Гарнизон в осаде

Елена Гостева (2022)

Весна 1829 года, продолжается русско-турецкая война. В мае русский гарнизон, зимовавший в болгарском городке Праводы, попал в осаду. К городу подошла 40-тысячная турецкая армия под командованием визиря. Численность русского гарнизона в десять раз меньше, потому над ним нависла угроза полного уничтожения, нависла и в прямом и в переносном смысле, так как турки расположились на горах, возвышающихся над Праводами, и русский отряд перед ними, как на ладони. Но и в этих сложных условиях русские солдаты и офицеры не теряют присутствия духа, мужественно сражаются, отвлекая внимание турок на себя. А тем временем главная русская армия, которую ведёт главнокомандующий Дибич, совершает переход от Дуная до Шумлы, перерезает пути армии визиря. Результатом стала великая Кулевчинская битва. Восьмая часть историко-приключенческого романа «Стрекозка Горгона».

Глава 6

В гостиной собирались свободные от караулов офицеры всех частей. Все мрачные, встревоженные. Желали знать, что за бой был, каковы результаты. Ужели всё плохо? Сколько ж турок положили герои, по собственной инициативе ввязавшиеся в драку? Что с пехотными полками? Перешёптывались, что генерал-лейтенант Нагель злится, пообещал объявить выговор Бегичеву иль вообще разжаловать. Капитан Вахрушев зашёл не с пустыми руками: принёс две бутыли спирта, грохнул ими, ставя на стол:

— Не смогу уснуть, господа… Не усну, ежели не напьюсь!.. Думал, у меня крепкие нервы, а это… Это… Выше моих сил!

Появился генерал-майор Куприянов; офицеры вскочили, он махнул рукой: «Сидите!», устало опустился на свободное место. Собрал отчёты о проведённом бое, просмотрел их бегло, пожелал узнать подробности. Вахрушев пересказал всё, что узнал от полковника Лишина, командира 32-го егерского полка.

Эски-Арнаут-Лар был атакован на рассвете. Начало боя было суматошным. Османы выскочили из сплошного тумана перед одним из редутов, столкнувшись с русским караулом почти лицом к лицу, и сами, похоже, опешили. Русские пришли в себя первыми и открыли стрельбу. Редут отстояли. Однако войско неприятеля обложило селение с трёх сторон, перерезав дороги. Путь на Варну освободили с помощью полков, что вышли из Девно, а оттеснить неприятеля с праводской дороги не смогли. На некоторое время перестрелка прекратилась. В три часа пополудни прибыл из Варны командир корпуса генерал Рот. Осмотрелся и для восстановления связи с Праводами направил сначала Охотский полк, а когда услышал стрельбу, послал на подмогу 31-й егерский, после — батальон Якутского полка. Все эти части были разбиты по отдельности. Следом генерал послал полковника Лишина с последним бывшим в его распоряжении резервом из 32-го полка и второго батальона Якутского полка. Лишин сразу же повёл пехоту в штыковую атаку, со стороны Правод в это же время наступали драгуны, и атака была успешной.

Вахрушев не анализировал, лишь приводил голые факты. Куприянов молчал, кивал головой и мрачнел. В воздухе навис, давя, угнетая всех, вопрос: зачем Рот отправлял полки по отдельности? Соединёнными, эти полки не стали бы столь лёгкой добычей для турок, не потеряли бы орудий и не погибли бы. Но… кто смеет обвинять корпусного генерала? И все ли обстоятельства драгунам известны? Может, планировалось нечто важное, о чём они не подозревают?

— Зато мы с ними рассчитались неплохо! — стукнул кулаком по столу капитан Вахрушев. — Каждый мой драгун уничтожил по два-три, а то и больше! Я сам семерых сразил!

Вахрушев во всём азартен. Он с яростным остервенением бросается в бой, а после столь же азартно расхваливает свой эскадрон, обыкновенно раздувая заслуги. Сегодня ни у кого не было желания спорить с ним. Рейнскампф — он во втором эскадроне остался старшим по званию — ответил за своих:

— И наши хорошо сражались… Но не надо перехваливать себя… Турки с самого утра в деле, устали. Было заметно, что они уже еле саблями машут, неповоротливы… Обратите внимание, у выбывших из строя — только пулевые ранения. Если б мы встретились со свежим отрядом, потерь было б намного больше…

— Мда… — мрачно кивнул генерал-майор. — А к завтрему они отдохнут. Если им не удалась атака на Эски-Арнаут, вряд ли будут штурмовать те ж самые редуты. Турки суеверны, туда, где им не повезло, больше не лезут. Скорей всего, повернут в нашу сторону.

Куприянов встал, дотронулся до бутыли со спиртом, наклонил её, оценивая, сколько ещё осталось, с вопросом «Не многовато ль?» обвёл всех строгим взглядом, пристально вглядываясь в лица молодых офицеров. Осенью, когда был убит поручик Красовский, они плакали, а сейчас — нет. Мрачные, насупленные, взгляды злые, но ни у кого — ни слезинки. На войне не до сантиментов, не до нежностей — быстро взрослеют. Обратив внимание на Лапина, что прижимал тряпицу к щеке, которая, похоже, опухала, спросил, что у поручика с лицом.

— С турком слишком близко оказался, палашом было не замахнуться, — ответил Лапин. — Пистолеты и у него, и у меня были разряжены, дрались, чем попало.

— Вы живы, значит, противник мёртв?

— Не могу знать, Ваше превосходительство. Я его из седла выкинул, а дальше следить было некогда.

— Зато его конь у Лапина в конюшне! — счёл нужным похвалить друга Звегливцев.

— Молодец, поручик! — кивнул генерал и, повторив, что наутро нужно быть готовыми к встрече с врагом, попрощался.

Поутру с атакой на укреплённые редуты туркам не повезло. Зато как повезло днём, на дороге! Получается, подсовывали им, превосходящим русских по численности раз в десять, а то и в двадцать, сначала один полк, потом другой, третий… Что, басурмане, справились с одним полком? Вот вам следующий, развлекайтесь дальше! Эта мысль тяжелила головы, давила на плечи, и — прав Вахрушев — хотелось напиться, чтоб не думать. Напиться, чтобы прогнать, вымыть из памяти картину долины, на две версты заваленной трупами русских солдат.

Пили молча, не чокаясь.