Обет безбрачия

Елена Касаткина

Её жизнь – вечное преодоление. Расплата за ошибку, совершённую в молодости. Случившаяся трагедия и последовавшие за ней события – что это? Наказание, испытание, урок?

Глава третья

Ветер посрывал с деревьев остатки листвы, покружил их в танце и замер, любуясь плавным падением. Осень. Если представить её женщиной, обязательно зрелой, много повидавшей и пережившей, она будет выглядеть печальной. У Лиды, лежащей неподвижно на старой продавленной кровати, ощущение полного одиночества и безысходности. Годы её жизни, как эти листья, покружили в танце и медленно падают вниз. Скоро они превратятся в ворох грязно-жёлтой массы и начнут гнить. А может уже?

Тишина такая, что начинает звенеть в ушах. И вдруг:

— Я никого не люблю! Идите все на…

Крик отчаяния проткнул всеобщую безмятежность и её мозг. Неужели есть кто-то, кому так же плохо? Ведь и ей хочется высунуть голову в окно и крикнуть те же самые слова, но она не может. Не может добраться до подоконника, не может нарушить тишину, ведь рядом спит сын, а за стенкой мать. Если бы крикун знал об этом?

— Слышите, вы все? Я никого не люблю! Идите на…

— Зато я тебя люблю, — выкрикнул кто-то в ответ, и хулиган тут же заткнулся. Помогло.

А ей? Кто поможет ей? Думать об этом она больше не может. Сегодня в книжке, которая так и лежит у неё прямо поверх одеяла, она прочла о человеческих ценностях. Лучше подумать над этим. Из прочитанного выходило, что главная ценность жизни — это оставить после себя след. Желательно полезный. Родить ли ребёнка, стать ли нужным тому, кто в тебе нуждается, построить ли дом, мост, больницу, или сочинить стих, нарисовать картину или сшить костюм, свести дебет с кредитом, вспахать поле, посадить дерево, или изобрести лекарство от неподвижности…

Сказка «Русалочка», она читала её сыну перед сном. А ведь эта сказка про неё. Она читала её и раньше, но только сейчас задумалась над её глубоким смыслом. Оставить след! Русалочка, чтобы оставить свой человеческий след на земле, лишила себя главного, что у неё было. Раньше Лида думала, что из-за любви. Ну да, и из-за неё тоже! Чтобы оставить след, ей тоже нужны ноги, и ради них она готова пожертвовать самым важным для женщины — своим естеством. Лида переложила книжку на табурет и выключила ночник.

Через десять минут дверь в её комнату приоткрылась и в просвете вырисовалась сгорбленная фигура матери. В руках она держала ведро, от которого исходил медовый аромат перезрелых груш. Осторожно ступая по рассохшимся половицам, мать прошла на балкон, поставила в угол ведро, вернулась и аккуратно прикрыла за собой дверь.

***

Рассвет — это тот же закат, только наоборот. Те же краски, только тёплые оттенки, остыв за ночь, стали холодными. На табуретке рядом с книгой тарелка серого месива, такого же серого, как и её жизнь, и такого же безвкусного. Лида приподнимает алюминиевую ложку, слипшийся комок повисает под выпуклой ложбинкой и шмякается назад в тарелку. Есть хочется очень, очень, но не эту блеклую бурду.

— Ешь, говорю. Другого ничего нет. А откуда возьмётся? На какие шиши?

Мать хлопает дверью. Шишей нет. Лида знает. Но знает она и о том, что сердобольные соседи жалеют её и делятся своим дачным урожаем. Кто помидоры принесёт, кто огурцы.

Лида слышит, как звякает звонок, бряцает цепочка и раздаются приглушённые голоса.

— «Возьмите для Лидочки и Кирюшки», — слышится из коридора. Через час к серым слипшимся макаронам добавляется четвертинка помидора или огурца. Не больше. Сколько принесли «для Лидочки и Кирюши» Лидочке неизвестно. Сквозь стены она видеть не может, а вот слышать — даже очень.

Вчера она слышала, как грохнуло об пол тяжёлое эмалированное ведро.

— Вот, Марьяна, это для Лиды и Кирюшки. Смотри, какие спелые. Ты не подумай, это не падалица, Володя сам с дерева снимал. Много в этом году уродилось, пять вёдер сняли. Повидла наварю на всю зиму. А вот одно ведро решили вам занести, порадовать твоих. Я самые лучшие выбрала и самые спелые. Ты не держи, пусть сразу едят, а я вам завтра яблок принесу.

Конец ознакомительного фрагмента.