Стрекозка Горгона в столице

Елена Гостева, 2019

Вторая часть историко-приключенческого романа "Стрекозка Горгона". Действие происходит на фоне реальных исторических событий: декабрьского восстания, войны с Персией. Армия шаха-заде Аббаса-Мирзы вторгается в пределы России. Старший брат героини романа, подпоручик, сражается с персами и за храбрость награжден орденом. Героиня воспитывается в Смольном, её друг – в кадетском корпусе, а кузен, влюбившись в циркачку, сбегает из училища и сам становится циркачом. Читатели узнают из книги о взрослении героев, об их размолвках и примирениях, о том, как из дружбы и привязанности рождается любовь.

Глава 6

В апреле в корпусе проходили экзамены. Самый высший балл за предмет — 12. Существовал список, из которого было видно, кто из кадет набирает баллов больше всего. Сергей и его друзья чаще всего как лучшие из гренадер были в числе первых. Лишь с Жоржем случалось всякое: он бывал и первым по списку, и двадцатым, и тридцатым. Он обладал прекрасными, почти гениальными способностями, однако ему не хватало усидчивости, и крепко подводили оценки по поведению.

Одновременно с экзаменами начиналась подготовка к ежегодному майскому параду, в котором участвовал сводный батальон из кадет, юнкеров, учащихся всех столичных военных училищ и дворянского полка, в него отбирались лучшие воспитанники каждого заведения. Подготовка к параду шла на огромном плацу первого корпуса, здесь было где развернуться, мог парадировать целый полк военного состава! Репетировали церемониальный марш. Гоняли юношей долго, команда: «Батальон, кругом… марш!» повторялась раз за разом, все старались, однако командиры вновь и вновь находили причины, чтоб придраться. Сверкали штыки мушкетов, гулко нёсся удар «с носка!», «ать, два, ать, два!», проплывали мимо зрителей стройные, сплочённые ряды (зрителями были младшие кадеты, аплодирующие старшим товарищам).

За время учёбы Сергей полюбил эти учения, он уже испытывал восторг от чёткого, размеренного печатания маршевых шагов, когда на плацу собраны несколько рот, и по команде все выполняют одну и ту же команду, все — как один! В этом было что-то очень значительное, мощь, слаженность, и казалось, если вот так они отправятся на неприятеля, никто не сможет устоять против их сомкнутого строя.

Также любили кадеты военные прогулки по городу с горнистами и барабанщиками, и каждый раз радостно подмечали, как прохожие любуются ими. Проходя мимо памятника Петру Первому, обязательно подтягивались, гремела команда ротного: «Смирно! равнение налево!» Возле памятника обязательно стоял на часах дворцовый гренадер, он отдавал кадетам честь, держа «на караул». Затем шли на Марсово поле, там можно было отдохнуть. Кадеты сами превращались в зрителей, наблюдая за учениями гвардейских полков. Все уставали от подобных «фронтовых» прогулок, особенно, если маршировать приходилось по талому снегу или по грязи. Но воин должен был быть вынослив, неприхотлив, и ребята терпели. Слова Суворова: «Тяжело в ученье — легко в бою» ободряли и подхлёстывали их.

Особое удовольствие доставляли мальчишкам выходы торжественные, парады, смотры, на которых бывал император, когда позволяли выносить знамя. Их юные души ликовали от восторга. Это случалось нечасто, майский парад был великим событием. Потому готовились тщательно, заранее оповещали родственников, знакомых барышень, и те собирались на площади, где назначен смотр, а если туда уже было не протиснуться (зрителей всегда набиралось больше, чем могло вместить Марсово поле), то выстраивались вдоль проспектов, улиц, по которым кадеты маршем шли к месту сбора. Дамы, барышни обмирали от восторга, указывали друг другу: «Смотрите, мой сын!.. мой брат!..», махали платочками. А сыновья и братья бросали на родных, знакомых взгляды искоса, улыбались горделиво, но подать знак, ответить на приветственные возгласы права не имели, зато ещё более подтягивались, держали равнение, старались выглядеть ещё более браво.

Обыватели при виде колонн со знаменосцами снимали шапки и крестились. Мужчины в военной форме становились навытяжку — «во фронт», отдавали честь развёрнутому штандарту. А чиновники в мундирах разных ведомств жались к стенам домов. На них в такие моменты было принято смотреть с презрением. Это вам не Китай, где уважаемой была чиновничья служба, а как раз солдат издревле не почитали.

Вон старая барыня Безбородко, красавица времён Екатерины, к коей и поныне все относились не только с крайнею почтительностью, а чуть ли не с подобострастием, племянника троюродного, по заграницам помотавшегося, из дома выгнала да и родне многочисленной передала, чтобы не смел никто принимать. За что? А он в её салоне разговор повёл, что за границей и священники, и адвокаты, и чиновнички разные тоже к уважаемому обществу принадлежат. Мол, в Англии в семье одной был, где один брат богатым имением владеет, а другой брат — нотариус, третий — викарий, и что помещик братьев, низким делом занимающихся, не чурается, за столом рядом с уважаемыми помещиками усаживает. И никто из аристократов не считает за унижение с подобными людьми общаться. А в Германии, мол, одного барона видал, который в институте лекции читает, отроков, балбесов немецких обучает, учительствует, стало быть. И не стыдится службы, к нему немецкие дворяне с почтением относятся. Путешественник убеждал гостей барыни, что и в России такие порядки завести надо, что и адвокат, и учитель, и чиновник тоже отечеству служат. Старуха таких речей у себя дома слушать не пожелала. Заявила: «Дворник, что улицы метёт, тоже нужен, так что ж, ты и ему руку подашь, за свой стол посадишь?» Нет, русские дворяне до подобной низости себя не опускают. Вон на Москве какой-то дворянчик пошёл в учителя, так родня его принимать у себя отказалась, к матери своей тайком, только с чёрного хода, наведывается.