая, неторопливо пошёл к конюшням.

***

— Эй, малец, чего там замешкался?

Орест застыл в дверях конюшни, прислонившись спиной к косяку. Скомканный кафтан небрежно лежал на плече. Сурья поднял глаза, рассматривая костлявую грудь брата, и едва заметно улыбнулся. Сам-то он был пошире в плечах и куда мускулистее, но Орест по-прежнему величал его «малец».

— Что за дрянь сидит в углу?

— Орёл.

— На кой бес?

— Тебе не всё ли равно?

— Забудь, — Орест кое-как натянул помятый кафтан и свистнул, подзывая ядокрыла, — седлай свою клячу.

— Меня не было три дня, — возразил Сурья, — матери на глаза показаться надо.

— Успеется, — решительно сказал Орест, вскакивая на пернатого скакуна, — чего застыл?

Сурья натянул перчатки и осторожно вывел своего ядокрыла из конюшни. Он только закончил чистить его после полёта. Ярон даже не успел толком поесть, правда, если вспомнить, сколько он проглотил с утра жаб и белок, об этом можно было не волноваться.

— Э-э-э-эй, — закричал Орест, поднимая скакуна в облака.

От земли оторвался второй ядокрыл и стрелой полетел следом. Вскоре стали видны лишь крошечные золотистые точки копыт, поблёскивающих в лучах солнца.

Они приземлились на крошечном покрытом зелёной травой пятачке около небольшой заводи. По всему берегу плотно росли ивы — стволы их переплетались причудливыми узорами, будто девки-речницы наигрались всласть с молодняком, соревнуясь в чудаковатости узоров, да забыли вернуть обратно. Длинные космы ивовых прутьев купались в сталой воде, слегка подрагивая. То тут, то там из-под тоненьких веточек выглядывал чей-то любопытный глаз-бусинка.

— Щекотуны, — улыбнулся Орест, — они нас не боятся, поэтому не уйдут.

— А ты почём знаешь?

— Бываю здесь иногда.

— Понятно, — Сурья почесал затылок, — впервые слышу о щекотунах.

— Потому что отец терпеть не может морен. А щекотуны только рядом с ними и живут. Натащили золота из карманов замученных скитальцев, спрятали в корнях и сидят над ними. Лупают глазищами, как сычи. Будь осторожен, а то их плевки долго чешутся.

— Они тебя не боятся? — не поверил Сурья.

— Да. Можно сжечь их живьём — будут догорать, но плеваться.

— Странные.

— Не то слово.

— Здесь жутко смердит. Что мы вообще тут забыли?

— Какие мы нежные, прям роза в саду — Орест оскалил зубы и ткнул брата в плечо, — сейчас узнаешь.

Он негромко свистнул. Поверхность заводи, густо покрытая тиной и осыпавшимися ивовыми листьями, зашевелилась. Мутно-зелёные воды заходили кисельными волнами и расступились, открывая дно.

На небольшом камне, покрытом скользким рыжеватым илом, сидела девушка. Кожа её была светло-голубой, такими же были шелковистые волосы, спускавшиеся до самого дна. Незнакомка смотрела на них, хлопая длинными, едва ли не до самых бровей, ресницами. Глазки — две синие звёздочки — сверкали лукавой улыбкой.

— Хороша? — прошептал Орест на ухо брату. Кожа его покрылось «гусеничками», кровь схлынула со всего тела, устремившись в одно-единственное место, горевшее сейчас огнём похоти. Однако следовало попридержать коней. Орест вздохнул и легонько подтолкнул Сурью к девушке.

— Она сейчас твоя, — продолжал он, — не робей. Она много чего умеет.

— Это чучело? — в голосе брата слышалось едва скрываемое отвращение.

— Сам ты чучело. Она красавица. Эй, — уже громче позвал он, — Голубушка, иди к нам. Я привёл брата.

Голубушка томно потянулась и довольно резво соскользнула с камня, будто только этого и ждала. Она засеменила крошечными ножками и проворно взобралась на берег.

— Он девственник, — выпалил Орест. Голубушка приложила ладошки к губам и прыснула

Сурья стиснул зубы, а глаза его полыхнули от гнева.

— Это поправимо, — сказала Голубушка и дотронулась до его предплечья. Однако её улыбка тут же погасла. Она взвизгнула и шарахнулась в сторону.

— Нехороший, — прошептала она, глядя на Ореста с упрёком, — твой брат нехороший.

— Как так? — растерялся Орест.

Голубушка замотала головой, разбрызгивая вокруг капельки холодной воды. Затем сиганула с берега обратно на дно. Вода с шумом хлынула в заводь, и спустя мгновение всё вернулось на круги своя.

— Что это было? — Орест глядел на воду, будто не веря своим глазам.

— Не знаю, — Сурья пожал плечами, — но я теперь понимаю отца. Это ведь была морена?

— Ага.

— Страшнее бабы я ещё не видел.

— Не чуди, у морен знатный морок. Или ты опять?

— Что опять?

— Что-то там увидел?

— У неё изо рта сочилась слизь. А в глазах шевелились черви. Вот что я видел. И, наверное, нескоро забуду. И совсем не хочу слушать, как ты мочил свой уд в этой гадкой яме.

— Мочил, и было очень даже неплохо.

— Меня сейчас стошнит, — серьёзно сказал Сурья.

Глаза Ореста налились злостью. Он сжал кулаки, а шипы его выдвинулись вперёд, зловеще сверкая на солнце.

— А хочешь искупаться?

— Ну, попробуй.

Сурья улыбнулся, глядя на взбешённого брата. Орест был хорош: глаза его сделались ярко-синими, а волосы переливались чёрным золотом. Давно ли они по-настоящему дрались? В том, что Орест задаст ему жару, Сурья не сомневался. Однако и он горазд был надавать ему затрещин. Главное, забыть про эту мерзость. Сурья сглотнул подступивший к горлу ком, как вдруг застыл.

— Молчи, — сказал он Оресту и поднял указательный палец вверх.

Вокруг стало непривычно тихо. Даже ветер, будто бы замер, не тревожа ни единого листочка. Поверхность заводи стала гладкой — казалось, по ней можно пройтись пешком, как по зеркальному полу.

Братья переглянулись. Отец? Но они бы почувствовали, Орест уж точно.

Неожиданно из небольшой расщелины между ивовыми стволами вылезло существо. Маленькое, безобразное, с серой кожей, собравшейся гармошкой. Губы огромны — на пол-лица, и усыпаны крошечными белыми бугорками. Ног почти не видно под складками живота, зато ручищи — будь-здоров. Существо пожевало губами, выдав неопределённый звук, похожий на чавканье, и протянуло раскрытую ладонь. В середине бугорком лежала золотая безделица, украшенная богатыми камнями. Во все стороны побежали-полетели солнечные зайчики, озарив лицо существа разноцветными пятнами.

— Чего ты хочешь? — опомнился Орест.

Существо склонило голову и стало приближаться — медленно, мелкими шажками. Поравнявшись со ступнёй Сурьи, оно затряслось и несмело подняло глаза вверх, затем зажмурилось. В воздухе разлилось зловоние страха. Существо разжало ладонь, и на сапог княжича упало золотое ожерелье.

— Он что — сватается к тебе? — Орест зашёлся негромким смехом, — может, он решил, что ты — девица?

Однако Сурья пропустил шуточку мимо ушей. Он, не отрываясь, смотрел на существо. Нечисть дрожала, а прямо под ней расплывалась лужица.

— Почему ты боишься? — спросил Сурья, — мы пришли с миром.

— Ну, так уходите!

Из воды высунулась голова — жуткие глаза-дыры с крошечными стебельками извивающихся зрачков. Над крошечными губками-прорезями торчали усики.

— Вот дьявол! — воскликнул Орест, — только не говори, что ты…

— Уводи своего брата отсюда, — сказала Голубушка, — и больше не приходи.

— Это уж точно.

— С чего ты так взъелась на меня? — спросил Сурья.

— Тебе дали откуп, так убирайся.

— Откуп?

— Да, чтоб нога твоя впредь сюда не ступала. Бери, да отпусти несчастного щекотуна, пока он не издох со страху.

— Но мне не надо, — Сурья поднял ожерелье кончиком сапога, — хочешь, оставь себе.

— Если не возьмёшь, они его сожрут.

— Кто?

— Остальные щекотуны. Ему поручили откупиться. Если станешь мешкать — им придётся уйти. А он поплатится за неудачу.

— Но почему? Я ведь никого не трогал.

— Ты нехороший, — снова сказала Голубушка.

— Эй, кончай заливать, — вмешался Орест, — он мой брат, хоть и выглядит, как человек. И если будете продолжать в том же духе, я вам всем головы поотрываю.

— Он не человек, — буркнула Голубушка и скрылась под водой.

Сурья задумчиво подбросил ожерелье на ладони и сунул в карман кафтана.

— Считай, откупился, — сказал он щекотуну.

Лицо нечисти озарилось довольной улыбкой. Щекотун довольно быстро скрылся в своём ивовом убежище, и вскоре из-под зелёных прутьев на братьев уставились сотни внимательных глаз.

— Что здесь творится? — ошарашено спросил Орест.

— Тебе лучше знать. Ты у нас ходок.

— Я ещё не видел, чтоб они так себя вели, — Орест задумчиво почесал подбородок, затем нахмурился и стал фертом, — а тебе снова удалось отвертеться.

— Нет, уж дудки — мне твоё бабьё не по вкусу.

— А какое по вкусу?

— Не знаю. Увижу — скажу.

— А знаешь что? — Орест хлопнул себя по лбу, — я, кажется, понял. Может, тебе человеческие бабы нравятся?

— Я из людей только маму видел. И пару старых толстых торговок.

— Найдём стройных и молодых.

— Где?

— Там, где их много, — подмигнул Орест, взбираясь на ядокрыла, — летим?

— А сколько шкур с нас спустит отец?

— Что-нибудь да останется.

Сурья тяжело вздохнул, глядя, как Орест самоуверенно взлетает в небо, даже не обернувшись. Знает, дьявол синеглазый, что брат последует за ним. Что ж ему ещё оставалось? Разве что остаться в этой смердящей заводи и гадать, почему он такой «нехороший». Видно, клыками не вышел, ведь у него их попросту нет. Однако желание думать о странностях водяной нечисти так и не пришло. Поэтому Сурья вскочил на Ярона и последовал за братом.