Экспозиция чувств

Елена Жукова, 2021

На автобусной остановке Глеб Гордин видит рекламный плакат, где изображен… он сам. Причем в момент расставания с бывшей любовницей, замужней дамой. Глеб возмущен, что кто-то выставил на публику тайну его частной жизни. Он начинает расследование. Выясняется, что автором снимка является Александра Корбус – молодой талантливый стрит-фотограф. Первая встреча Глеба с Сашей оборачивается громким скандалом. Глеб одержим идеей отомстить безответственной папарацци. Но, как известно, от ненависти до любви путь недолгий… Эта история не только о чувствах мужчины и женщины. Она – признание в любви искусству фотографии, которое превращает «сырье жизни» в продукт творчества.

Глава 4

Март 20Х2 г.

«Поверните направо, затем держитесь левее». Повинуясь механическому голосу навигатора, Глеб направил машину в низкий темный тоннель под железнодорожными путями возле Курского вокзала. Допотопное сооружение переживало потоп: талая вода текла по стенам, капала со сводов и скапливалась на дне грязными лужами. Въезжая, Гордин не сбросил скорость, за что был наказан фонтаном черной жижи из-под колес. А ведь только вчера он вымыл машину! Глеб смачно выматерился.

Он отправился на Винзавод с утра пораньше. Хотелось поскорее покончить с неприятным делом. И так всю неделю Глеб не мог избавиться от дурного настроения. Он все время вспоминал про тот оскорбительный плакат, обнаживший тайны его частной жизни. Ни один уважающий себя мужик не должен оставлять оскорбления без ответа! Но Глеб не мог решить, что же ему делать? И от того злился еще больше. Он злился на неизвестного папарацци, на себя, одержимого гамлетовским комплексом, на утраченный самоконтроль, на несправедливость судьбы — словом, на жизнь. Понятно, что начинать надо было с выяснения имени обидчика. То есть с посещения выставки. А там уж будет видно, что делать дальше.

Художественная жизнь на Винзаводе начиналась богемно поздно — в полдень. Глеб, привыкший появляться в офисе в половине девятого, не догадался уточнить час открытия выставки. Он просто приехал к одиннадцати, уверенный, что в это время уже работают все заведения и учреждения. Но не тут-то было! И теперь ему предстояло как-то скоротать час. Целый час — бессмысленный, вычеркнутый из жизни.

День был промозглым и ветреным. Куртка, предназначенная для спринтерских перебежек от машины до подъезда, совсем не грела. Да и ноги мерзли в легких ботинках. Надо бы отыскать какое-нибудь теплое местечко. Гордин осмотрелся. Красно-кирпичные корпуса артцентра со слепыми окнами казались безжизненными. Чужая недружественная территория. Глеб решил, было, уехать и вернуться через час… Но вдруг в одном из зданий отворилась дверь, выпустив наружу клубы белесого пара и молодую женщину с мальчиком лет шести. Что бы ни находилось там, внутри, помещение было обитаемым и теплым! Глеб вошел. В холле несколько мамаш паковали в комбинезоны шумных егозящих детишек. Видимо, только что закончились какие-то занятия, и теперь соскучившимся в ожидании родительницам вернули их неуемных отпрысков.

Тут же за стеклянной перегородкой располагалось уютное кафе на несколько столиков. Сделав заказ, Глеб занял место рядом с окном и задумался. Гребанный плакат разладил его налаженную жизнь… Глеб словно утратил твердую почву настоящего и провалился в прошлое. Его засасывала чувственная трясина воспоминаний. Вернулись боль, сожаление, раскаяние и неутоленное желание — словом, эмоции, которые Глеб не хотел испытывать. Чувства разрушали его. Буквально накануне Гордин спорил с коллегой о чем-то сугубо производственном, как вдруг всей кожей ощутил присутствие Анны. Казалось, стоит только обернуться, и он увидит ее — свою потерянную любовь. Светлые льдистые глаза, вьющийся локон на виске… Улыбка, притаившаяся в уголках мягких губ… Не удержавшись, Глеб оглянулся… И ничего! Кроме привычного офисного интерьера. А ночью Глеб не мог заснуть. Метался по кровати, мучимый фантомным запахом Анны, исходившим от постельного белья, что когда-то впитало пот и сок их страсти.

Он стал раздражительным, агрессивным. Вчера безо всякого повода сказал гадость девчонке-стажерке. Потом, естественно, пришлось извиняться. На Леху Вормина наехал. Тот, конечно, сам виноват — нечего хамить начальству. Но обычно Глеб не обижался, переводил все в шутку. А тут вспылил…

И все из-за гребанного папарацци — лучшего фотографа России, мать его! Меньше чем через час Глеб будет знать его фамилию. И что с ним делать? Набить морду? Раньше было проще — можно было на дуэль вызвать. А сейчас… Какого удовлетворения потребовать? Исправить случившееся было уже невозможно — фотография разлетелась в тысячах копий. Плакаты висели по всему городу, Глеб постоянно натыкался на них. Вот и сейчас постер с обнявшимися любовниками глумливо маячил за окном. Видела ли плакат Анна? Наверное нет, иначе позвонила бы ему. А, может, и не позвонила бы…

***

Они не встречались уже полгода: не виделись, не перезванивались, не обменивались сообщениями… Странно, но в самом начале романа Глеб наивно считал Анну мягкой и уступчивой. В их паре она была ведомой, несмотря на семилетнюю разницу в возрасте. Анна доверялась Гордину с какой-то детской безоглядностью, и это пронимало его до кишок, пробуждая незнакомое ранее желание оберегать. Глеб слишком поздно понял, какой на самом деле она была сильной. Безжалостно сильной.

А он — мужчина, охранитель — подвел Анну. Не смог защитить… А если муж увидит этот злосчастный плакат? Что будет с ней? С ее браком? Надо хотя бы предупредить… При расставании Глеб обещал не звонить. Никогда… И он держал слово, как бы тяжело ему не было. Но в этот раз придется нарушить обещание. Ради блага Анны. «Выйду с выставки и позвоню», — решил Глеб.

***

Через некоторое время по направлению к кассам потянулась жидкая цепочка людей. Глеб взглянул на часы — три минуты первого. Он расплатился и вышел на улицу.

Экспозиция располагалась в здании, на котором висела странная табличка «Цех красного. Цех белого». Глеб пристроился за теми, кто лучше знал топографию и топонимику Винзавода, и вслед за знатоками спустился в сводчатый подвал. Там и располагался бывший цех, а ныне выставочный зал.

Старые кирпичные стены, переходящие в арки сводов были грубо оштукатурены и побелены. Ничего лишнего, ничего отвлекающего от просмотра экспозиции. Фотографии вывешены в два ряда по стенам и на фанерных стендах в центре зала.

Глеб двинулся в обход зала по часовой стрелке. По его расчетам, четверти часа было вполне достаточно, чтобы найти одну-единственную фотографию. Ту самую, которую он никак не мог вычистить из памяти. Найти и узнать фамилию автора.

Гордин сканировал вывешенные снимки равнодушным взглядом. Его мозг механически выполнял проверку — «не то, не то…». Однако постепенно шаг Глеба замедлился, а суровая решимость не отвлекаться сменилась интересом. Все эти фотографии были остановленными мгновениями чьей-то чужой жизни… И, вопреки желанию, некоторые из этих моментов притягивали Гордина, вынуждая смотреть, размышлять и сопереживать.

Глеб надолго застыл перед одной фотографией. Там парень и девчонка лежали на дощатых мостках, шагнувших с берега в озеро. Руки влюбленных переплелись пальцами, ноги раскинулись точно в беге… В спокойной воде отражались облака. И казалось, что эти двое парят в небе, вознесенные над миром силой любви. Глеб однажды видел что-то похожее на картине. Шагал, кажется… Только там художник изобразил фантазию. А здесь образ с репортажной точностью был зафиксирован камерой. Но ощущение радостной свободы полета было тем же самым. Как в счастливом сне. Если бы гребанный папарацци снял их с Анной вот так — влюбленными, счастливыми! Тогда, возможно, простить его было бы проще…

И еще одна работа задержала Гордина. Ее сюжет странно срифмовался с предыдущим. На деревянной лавке, запрокинув голову в небо, лежала девчонка. Пряди ее волос рассыпались вокруг лица. Короткий сарафан не скрывал ноги запредельной длины. На земле рядом с лавкой были аккуратно выставлены ее туфельки-балетки. Точка съемки верхняя: стройная фигурка рассекает плоский кадр энергичной диагональю. И не было бы в этой картинке ничего примечательного, если б не тень летящей птицы. Словно проекция крылатой мечты. Такой свободной, даже бунтарской, по контрасту с занудной аккуратностью выставленных рядком туфелек.

Глеб не заметил, как дошел до конца зала. Фотографии, ради которой он приехал, не было! Гордин занервничал, не ошибся ли выставкой? Нет! Постер на входе в цех красного и белого говорил о том, что ошибки быть не могло. Глеб подошел к дежурной по залу.

— Та, что на плакате? Все победители находятся на втором этаже. Через гардероб направо и вверх по лестнице.

Глеб поднялся на второй этаж. Здесь было светлей и просторней, чем в подвале. Больше воздуха. Фотографии были собраны по рубрикам. «Природа». Не то! Это про зверушек, птичек и бабочек. «Архитектура». Ракурсы, ритмы колонн и арок, резкие свето-тени. Нет. «Стиль». Полуобнаженные красотки, застывшие в искусственных позах… Где же она? «Репортаж»? Нет. И наконец-то Глеб увидел ее. Ту самую фотографию, лишившую его покоя и сна. В рубрике «Люди».

Глеб замер перед огромным глянцевым отпечатком. Как это ни странно, нижний зал продвинул Глеба в понимании фотоискусства. И теперь он смотрел на фотографию глазами двух совершенно разных людей. В душе одного из них по-прежнему кипела обида и ярость. А другой, посторонний зритель, оценивал достоинства работы, победившей на конкурсе. Глеб не смог не признать то, что автор, к сожалению, талантлив. Что он сумел поймать самый драматический момент, когда рушился мир любовников. Их с Анной мир.

Глеб подошел ближе, наклонился, чтобы прочитать табличку с названием. «Александр Корбус. 25 лет. Осень нашей любви». В названии была какая-то щемящая точность. «Нашей. Примазался, паршивец, — с новым всплеском злобы подумал Глеб. — Наверное, мнит себя великим фотографом. Ну, ничего, я его достану».

Пока рефлексирующий Гордин, застыв, стоял перед снимком, сзади подошла молодая пара. Глеб испугался, что его могут узнать — он находился рядом с собственным изображением. Он даже слегка ссутулился, стараясь выглядеть менее заметным. Но пара не обратила на Глеба никакого внимания.

— А вот это классная работа! — уверенно заявил парень. — Такое реальное мясо жизни. Сразу видно, что не какая-то там постановочная тухлятина. Завидую черной завистью!

«Еще один папарацци, — возмутился Глеб. — Этот тоже, не задумываясь, разрушил бы чужую жизнь ради красивой картинки и победы на конкурсе. Что же это за подлая порода такая? Стервятники! Снимали бы себе зверушек и бабочек. Для них фотографы лучше, чем охотники. А к людям бы не лезли!»

— Грустная фотка, — отозвалась девушка. — Кажется, что они умрут друг без друга. Как ты думаешь, что с ними происходит?

— Они расстаются, это очевидно.

— Это как раз понятно. А почему?

— Не знаю. Может, он уезжает… Например, в горячую точку.

— Нет, не похоже, — не согласилась девчонка. — По виду он совсем не военный. Типичный манагер.

— Ну, значит, в другую страну. Например, его переводят в Лондонский офис.

— Ага, а ее — в Сиднейский. А, может, он женат? И бросает ее, чтобы вернуться в семью…

«Знала бы ты, идиотка, что не он бросает, а его бросают. Чтобы вернуться в семью» — мысленно восстановил справедливость Глеб.

— Но кольца-то на пальце нет, — возразил против такой интерпретации завистливый папарацци.

— Ну и что! Мужчины редко носят кольцо. А, может, кто-то из них неизлечимо болен? Ну, например, он только что узнал, что у него…

— Рак простаты! — весело предположил парень.

У Гордина от возмущения даже дыхание пресеклось. Вот это наглость! Стоят, пялятся на чужую трагедию. Строят глумливые предположения… Уроды! Глеб чувствовал себя распятым, с душой, вскрытой, как труп в анатомичке. И он не мог защитить ни себя, ни дорогую ему женщину. Он был бессилен. Единственное, что оставалось Гордину — это наказать человека, которому он был обязан унижением. Теперь он знал имя обидчика. Александр Корбус. Малолетний самоуверенный паршивец! Глеб просто обязан преподать ему урок! Хотя бы для того, чтобы впредь неповадно было…

Гордин окатил парня с девчонкой ненавидящим взглядом и непрошено вклинился в чужой разговор:

— Нет у него никакого рака, он стопроцентно здоров!

Развернувшись на каблуках, Глеб пошел прочь. За его спиной воцарилось озадаченное молчание. А потом хихикнул двойной смешок.

Гордин долго блуждал по залу, тянул время. Надо было успокоиться, восстановить самоконтроль. И, наконец, решить, что делать. Александр Корбус. 25 лет. Кто он такой, этот сопляк? Как его достать? Пошарить в глобальной сети? Или обратиться к организаторам выставки? У них должны быть контактные данные.

Глеб снова подошел к дежурной. На этом этаже сидела сухонькая восторженная бабулька с седыми овечьими кудряшками. Глеб включил «обаяшку»:

— Добрый день! Какая у вас замечательная выставка!

Словоохотливая старушенция поднялась со стула, радуясь возможности пообщаться:

— День добрый. Да, в этом году у нас очень сильная экспозиция. В прошлом-то было победнее. А сейчас так много новых имен. Есть очень талантливые работы.

— Согласен. Мне очень понравились некоторые фотографии… Я бы хотел познакомиться с авторами. Купить работы… хм… для оформления офиса. Вы не подскажете, как это можно сделать?

— Вы, молодой человек, зайдите в администрацию, там наверняка знают. А что именно вам понравилось?

— «Осень нашей любви» Александра Корбуса.

— Это та, что на плакате, да? Прекрасная работа, правда?

— Да, хорошая. А этот Корбус… Вы его знаете?

— Не-е-ет, что вы. Это кто-то из совсем молодых. Чуть ли не первый раз участвовал в конкурсе. Может, он и приходил. Даже скорее всего приходил. Кому ж не хочется на свою работу-то на выставке полюбоваться? Может, я его даже и видела. Но не знаю.

— Жалко, что не знаете! И спасибо за совет. Я непременно зайду в администрацию.

Глеб не стал досматривать выставку — интерес к искусству вытеснило более сильное личное чувство. Он узнал то, ради чего приехал — фамилию обидчика. Теперь найти его было делом техники.

***

В кабинете администрации за компьютером сидела крашеная блондинка средних лет. Типичная «дама от искусства»: интеллигентная и очевидно одинокая. Такие в молодости по излишней разборчивости упускают свой шанс. А после компенсируют пустоту личной жизни работой. И холят свое стареющее тело, все еще продолжая надеяться на чудо. Женщина подняла на Глеба вопросительный взгляд.

— Здравствуйте! — широко улыбнулся Глеб. — Мне порекомендовали обратиться к вам. Я сейчас был на выставке, и мне очень понравились некоторые работы.

— Спасибо, очень приятно. Чем я могу вам помочь?

— Мне нужны контакты одного автора… Я хочу купить его работы.

— Но вы можете купить у нас в салоне. А мы вам и напечатаем, и оформим…

— Нет, мне нужно поговорить именно с автором. Я… то есть наша компания… Мы хотели бы заказать ему серию снимков.

Интерес дамы к посетителю заметно увял.

— Понятно. А кто конкретно вас интересует?

— Александр Корбус. С ним можно как-то связаться?

— Почему с ним? С ней. Саша Корбус — это женщина. Девушка. И очень симпатичная, между прочим.

Известие о смене пола врага расстроило Глеба. И так-то перспектива наказать обидчика была сомнительной. А теперь — по отношению к женщине — становилась совсем нереальной. Может, администраторша что-то перепутала.

— Но у вас на табличке напечатано «Александр Корбус».

— В самом деле? Это опечатка. Спасибо, что сказали. Мы обязательно поправим.

— И кто такая — эта Александра?

— Молодой фотограф. Или, как у нас говорят, фотографиня. Очень талантливая. И, кстати, она внучка того самого Корбуса.

— Какого «того самого»?

— О! Значит, вы очень далеки от фотографии. Элем Корбус — это известный фотограф. Еще советских времен. Никогда не видели такой знаменитый портрет Высоцкого: он там в своей гримерке? Снимает грим с лица. Одна половина еще белая с накрашенным глазом, а вторая — уже естественная. Человек и лицедей в одном образе.

— Да, видел. Хороший портрет.

— Так вот это работа Элема Корбуса. А Саша — его родная внучка. И ученица, естественно.

— А почему же она не снимает портреты?

— Почему не снимает? Снимает. И вполне успешно. Но специализируется она на стрит-фото. И, согласитесь, это у нее получается просто виртуозно. Кстати, а вы чем-то похожи на мужчину с ее фотографии. Это случайно не вы?

— Нет, случайно не я, — уверенно солгал Глеб. — Хотя, действительно, что-то общее есть. Типаж одинаковый. А как с вашей Сашей можно связаться?

— Ну, например, через ее страничку на Фликре.

— А Фликр — это что такое?

— Социальная сеть для фотографов. Международная.

— Но у вас же наверняка есть ее телефончик? — просительно улыбнулся Глеб.

— Нет, извините, но мы телефоны наших авторов не даем. Если хотите, оставьте свой, я передам его Саше. Вас, кстати, как зовут?

— Глеб. Глеб Гордин.

— Отлично, Глеб. Пишите ваши контрактные данные. Я все передам Саше, — и женщина придвинула Гордину раскрытый ежедневник.