Не все птицы вьют гнезда

Елена Карплюк

Когда судьба наносит удар, встает вопрос: «Кто является „гасящим“ и выбирает чью-то свечу, чтобы ее потушить?» Начало истории берет в 90-е годы, в небольшом поселке, где со временем подступающее болото топит прошлое, которое, не смотря ни на что, продолжает жить. С каждой перевернутой страницей вы ощутите, как постепенно погружаетесь в незнакомую историю с таинственными проявлениями, но позже у вас возникнет чувство, что вы и есть участник событий.

Глава 5

Проснулась Саша от громких ударов. Она приподняла голову, встала и вышла в прихожую. Потом поняла, что стучат в окно. Тот, кто стучал, забежал в подъезд и начал колотить уже в дверь. Саша, держась одной рукой об косяк, толкнула дверь другой, та резко распахнулась. Чуть не сбив ее, в комнату забежала Надя и тревожно уставилась на бледную подругу.

— Стучу тебе, стучу, — затараторила она возбужденно. — Сашка, представляешь, а? Вернулись из леса Валерка с евонным отцом, притащили медвежонка, мертвого, конечно. Ох, душегубы. Я их спрашиваю, мол, зачем он вам? Ни шкуры, ни мяса с него нету. Да еще и медведицу без ребенка оставили. А они мне говорят, что их там было двое, медвежат-то, ей хватит. Если бы не мы его, то он бы нас сдал своей мамаше, говорят. И щас, говорят, ты нас бы искала уже.

Надя взволнованно смотрела на подругу, обратив внимание на живот, спустившийся, словно шар. Она размахивала в стороны, а Саша безучастно молчала.

— Спрашивают у меня, виноваты ли они, — быстро продолжила Надя, — что он вышел к ним. Мать-то неслышно было, вот они его и торкнули. Вышел к ним и второй, но они уже этого погрузили на машину и поехали. Наверно за ним и медведица вышла, но им это уже не известно. Славьте тебе Господи, не догнала нас, говорят.

Она перекрестилась, и наигранно засмеялась.

— И еще смеются, душегубы, — не останавливалась Надя. — Представляешь? Саш, Саш, ты чо родила, что ли? Я, как чуяла, прибежала. Думаю, чо тебя целый день нет дома. Я ведь приходила уже. Господи, куда же ты его дела? Саш, чо убила что ль его-о?

Надя зажала рот рукой и протяжно произнесла последнее слово, покосившись по сторонам. Она, почти не моргая, смотрела на Сашу своими раскосыми глазами. У Саши покатились слезы, и она, молча, развернулась, держась за низ живота, пошла обратно к кровати. Села на кровать, оперлась на локоть и, тяжело дыша, закинула ноги на матрац.

— Они говорят, что шкурку оставят нашему будущему ребенку — продолжила Надя. — На пол, сказали, бросят. Зачем мне дома мертвечина такая на полу? Саша, как быть? Надо позвать врача, Саш, слышишь?

Саша продолжала смотреть на Надю, не произнося ни слова. Надя быстро прошла из комнаты в комнату. Не увидела никаких напоминаний о родах, только бледная и измученная Саша, у которой больше не было ненавистного живота. Надя постояла еще минут пятнадцать и вышла из дома, плотно закрыв за собой дверь.

Все вокруг поглотила тьма. В лесу слышался шум взлетающих птиц, уханье совы и глухое ворчание. На простыне шевелился ребенок и беспрестанно плакал. Недалеко от него послышался треск веток. Показалась медведица. Она целенаправленно двигалась на привлекающий ее звук. Медведица остановилась в двух метрах от плачущего комка, который явно был голоден. Рядом утыкался носом в мать медвежонок. Медведица обнюхала младенца и тихонько тронула его лапой. Затем она прильнула теплой мордой к его головке. Вскоре по лесу эхом раздался медвежий рык. Следом за рыком послышался взмах крыльев большой птицы.

Утром Саша не смогла встать с кровати. Лежала и смотрела в потолок, вспоминая о ребенке. Она подумала о том, что ее отец вместо нее хотел сына, а потом мечтал о внуке. «Мальчик. Что же с ним? Как же теперь жить?» — с болью подумала Саша и снова проваливалась в сон.

В незапертую дверь зашла Надя, за ней неторопливо следовала бабка Настя — приятная женщина семидесяти пяти лет, с седой головой и мудрым взглядом на жизнь. Та, самая бабка, с которой Саша говорила о родах. Надя открыла окно в комнате, так как было душно. Бабка Настя подошла к Саше, отодвинув одеяло, затем поджала синюшные губы и вскинула брови.

— Девка, — строго сказала бабка. — Ты чо это удумала? Нукась вставай-ко. Ходить надо, а она лежит. Живая? Живая. Поди на дворе утро, надо подниматься. Лежанка тебе не поможет, а угробит запросто.

Саша открыла глаза и застонала. Бабка Настя начала ее придерживать за плечи, а Надя потянула за руки. Саша, застонав громче, смогла спустить ноги с кровати и поднялась. Пол залило кровью.

— Надька, — скомандовала бабка Настя, — таши тряпки какие-то, да поболее. Вытирай. Ох, девка, девка. Налупить бы тебя, да поздно.

Надя отняла руки от сидящей подруги, торопливым шагом подошла к шкафу, открыла дверцу и начала брать с полки полотенца и простыни. Бросив полотенце, придавила его ногой к испачканному полу. Потом женщины помогли Саше переодеться и снова уложили ее на постель. Бабка Настя пошла топить баню, а Надя осталась сидеть рядом с подругой. Саша еще поспала. Вернувшись, бабка Настя оперлась на дверной косяк, сняла один сапог и поглядела на Надю.

— Баню затопила, — сказала она. — Надь, через часа два приходь снова. Поведем Сашку в баню, ладить ее буду неладную. А пока иди отсель, да отдыхай. Не дело тебе тут сидеть, глаза насматривать. Вот родишь, тоды будешь и ты все знать.

— Ладно вам, баб Насть, — отмахнулась Надя. — Вы думаете, я глупая? Не древний век же, без слов все понятно. Ну да ладно, если чо зовите, я дома.

— Надь, — неожиданно окликнула Саша.

Надя обернулась.

— Слышь, грех какой на мне. Убила же я ребенка своего, родное дитя на съедение волкам отдала.

— Куда дела-то? — с тревогой в голосе спросила Надя.

Саша закрыла глаза и ничего не ответила.

— Понятно ей, — пробурчала бабка. — Вижу уж, как вам понятно.

Перед тем как уйти, Надя подвинула испачканное кровью полотенце к выходу.

— Потом в бане замочу, — сказала она, — постираю, покамест тута полежат.

Бабка Настя заварила крапиву и поставила кружку с настоем остужаться. Туго связала Сашу простыней, словно младенца, и накрыла одеялом. Когда баня была затоплена, Саша уже могла передвигаться. Она надела цветной халат, который подарила ей на шестнадцать лет мама.

Открыв тугую дверь, снова появилась Надя.

— Ох, Валерка, — недовольно сказала Надя. — Обещанного три года ждут. Сегодня же скажу ему. Саш, ты не переживай, сегодня же сделает твою дверь, как миленький.

Женщина увидела ослабленную Сашу, которая стояла, держась за спинку стула.

— О, — подбадривающим голосом произнесла Надя. — А ты уже сама стоишь. Ну пойдем в баньку, полегчает может, вишь, как тело твое ослабло.

— Тело ослабло, — словно эхом повторила Саша, — а душа померла.

Саша крепко схватилась за Надю и прильнула к ее уху. Надя испуганно вцепилась в локти подруги.

— Надя, — хрипло сказала Саша, — Слышала я, как Сирин поет. Точно Сирин. Слышала и не могу забыть. Так и стоит в ушах пение. Хочу я свободной быть, но не могу. Будто крыльев у меня нет. Нет у меня ни цели, ни воли, словно меня лишили жизни. Кто это сделал? Плачет душа моя. А у души нет рассудка. Уходи Надя, скоро смерть придет на землю. Птицей взлечу на небеса. Птицей…

Саша уронила голову на Надино плечо. Надя и бабка Настя переглянулись.

— Саша, Саша.

— Не дрейфь, Надя, — произнесла бабка Настя, — бредит она. Температура что ль поднялась? Градусник есть?

Она подошла и прикоснулась губами ко лбу Саши.

— Нет, вроде нету. Айда в баню. Сашка, можешь идти?

Саша кивнула. Надя взяла под руку подругу и помогла выйти из квартиры. По тропинке, выложенной досками, они дошли до бани. Женщины помогли Саше раздеться, и бабка Настя плеснув на полку кипяток, опустила веник в таз с горячей водой, что стоял на полу. Она привычно вылила на каменку кипящей воды из ковша. Раздалось ворчливое шипение, и тело женщин обожгло паром. Бабка помогла лечь Саше на полку. Надя к тому времени вышла и направилась в Сашину квартиру, чтобы забрать испачканное белье, что оставила в комнате.

— Эй, Надька! — неожиданно окрикнул ее женский голос.

Вздрогнув, Надя остановилась и обернулась. Недалеко стояла Райка в затянутом халате и тапках, крепко держала на поводке пятнистую маленькую собаку, которая начала лаять и рваться с поводка. Собака тянула то к одному рядом стоящему дереву, то к другому.

— Ау? — ответила Надя.

— Привет.

Райка махнула рукой.

— Здрасьте, тетя Рая.

— Чо вы сегодня за беготню устроили? Туда-сюда бегают. Бабка Настя с ними. Только хлоп дверью. Я к окну. Чо случилось-то?

— Все нормально, теть Рай, — ответила Надя. — В баньке моемся. Сейчас Сашку парят, потом я зайду.

— Оу, у бабки Насти банька? Может, и мы сходим? Жарко топила-то?

— Да, нет, жару на пару человек.

Надя забеспокоилась. Мимо проезжающая машина отвлекла внимание Райки. Она улыбнулась водителю, тот мотнул ей.

— Ладно, теть Рай, побегу.

Она стремительно зашагала, срезая дорожку. Райка дернула поводок и подтащила собаку на траву.

— Ты слышала, Надь, как стекла ночью на первом этаже кто-то выбил Машке?

Надя, вздохнув, снова остановилась. Поерзала стопой, обнаружила, что в тапке что-то мешается. Опершись на дерево, и сняв тапок, она потрясла им.

— Нет, а кто?

— Не знаю. Треск стоял и крик. Думаю, кто-то своего у Машки обнаружил. Пьяные, что ли, были? Мат стоял. Я глядела в окно, не поняла, кто орет. Но бегала под окнами точно баба в юбке такой короткой, каблуки стучали.

Райка провела выше колена. Надя, улыбнувшись, пожала плечами, снова пошла вперед.

— Да, чего ты тянешь все? Чо тебе не имеется, а? Моська блин.

Райка подтянула к себе собачку, та зарычала. Вернувшись в баню, Надя прислонилась к дверям и прислушалась. Оттуда раздавался шум хлестания веником и дыхание бабки, которая вскоре высунула голову из дверей.

— Надь, — крикнула она. — Принести пояс, что в дому у меня. Он там брошен на спинку кресла. Вот голова два уха. Совсем старая стала, памяти никакой.

Надя, отдав пакет с бельем, побежала за поясом. После бани все зашли в дом бабки Насти. Она из старой бутылки налила Саше полный стакан красного вина.

— Пей, девка, — попросила бабка, — поможет силы восстановить. Пей, свое оно, без дрожжей.

Саша взяла стакан с вином и, отхлебнув глоток, поставила его на стол. Она все время сидела, прислонившись к стене. Ее черные распущенные волосы висели сосульками и придавали ей еще большую трагичность.

— Ты, девка, завтре перевяжись-ко, — вдруг строже сказала бабка. — Я тебе вона положила полотенце на тумбу. Оно чистое, шептанное.

Она показала указательным пальцем на расшитое петухами полотенце и пошлепала себя по груди морщинистой рукой.

— Бери его, — продолжила бабка. — И опоясывай титьки-то, словно поясом вяжешь. А то к утру может и молоко придет, а оно тебе ни к чему.

Саша повернула голову в сторону, потом кивнула.

— Да, — ответила Саша. — Спасибо вам большое, завяжусь. Спасибо вам, баб Насть. Устала я, пойду домой, да лягу.

Надя проводила подругу. Уходя от нее, выключила свет и закрыла дверь на ключ.

Ночь, казалось, тянулась целую вечность, Саше не спалось. Она прокручивала свою жизнь за последний год, в голове вертелась картина родов, иногда за окном ей слышался плач ребенка. Спустя время, Саша все же провалилась в сон, ей приснилось, что она стоит на болоте и ее затягивает трясина. Рядом сидит большая жаба. По болоту разбросаны куклы, и одна из них беспрестанно зовет маму. Сашу засасывает трясина по самые плечи, грудь сильно ноет, становится трудно дышать. Молодая женщина отчаянно пытается освободиться, но все попытки только тянут ее вниз. Саша ухватила ветку, которая больно хлестала ее по лицу. «Мамочка!» — простонала она и заплакала. Ей снова послышалось, что где-то плачет ребенок. Она резко подняла голову и увидела лишь утренний свет, который пробивался в комнату сквозь закрытые шторы. Грудь болела и тянула камнем. Саша встала с кровати, по животу потекло молоко. Она потянулась за полотенцем, нашептанным бабкой Настей.

Через пару месяцев после случившегося Саша переехала в небольшой город. Там она по добору поступила в медицинский институт на лечебный факультет, затем продолжила учиться в ординатуре по специальности «Психотерапия», и в поселок больше не возвращалась. С подружкой Надей как-то сама собой связь оборвалась. Саша тщательно избегала всех разговоров с новыми друзьями о своем прошлом. Через какое-то время ей и самой казалось, что она ничего не помнит.