Такая простая сложная жизнь. Сборник рассказов

Елена Медведева

От автора. Кто-то из великих людей сказал, что каждый человек за свою жизнь может написать хотя бы одну книгу – и это будет книга о его жизни.В этом сборнике – рассказы разных лет о событиях, прошедших через мою жизнь: детство и юность на таджикской земле, распад СССР и крах привычной жизни, трудное возвращение на землю предков, радости и горести семейной жизни, взросление детей и уже их молодость, их ошибки и свершения.Моим ровесникам, рожденным в СССР в 60-е, посвящается.

СВЕТ ЗВЕЗДЫ ТВОЕЙ

Корреспондент Лиля

В этот октябрьский день 1993 года Лиле Б. предстояло взять интервью у заезжего гастролера — стремительно набирающего популярность молодого оперного певца. Лиля работала корреспондентом в редакции известной газеты, освещала культурную жизнь города Т., и предстоящая встреча с артистом радостно волновала — прибавится в ее копилке талантливых людей еще одна звездочка.

Лиля любила людей искусства, и открытие нового таланта для читателей родной газеты было делом ее жизни. Искусство возвышает, пробуждает в человеке все лучшее, в отличие от политики, — это было ее убеждение. Она даже придумала себе творческое кредо: «С каждой новой звездой жизнь становится ярче».

Испытывая приятное волнение от встречи с артистом и красивым мужчиной, предвкушая радость от концерта, Лиля вертелась перед зеркалом. Она никогда не забывала о том, что она женщина, и желание нравиться было естественным проявлением ее женской сущности. Вот и сейчас — туфли на каблучке, чулки телесного цвета, облегающие стройные ножки, узкая юбка до колена, светлая блузка, яркая косынка на шее. Лиля любила носить косынки, завязывая их каждый раз по-новому. Это был ее стиль, изюминка. Сняла бигуди, отчего рыжеватые волосы рассыпались крупной волной по плечам, напудрила носик, прошлась помадой по губам — тон чуть ярче, чем обычно. Капля любимых духов за ушки. Накинула легкое пальто — октябрь все-таки — и выскочила из дома.

Что она знала о певце? Родился в Сибири, родители не музыканты, но воспитывали сына в любви к музыке. Рос, как все мальчишки, озорным, учился в музыкальной школе, хорошо пел, в старших классах увлекся рок-музыкой, к неудовольствию родителей. Поступил в музучилище на хоровое отделение, потом в институт искусств, где его дар отшлифовала талантливый педагог, взрастившая много звезд оперного искусства. Был солистом городского оперного театра, в свои тридцать с небольшим лауреат нескольких всероссийских и международных конкурсов. Ну и, судя по фото и телепередачам, красавец редкий — рост почти два метра, строен и хорош лицом.

Пока ехала в троллейбусе, подбирала цитаты к будущей статье, лезло в голову: «В человеке должно быть все прекрасно — и лицо, и голос, и душа, и мысли». Какие у звезды душа и мысли — предстояло узнать.

«Твоя безмерна власть, музыка!»

Концертный зал Дворца культуры был полон людьми самого разного возраста и сословия — бомонд пришел на модного певца, люди преклонного возраста хотели послушать песни военных лет, учащиеся музыкальных учреждений — поучиться мастерству вокала, так сказать, получить мастер-класс, любопытные пришли на новое имя.

Очень много было дам с букетами цветов — немудрено, когда на сцене такой красавец. Лиля тоже купила три белые розы — именно их ей казалось уместным дарить мужчине.

Отметила как плюс то, что концерт начался в строго положенное время, а ведь бывали нередко опоздания, ожидание звезды по полчаса и больше.

На сцену вбежал певец — высокий, стройный, замечательно красивый. Гордая посадка головы, откинутые назад темные волосы, черный сюртук, белоснежная рубашка с бабочкой. Развел руки в приветствии, улыбнулся залу такой улыбкой, словно взошло солнце.

У певца был голос невероятной красоты. «Мужественный баритон», «бархатный баритон», — подбирала Лиля определения, словно уже писала статью, но ни одно не могло передать ее ощущений. Нигде, ни в одной песне, арии, романсе не заметила Лиля ни одной фальшивой ноты. Все — высочайшего совершенства, в чем она усмотрела огромное уважение к провинциальному зрителю, не очень подготовленному к восприятию серьезной музыки. Артист пел так, что все было понятно, даже арии из опер. Романсы — Лиля как будто попала в эпоху галантных мужчин и пылких женщин. Советские песни, поднадоевшие из-за частого исполнения другими певцами, звучали свежо и по-новому. «Русское поле» — сколько раз Лиля слышала эту песню в исполнении самых замечательных певцов, но именно сейчас она не могла сдержать слез — восторга, любви к этому русскому полю в васильках и разнотравье, коих было полно в окрестностях города. Песни военных лет исполнил просто и проникновенно. Дамы в зале украдкой вытирали слезы.

Певец уже несколько раз выходил на бис, пел снова и снова. И вот… широкий жест руками, словно благодарил публику, прощальный поклон и улыбка, как будто взошло солнце. Шквал аплодисментов. Цветы певцу и сердца в придачу.

Лиля вышла из зала взволнованная и покоренная навсегда. В ушах еще звучал мощный, пробирающий до мурашек, голос.

«Орфей, Аполлон, прекрасный Эльф», — снова искала она подходящие определения. Такое сочетание красоты, таланта и расположенности к людям молодая журналистка встречала, пожалуй, впервые в своей жизни.

Фойе кипело как пчелиный улей, шло бурное обсуждение концерта, у дам были раскрасневшиеся лица, горящие глаза. «Город Т. покорен», — резюмировала Лиля. Глас народа не помешает, и она, представившись корреспондентом известной в городе газеты, опросила несколько человек. И слышала только восторги: «роскошный голос», «прекрасный тембр», «красавчик с сексуальным голосом», «элегантная и страстная манера исполнения», «божественно прекрасен».

Эти глаза напротив

Гримерка певца была завалена цветами. Она вручила ему три белых розы. Вскочил порывисто, лицо осветила знакомая улыбка, карие глаза сверкнули.

Вблизи он оказался еще красивее — лицо открытое, загорелое, волосы русые с прядками ранней седины, придающими облику еще большую мужественность, частая улыбка, не потому, что зубы красивые (это тоже, конечно), а от внутренней радости жизни. Теплый, мужественный тембр голоса. Лиля терялась от его цепкого взгляда, будоражащей сексуальности и потому беспрерывно улыбалась от смущения. Певец заметил, что у нее красивые глаза — «лукавые, как у чертенка», отчего она еще больше смутилась.

Они сидели напротив — певец, довольный собой, прошедшим концертом, благодарной публикой, и Лиля — на краешке большого кресла, выпрямила спинку, в струночку вытянулась, включила в себе корреспондента — блокнотик на коленках, диктофон на столе.

— Вас с восторгом принимала публика нашего города. Так вас принимают, наверное, везде, где вы вступаете. Вы чувствуете себя звездой?

— О да, конечно! — и он расхохотался так заразительно, что Лиля невольно тоже засмеялась. Ей вдруг стало легко, сердце перестало трепыхаться, как у пойманного воробышка. — На своем первом международном конкурсе я был решительно настроен на победу. Волновался до дрожи в коленках, но старательно скрывал страх, отчего казался окружающим высокомерным и заносчивым. Тогда я победил, потом еще и еще. Расслабился, поверил, что все умею и знаю. А на другом конкурсе посыпались замечания, критика. Они подействовали на меня как холодный душ. Но тогда я пересмотрел свое отношение к музыке и зрителю. Стал работать еще больше.

— Опера — жанр в какой-то степени элитарный, для подготовленного слушателя. Для кого вы поете оперу?

— Помню один из первых своих концертов на хлебзаводе. Пришли бабушки и дедушки, они ничего не знали ни обо мне, ни об опере, ни о Верди. Они любили Кобзона и Лещенко. Но полились первые звуки из расстроенного рояля, зазвучала музыка. Настоящая, живая, бессмертная. И случилось чудо! С тех пор я знаю: зритель всегда прав. Если что-то идет не так, виноват тот, кто стоит на сцене.

— Что для вас слава?

— Возможность быть свободным.

— Что сегодня важнее для оперного певца — талант, трудолюбие или раскрутка?

— Талант, помноженный на трудолюбие. Сегодня в опере нужно иметь и голос, и внешность, и актерские способности, и физические данные.

Певец рассказывал о планах покорить мир. В нем присутствовало здоровое честолюбие — он знал цену своему дару и силе воздействия на людей. Но работал как вол.

— У меня нет выходных, отпусков. Пение это и есть мой отдых.

На вопрос о личной жизни чуть погрустнел. Он был женат, но там было не все гладко.

Вот ведь часто бывает, что звезде и сказать-то нечего, вымучивает что-то из себя, пыжится. И оказывается, что «король-то голый». А в этом человеке, кроме очевидного таланта и внешней красоты, присутствовало глубокое содержание. Интересно, откуда оно? Музыка воспитывает чувства, развивает душу — это безусловно. Но ведь и другие певцы поют, и голос-то у них есть, и поклонники находятся, а внутри — пустота. Воспитание?

— Я был трудным ребенком — своевольным и упрямым. Во мне постоянно бушевал дух протеста. К невероятному ужасу родителей, в юности пару лет играл в рок-команде. А еще грозился удрать из дома, чтобы строить БАМ. И только музыка, которую я любил с самого детства, помогла меня усмирить.

С ним было очень интересно беседовать не только о музыке, творчестве, но и просто о жизни. Лиля обнаружила в нем начитанность, что очень ценила в людях. Актеры — да, они вынуждены читать книги, сценарии, а вот встретить читающего певца — редкость. К тому же прекрасный русский язык, отсутствие так часто встречающегося, особенно у поп-звезд, косноязычия и пошлости. И еще одну черту отметила она, редкую для звезды, — самокритичность, иронию по отношению к себе.

У Лили иссякли заготовки, но не интерес. Расставаться не хотелось — этот человек притягивал к себе, как магнит.

Певцу была приятна влюбленность этой хорошенькой журналистки. Он знал, что женщины его обожают, боготворят, даже преследуют. А своя собственная — не ценит, не видит его таланта, для нее он лишь источник благосостояния, не больше.

Они выходили вместе — певец и журналистка, а со стороны просто красивая пара — высокий стройный мужчина и рыжеволосая миниатюрная женщина.

Жена

Он встретил любовь за кулисами своего театра. Она — танцовщица кордебалета. Его, сильного и спортивного, умиляла ее хрупкость. Хотелось все время носить на руках и защищать от невзгод. Она была разведена и с ребенком, жила в одной квартире с бывшим мужем, потому что уйти было некуда. Нуждалась в деньгах и поддержке.

Но никто из его окружения этот союз не одобрял. Его «вторая мама» — преподаватель вокала — сказала: «Если ты на ней женишься, то забудешь, как открывается дверь в мой класс!» — «Почему?» — Да потому что ко мне приходили дирижеры и рассказывали: «Она такая-растакая, со всеми спит!» Он выбежал из класса, психанул. А потом женился назло всем. Влюбился. Хотя видел, что за ним очередь из девушек стояла. Как пройдется по фойе — красавчик, спортивный, галантный — как тут устоять! Да и нравились ему брюнетки, а вот женился на блондинке. Для него не существовало других женщин, кроме Лёльки, — на руках ее носил, букетами задаривал. До нее дружил со своей концертмейстершей — жгучая брюнетка, евреечка — она боготворила его. Она как раз собиралась эмигрировать в Америку, там у нее были связи в музыкальном мире. Помнит, как преподавательница заикнулась: «Да с ее связями и способностями ты будешь петь в лучших театрах мира!» — «А я и так буду петь в лучших театрах мира!»

Так и случилось — он сам пробивал себе дорогу на Олимп. Женился на Лёльке, удочерил ее дочку. Хотелось стать им опорой, построить дворец для своих девчонок. И он работал, упорно шел к своей цели — стать известным, стать лучше всех. Для них!

Всего лишь через месяц после свадьбы приехал с гастролей с кучей подарков. Он так соскучился по жене, было раннее утро воскресного дня, замок заедал, он нервничал, потом бросил вещи в коридоре, ворвался в спальню и… застал интимную сцену, в которой главные роли исполняли любимая и лучший друг, танцор балетной труппы.

Что произошло потом, помнит смутно. Бил — сначала его, пинал ногами, тот убежал, потом ее. Надо было бы остановиться, женщина все-таки, но не мог. Не помнил себя от обиды. Кто-то ворвался в комнату, заломил руки, плеснул в лицо водой. Когда опомнился, женщина лежала на полу, закрыв лицо руками, и тихо стонала, потому что не могла подняться.

Оказалось, что после того случая она никогда не сможет иметь детей.

Наверное, с тех пор он чувствовал к этой женщине уже не любовь (разве можно любить человека, предавшего тебя?), а лишь чувство вины и долга.

Солнечный удар

Они шли через знакомый Лиле скверик, где раскидистые клены бросали очередную порцию золотой листвы на скамейки и под ноги прохожих. Певцу было хорошо идти рядом с этой милой женщиной, трогательной в своей влюбленности, смущавшейся. Маленькая и хрупкая, она доставала ему до груди. Он искоса посмотрел на нее, она перехватила его взгляд, смутилась, покраснела. Поддавшись порыву нежности, он схватил ее на руки и стал кружить, как ребенка. Потом опустил на землю, притянул к себе и длинно поцеловал. У Лили закружилась голова, она пошатнулась. Он, смахнув со скамейки нападавшие листья, посадил ее к себе на колени, и они снова целовались, отчего душа Лили будто взмывала ввысь, в небеса, и опускалась на землю, как на качелях — вверх, вниз…

Потом они сидели в ресторане гостиницы, пили вино, ели блюда из мяса и салаты. Он рассказал ей про жену, выговорился, она чувствовала его боль, жалела и удивлялась про себя: «Да как же такое возможно?! Знает ли эта женщина, как ей повезло? Что она вытащила счастливый билет? Ведь не выбери он ее в жены, она так и была бы всю жизнь матерью-одиночкой, перебивающейся подачками приходящих мужчин». Ах, если бы на ее месте была она, Лиля…

Танцевали медленный танец, было неудобно — разница в росте. Она слышала биение его сердца. Он напевал в ухо: «Я хотел быть твоею музыкой — паданьем твоим и высями…» Подумала: почему паданьем, а не падением, но как это мило, как по-его…

Когда Лиля проснулась утром в его номере, вспомнила все, ее охватил ужас. Муж, дочка. Что они подумают? Тихонько собралась. Посмотрела на спящего мужчину, ставшего вдруг близким, родным, прекрасного, как Аполлон. Он улыбался во сне. «Баловень судьбы», — подумала Лиля, окинув его прощальным взглядом, и тихо вышла из номера.

Без него

Она ехала в утреннем троллейбусе, стылом, тащившемся еле-еле, куталась в тоненькое пальтишко, пыталась подремать. Но воспоминания о событиях минувшей ночи будоражили, тело еще не остыло от горячих прикосновений, щеки вспыхивали румянцем, губы припухли от поцелуев: «Как хорошо, что меня сейчас никто не видит».

Дома все обошлось. Муж, сонный, вышел на звук открывающей двери, спросил: «Все нормально?» Дочка сладко спала в своей кроватке, потянулась, открыла глазки: «Мамочка».

В этот же день певец улетел. «Пусть наша встреча останется тайной двоих, приятным воспоминанием, солнечным ударом, как у Бунина», — решила Лиля. Через несколько дней она выдала родной газете интервью с певцом под заголовком «Искусство должно потрясать» и подзаголовком: «Яркий представитель совершенно нового типа оперного артиста: интеллектуал, философ, романтик и секс-символ».

Был шквал звонков — читатели благодарили за статью, коллеги говорили, что это лучшее из написанного Лилей, что там есть чувство, эмоции. Впрочем, особо не удивлялись, ведь и певец необыкновенный, и интерес к нему особенный. Они были уверены, что написали бы не хуже, когда такой «герой с обложки».

Наваждение

Внутренний конфликт… он развивался не сразу. Лиля жила обычной жизнью — семья, работа, командировки, интервью. Но теперь все «звезды» казались мелкими и бесталанными в сравнении с Ним. Кое-кто пытался за ней приударить и в номер бы затащил с радостью, но зачем? То, что случилось с певцом, случилось спонтанно и красиво, а здесь — пошло.

Лиля вдруг поняла, что не любит мужа. Стала замечать в нем то, чего раньше не видела или к чему относилась снисходительно, — лишний вес, пивной животик, неизобретательность в постели, игнорирование дезодорантов со всеми вытекающими последствиями, привычка курить… Обычный. Самым большим желанием стало для нее отправить мужа и дочь на дачу, а самой, сославшись на занятость, остаться дома, включить пластинку и слушать голос любимого певца, уплывать в воспоминания…

Забыть — оказалось самое мучительное. Она вела бесконечный диалог сама с собой: «Ее чувство — это любовь женщины к мужчине или восхищение совершенством, божественной красотой и талантом?» — «А какая разница! Я люблю его, и с этим уже ничего не поделаешь». — «Но ведь он никогда не будет принадлежать тебе. Возможно, ты уже никогда его не увидишь, ведь таких, как ты, много, а он — один. И обладать им — совершенством — невозможно. Или нужно быть неменьшим совершенством». Но ведь жена его, если верить его словам, самая обычная женщина, а он ее любил. Значит, и Лилю мог бы.

Та ночь — что она для него значила? Не была ли их встреча простой интрижкой для него, развлечением, случавшимся в каждом городе? Но сама себе отвечала, что этого не может быть. Что он особенный, не похожий на большинство артистов, гуляющих направо и налево. «А помнит ли он меня, вспоминает ли хоть иногда?» Сердце говорило, что помнит. Тогда почему не приезжает? Ведь мог бы приехать хотя бы на гастроли.

Но прошло уже несколько лет, а он не приезжал. Из газет, новостей она узнавала о его новых победах на конкурсах, приглашениях в лучшие театры мира, потом певец поселился в Лондоне, купив там дом для себя и своей семьи, которую перевез из России, о рождении у него детей-близнецов. «Как же так, он же говорил, что его жена не может иметь детей? А может, он мне просто-напросто врал, чтобы получить желаемое?»

Лиля не знала тогда, что, мучимый виной к жене, певец «купит» ей детей, сделав «подсадку», как сейчас говорят — ЭКО.

Жить по-прежнему не получалось.

Коллеги не могли понять, что происходит с Лилей — изменился ее жизнелюбивый характер, она все чаще погружалась в себя, стала молчаливой, рассеянной. Но стоило кому-то завести разговор о певце, как женщина мгновенно оживлялась, в который раз рассказывая, какой он редкостный певец и человек. Слухи о влюбленности журналистки циркулировали по редакции давно, приплели даже, что они периодически встречаются. Интересно, каким образом?..

Анализируя свое чувство к певцу, Лиля пыталась понять, что с нею происходит. Почему та ночь не забывается, превратившись, как она хотела, в приятное воспоминание, солнечный удар, который давно прошел, а становится наваждением, отнимающим у нее силы, любовь, которую она должна дарить своему ребенку и мужу, ведь он страдает…

Однажды очень деликатный муж Лили спросил в упор: «Что с тобой происходит? Ты совсем охладела ко мне. Может, у тебя другой?»

«Да, я люблю другого», — как удар хлыстом. «Кого?» — «Неважно, тебе не стоит бояться. Он далеко».

Но муж не поверил: «Лиля, возьми себя в руки. Ты теряешь семью, забросила дочь. Я не могу видеть, как ты мучаешься. Ради твоего блага готов дать тебе развод. Только все обдумай, взвесь, что ты потеряешь, что приобретешь».

Ей было все равно. Развод так развод, может, и к лучшему, не нужно притворяться. «Я больна любовью — неосуществимой, ненормальной, ведущей в тупик. Тоска», — писала она в дневнике.

Но тоска ее уже зашла слишком далеко и приобрела угрожающие черты болезни физической, страшной.

Болезнь

Лиля уже давно чувствовала себя неважно, боли внизу живота заставляли ее постоянно прислушиваться к себе, она стала рассеянной. Задав собеседнику вопрос, внезапно уходила в себя, бледнела, на лице появлялось выражение, словно она проглотила ежа, потом, пересилив приступ боли, снова становилась приветлива и внимательна.

Приступы стали возникать все чаще, и Лиля пошла к врачу. Может, застудилась, думала она, где-то переохладилась после длительной особенно холодной зимы 2003-го.

Помнит, как в тумане, лицо врача, которой так трудно было произнести: «Мужайся, подруга, у тебя рак. Но мы будем бороться, будем лечиться, ты обязательно поправишься!» Лиля не стала спрашивать, какая стадия и сколько ей осталось жить.

Она шла по улице, кутаясь в шарф, мартовское солнце слепило, но не грело, а ветер продувал насквозь, и думала о том, что вот этот март, возможно, последний в ее жизни. «За что? Почему я? — думала она горько. — Ведь мне только 42 года».

Лиля вела дневник, в последнее время ей было не с кем поделиться, и только ему она могла доверить сокровенные мысли, тревоги, размышления. Что послужило причиной болезни — тоска, обида, потеря интереса к жизни, глубокая рана, разочарование? Как вышло, что любовь к певцу могла бы стать лучом света, счастливым воспоминанием, согревающим в трудные минуты, а стало наваждением? Не она ли говорила сама себе: «Нет мне жизни без него». А организм думал: зачем сопротивляться? Пусть уж лучше закончатся эти мучения, чем такой жизнью жить, без него…

Неужели прошло уже десять лет с момента их последней и единственной встречи? Все эти годы она следила за его жизнью. Он взлетел очень высоко — весь мир лежал у его ног. Все слова о нем — в превосходной степени: «он разбивает сердца», «его голос опьяняет роскошью», «самый красивый баритон в мире», «страстный посол оперы», «единственный и неповторимый». Она была рада за него — он заслужил все это своим божественным даром. Свет его звезды ярок и согревает всех. А для нее этот свет оказался слишком ярким, ослепил, сжег дотла.

А может, ее болезнь вовсе не следствие неразделенной любви, а напротив, именно болезнь вызвала тоску и пессимизм?..

…На похоронах Лилии Б. было много народу. Это была ощутимая потеря для города Т., для журналистики. Ощущение несправедливости, непонимания, за что и почему ушла из жизни эта молодая красивая женщина, было в сердце каждого пришедшего на панихиду.

Лиля уже не узнает, что ее кумир уйдет из жизни через 14 лет после ее смерти, в расцвете своих сил, обожаемый публикой всего мира. Он обратится к врачу по поводу недомогания, обмороков, неустойчивости, и диагноз прозвучит как гром среди ясного неба, как приговор. Сначала будут мучительные вопросы: за что, почему он, потом придет решение бороться до победы или конца. Два года он будет работать, выступать. Рядом с ним будут его семья, его друзья, поклонники. Но все-таки он уйдет. Сам он хотел, чтобы люди помнили только его голос, а не сплетни о нем. Ведь смыслом его жизни была Музыка.