Стихи и слезы и любовь. Поэтессы пушкинской эпохи

Елена Майорова, 2020

Русские поэтессы начала XIX века Катерина Тимашева, Каролина Павлова, Анна Готовцева, Юлия Жадовская до сих пор остаются, неизвестными широкой публике. Слишком велики были влияние и популярность их знаменитых современников – Пушкина, Жуковского, Батюшкова, Языкова, Лермонтова. И все-таки, их яркие таланты, особая органичность мысли и лирического чувства оставили свой след в истории русской литературы и до сих пор пленяют сердца любителей поэзии. Каждая из них прожила нелегкую, полную разочарований и лишений жизнь. Каждой из них были знакомы муки и радости любви…

Таинственная Тимашева

«Писательница пушкинской поры», «известная поэтесса пушкинского времени», одна из «спутников Пушкина», адресат стихотворных посланий властителей дум эпохи — эта женщина осталась до сих пор до конца неразгаданной. Неизвестно, кто были ее родители; нет сведений о том, где она жила, кого любила в своей долгой жизни; разноречивы упоминания даже о месте ее смерти и погребения.

Екатерина Александровна Тимашева (25 июля 1798–1881) — довольно известная салонная поэтесса своего времени, женщина, принадлежавшая к московскому большому свету, обладавшая обширным кругом знакомств, наконец, мать будущего российского министра внутренних дел. Казалось, она должна была оставить живой след в мемуарах своих современников, что позволило бы достаточно полно восстановить и ее биографию, и ее литературное наследие. Однако этого не случилось. Сведения о ней очень ограничены, большинство ее стихотворений утеряны, некоторые произведения (за исключением уже опубликованных) обнаруживаются в архивах, но полного их собрания не существует. Не осталось портретных изображений Екатерины Александровны, неизвестен и ее московский адрес.

Можно сказать, что она светила отраженным светом — обозначена впечатлениями знавших ее людей, но воспоминания о ней косвенны и отрывочны. Известно, что Екатерина была, во-первых, красивой женщиной (в этом современники единодушны) и, во-вторых, писала стихи. За то и за другое ее восхваляли самые прославленные поэты того времени — Пушкин, Баратынский, Языков, Вяземский.

Екатерина Александровна Тимашева (Загряжская)

О месте рождения Екатерины Александровны Тимашевой рассказывал С. Д. Полторацкий (1803–1884), приятель Пушкина, известный библиофил и эрудит, первым браком женатый на родственнице нашей героини, Марии Петровне Киндяковой.

По его словам, будущая поэтесса родилась в русской глубинке: городе Дорогобуже Смоленской губернии. Дорогобуж — один из древнейших городов России, основанный около 1150 года, — раскинулся на берегу Днепра, в его верховьях. Город и его ближайшие окрестности примечательны своим «Валом» (старинным детинцем), древними храмами, монастырями — Свято-Троицким Герасимо-Болдинским, Свято-Дмитриевским женским (XVI в.); старинными домами: ансамблем земской больницы; крупнейшей на Смоленщине Алексинской усадьбой дворян Барышниковых (конец XVIII в.). Невероятной красоты виды на Днепр из различных точек Дорогобужа также входили в число его достопримечательностей. Атмосфера старинного русского города с его богатым историческим прошлым, с его прелестной природой способствовали пробуждению романтических фантазий и игры воображения молодой девушки из благородной семьи.

Впрочем, кроме того, что семья была благородного происхождения, о ней более ничего не известно. В биографических сведениях о Екатерине Тимашевой указывается ее девичья фамилия — Загряжская. Представители этого древнего дворянского рода верой и правдой служили Российской державе как на гражданском, так и на ратном поприщах. Жена А. С. Пушкина Наталья Николаевна Гончарова по матери тоже принадлежала к роду Загряжских. Родной брат поэта, Лев Сергеевич, был женат на дочери симбирского губернатора Загряжского, Елизавете Петровне. Загряжские находились в родстве со многими знаменитыми фамилиями — Полторацкими, Тургеневыми, Строгановыми, Мансуровами и др. Но надо заметить, что практически все известные дворянские дома, совсем как европейские монархи, были между собой в родстве или свойстве. Пожилые светские кумушки любили выискивать неявные или забытые родственные связи — «считаться родством», и некоторые почитались в этом вопросе настоящими экспертами.

Однако о том, к какой ветви семьи принадлежала будущая поэтесса, какие-либо определенные сведения отсутствуют. В родословной росписи дворянских родов Руммеля и Голубцова она упоминается в дополнительном списке Загряжских без указания родителей.

Семейная легенда называет родоначальником Загряжских татарина Исахаря, в крещении Гавриила, «мужа честна, свойственника царя Ордынского», который якобы выехал к великому князю Дмитрию Донскому, был у него «ближним человеком» и пожалован вотчинами близ Вереи и Боровска, причём Дмитрий Иванович якобы выдал за него свою двоюродную сестру по матери. Антон Гаврилович, внук Гавриила, по преданию, при Василии Дмитриевиче был наместником можайским и первым стал писаться Загряжским.

Достоверная история рода начинается с нескольких братьев Загряжских, которые выполняли дипломатические поручения Ивана III и его сына Василия III. В XVI–XVII веках многие Загряжские служили воеводами, стольниками, послами, занимали и другие высокие государственные посты. Известно, что теща А. С. Пушкина, урожденная Загряжская, свысока взирала на своего супруга Николая Гончарова, «нового дворянина», происходящего из купеческого рода.

Современные исследователи называют отцом Екатерины Александра Петровича Загряжского, но не приводят обоснования своего утверждения. Из-за этого появляются разного рода предположения, например, была ли девочка законной дочерью? Но нигде ни разу не встречается даже намека на ее незаконное происхождение. Опираясь на бытовавшие в то время обыкновения, можно предположить, что оба ее родителя принадлежали к разветвленному роду Загряжских и находились в отдаленной степени родства, что, тем не менее, препятствовало законному браку. А может быть, у них имелись другие брачные обязательства, которыми они не могли пренебречь. Поэтому дитя, во всех отношениях Загряжская, воспитывалась у своих родных.

За неимением более определенных свидетельств будем считать, что детство и юность Екатерины прошли в Дорогобуже. Очевидно, что образование она получила изрядное — могла ли малообразованная девушка сочинять стихи, которые печатались в самых модных альманахах? И позже она блистала в высшем свете, где по-русски почти не говорили — значит, французским она владела в совершенстве. Давать хорошее образование дочерям стало считаться престижным в аристократических и буржуазных семействах — стоит лишь присмотреться к женским портретам того времени, и мы увидим, что книга стала почти непременным атрибутом девушки.

Во всех немногочисленных жизнеописаниях Екатерины указывается, что в семнадцать лет она «по любви вышла замуж» за блестящего боевого офицера, участника Отечественной войны 1812 года, ротмистра Сумского гусарского полка, кавалера русских и иностранных орденов Егора Николаевича Тимашева (1791–1849). Скорее всего, так и было: романтически настроенная юная девушка могла быть влюблена в заслуженного и просвещенного 24-х летнего героя. Еще юношей, весной 1809 года, он вступил в Оренбургский драгунский полк и храбро бился с французами.

Однако если неизвестны даже родители Екатерины и любые другие родственники, кто мог поручиться, что знает, какие она испытывала чувства перед венчанием?

Об избраннике Екатерины известно гораздо больше. Впоследствии представители столичного бомонда будут отзываться о нем снисходительно, но он вовсе не заслуживал пренебрежения ни в силу личных качеств, ни в силу происхождения.

Егор Тимашев происходил из старинного российского дворянского рода, корни которого уходят в глубь XVI века. Первоначальник фамилии — Тимэш^[1], внук Тамерлана и правнук Чингисхана — в 1528 году, при великом князе Василии III, вышел из орды в Смоленск; его потомки сохранили родовое имя и стали зваться Тимашевыми. Через крещение, через браки с русскими девушками, они все более глубоко входили в русскую культуру. Тимашевы-Тимашёвы служили дьяками, воеводами, жильцами, занимали выборные должности, участвовали в посольствах. За службу их жаловали землями в центральных губерниях России. Род Тимашевых, распавшийся на несколько ветвей, был внесен в VI часть Дворянской родословной книги Оренбургской губернии — «все дворяне должны были вписываться в губернские родословные книги, разделенные на шесть частей». В этот раздел в соответствии с грамотой Екатерины II вносились «древние благородные дворянские роды, которые могли доказать свое дворянство до 1685 года».

Основоположником оренбургской ветви мощно разветвившегося рода стал поручик Иван Лаврентьевич Тимашев (1717–1790). «Характера Иван Лаврентьевич был волевого и энергичного, несмотря на свою тучную комплектацию, был неустанно деятелен, инициативен и предприимчив», — пишет исследователь истории тимашевской династии Светлана Сорокина. Он в числе самых первых военных прибыл обустраивать пустынный дикий край. Наряду с другими молодыми офицерами, в составе своих конных воинских подразделений вместе с женами и детьми, как истинный первопроходец, преодолевая неимоверные трудности, испытывая вечный недостаток в продовольствии, Иван Тимашев вместе с женой Пелагеей Даниловной и самоотверженными единомышленниками кочевал по берегам рек Урала, Самары, Сакмары… Трудами этих подвижников возводились укрепленные пограничные линии, на которых они основывали крепости, форпосты и редуты для защиты юго-восточных рубежей России.

Многие имена первопроходцев остались неизвестными, но Тимашев избежал забвения. Хорошо изучив язык и обычаи башкиров, поладив с местным населением, он обустроил себе гнездо — имение Ташлу — в окружении башкирских хуторов недалеко от Оренбурга. Для приобретения земельных участков необходимо было предварительно заручиться согласием старшин и влиятельных лиц в каждой башкирской волости и при этом щедро задарить их. 31 декабря 1763 года состоялось соединение нескольких смежных участков в один массив, оформлена купчая крепость на земли этой округи, произведено межевание и составлены планы. Именно этот год считается датой основания Ташлы.

Город Оренбург возник как крепость, охранявшая юго-восточные границы Российской империи. Вскоре он стал городом-купцом и крупнейшим посредником между Россией и Средней Азией, а по прошествии некоторого времени получил статус центра очень крупной губернии, простиравшейся от Волги до Сибири, от Камы до Каспия. В начале XIX века Оренбургский край являлся приграничным регионом империи, примыкавшим к сопредельным владениям Бухары, Коканда и Хивы — феодальных среднеазиатских государств, ныне почти забытых и располагавшихся на территории современных Туркменистана, Узбекистана, Казахстана и Таджикистана. Через него шли торговые и дипломатические сношения России не только с этими странами, но также с Афганистаном и Индией.

План города Оренбурга. 1760 г.

Иван Лаврентьевич возглавил местное дворянство и не раз удостаивался приёмов у царицы Екатерины II. В 1755 году он был назначен директором таможни и десять лет трудился в этой должности. В семье Тимашевых выжил единственный сын Николай, все остальные дети умирали от трудностей и лишений походной жизни родителей. В первом основанном им в Оренбургской губернии селе, в честь сына названном Никольским, Тимашев построил церковь во имя свт. Николая Чудотворца. Подытоживая свою долгую жизнь, Иван Лаврентьевич имел полное основание удовлетвориться благородной мыслью: «Здешним обществом, слава Богу, любимы…» В этом, считал сын, и должна проявляться житейская мудрость родителей.

Своим наследникам Иван Тимашев оставил 150 тысяч десятин земли, свыше 3 тысяч душ в Ташле и Никольском, а также деревни Ивановка, Городки, Троицкое, Ключи…

И богатое имение, и добрая репутация составили крепкий фундамент жизни потомков Ивана Лаврентьевича.

Интересной личностью, но совершенно другого характера, был его сын Николай (26 мая 1755 — 22 января 1821). В нем не было ни должного чиновного тщеславия, ни жажды служебного рвения. Он был просто честный человек, богобоязненный, благотворитель не напоказ, большой книголюб, склонный к литературным занятиям. Знаменитая далеко за пределами села ташлинская библиотека начала собираться еще при Иване Лаврентьевиче, сын же постоянно приумножал ее. Книги — учебные, исторические, духовные, мемуары, романы русских и иностранных авторов, пособия по сочинению стихов, различные сборники, альманахи — привозились всеми домашними и знакомыми и выписывались по каталогу. Замечательно образованный для своего времени, он по состоянию здоровья рано вышел из военной службы и был назначен прокурором Уфимской провинциальной канцелярии, избран губернским предводителем дворянства. Его уважали за независимый нрав и добродетельный образ жизни. В ташлинском имении Тимашевых под Оренбургом Николай Иванович открыл первую в России народную больницу. Вокруг дворца разбил парк английского типа, построил каменную белоснежную церковь Покрова Пресвятой Богородицы. Он прославился как добрый и совестливый хозяин.

Николай Иванович был близок с широким кругом российской писательской интеллигенции. Более двадцати лет длилась его переписка с поэтом Державиным. С именем писателя С. Т. Аксакова, якобы увидевшего свой аленький цветочек именно в Ташле, связана и одна из самых красивых местных легенд. Сергей Аксаков описал в «Семейной хронике» и романтическую женитьбу Николая Тимашева на красавице-княжне Федосье Петровне Бекович-Черкасской. Сальме — это и есть Федосья Петровна. «Любезные мои родители, впустите радость, давно вами ожидаемую, омойте слезами восхищения письмо моё, извещающее вас о приезде княжны Федосьи Петровны со мною сюда. Она, видя несговорчивость тётушки своей, решилась уехать от неё тайно, и я привёз её прямо в дом Николая Михайловича и отдал на руки сестре. Завтрашний день свершится над ней таинство крещения, а на другой — и под венец. Я для того тороплюсь, чтоб соверша оное, ехать к вам и упасть к ногам вашим!.. Простите восхищению моему. Я плачу с радости… Простите, любезные родители, мы оба испрашиваем вашего благословления… Ожидайте нас, я с половины дороги пришлю нарочного». Осталась и ее приписка, в которой красивый почерк и прелестный слог сочетаются с безупречной грамотностью. «Простите отважности моей, — пишет она свёкру и свекрови, — в которую вдалась я, оставляя воспитательницу мою, и как ни оскорбительно мне сие было, но любовь Николая Ивановича ко мне и предвещающая ваша ко мне горячность на этот раз сделали меня пред нею дерзновенною. Нетерпеливо ожидаю той драгоценной минуты, в которую, увидя вас, облобызаю ваши руки. Покорные ваши дети Николай Тимашев, К.(няжна) Федосья Б. Черкас».

Ташлинцы из поколения в поколение передавали предание о необыкновенной красоте жены Николая Ивановича: «Небольшого роста, фигурка складненькая, а лицом — писаная красавица».

Николай Иванович любил не только русскую словесность: он увлекался европейской философией и башкирским фольклором. Вместе со своим дворовым человеком Тимофеем Савельевичем Беляевым-Тимергали из рода Тамьян, родственником своей жены княжны Феодосии^[2], — он создал (а не перевел, как считалось раньше) известную эпическую поэму «Куз-Курпяч». Это первая в истории башкирского народа повесть на русском языке, написанная в 1812 году на основе башкирского эпоса, была напечатана в типографии Казанского университета. Впоследствии на нее обратил внимание Пушкин. По его просьбе было записано краткое изложение поэмы «Куз-Курпяч».

С 1800 года ташлинский барин полностью посвятил себя хозяйству, благоустройству имения, воспитанию сыновей. Любимая жена умерла рано. Овдовев в сорок лет, Николай Иванович больше не женился. Остались четыре мальчика: Константин, Василий, Егор, Григорий. Они росли свободно, в полном достатке, не зная забот и лишений. Отец стремился вырастить их честными, нравственными, полезными Отечеству людьми. Юноши все выбрали военную службу: в кругу дворянства это поприще считалось единственно достойным.

Старший, Константин, был всеобщим любимцем, гордостью родителей, кумиром барышень и образцом подражания для братьев и приятелей. Прилежный в любом учении, он был хорошо начитан, недурно играл на скрипке, пел, рисовал, слыл отличным танцором. За благородный характер, отличное стихотворчество, рыцарские идеалы в семье его звали Баярдом. Он везде был принимаем как желанный гость. Увы! Этот блестящий молодой человек бесследно пропал в аустерлицкой битве 20 ноября 1805 года. Несчастный отец, братья, родственники долго не хотели верить в его гибель, надеялись на чудо, утешали друг друга в письмах.

Чуть позже сражаться против французов был призван и Василий, прозванный в своем окружении за любовь к чтению Грамотеем. Но больше чтения его влекли светские удовольствия. Любитель праздных развлечений, особенно танцев, молодой человек, к несчастию, пристрастился еще и к карточной игре и неоднократно проигрывал значительные суммы. Он намеревался выйти в отставку, но отец не разрешил ему этого сделать. Между тем карточный долг дошел до невообразимо громадной суммы — 10 000 рублей. Заплатил отец, поклявшись, что это первый и последний раз. Василий «усовестился и очувствовался», крепко взял себя в руки. Ему тоже не было суждено вернуться домой живым: он погиб в «битве народов» под Лейпцигом.

Младшему из братьев, Григорию, не удалось оставить на земле какой-нибудь заметный след, он умер молодым и бездетным. Таким образом, продолжить род Тимашевых выпало на долю третьему брату, Егору Николаевичу. Как и его старшие братья, он «обладал многими талантами». Начитанностью и знанием деревенского книгохранилища он приобрел среди домашних прозвище «Библиотекарь».

Непонятно, каким образом молодой Тимашев попал в провинциальный Дорогобуж. Не сохранилось никаких подробностей встречи и сближения Егора и Екатерины — почти все, что касается этой женщины, видится неясно, неотчетливо, как бы через дымку времени. Известно только, что благодаря этому браку произошло объединение двух благородных родов.

Оренбургский военный губернатор князь Г. С. Волконский (прототип старого князя Болконского в «Войне и мире», родственник Тимашевых, отец будущего декабриста), с большой симпатией относился к Николаю Ивановичу Тимашеву: «Эта личность осталась в моей памяти по общему уважению, которым он пользовался в этом крае, добродетельностью и независимостью», — свидетельствовал сановник. В июле 1815 года он с удовольствием характеризовал его будущую невестку как прекрасную, добронравную девицу. Князь сообщал из Оренбурга: «Николай Иванович Тимашев… спешит на свадьбу в Дорогобуж. Егор Николаевич берет девицу из фамилии Загряжских, достойную и наилучше воспитанную».

После свадьбы Екатерина вместе с мужем и свекром отправилась в далекие оренбургские степи. Однако если она и боялась, что ей придется столкнуться с темнотой и дикостью, действительность приятно ее удивила. Первый издатель «Отечественных записок» Павел Свиньин, попавший в эти места, тоже удивлялся: «Не стану говорить о той приятной ошибке, в которую введен я был, найдя Оренбург во всех отношениях несравненно выше, превосходнее, чем я представлял его себе, — скажу только, что я встретил здесь, на краю киргизской степи, общество людей самых образованных, лучшего тона, обладающих отличными талантами, а потому проводящих время как нельзя приятнее».

Это, прежде всего, семейство старожилов Рычковых, давшее России нескольких известных географов, историков, краеведов. Таков Петр Иванович Рычков (1712–1777), «оренбургский Ломоносов», выдающийся исследователь, основоположник экономической географии в России. Он получил известность как первый историк Южного Урала и первый член-корреспондент Санкт-Петербургской академии наук. Его сын Николай Петрович (1746–1784) — участник экспедиции П. С. Палласа в 1769–1770 годах, в своей книге подробно описавший особенности рельефа, растительности, животного мира западной части Оренбуржья. Незаурядные дарования при разносторонней учёности и недюжинная энергия при необыкновенном остроумии и весёлости нрава доставили ему всеобщую известность и уважение. Это и Григорий Силыч Карелин (1801–1872), сын музыканта-самородка, в юности отправленного в Италию для обучения музыке. По возвращении оттуда он состоял придворным капельмейстером оперного оркестра Екатерины II, причем русские музыкальные словари приписывают ему введение в России роговой (духовой) музыки. Григорий унаследовал дарования отца, хотя проявились они на другом поприще. Отважный авантюрист, известный путешественник и исследователь Каспийского моря, собравший обширнейший материал по натуральной истории Оренбургского края, он отличался необыкновенной научной вдумчивостью и добросовестностью. Его крупный ум и неистощимая жизнерадостность обратили на себя внимание не только ближайшего начальства, но почти всего городка^[3].

Так что природные дарования Екатерины получили здесь самое счастливое развитие.

Отдельно следует рассказать о доме Тимашевых на центральной улице Оренбурга (ныне ул. Советская, 32). Он был средоточием культурной жизни губернского города. Тимашевым он принадлежал более 100 лет, со времени основания Оренбурга. Уникальность дома заключалась не только в современных удобствах и комфорте, но и в его редкостно яркой литературной родословной. Россыпь драгоценных имен хранят эти стены. Частыми гостями Тимашевых были отец и сын Аксаковы, Козьма Прутков (то есть Толстой и братья Жемчужниковы), Карелины — предки поэта Александра Блока^[4]. Здесь читал свои сказки и пел русские народные песни Владимир Даль. Посещал этот дом угрюмый ссыльный поэт Алексей Плещеев, а другой поэт, Аполлон Григорьев, готовил тут свои знаменитые пушкинские лекции для кадетов (он был преподавателем в училище и квартировал в мезонине). Здесь принимали знаменитого немецкого путешественника Александра Гумбольдта, жил в этом доме и будущий декабрист князь Сергей Трубецкой. Бывал тут польский поэт Эдуард Желиговский, останавливался великий князь поэт Константин Романов…

Дом Тимашевых в Оренбурге

Тимашевы, дворяне, находящиеся на государственной службе, рады были предложить красивый дом с роскошной обстановкой в качестве гостевого или даже служебного жилья для время от времени меняющихся губернаторов. В свое время в роскошно обустроенных покоях размещался оренбургский военный губернатор Петр Кириллович Эссен, генерал от инфантерии, высокообразованный человек, представитель старинного дворянского рода. При П. К. Эссене горожанам стали выдаваться пособия на возведение жилых домов и строительные материалы. Он первым из начальников Оренбургского края обратил внимание на благоустройство Зауральной рощи. От жителей Оренбурга военный губернатор требовал, чтобы у каждого дома был палисадник с посаженными деревьями. При нем была высажена известная ивовая аллея вдоль дороги от Сакмарских ворот крепости до загородного губернаторского дома (ныне район городской больницы по проезду Коммунаров). На главной улице города (в то время — Губернской, позже — Николаевской, ныне — Советской) заботами П. К. Эссена появился тротуар.

После Эссена в немного подновленный дом вселился новый военный губернатор Василий Перовский — внебрачный сын графа Алексея Разумовского, брат писателя Антония Погорельского и министра внутренних дел Льва Перовского. В 1833 году он был назначен оренбургским военным губернатором и командиром Отдельного оренбургского корпуса. Перовский привез с собой ученых, писателей. Об этом времени вспоминал в составленном им «Военно-статистическом обозрении Оренбургской губернии» начальник Корпуса военных топографов И. Ф. Бларамберг (1800–1878): «В Оренбурге находилось и много гвардейских офицеров из Петербурга, которые служили под началом… Перовского, собравшего вокруг себя блестящий круг образованных военных и гражданских чиновников, так что жизнь протекала тут очень интересно и отдаленность от столицы не ощущалась… У генерала Генца, у Розенбергера и Даля устраивались литературные вечера…» В гости к своему другу Перовскому заезжал Василий Жуковский. Поэт состоял на службе у цесаревича Александра (будущего царя Александра Второго) и сопровождал его в путешествии по России. Сюда часто захаживал и музицировал композитор А. А. Алябьев, автор известного романса «Соловей» и многих других, популярных в свое время. В них отразился дух времени: как и тогдашняя русская литература, они сентиментальны, порою слащавы; большая их часть написана в миноре. Но композитору было отчего печалиться: в начале 1825 года он был арестован по подозрению в убийстве карточного партнера и, несмотря на недоказанность обвинения, приговорён к ссылке в Сибирь с лишением всех прав и дворянского звания. В 1833–1834 годах судьба забросила его в Оренбург, он сблизился с Тимашевыми, бывал и в их имении в Ташле^[5]. Долго и преданно влюбленный в Римскую-Корсакову, с которой впоследствии приятельствовала Екатерина Тимашева, он обрел человека, с которым мог вдоволь наговориться о своей любимой.

В. А. Жуковский. Художник П. Ф. Соколов

Но это будет много лет спустя, пока же Екатерине предстояло совершить главное женское дело: подарить роду Тимашевых наследника. И 22 января 1816 года в Смоленском имении ее предполагаемого отца, Александра Петровича Загряжского, она родила сына, который получил имя деда с отцовской стороны — Николай. Однако уже к лету она снова в Оренбурге.

В 1815–1816 годах приезжал к отцу (оренбургскому губернатору) С. Г. Волконский, участник Отечественной войны, впоследствии один из лидеров декабристов. Он рассказывал в письме матери: «Я, матушка… был восприемником у Вильгельмины Васильевны Рычковой; кума со мною — добронравная и прекрасная Тимашева». Ее имя довольно часто встречалось в переписке Волконского с родными: 16 июня он рассказывал матери: «Г-жа Тимашева — в поместьях добродетельного Николая Ивановича».

Егора Тимашева, молодого супруга, служба призывала находиться вдалеке от жены, которая во время его отсутствия жила в Ташле, прекрасном здоровом месте с чудесным воздухом и величественной природой, основанном на землях, не зря облюбованных башкирами. Усадьба в Ташле была подлинным дворянским гнездом, вокруг которого разворачивались жизнь и хозяйственная деятельность помещиков и крестьян, все многообразие народного быта: религии, культуры, обычаев.

В 1817 году Егор Тимашев добился перевода в Оренбург и был назначен старшим адъютантом в отдельный Оренбургский корпус. Через год, в апреле, появился на свет второй сын Тимашевых — Александр, названный в честь императора. В знак этого события счастливый отец основал деревню Александровку.

С 1819 года муж Екатерины занял должность адъютанта военного губернатора П. К. Эссена. По мнению ряда историков, «оценка такой исторической личности, как Эссен, крайне затруднительна». О его удачливости ходили легенды, фортуна благоволила ему с юных лет. Рассказывали, как однажды неподалёку от Гатчины император Павел I встретил на дороге молодого секунд-майора и милостиво пригласил его в карету. В завязавшейся беседе офицер (им оказался Пётр Эссен) так развлёк скучающего в дороге императора, что по выходе из кареты был уже капитаном, через час был пожалован в полковники, а вскоре стал Выборгским генерал-губернатором. Многое в этой легенде — правда, за исключением того, что Павел уже давно знал и ценил Петра Эссена, причём не за талант общения, а за ревностное и честное служение Царю и Отечеству! Все официальные данные говорят о нем как об энергичном деятеле, в особенности заботящегося о просвещении в крае.

Видимо, губернатор с теплотой относился к молодой супруге своего адъютанта, она была хорошо знакома с его женой Екатериной Николаевной, урожденной Львовой, и с его детьми, носившими одинаковое имя: дочерью Александрой и единственным сыном Александром, своим ровесником. Этот достойный молодой человек участвовал в военном походе от границ Австрии через Силезию, Моравию, Богемию и Баварию до великого герцогства Баденского. Затем через всю Францию дошел до полуитальянского города Вертю и возвратился с полком через Царство Польское в Россию. В марте 1819 года он был произведен в поручики гвардии. В 1828 году, уже признанной поэтессой, Екатерина прочувствованным стихотворением откликнется на смерть А. П. Эссена, который в чине полковника скончается от ран, полученных при Варне.

Надо сказать, что рассказы казаков рисуют генерала Эссена «с крайне несимпатичной стороны». Но в судьбе Тимашевых этот знатный выходец из Швеции (одна из его прабабок была последней супругой короля Густава Вазы) сыграл роль доброго волшебника. 5 апреля 1822 года губернатор сообщил из Москвы, что император Александр I благодаря хлопотам генерала утвердил Егора Николаевича «управляющим должностью атамана Оренбургского казачьего войска».

По воспоминаниям старожилов, Тимашев пользовался у станичных казаков необыкновенным уважением. Он проявил себя на этом посту как человек в высшей степени гуманный, доступный для каждого, и казаки души не чаяли в «Егоре Миколаевиче» за его попечение о войске и сердечность. Приезд Тимашева в станицу ожидали как праздника. В прежнее суровое время такое отношение и обращение начальника с казаками было незаурядным явлением.

Екатерина Александровна, супруга атамана, прелестная и благовоспитанная молодая дама, вошла в оренбургское общество при самых благоприятных обстоятельствах. Местный высший свет — Кирсановы, Мухановы, Соколовы, Циолковские, Корсаковы — встретили ее с распростертыми объятиями. Своей красотой и обаянием она оживляла светские собрания, ее часто приглашали быть крестной матерью у новорожденных. Но в течение десяти лет жизни в Оренбурге при первой возможности отправлялась ее карета из городского дома через степи в гористую и лесистую Ташлу. Не только здоровый климат и красоты природы, но и общество и беседы со свекром Николаем Ивановичем, его огромная библиотека привлекали в Ташлу молодую женщину.

Общение с местными интеллектуалами, обсуждение злободневных политических проблем, чтение запоем стимулировали первые поэтические опыты Екатерины. Она легко рифмовала уместные слова, не пренебрегая ради созвучия смыслом, музицировала, приятно пела и считалась в оренбургском обществе настоящим чудом света. Восхищение окружающих ее действительно выдающимися для своего времени дарованиями воспитало в ней уверенность в собственных силах, но не сделало самоуверенной. Ее отзывчивость и душевность привлекали к ней сердца не меньше, чем таланты.

Видимо, она была тонко чувствующим существом. Для выражения эмоций прозы не хватало, чувства изливались стихами.

В конце января 1821 года Екатерину постигло большое горе — ушел из жизни ее свёкр Николай Иванович Тимашев. Этот добрейший, благороднейший человек стал для нее настоящим отцом, заботился о ней, как о любимой дочери, и даже в спорах всегда принимал ее сторону. Молодая женщина почувствовала себя покинутой, тем более что муж много времени проводил в разъездах. Оренбург являлся не только военно-политическим форпостом на границе Российской империи, но и важным центром дипломатической активности в регионе, а также организации разведывательной работы по сопредельным государствам. Присутствие атамана часто требовалось в разных частях губернии, и он нередко оставлял супругу одну. После долгих командировок Егор Тимашев возвращался отчужденным. То ли прошло восхищение достоинствами подруги жизни, очарование новизны, то ли с возрастом стали проявляться не самые приятные черты его характера. Потеряв в наполеоновских войнах братьев, лишившись отца, он становился все более мрачен и суров. Светская жизнь не влекла его вовсе. Супруги стали ссориться, и виноватой стороной всегда оказывалась Екатерина.

Со временем стали очевидны различия в характере и стремлениях мужа и жены; оказалось, что их брак неудачен. Егору Николаевичу служба не мешала увлеченно заниматься хозяйством в своих обширных имениях. Основными источниками доходов с имения были хлеб и винокурение, масло-, конезаводы. Он владел 2519 душами крестьян в девяти деревнях Оренбургского уезда и 152 000 десятин земли, не считая недвижимости в Оренбурге. Екатерина не интересовалась хозяйственными заботами. Она все чаще изливала тоскующую душу в стихах, которые многие находили прелестными. В отличие от Прасковьи Лариной, матери пушкинской Татьяны, она не «привыкла и довольна не стала», а напротив, с отчаяньем как бы со стороны наблюдала, как бездарно и безвозвратно проходят ее лучшие годы, ее единственная жизнь. В ее случае почти буквально подтвердились рассуждения критика женского творчества некоего Рахманного (псевдоним Н. В. Веревкина). Он впрямую не отвергал того, «что женщина может почти так же хорошо, как мужчина, излагать мигрени женской души, милый лепет о тайнах своего пола, эти приятные сплетни о сердце, бьющемся под белою и полною грудью». Однако «милый лепет» требует неоправданных жертв: дети забыты и забиты, мужья вместо вкусного обеда и супружеских нег находят «дам своих в припадках рифмобесия».

В случае Екатерины все было не так ужасно, «рифмобесием» она не страдала, но в Оренбурге ей становилось неуютно, душой она стремилась на простор — в Москву или Петербург.

Судьбы супругов все более расходились. С возмущением и брезгливым ужасом Екатерина уверилась, что муж развлекается с другими женщинами и после его эскапад остаются внебрачные дети.

Екатерина испытывала к мужу такую гадливость и презрение, что порой сама презирала себя за свое малодушие, не позволяющее бросить все и уйти куда глаза глядят. На себя она негодовала еще больше, чем на него, понимая, что ее жизнь стала цепью сплошных унижений. Стиснув зубы, она терпела и не устраивала скандалов, но долго так продолжаться не могло. Напрасно друзья убеждали молодую женщину смириться, объясняя неверность мужа горячей черкесской кровью и местными обычаями. Действительно, он был типичным представителем служащего дворянства высшего слоя провинции, с присущими ему достоинствами и недостатками, во многом обусловленными крепостным правом, то есть почти рабской зависимостью крестьян от барина. Кроме того, у него наряду с мимолетными связями образовалась побочная семья. Бурный роман с Надеждой Вейман, «дочерью гувернантки каких-то Нарышкиных», привел к появлению на свет девочки, Надежды, которую Егор Николаевич признал и дал свое имя. В честь новой Тимашевой он основал деревню Надеждинка.

Екатерина уже не слушала звучавшие со всех сторон увещевания, что мудрость женщины состоит в том, чтобы не создавать из неверности мужа трагедию, принять случившееся как данность и простить, все сносить и нести свой крест до конца, как бы тяжел он ни был. Гордая женщина не находила в себе сил смириться и терпеть.

Супруги расстались — по-видимому, по обоюдному согласию. Это был, по сути, разрыв, но назывался уклончиво: «разъезд». Вероятно, претензий к Екатерине как к матери своих сыновей у Егора Николаевича не имелось, поскольку он легко препоручил их ей. Но не исключено, что Тимашев не хотел делать подрастающих сыновей свидетелями своего образа жизни.

Н. М. Карамзин. Неизвестный художник

Москва или Петербург? Литературный мир Москвы с ее журналами и более обширным кругом читателей, университетом и архивом, памятниками российской старины в те годы отличался от петербургского, где преобладали интересы преимущественно придворно-служебные. В Москве сформировались Н. М. Карамзин, В. А. Жуковский, А. С. Грибоедов, образованнейшие из «архивных юношей» (служащих Московского государственного архива Коллегии иностранных дел). Московское детство (ранее Лицея!) предопределило творчество А. С. Пушкина: влияние именно московских впечатлений, усиленное затем знакомством с «Историей» Н. М. Карамзина, «сама политическая организация облекалась в форму непосредственно человеческой близости, дружбы, привязанности к человеку, а не только к его убеждениям».

В обсуждениях вопроса «Москва или Петербург?» муж и жена Тимашевы провели немало времени. Но здесь приоритет принадлежал Екатерине Александровне.

Некоторые исследователи, не приводя никаких оснований, утверждают, что «в Москве жила ее родная сестра Мария Александровна Мезенцева». Однако такой личности в росписях дворянского рода Мезенцовых нет. Зато в родстве с Екатериной^[6]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Тимэш — мурза (титул феодальной знати, равный хану)

2

Отец Феодосии — Петр Иванович, урожденный Тимер Булат Бекович, черкес. По линии матери она внучка известного бригадира Алексея Ивановича Тевкелева — башкира Мурзы Кутлу-Мухамеда.

3

Даже известный французский писатель Морис Дрюон, автор весьма популярной у российского читателя серии «Проклятые короли», имел оренбургские корни. Его отец Лазарь Кессель занимался коммерцией в Оренбурге, а также имел магазины в Самаре и Бузулуке. Он покинул Россию только после революции 1917 г.

4

Младшая дочь Г. С. Карелина Елизавета, талантливая переводчица, вышла замуж за А. Н. Бекетова и стала бабушкой поэта.

5

В письме министерства культуры и внешних связей Оренбургской области за подписью министра Е. В. Шевченко говорится: «Здание “Дома Тимашевых” на ул. Советской, 32, в Оренбурге находится в областной собственности и закреплено на праве оперативного управления за ГБУК “Оренбургская областная полиэтническая детская библиотека”. Имеется проектно-сметная документация по приспособлению здания под детскую библиотеку. Учитывая высокую стоимость работ — более 100 млн рублей, в настоящее время назвать конкретные сроки реализации проекта не представляется возможным». Южный Урал от 11.07.2018.

6

Исследователи творчества А. С. Пушкина признавали: «Мы не могли доискаться, почему Елизавета Петровна Киндякова-Пашкова приходилась племянницей Е. А. Тимашевой». Не удалось это и автору.