Чёрный Лес

Елена Воздвиженская

Зло многолико и имеет множество имён. Никогда нельзя знать наверняка, в каком образе оно предстанет именно перед тобой. Быть может, это будет Чёрный Лес, оживляющий мёртвых? Или найденный на берегу реки кулон? Или таинственный голос, называющий себя Марлактаром? Отец лжи хитёр и изворотлив. Неизменным во все века остаётся лишь одно — Зло непременно возьмёт свою дань, плату за оказанную услугу. Помни об этом, идя на сделку.

Яйцо

Глава 1

Яркие лучи заходящего солнца танцевали на колышущихся от лёгкого ветерка шторах. Жаркий летний вечер опускался на город, обещая знойную ночь. Опять не высплюсь. Кондиционер что ли установить? Нет, слишком дорогая игрушка. Потерплю, тем более, что через неделю обещали похолодание. На столе одиноким оком таращилась в потолок тарелка с недоеденной яичницей, рядом притулилась почти пустая бутылка пива — типичный ужин холостяка. Завтра понедельник. Нервотрёпка. Эх, ещё целая неделя жары. С ума можно сойти. Неожиданно ожил дверной звонок. Кого ещё принесло, на ночь глядя? Я никого не жду. Даже не удосужившись взглянуть в глазок, я открыл дверь. На пороге стоял невысокий бородатый субъект в вытянутой футболке и помятых вылинявших джинсах. На ногах — видавшие виды рабочие ботинки.

— Вы Виктор Иванович будете? — осторожно поинтересовался незнакомец.

Его голос не был похож на прокуренные и охрипшие от бесконечных простуд голоса бомжей. Скорее, это был голос интеллигента, случайно поменявшегося одеждой с каким-то алкашом.

— Допустим — и что? — резко ответил я, чувствуя, что не только одежду позаимствовал поздний визитёр — запах тоже. Да и неухоженная борода явно настоящая.

Незнакомец порылся в карманах, достал жёлтый металлический шарик, сантиметров семи в диаметре, и протянул мне.

— Возьмите! Это вам.

— Что это? — я инстинктивно отстранился от протянутой руки.

— Золотое яйцо, — совершенно спокойным голосом произнёс бородач.

— От Курочки Рябы? — сыронизировал я.

Поверить, что в руках у оборванца настоящий предмет из золота было трудно. Что он хочет? Продать? Откуда у меня, простого инженера, такие деньги? Понятно, в ломбард не понесёшь, но почему сразу мне? Подсказал кто-то?

— Не думаю, — уверенно ответил он, — Форма не та. Но это точно яйцо, причём живое.

Я усмехнулся.

— Интересно, как вы это определили?

— О! — визитёр закатил глаза, — Николаич ещё ни разу не ошибался. Он экстрасенс, между прочим.

— Из ваших?

— Что вы сразу, — обиделся гость, — Если человеку жить негде и не на что — сразу ярлыки вешать? Николаич — он с высшим образованием, между прочим.

Мне стало неловко. Чтобы сгладить ситуацию, я протянул правую ладонь.

— Ну, давайте, посмотрим.

На ладонь упал тяжёлый шар, настолько тяжёлый, что рука резко опустилась вниз, не ожидая такого веса.

— Ого! — воскликнул я, — Это действительно похоже на золото.

Незнакомец самодовольно улыбнулся, обнажив гнилые и обломанные резцы.

— Ну что ж, проходите, — уже более мягко и дружелюбно сказал я.

Незнакомец тут же юркнул в квартиру, практически на бегу снимая ботинки. Подав ему тапочки, я указал на дверь ванной.

— И помыться можно? — неуверенно спросил он, замявшись, — Целиком?…

— Буду очень рад, — обрадовался я, протягивая чистое полотенце. Не каждый день я впускаю в свою квартиру таких личностей, да ещё милостиво предоставляю ванну, но тут дело было явно не из рядовых, посему любопытство подстёгивало меня так, что я готов был драить потом весь вечер ванну, лишь бы узнать тайну визитёра.

Вскоре, помытый и раскрасневшийся гость восседал за кухонным столом.

— Рома, — представился он.

— Очень приятно, — буркнул я.

Новая партия яичницы появилась на столе вместе с холодной бутылкой пива. Рома, как ни странно, не набросился на еду с жадностью — ел медленно и спокойно. От пива не отказался.

— Ну, Рома, рассказывай, где нашёл это чудо, и сколько за него хочешь? Я не очень богатый человек, как ты видишь, поэтому много не дам.

— Да и не нужно ничего, — весело сказал Рома, дожёвывая яичницу, — Николаич сказал, что надо это вам доставить — вы ведь всё такое паранормальное изучаете.

Да, тут Рома не слукавил — был у меня такой период. Проверял разные загадочные истории, искал объяснения таинственному. Историй было много, но вот загадочное и таинственное сразу же испарялось, стоило хоть чуток вникнуть в тему научным умом. Увлечение сошло на нет само собой, но кто-то видимо не забыл сей факт. Интересно, кто этот Николаич?

— Но это — золото, Рома, золото. Килограмма три, Рома. Это трёхкомнатная квартира, как минимум.

— Ай, пофиг, — отмахнулся он, — Последний раз живём. То, что из него вылупится, будет ценнее тысячи квартир — так Николаич сказал, а он слова попусту не бросает. Да и внутри-то не золото — это только скорлупа золотая снаружи.

— Не скажи, — возразил я, осторожно взяв в руки подарок, — Удельная плотность чистого золота около девятнадцати граммов на кубический сантиметр. Здесь должно быть килограмма полтора, если бы шар состоял только из него. А тут явно больше.

— Ну, я и говорю, внутри яйца зародыш-детёныш, — довольным голосом отозвался Рома, медленно поглощая пиво.

Спорить с ним было бесполезно, так как уроки физики он, судя по всему, не посещал ни разу. Скорее всего, внутри действительно было не золото, но и не «зародыш-детёныш», а металл, наподобие платины или осмия. В последнем случае стоимость находки взлетала до небес. Интересно, чем думал Николаич, с его-то высшим образованием?

— А что, Рома, Николаич такой уж и экстрасенс? — поинтересовался я, доставая бутылку водки, припасённую на особый случай.

— Ну-у-у, — многозначительно протянул собеседник, ковыряясь вилкой в тарелке, — Так-то да. Видит будущее иногда, когда впадает в особое состояние. Обычно же любую болячку найдёт в человеке — рукой проведёт, и всё.

— Интересно, что это за особое состояние? Употребляет что-то?

— Фу, — шумно выдохнул Рома, — Не-а, Николаич предпочитает травить печень исключительно народными средствами. Водка, самогон, пиво. Особое состояние у него не всегда получается — тут и энергетика особая нужна. Вот, с яйцом у него, как раз, было это самое состояние. Покраснел, как рак, глаза выпучил. Я уж думал: помирает. Сам впервые такое увидел. А он глазищами повращал, покряхтел, и говорит: неси, мол, Ромка эту штуковину в такой-то дом, такую-то квартиру. Спросишь Виктора Ивановича. И вот я здесь.

— А что, он тоже ныкается по теплотрассам?

— Да нет! — встрепенулся Рома, — У Николаича своя квартира. Семью не завёл, вот, не сложилось.

— А что так?

— Философия не позволила ярмо на себя надеть. Свобода дороже.

— Ну, понятно, — со знанием дела проговорил я.

— Ничего вам не понятно! — горячо возразил Рома, — Николаич никогда не ошибается. И с яйцом он — в самую точку. Вы это сами поймёте. Позже.

— Где нашли-то хоть? — поинтересовался я, ища в рабочем столе у компьютера дозиметр. Проверить на радиацию было бы не лишним.

— А, там, — неопределённо махнул рукой Рома.

Взгляд его посоловевших глаз ясно говорил, что бодрствовать ему оставалось всего пару минут.

— Ложись на диван, Рома, отдохни, — сказал я, не дожидаясь, когда тело обмякнет и свалится со стула. Рома не стал дожидаться повторного приглашения. Через минуту он уже храпел, пуская слюни.

Радиация оказалась в норме. Тусклый металлический шарик. Кусок драгоценного металла, появившийся неизвестно откуда. Не отполирован до блеска, как это часто бывает в фантастических фильмах. Простой тусклый шарообразный кусок золота, внутри которого точно что-то есть. М-да, дела. Я вымыл шарик под тёплой струёй воды — на всякий случай. Неизвестно, откуда его достали эти весёлые друзья. Достал мощную лупу, тщательно просмотрел всю поверхность. Никаких следов резца или какого-то другого инструмента я не нашёл. Ни пробы, ни гравировки. Относительно гладкая поверхность с бугорками и впадинками микроскопических размеров. Самая натуральная скорлупа куриного яйца, если не принимать во внимание материал. Да, загадка. Я нашёл глубокую чистую тарелку, в которую и положил таинственный объект. За неимением места на столе, поставил тарелку на пол возле окна. Раз оно живое — ему нужно тепло. Пусть греется. Пора ложиться спать. Меня немного смущал храпящий гость. Мелькнула мысль спрятать ноутбук, но, учитывая ценность принесённой им безделушки, красть ноутбук он не станет. Не думаю. Хотя, пусть забирает. Он уже старый, да и нет там ничего ценного. В качестве компенсации — самое то. Настроение сразу улучшилось. Не раздеваясь, я плюхнулся на свою кровать и мгновенно вырубился.

Глава 2

Будильник разорвал пелену душного сна. Ночь действительно была жаркой, и сейчас тело просто умоляло принять душ. Рома храпел в той же позе. Однако, стоило мне коснуться его плеча, как он тут же вскочил на ноги.

— Подъём, — скомандовал я.

Он оглядел сонными глазами стол, вылил в кружку остатки из бутылки, поморщился. Влил в себя водку одним глотком. Да, профессионал. Мне на спиртное сейчас даже смотреть тошно, не то, что пить. Проглотив залпом кофе, я махнул Роме рукой — на выход. Рабочий день тянулся мучительно долго, но всё же наконец-то закончился. Выдержав тряску в маршрутке, и ощутив себя героем, я добрался до дома. Подойдя к двери квартиры, я замер от неожиданности. Внутри явно кто-то был. Да, дурак я, дурак. Поверил бомжу-алкоголику. Тот ключики на пластилин оттиснул, пока я спал. Сейчас вот вещи упаковал, теперь деньги ищет. Вызвать полицию? Нет, уж с Ромкой-то я и без полиции справлюсь. Я вставил ключ в замочную скважину. То, что оказалось внутри, поразило меня так, что я застыл с открытым ртом. Идеально вымытый пол, устеленный цветастым половиком. Его я убрал на антресоли, потому что гораздо проще убрать грязь с пола, если на нём ничего не лежит. Сверни, вытряхни, постирай. Ради чего? Чтобы через день он вновь приобрёл свой обычный вид? Нет уж. Аккуратно расставленная обувь, даже тапочки сложены попарно. Их у меня пять пар, потому что эти пары никак не хотят держаться — каждый тапок так и норовит улизнуть к соседу. Я этому не препятствую, благо в любой момент можно восстановить союз двух одинаковых единиц обуви. Пар было четыре. Понятно, кто-то взял одну. Из кухни веяло чем-то вкусным. Если это Ромкиных рук дело — придётся бежать в магазин. Сейчас узнаем. Я, не разуваясь, шагнул на кухню. Там у плиты стоял человек, но это был не Ромка. Девушка с густыми чёрными волосами, волнами спускавшимися до середины спины, одетая в мою рубашку и мои же шорты.

— Ты… Вы кто? — пробормотал я, уже не пытаясь осилить происходящее.

Девушка повернула голову. Сказать, что она была красавицей — не сказать ничего. Любая королева красоты по сравнению с ней — обычная девчонка. Кругленькое личико. Идеальные линии носа, губ, бровей, большие карие глаза. Слегка опущенные уголки рта придавали лицу нежное и беззащитное выражение, и создавали просто симфонию прекрасного.

— Зачем в обуви-то? Я же пол помыла, — произнесла она приятным, слегка низким голосом.

— И-и-извините, — пробормотал я, пятясь в прихожую.

Разулся, совершенно ничего не понимая. Нет, сюрпризов на сегодня достаточно.

— Тебя как зовут? — спросил я, максимально небрежно, чтобы разорвать возникшую неловкость.

— Не знаю, — улыбнулась девушка, — Я только сегодня появилась.

— В смысле, в моей квартире?

— Вообще на свете.

— И уже такая большая. Головку держишь, ходить, говорить умеешь.

— Ну… да, — в её голосе скользнула неуверенность.

— А откуда ты такая появилась?

Девушка взяла в руки тарелку, на которой блестели тусклым жёлтым цветом крошечные лепестки.

— Отсюда.

Я сел на стул.

— Так, подожди-подожди! Ты появилась из того самого яйца? Покрытого вот этими скорлупками?

— Ага, — довольно улыбнулась незнакомка.

— Сумасшедший дом, — простонал я, обхватывая руками голову.

У меня в квартире хозяйничает нимфа, вылупившаяся, как цыплёнок, из золотого яйца, которое Николаич велел Ромке отнести мне. Вообще-то, ко мне сейчас придёт дама, которая обязательно поверит в эту правдивую до костей историю. Цыплёнок в моей рубашке и моих шортах это подтвердит. Обычный эксперимент уфолога-неудачника — что такого? Приготовит ужин, погладит рубашки — и улетит в свою стаю. Крылья вот только не выросли, поэтому полчасика придётся её потерпеть.

— Но такое невозможно. Яйцо весило килограмма три, ну четыре. Ты же значительно больше. Так не бывает.

— А вот и бывает! — воскликнула девушка голосом школьницы, которой сказали, что единорогов не существует.

— Не бывает, дорогуша, поэтому кое-что рассказать тебе всё же придётся.

— Я поесть приготовила, — пропела нимфа.

— Давай, — хмуро пробурчал я, тем более, что желудок привычно требовал своё.

Перед моим носом тут же оказалась тарелка борща. Придётся продегустировать, чтобы найти повод выдворить незнакомку за дверь. Хотя, я безусловно не стал бы этого делать, если бы это случилось в какой-то другой день.

— Извини, сметаны нет, — сказала девушка, нарезая хлеб.

— А свёкла откуда? — до меня дошло, если она не выходила из квартиры, то… Блин, я уже повёлся на её байки!

— Из холодильника.

Точно! Я мысленно хлопнул себя по лбу. Я же купил её у одной старушонки возле рынка. Тогда я решил полакомиться свежей картошкой. Она высыпала мне остатки, посетовала, что свёклу вот придётся обратно нести. Ну, я и купил свёклу тоже, благо недорого было, да и забыл. Ещё три морковины в придачу. Надо же, пригодились. Приправив борщ майонезом, я с первой ложки очутился в шикарном ресторане — до чего оказалось вкусно. Неужели умение готовить для неё врождённое? Тогда, я просто не знаю, что сказать. И что с этим делать. На второе был омлет. Не банальная яичница, которая уже комом стояла в горле, а блюдо, которое не стыдно поставить на стол перед гостями. Чай с травами — оказывается, и это у меня было. Зазвонил телефон. Я вспомнил, что оставил его в прихожей. Наверное, это Марина. Не успел я это подумать, как моя незнакомка пулей метнулась на звук. Поздно. Владеть телефоном она, видимо, тоже умела врождённо.

«Как кто? Жена», — услышал я сквозь приоткрытую дверь. Вскоре показалась и она, неся телефон на вытянутой руке.

— Тебя, — многозначительно улыбнувшись, сказала девица.

— Витюша, когда это ты успел жениться? — холодным душем окатило меня из смартфона с головы до ног.

— Дорогая, я сам об этом узнал секунду назад. Это шутка.

— Шутник… Не звони мне больше, понял?!

— Чёрт! — воскликнул я, — Чёрт, почему вы ведёте себя, как в тупых сериалах?!

Незнакомка была спокойна. Она молча вытирала полотенцем тарелку, никак не отреагировав на мой крик. Так же спокойно поставила её в сушилку.

— Виктор, Марина просто всё поняла — она же умная.

— Значит, ты — моя жена?! Ну, и кто это решил так, не спросив меня?!

— Судьба. Яйцо к кому попало, не попадает.

Всё стало на свои места. Розыгрыш. Ромка с Николаичем сейчас смотрят запись с потайной камеры, установленной где-нибудь на кухонном шкафу, и ржут во весь голос. И не только они. Кто-то всё это устроил, заказал недешёвый шарик. Шарик вернули владельцу, естественно, заменив его позолоченными скорлупками. И сделал это тот, кому не нравится, что я встречаюсь с Мариной — к гадалке не ходи. Поэтому, нужно определиться, как вести себя. Первая реакция — не верю. Ни один взрослый человек не поверит, что из крошечного шарика за восемь часов смогла появиться целая красавица, умеющая пользоваться бытовой техникой, не говоря уже о грамотной речи. Именно моего неверия и ждут шутники. Действительно, происходящее уж слишком напоминает глупую комедию. На этом и построена следующая часть розыгрыша. Уж не подпортить ли мне весёлые личики приколистов? Что, если действовать вопреки логике? Не нагибаться к лежащему на тротуаре кошельку с ниточкой? Пустить весь этот спектакль под откос? Я сейчас зол, а не весел. Почему я должен позволять, чтобы надо мной потешался кто-то? Я резко поднялся со стула, подошёл к незнакомке, обнял её сзади за талию.

— Жена, говоришь? Тогда пошли.

Ни нотки сопротивления я не заметил. Ни один мускул в её теле не напрягся, чтобы воспротивиться. От её волос пахло травами и ещё чем-то приятным, что моментально вскружило мне голову. Мелькнула отрезвляющая мысль, что именно в этом и заключался план шутников, но она тут же исчезла. За окном едва шумели зелёные ветви деревьев, слегка шевелились шторы. Незнакомка спала, до шеи укрывшись лёгким одеялом. Я лежал на спине и думал. В моей жизни было много женщин. Иногда, в постели они вытворяли такое, что я даже помыслить не мог. Были и профессиональные жрицы любви — каюсь. Но, ни одна из них — разведёнок, неверных жён или глупеньких студенток — не разбудила во мне те чувства, те ощущения, которые переполняли меня сейчас. Что-то тёплое, неимоверно приятное разлилось сейчас по всему телу, хотя и не произошло ничего такого. Обычные отношения мужа и жены. Какая-то таинственная энергетика связала меня и девушку, тихо дышащую сейчас во сне. Она была такая родная, домашняя. Волосы разметались по подушке. Я аккуратно собрал их вместе, чтобы случайно не придавить рукой, встал. Тихо прошёл на кухню. Уходить не хотелось, но надо — загадка ещё не решена. Допустим, она подсыпала в борщ какой-то препарат, усиливающий эмоции. Допустим. И что дальше? Вполне ожидаемая реакция холостяка на внезапно возникшую в доме красавицу. Тут братцы-шутники выиграли — я повёлся. Нужно найти её одежду — в чём-то же она пришла сюда. Я взял фонарик, осмотрел сначала прихожую, потом бельевой шкаф. Заглянул на антресоли, в инструменты, посветил под кроватью. Нигде ничего не было. Хорошо, одежду и обувь забрали шутники. Каков их дальнейший план? Влюбить меня в неё? Нет, это уже жестоко. Мерзко. Это уже не розыгрыш — месть. Такой вариант я пока не рассматривал. А зря. Она же представилась Марине женой — не соседкой, не дальней родственницей, а именно женой. Цель — разом обрубить отношения. Послать Марину ко всем чертям, заняв её место. А что? Мужик умный, перспективный, почти не алкаш. Отсюда вывод: держать дистанцию. Я на роль мужа согласия не давал. Или выгнать? Купить ей спортивный костюм — и выгнать. Пусть бежит трусцой к своим дружкам-приколистам. Сменить замки на двери, не пускать на порог незнакомых бомжей. Они думают, я так не поступлю. Ошибаются. Я именно так и поступлю. Но, пока я яростно сжимал в руке чашку с недопитым с вечера чаем, разум твердил мне: ты этого не сделаешь. Нет, не сделаешь. Да, голос разума не ошибся и в этот раз. Остаётся одно, спрашивать — где, когда, как? Она, естественно, будет врать, и на своей лжи попадётся. Я вернулся на кровать. Незнакомка спала так же безмятежно, даже не поменяв позу. Сильно захотелось обнять её, что я и сделал. Сон пришёл быстро и незаметно.

Глава 3

Жаркое летнее солнце уже било во все окна, когда я открыл глаза. До звонка будильника оставалось ещё полчаса. Место на кровати рядом со мной было пусто. Я резко приподнялся, но, услышав движение на кухне, плюхнулся на подушку. Нужно вставать, тем более, что появились лишние полчаса, чтобы поговорить. Надев спортивные брюки и футболку, я прошёл на кухню.

— Доброе утро, Витя! — сказала моя «жена», приятно улыбнувшись.

Я ответил на приветствие кивком.

— Как спалось? — поинтересовалась она.

— Замечательно.

— Вот и прекрасно. Садись завтракать.

На тарелке появилась знакомая до боли яичница, приправленная зеленью. «Супруга» села напротив.

— Извини, Витя, других продуктов не было, — огорчённо вздохнула она.

— Ерунда, я привык, — отмахнулся я, ковыряя вилкой в тарелке.

Есть совершенно не хотелось.

— Кстати, — сказал я после минутного молчания, — Тебе же нужно дать имя, цыплёнок. Как насчёт Марины?

Лицо девушки совершенно не изменилось. Ещё вчера она отшила Марину, но носить её имя была вроде бы не против.

— Хорошее имя, я согласна, — с улыбкой проговорила она.

Вот так поворот!

— Хотя, нет, — перебил я «супругу», — Я думаю, имя Диана тебе подходит больше.

Была у меня одна Диана. Её не совсем традиционные взгляды на отношения мужчины и женщины показались мне поначалу интересными, но на один раз. Это как попробовать жареного скорпиона. Любопытно, но уж лучше картошечку с лучком на сковороде, чем это. Бр-р-р. Хотя, девчонка интересная. Часто её вспоминаю. Если бы не её пристрастия, может быть, что-то и получилось бы. И имя красивое. Диана — богиня охоты. Самое то. С одного выстрела мужика добыла. Охотница.

— Хорошо, буду Дианой. Мне это имя даже больше нравится.

— Скажи, Диана, как ты появилась? Опиши весь процесс, так сказать.

Диана задумалась. Вспоминает или сочиняет? Вроде как первое.

— Ну, сначала я поняла, что существую. Существую, как отдельная единица, самостоятельный организм. Кругом темно, сыро и тепло, но я уже есть. Потом что-то прорвалось. Мне стало холодно, больно, и в глаза ударил слепящий свет. Потом глаза привыкли. Я лежу на полу, мокрая. Замёрзла сильно. Нашла ванную, включила горячую воду…

— А тарелка? Как она не разбилась? Яйцо же лежало на тарелке?

Я внимательно смотрел в большие карие глаза девушки. Они оставались неподвижными. Нет, она не сочиняет по ходу рассказа, или просто умеет врать профессионально. Тут я вспомнил, что она знает моё имя. Рылась в вещах, нашла паспорт? Или Ромка подсказал? Хотя нет, Маринка наверняка назвала его ей.

— Не знаю. Тарелка была, но она не разбилась. Скорлупу я в неё и собрала.

— Она не могла остаться целой! — крикнул я, — Под твоим весом она бы обязательно треснула!

В бездонной черноте глаз промелькнул испуг.

— Я не знаю, — повторила Диана чуть дрогнувшим голосом.

— А Ромка не заходил? Бородатый парень в грязной футболке? — спросил я с сарказмом, пытаясь поймать её на этом моменте.

— Кто такой Ромка? — Диана совершенно искренне непонимающе смотрела на меня.

— Ладно, извини, нервы, — уже ласково сказал я, погладив её руку с аккуратно подстриженными ноготками.

Хорошо, хоть маникюр не догадалась сделать, хотя ногти подравнять успела. Удивительно, когда они могли отрасти? Ведь врёт, врёт — а не поймаешь. Я ушёл на работу, предварительно сняв мерки со своей неожиданно взявшейся подруги. Покупать бельё я не собирался, не очень приятно видеть усмешки и странные взгляды от продавщиц. Спортивный костюм — самое то, даже, если будет чуть великоват. Остальное выберет сама. Да и идея выгнать Диану так и не покинула мою голову. Ой, что меня ждёт вечером? На всякий случай забрал запасной комплект ключей. Если Ромка сделал дубликаты — он всё равно войдёт. Паспорт тоже захватил. И замки бы новые купить. Да, дорого же мне обходится эта шутка. Весь день я был на нервах. Сосредоточиться на работе не получалось вообще. Стрелки часов, словно издеваясь, замерли на месте. Ёлки-палки, ей же ещё и телефон нужен! И душа не на месте, и позвонить никак. Итак, что мы имеем? Искусная лгунья притворяется наивной девушкой, возникшей практически из ничего. Она килограммов сорок пять весит точно, яйцо же — не более трёх. Так, опять я иду не туда. Это чушь. Не вылупилась она из золотого яйца, поэтому, забыли. Сейчас она связывается со своими друзьями. Припрятала телефончик на кухне. Звонит маме, папе. Интересно, есть ли у неё муж? Если есть, то он или совсем тупой, или…. Нет, это кем надо быть, чтобы согласиться отдать свою супругу другому мужику? Шантаж? А что с меня взять? Или муж есть, но, скажем, в командировке, на отдыхе. Завёл себе любовницу, прикупил путёвки. Жена решила отомстить тем же. Выбрала такой идиотский вариант. Ну, понять можно — эмоции. Нашла одинокого инженера, не наркомана, чтобы не подхватить постыдную болезнь. Только, муженёк, похоже, не бедный. Наставлять ему рога — значит остаться без всего, с одним чемоданчиком. Надо быть совсем глупой. Скорее всего, она не замужем. Может, одна из бывших? Да, некоторых я помнил плохо, соглашусь. Вспомнила, нашла, договорилась с бомжами. Типа, поживёт, побудет в роли супруги, я и привыкну. Потом тайна раскроется, я всё пойму и прощу. Нет, не то. Такая красавица, да не смогла найти себе мужика?! Даже тайная любовь ко мне не оправдывает эту версию. Остаётся месть. Допустим, она больна ВИЧ. У нас же всё было без защиты. А что, вполне себе вариант. Стало неуютно. Хотя, лекарства от этой болячки уже есть. Можно жить долго, но не так увлекательно, как прежде. Имени её я не знаю, в историю появления полиция вряд ли поверит. Даже фотографий прекрасной незнакомки нет. Вот это я сглупил. Нужно было хотя бы щёлкнуть её на телефон. Ох, дурак я, дурак! Если так — меня ждёт пустая квартира. Через пару недель доброжелатель подкинет идею провериться, а дальше… «Вот видишь, милый, бросил ты меня тогда, теперь получай». Ни имени, ни подписи. Текст, распечатанный на старом принтере, будет ждать меня в почтовом ящике. Рабочий день всё же выбросил белый флаг. Я помчался в ближайший магазин одежды. Подал продавщице бумажку с размерами, долго и нервно ходил вдоль рядов юбок и платьев. Получив на выбор три костюма, выбрал розовый. Пришлось купить ещё белые кроссовки с носками — не в тапочках же она пойдёт. Заглянул в салон связи, приобрёл простенький телефон и сим-карту. Замки решил отложить на потом. Нужно же ещё взять продуктов. Однако, вопреки всем моим предположениям, квартира не пустовала. Мягко гудела стиральная машина, люстра лишилась бахромы из пыльной паутины. Из кухни вынырнула Диана. На ней по-прежнему были мои рубашка и шорты.

— Ну, как прошёл день? — с интересом спросила она.

— Как на иголках. Кстати, примерь, — я подал ей пакет с обновками.

— Ой, спасибо, Витюша, какой красивый костюм! — обрадовалась Диана.

— Это тебе одежда для похода в магазин.

— В магазин?! — Диана чуть не подпрыгнула от радости.

Костюм, как я и предполагал, оказался чуть велик, как и кроссовки. Но с ними проблема решилась быстро, две пары носков сделали обувь пригодной для носки. В магазине Диана долго кружила между рядами, хватала всё подряд. Итогом стала покупка чёрного платья с мелкими белыми цветами, чёрных туфель, сумочки и всякого нижнего белья. Диана немного путалась в размерах, пришлось мне заглянуть в интернет. Правда, помощь моя практически не понадобилась — шустрые девушки-консультанты быстро всё уладили. Забрав у Дианы пакеты, я вручил ей новенький сотовый телефон.

— Это для связи, дорогая, — съязвил я, замученный долгим ожиданием около примерочной.

Она, не говоря ни слова, бросилась мне на шею, осыпая поцелуями. Обычно так радуются женщины, если муж покупает им шубу или новенький автомобиль. Стало даже немножечко стыдно. На обратном пути Диана не закрывала рот. Расписала по минутам прошедший день, посетовала на тугую ручку шкафа, сообщила, как долго открывала стиральную машину. Зачем глупые конструкторы придумали этот замок, который открывается минут через десять после окончания стирки? Я делал вид, что слушаю с интересом. Ужин был просто великолепен. Ни один ресторан не смог бы накормить меня так изысканно, как это сделала Диана, а последующая ночь оставила сказочное послевкусие и приятную истому во всём теле. Утро встретило меня полным сил и выспавшимся. Диана уже готовила завтрак. Да, так я быстро потеряю форму.

— Диана, скажи, как ты так быстро научилась говорить, ходить, пользоваться техникой? — спросил я, войдя в кухню.

Диана сменила рубашку на вытянутую футболку, шорты сменились старыми трениками. О домашней одежде ни она, ни я вчера не вспомнили. Она что-то варила в небольшой кастрюльке.

— Не знаю, Витя, я как-то появилась уже с этим. Как будто раньше жила в этом мире и вернулась.

— Да люди учатся говорить месяцами, а ты прямо с рождения. Не верю. Это противоречит логике.

— Так то — младенцы, а я же взрослая, — нашлась Диана.

— Аргумент, — воскликнул я.

Действительно, никто из людей не рождался сразу взрослым, вот в чём причина.

— Только есть один нюанс. Были люди, воспитанные животными. Они повзрослели, и оказались среди людей. Так вот, ни один из них говорить так и не научился. Что скажешь на это?

— Но я-то умею говорить.

Всё, женская логика победила мужскую. Я почувствовал раздражение. Никто не может, а она, видите ли, запросто. Есть же наука, есть же элементарная логика, которые в один голос говорят: такого быть не может. «Я могу — и всё». Ну, если уж назвалась женой, будь хотя бы честной перед мужем. Диана подошла ко мне, обняла, погладила по голове.

— Дурачок ты мой! Вот она — я, что же ещё тебе надо, какие доказательства? В мире ещё и не такое случается.

Раздражение ушло, появилось ощущение вины.

— Диана, ну прости меня. Всё как-то странно, нелогично. Мы не встречались, я не знаю твоих родителей, ты — моих. И вдруг — жена. У тебя и документов наверняка нет.

— Витя, что такое документы? — удивлённо, с ноткой тревоги спросила она.

— Ну, это такие бумаги, в которых написано, что ты — это ты.

— Разве так не понятно?

— Непонятно. Вдруг ты не Диана, а какая-нибудь нехорошая тётенька, которую все ищут, чтобы наказать.

Диана отстранилась.

— Ты действительно так считаешь?

— Нет, не я, другие. Полиция, к примеру. У всех есть паспорта, удостоверения, свидетельства о рождении.

— Зачем? Зачем нужна бумажка, что ты родился, если это и так понятно? Ты есть — значит, ты родился.

— Чтобы знать, что это именно ты родился, — продолжил я.

Диана рассмеялась, звонко и озорно.

— И этот человек говорит мне о какой-то логике! Покажи мне эти ваши… документы!

Я вывалил на диван все свои свидетельства, дипломы, сбегал в прихожую за паспортом, он так и остался в кармане. Диана с интересом рассматривала бумажки, листала, нюхала.

— Витя, если ты хочешь, давай сделаем мне документы. Если так надо.

Так, выходим на финишную прямую. Сейчас я заставлю её признаться во всём.

— Не получится. Нужно, хотя бы, свидетельство о рождении.

— Так делай! — нетерпеливо воскликнула Диана.

Я улыбнулся. Да, красавица, похоже, твоя логика медленно, но уверенно движется к обрыву. Я улыбнулся, словно разговариваю с маленьким ребёнком. Она хороший артист, конечно.

— Я сам не могу, за это посадят в тюрьму. Документы делают в специальных учреждениях, и им нужно свидетельство о рождении, которое тоже сделано в специальном учреждении. Говоря проще, ты не можешь получить ни одного документа, потому, что тебя попросту не существует.

Глаза Дианы расширились, рот приоткрылся в удивлении.

— Но я же есть!! Витя, я существую!! Витя, нужно пойти в это учреждение, и сказать им об этом. Я пойду, и скажу…

— Чтобы сделать все документы, в твоём случае, нужны свидетели, которые скажут, где ты родилась, где росла, где училась. Два свидетеля, минимум. А их нет, Диана, их нет. Или есть?

— Как же у вас всё сложно, всё запутанно. В правду они, я понимаю, не поверят. А, если соврать?

— Посадят в тюрьму. Там многие пытаются врать, поэтому — не пройдёт.

— Я даже понимаю — почему, — вздохнула она, — И что же делать?

— Не знаю, — вздохнул я в ответ.

Рано или поздно появится участковый, спросит, что за гражданочка обитает по моему адресу, попросит предъявить документы. Мало ли в стране скрывающихся от правосудия личностей, поэтому участковым строго приказано бдить. Диана — девушка заметная, слишком заметная, особенно в своём чёрном платье. Скоро, скоро это всё закончится. Ну, что ей стоит рассказать правду? Пойму, не зверь же я последний. Мужа у неё нет, на камерах в магазине она со мной засветилась, следовательно, ВИЧ отпадает, как и федеральный розыск. Завести от меня ребёнка, потом требовать деньги? Смешно. Нет ответа, с какой стороны ни посмотри. Что это всё? Даже не розыгрыш. Дар с небес? Да уж, паранормальнее некуда.

Глава 4

Вечером, вернувшись с работы, я застал Диану за просмотром телевизора. Она сидела на диване, надев своё новое платье, и смотрела сериал, где кривлялась молодая семейная пара, постоянно попадающая в как бы смешные ситуации.

— Витя, какой ужас! — воскликнула Диана, едва завидев меня, — Они считают себя семьёй, но при этом постоянно врут друг другу, всё время пакостят, лгут. Разве это смешно?

— Ты права, — усмехнулся я — Это уже давно не смешно. А они всё снимают и снимают.

— Но это же ужасно. Как можно жить с человеком, которому нельзя доверять?

Я подошёл к ней, обнял за плечи, зарылся лицом в её дивные, пахнущие травами, волосы.

— Это жизнь, Диана, жизнь. Муж зарабатывает деньги, и ему нужно спрятать их часть, чтобы сделать жене сюрприз. Ты ведь про это хотела сказать?

— Но он пьёт пиво, ест вредную еду — всё втайне от жены.

— А что в этом плохого? Он работает, почему бы ему не расслабиться? Это — его маленькие радости.

Диана резко отстранила меня, встала. На экране сериал сменился рекламой.

— Это же вредно! Он губит себя. Жена пытается спасти мужа, а он ей нагло врёт!

— Это его жизнь, Диана, его выбор. Каждый из нас что-то делает не так, неправильно, хоть это, как ты говоришь, и вредно. Жить тоже вредно — от этого умирают.

— Нет уж! Его жизнь принадлежит семье. Что случится, если он заболеет или его не станет? Как жена и дети будут зарабатывать достаточно денег, чтобы прожить?

Я рассмеялся.

— Ну, Дианочка, ты загнула. От пива, может, и умирают, только, если хлещут его целыми днями, а этот мужичок ещё и работает, плюс, водит машину. Ему пить просто некогда. Тут всё дело в дозировке. Если выпить литра три дистиллированной воды сразу — можно и ласты склеить, а от стаканчика будет только польза, особенно после селёдочки. Вред маленькой баночки пива проявится, конечно… Годам к восьмидесяти или к девяноста. Стрессы на работе хуже в разы.

Диана задумалась. Молча выключила телевизор, взяла тряпку, и принялась вытирать пыль с экрана.

— Допустим, Витя, но почему нельзя договориться с женой, чтобы не врать?

— Ага, договориться! Пиво — это ещё и компания таких же, как он. Жена не против пива, она против того, чтобы муж уделял время друзьям. Банальная ревность, а никакая не забота. Ты же видишь, они постоянно врут. Каждый живёт своей жизнью, используя супруга или супругу. Вообще, пить алкогольные напитки в одиночестве — это извращение.

— А, я поняла! — произнесла Диана так, словно сделала величайшее открытие, — Я поняла. Мужчина втайне мечтает быть холостяком, но и жену бросить не может, ведь жена — это постиранные носки, поглаженные рубашки, вкусный обед. Жена — это комфорт. И поэтому он изо всех сил изображает какие-то чувства к ней, но сам мечтает о посиделках с друзьями, об общении с красивыми девушками. Он, втайне от жены, этим и занимается, но панически боится, что супруга об этом узнает. Жена же догадывается, устраивает скандалы, запрещает ему все удовольствия.

— Это называется коротко — подкаблучник, — резюмировал я.

— И ты тоже?

— Ой, нет, я не из этой компании.

— Конечно, у тебя же никогда не было семьи, — заметила Диана, поправляя накидку на диване.

С её появлением на диване появилась накидка, и много ещё чего, что создавало уют. «А сейчас она есть?» — мелькнула в моей голове ожидаемая мысль. То, что происходит в моей квартире, назвать семьёй пока нельзя. Диана объявила себя женой, но моё слово ещё не прозвучало. Да, она мне нравится, даже очень, но люблю ли я её? Да и вопрос с её прошлым всё ещё висит в воздухе.

— Неужели, люди так и живут? — вздохнула Диана.

— Представь себе, живут.

— А мы? Мы будем ведь жить иначе, Витюша? — в её бездонных глазах застыл вопрос и страх, словно она боялась спугнуть птицу счастья, опустившуюся на грешную землю прямо перед её ногами.

— Диана, — я обхватил ладонями её голову так, чтобы она смотрела мне прямо в глаза, — Ты назвала себя моей женой, но семья будет только тогда, когда я назову себя твоим мужем. Так принято.

— Так назови! — испуг в её глазах стал заметнее.

— Милая Диана, не всё так просто. Эти люди из телевизора часто не говорят правду, но и ты не сказала мне её. Брак — серьёзный шаг, решение на всю жизнь, а не на выходные. Я не могу тебе сказать это прямо сейчас.

Диана села на диван. В её глазах застыла тревога, сомнение. Её взгляд панически метался по комнате, ища спасение.

— Витя, — тихо проговорила она, — Я могу сказать тебе правду, только она ещё невероятнее, чем моё появление из яйца. Ты просто не поверишь.

— Да что-то ещё невероятнее и представить трудно, — пробурчал я.

— Я понимаю, ты думаешь, что я — беглая преступница, скрывающаяся от властей. Пойми, это не так. Я не преступница, не тайная мстительница, не мать, бросившая своих детей. Я чиста перед законом и перед своей совестью. Я люблю тебя, Витя!

Да, поворот. Многие женщины говорили это, но те романы как-то быстро закончились, даже воспоминаний не осталось. Что происходит сейчас? Вроде бы не врёт, но… скорлупки так и лежат на тарелке. Она их не убирает, хотя уже давно уничтожила все залежи ненужных вещей в квартире. Понятно, золото — это золото. Серёжки можно сделать, колечко. Но почему они до сих пор лежат на тарелке? Почему не перекочевали в комод, шкаф? Она хранит их, как напоминание? Типа, лягушачьей кожи из сказки? Выдуманное имя. Ни отчества, ни фамилии. Живу с женщиной, про которую совершенно ничего не знаю. Меня ждёт невероятное откровение, но после того, как скажу «да». Шантаж. Явный шантаж. Маринку отшила на раз, а развела сопли вокруг дешёвого сериала. Как ужасно жить во лжи! Ну, ты подумай! Теперь вот, она меня любит. Ой, спросить бы знающего человека, а как? Кто поверит в чудесный акт вылупления? Нет, тут спешить нельзя. Думать, ещё раз думать.

— Диана, я верю, верю. Дай мне время.

— Хорошо, — тихо и недоверчиво прошептала Диана.

— Пойдём в кино, что ли? — с напускным энтузиазмом сказал я.

— Пойдём, — радостно согласилась она.

Идя к кинотеатру — а он располагался в пяти минутах ходьбы от дома — мы попали под шквал мужских взглядов. Вернее, взгляды были направлены на Диану, моё же присутствие рядом совершенно не влияло на степень их откровенности. Она была божественно прекрасна, я же на её фоне просто растворялся, исчезал, как исчезает крохотная лампочка в свете мощного прожектора. Это был какой-то отечественный фильм. Комедия, как написано на афише. Только вот я ни разу даже не рассмеялся. Суета, беготня, шутки ниже пояса — скука. Диана же смотрела не отрываясь. Действительно, человек, вылупившийся из яйца, должен впитывать всю информацию, как губка. Эта, с позволения сказать, комедия должна многому её научить, задать вектор дальнейшего развития, позволить вынести что-то полезное, нужное для адаптации в этом сложном и противоречивом мире. После сеанса мы вышли на свежий воздух. Садилось солнце, его багряные лучи выкрасили стены многоэтажек алым, залили оранжевой дымкой воздух. Я поинтересовался, понравился ли ей фильм. Диана неопределённо пожала плечами.

— Не знаю, мне кажется, в жизни так не бывает. Странные люди и ведут себя странно.

— Ну, это же комедия, юмор, — ответил я.

Диана посмотрела на закат.

— Мне было не смешно, тебе, я видела, тоже. Иногда было даже стыдно, но не смешно. Это, как тот сериал по телевизору. Гадость. Неужели, вам такое нравится?

На работе уже все знали про то, что у меня завелась новая, очень даже симпатичная, подружка. Странно, раньше моя личная жизнь их не интересовала. Мой коллега Коля несколько раз пытался склонить меня к разговору. Для него это вообще нонсенс — раньше он никогда не совал свой нос в чужие дела. Вообще не интересовался жизнью коллег. Так, спросит иногда формально, как дела, пропустив ответ мимо ушей. Теперь же Колю словно подменили. Расскажи, да расскажи. А что рассказывать? Сочинил историю про давнюю любовь на краю света. Вот, мол, приехала, снова отношения строим, может, чего и выйдет. Слушают, кивают, но по глазам видно — не верят. Никто не верит. Про яйцо золотое им, что ли поведать? Так прошёл примерно месяц. Диана сама бегала в магазин, даже обзавелась подружками. Что и говорить, хозяйкой она оказалась идеальной. Каждый вечер меня встречал вкусный ужин, жаркие объятия сказочной красавицы. Живи и радуйся. Но нет, тревога, как зловредный паразит накрепко поселилась во мне, высасывала все соки. С утра до ночи я думал над этим, а вечером снова засыпал Диану вопросами. Молил рассказать правду, обещал поверить, но она лишь отшучивалась. А дни шли.

Глава 5

Однажды после работы я заскочил в магазин. То ли по холостяцкой привычке, то ли уже, как заботливый и хозяйственный муж — непонятно. Набрал целую корзину продуктов, расплатился и направился к выходу.

— Витя! — окликнул знакомый голос.

Я обернулся. Маринка. Стоит, на меня смотрит. Причёску новую сделала, волосы покрасила в сине-чёрный цвет. Я в ответ смущённо кивнул. Да, неудобно тогда получилось.

— Ну, как жизнь семейная? — Марина быстрым шагом подошла ко мне, — Быстро же ты окольцевался. Когда успел-то?

Я смущённо кашлянул. В голове вдруг мелькнула безумная мысль — рассказать правду. Да, вот так, выложить всё начистоту. Надоели эти ужимки, враньё, странные взгляды знакомых и коллег. Пусть Маринка думает, что я съехал с катушек. Так проще. Я давно уже усвоил простую истину: не знаешь, что соврать — говори правду. Просто, говори правду.

— В общем, Марина, тут такие дела… со мной произошла необыкновенная история. Разумеется, ты не поверишь, но я просто обязан рассказать её кому-то, потому, что устал врать и совершенно запутался в том, что происходит в моей жизни. Всё случилось именно так, как я тебе сейчас расскажу. Хочешь — верь, хочешь — нет, мне всё равно.

— Однако, заинтриговал. Давай, жги, — с улыбкой сказала Марина.

Мы вышли из торгового центра, присели на скамейку под клёнами и я рассказал ей всё. Она слушала, не перебивая. Когда я закончил, Марина ещё долго смотрела на меня, как бы ожидая продолжения. Наконец она заговорила:

— То есть, всё именно так и было, как ты говоришь?

— Именно так.

— И я должна в это поверить?

— Не должна, конечно. Но другого варианта событий я тебе не расскажу, у меня его просто нет, уж извини.

— А мне кажется, ты дал событиям неверную оценку. Я знаю: мужикам нравится романтизм, появление Афродиты из морской пены, Русалочки из глубин моря. Вы тоже любите сказки, только не признаёте это. Вот одна ушлая бабёнка и решила сыграть на этом. Подговорила местного алкаша, проникла в квартиру. Красиво, таинственно, романтично. Я из сказки, документов нет, зови меня, как хочешь. Мордашка, однако, ничего. Видела я её пару раз. Кстати, она была девственницей?

— Слушай, Марин, я и не понял, если честно, — ахнул я, сообразив, какую важную для конкретно этой ситуации информацию прощёлкал.

— Вот именно. Это потому, что ты у неё далеко не первый. Вылупилась она, как же. Скорлупки на виду держит специально — смотри, мол, не забывай, откуда я появилась. Витя, ты вроде умный мужик…

— А в чём её план-то в таком случае? — спросил я Марину.

— Всё просто: влюбить тебя в себя. Далее, она получает новые документы, правда, тебе, Витюня, придётся для этого продать квартиру или взять кредит — паспорт будет не совсем настоящий. Потом дама элегантно делает ручкой, или исчезает по-английски. Скорее всего, сделает ручкой. Тебе же нравятся красивые сказки, вот и эта сказка закончится красивым финалом. Возможно, ты даже всплакнёшь. Это своего рода благодарность за подаренные денежки. Ксива есть, осталось подобрать мужа по статусу. Она любой конкурс красоты выиграет, а на такой товар всегда будет спрос.

— Тогда, почему она не начала сразу с толстосума?

— Толстосумам, Витюша, проблемы не нужны — у них бизнес, положение в обществе. Зачем им эти проблемы? Неизвестно ещё, какой хвост тянется за этой особой. Сделает он, допустим, ей новую ксиву, а завтра придут люди из полиции или более серьёзной конторы. Как? Что? Тут и сдулся наш толстосум — самому бы на свободе остаться. Они на это не пойдут, точно. А так: есть красотка, есть паспорт на красотку — всё норм. Прошлое сама себе придумает — особа она, как видно, ушлая. Потом пластика, да такая, что родная мать не узнает. Хотя, пластика, я думаю, уже была, судя по мордашке. Таких идеальных фейсов в природе просто не бывает.

— Не знаю, не знаю, — я пытался сосредоточиться, но мысли летали, как пылинки в луче света — стремительно и хаотично.

То, что было — неправда, то, что говорит Марина, тоже вряд ли является истиной. Не могла Диана так со мной поступить. Ангельски-чистый взгляд, наивное мышление. Нет, так притворяться невозможно.

— Да, не нужно, Витя, ничего знать, нужно действовать. Она в твоей квартире, документы все там же?

— Ну, да. Хотя, она уже месяц живёт…

— Ой, дурак, дурак!

— Ну, а если мы ошибаемся? — неуверенно сказал я.

— Найдёшь, извинишься, дашь денег. Поймёт, простит, никуда не денется. Но, милок, не придётся тебе её искать, уж поверь, не придётся. Пошли быстрее, пока она квартиру не переписала.

Ничего не соображая, ведомый Маринкой, я на ватных ногах шёл к двери своей квартиры. Шёл, чтобы сделать страшное — выгнать на улицу Диану. Она не вписывалась в картинку нашего мира, но это вовсе не значило, что она — зло. Мы сами не подарки. Каждый гребёт под себя и комфорт и выгоду, используя окружающих. Кто больше, кто меньше. Уровень цинизма тоже разный. Ещё есть какая-то совесть, но её мы усыплять умеем. Кто-то достиг в этом уровня мастера. У него совесть не просыпается вовсе. Кто-то делает первые шаги, постоянно оглядываясь на других, словно в учебник. Но все мы на этом пути.

Дверь открылась. Диана в новеньком розовом халатике стояла в проёме и улыбалась.

— Витя! Купил продуктов! Молодец!

Её взгляд переместился на Марину. Улыбка заметно спала, натолкнувшись на её колючий взгляд, сменив место растерянности.

— Ой, а это кто?

— Это Марина, познакомься, — пролепетал я.

— Слушай сюда, детка! — Марина пошла в атаку.

Она решительно двинулась в квартиру, Диана растерянно отступала под её напором.

— Мы знаем, кто ты, поэтому, запомни: у тебя ничего не выйдет. Предлагаем сейчас же покинуть квартиру, иначе придётся вызвать полицию, а уж полицейские обязательно спросят документы. Если документов не будет — посадят в камеру до выяснения личности.

— Я… я ничего не понимаю. Почему я должна уйти? Что вы знаете? — лепетала Диана.

Мне вдруг стало нестерпимо жаль её.

— Марина! — хрипло крикнул я.

Она обернулась. В её глазах я прочитал решимость отвергнутой женщины, которая готова на всё, желание довести дело до конца.

— Мы знаем, что ты — аферистка, — продолжила Марина, не отвечая на мой оклик, — Тебе нужна квартира, деньги, а не Витя. Забила ему голову красивыми сказками. Из яйца она вылупилась. Курица.

Затравленный взгляд Дианы метался по комнате, ища спасительного ответа, но не находил. Она была такой растерянной, такой беззащитной. Если она и нагло врала, то самообладание не покинуло её и в эту минуту.

— Я не аферистка! — с отчаянием крикнула Диана, — Я не могла раньше сказать правду, потому, что Витя в неё бы ни за что не поверил.

— Так скажи её сейчас! — крикнула Марина.

— Не могу, — рыдала Диана.

Слёзы лились из её глаз, взгляд метался как у зверька, угодившего в ловушку.

— Почему?

— Вы не поверите!

— Может, поверим. Говори, Дианочка, не стесняйся, — притворно-ласково запела Марина.

Диана подняла на неё красные полные слёз глаза. Перевела взгляд на меня.

— Витя, а ты почему молчишь? Ты тоже так считаешь? Скажи ей что-нибудь! — дрожащим голосом произнесла она.

Я молчал. Диана смотрела мне в глаза. Её потерянный, затравленный взгляд вдруг переменился и остановился на мне, словно нашёл точку ответа. Что в нём было сейчас? Боль, ненависть? Она смотрела мне в глаза, не отрываясь, я же прятал малодушно взгляд, словно таракан от пучка света.

— Говори! — повелительно сказала Марина.

— Уже не вижу смысла, — удивительно спокойно произнесла Диана, — Отвернитесь, мне нужно переодеться и умыться.

–…Оба! — добавила она, поймав мой запоздавший взгляд. Я отвернулся.

Спустя некоторое время, Диана предстала перед нами в розовом спортивном костюме, том самом, который был ей чуточку великоват. На ногах кроссовки. Она внимательно оглядела комнату, словно стараясь запомнить всё, вобрать в себя, чтобы оставить в памяти, сгребла с тарелки золотые скорлупки, оставшиеся от яйца, положила их в карман.

— Счастливо оставаться! — крикнула она, направляясь к двери.

— Диана, а вещи, деньги? — изумился я, заметив, что и её платье, и туфли, и прочие предметы гардероба остались на своих местах. В руках Дианы не было совершенно ничего.

— Она пусть забирает, — кивнула она на Марину, не оборачиваясь в её сторону.

Громко хлопнула входная дверь. Марина шумно выдохнула.

— Вот и всё.

Я тоже вздохнул, чуть позже.

Через некоторое время Марина очнулась.

— Так, Витя, проверь документы, деньги. Если что не так — вызываем полицию.

Но всё было на месте. На плите стоял приготовленный ужин, блестели от чистоты окна и полы. Мне стало нестерпимо стыдно.

— Она вообще, в чём ушла? — спросила Марина, разглядывая ящик комода, где хранились вещи Диана.

— Спортивный костюм, кроссовки, — машинально проговорил я.

— А под ним? Тот лифчик, что был на ней, висит на дверце шкафа.

— Не знаю.

Марина прижалась к моей груди.

— Витя, ты что, расстроился? Мы всё сделали правильно. Нужно быть честным перед тем, кого называешь своим мужем.

Марина осталась в моей квартире на ночь.

Глава 6

Рано утром в дверь квартиры позвонили. Я осторожно поднялся с постели, чтобы не разбудить Марину. Отчего-то мне не хотелось, чтобы она стала свидетельницей разговора, кто бы там ни пришёл. На пороге стоял Ромка — грязный, трясущийся с похмелья. В руке он держал замусоленный пакет.

— Вот, — прохрипел он сипло, протянув мне свёрток, — Николаич сегодня нашёл.

— Что?! — сон тут же испарился, — Опять яйцо?

— Да не, — взмахнул рукой Ромка, — Шмотки.

Я, пошарив в кармане джинсов, что висели на вешалке у двери, дал ему сотку. Запер дверь на замок, опустился на небольшой диванчик в прихожей, открыл пакет. Внутри оказался розовый спортивный костюм, кроссовки, носки. Я вытряхнул содержимое пакета на пол, пытаясь найти записку или что-то подобное, но в пакете было только это. Казалось, одежда ещё хранила тепло её тела. От ткани пахло сеном, свежескошенной травой, дымком. И Дианой. Неслышно подошла заспанная Марина, положила руки мне на плечи.

— Костюмчик вернула даже? Ну и ну! — послышался хрипловатый ещё спросонья, голос.

— Да нет, Николаич нашёл сегодня.

— Уж не там ли, где яйцо? — с интересом воскликнула она.

Придя на работу, я понял, что не смогу сегодня думать ни о чём, Диана заполняла голову. Стыд, обида, жалкие оправдания — всё это мешалось, переворачивалось, гудело, как бельё в стиральной машине. Мне всё больше казалось, что я совершил ошибку. Конечно, оправдывал я сам себя, Диану я знал совсем ничего, не то, что Марину. Эта её тайна, «в которую я не поверю», действительно подрывала всяческое доверие. Уже сам факт «появления» её из золотого шарика рушил все устои, но я выдержал, почти признал. Что же это за тайна, которую можно было узнать только после свадьбы? Тайна, на которую могут закрыть глаза только те, в чьём сердце поселилась любовь. Теперь я понял: я люблю эту таинственную фею, так внезапно ворвавшуюся в мою жизнь. Люблю и не могу жить без неё. Найти бы её, упасть в ноги. Но… её телефон остался лежать на диване. Искать с собаками? Есть у меня пара знакомых с обученными псами, только вот след уже, как говорится, простыл. Столько времени прошло. Остаётся Ромка. Пусть покажет мне место, где яйцо нашли — дальше я сам как-нибудь.

Зазвонил телефон. Марина. Я с неохотой ответил. Было досадно на себя, что я повёлся, как пацан, и, едва выпроводив из дома Диану, уже оказался в постели с бывшей девушкой. А она молодец, ловко всё провернула, избавилась от внезапной соперницы и тут же прыгнула в мои объятия. Хотя… что я пытаюсь сделать кого-то виноватым в своих собственных проблемах, в которых и сам не могу разобраться? Каждый ищет своего, и у Марины это успешно получается, напористая бабёнка. А я, я просто предатель. Так легко отказался от своей любви. Но ведь то, что это была любовь, та самая, настоящая, единственная, которую не встречают дважды, я понял лишь после ухода Дианы, поздно осознал.

— Витюша, — раздался из динамика голос Марины, — Я костюм этот выкинула. Мне он не идёт, да и надевать его стрёмно — бомж приволок неизвестно откуда. Ты не против, надеюсь?

Я молчал. Молчал всего десять секунд, пока стрелка на настенных часах ползла от единички до тройки. Молчал, слушая, как стучит в висках кровь, как звенит, словно перетянутая пружина, тишина в трубке. Всего десять секунд, а Марина прочла и расшифровала всё, что роилось и металось у меня в голове. «Она же умная» — вспомнил я слова Дианы.

— Понятно, — донеслось до моего уха, прежде чем пошли короткие гудки.

Конечно, она умная. Этот обрыв линии — демонстрация недовольства. Скоро Марина заполнит собой всё моё жизненное пространство, грубо и настойчиво оттеснив Диану в самые глухие и сумеречные области мозга. Её имя будет всплывать только лишь в моменты серьёзной болезни или чрезмерно сильного алкогольного опьянения. У нас всё будет хорошо: дети, квартира, положение-уважение. Не будет одного — любви. Я стану тихо её ненавидеть, она — компенсировать истериками невозможность это исправить. Тогда у меня останется только два варианта — стать подкаблучником или разорвать семью, невзирая на слёзы детей, седину и сердечные приступы родителей. Разорвать надвое живой организм, который начал гнить уже с самого своего рождения. Если бы мне было сейчас двадцать — я стал бы искать другую любовь. Но мне не двадцать. В моём возрасте хватают то, что осталось, то, что пока не уплыло, не просочилось сквозь пальцы, как потерянная молодость. Я не стану. Или Диана, или никто. Только её я поведу под венец. Поведу, если найду, если она простит меня. Я сидел на скамейке в глубине уютного парка и смотрел, как тяжёлые тучи одна за другой проносятся по чернеющему небу. Идти домой не хотелось. Место Дианы заняла Марина. Осталась, будто бы для поддержки меня в трудную минуту. На самом деле она спешно занимала оставленные недавно Дианой позиции. Срочно-срочно нужно перепрограммировать мужика на себя. Оставить одного — значит пустить всё на самотёк. Где гарантия, что он снова не снюхается со своей красоткой? А не снюхается — пойдёт вразнос. Сильный пол — он такой. Пьянки, знакомые бомжи в квартире, Скорая, полиция. Нет, тут нужен тотальный контроль.

Редкие прохожие шуршали первой опавшей листвой, которую, как чудную колоду карт, тут же перетасовывал ветер. На скамейку опустился пожилой мужчина. Старое пальто, ворот поношенного, зелёного когда-то свитера, шляпа, чёрные очки, перемотанные чёрной же изолентой, обшарпанная дюралевая трость.

— Разрешите присесть? — вежливо поинтересовался он.

— Пожалуйста, — пробормотал я, недовольный тем обстоятельством, что нарушили моё одиночество и мою священную печаль.

— Евгений Николаевич, — представился старичок, протягивая мне морщинистую руку, — Рома вам про меня говорил, надеюсь?

Меня словно подкинуло от неожиданности. Так вот значит, какой ты — Николаич.

— Как же вы, Виктор Иванович, допустили такое? Ай-яй-яй, — тихо продолжил старик.

От его слов у меня нестерпимо зажгло внутри, невыносимая боль и стыд терзали внутренности. Я не знал, что ответить. Молча ёрзал на скамейке, краснея от стыда. Я уже сам сегодня миллион раз пожалел об этом, зачем же ещё бередить рану.

— А ведь она вас любит, — тихо сказал Николаич.

— Вы-то откуда знаете? — недовольно воскликнул я.

Николаич вздохнул, прислонил трость к спинке скамейки.

— Знаю… Я много чего знаю. Встречался я с ней.

— Когда?! — я крикнул так громко, что оглянулась женщина, выгуливающая маленькую серую собачку, метрах в ста отсюда. Она покачала головой, пробормотала что-то себе под нос и поспешила увести подальше от нас своего питомца.

— Давно. Слишком давно.

— Скажите, где она?! Я приеду, я попрошу прощения, я…

— Слишком давно это было. Она там, куда ни вам, ни мне никогда не добраться. Вы упустили своё счастье, Виктор Иванович.

— Господи! Она жива?!

— Жива, конечно, жива, но недоступна, ни для вас, ни для кого-то ещё из людей.

Закрапал мелкий дождик.

— Но ведь, можно же что-то сделать?! Вы, это, войдите в своё состояние, свяжитесь с ней. Если нет телефона, можно послать письмо, записку. Я заплачу, я сделаю всё, что нужно.

— Эх, молодой человек, иногда, исправить свою ошибку нельзя никак. Да, и не только вы в этом виноваты. Наш мир не любит правду. Мы врём себе, врём другим, даже не замечая этого. Называем банальную физиологию любовью, выгодные отношения — дружбой, нежелание — забывчивостью, занятостью. Врём, лицемерим, боимся оскорбить чьи-то чувства. Вот идёт дождь. Вполне возможно, за эту фразу уже завтра могут и прикончить.

— Да ну, это уже перебор. Не будет такого.

— Думаете? Как знать. Кто-то, к примеру, страдает депрессией, а напоминание, что на улице хмуро, идёт дождь, может вызвать обострение, подтолкнуть к неисправимому. Видите, как нетолерантно получается, как это модно сейчас говорить. Кого обвинят первым?

— Да уж, сегодня такое вполне возможно, согласен.

— Видите, как легко можно найти виновного, уж куда легче, чем искать причину в себе. Это ещё что. Глядишь, и человека человеком назвать нельзя будет. Вдруг, кто-то считает себя, скажем, деревом, а вы обижаете его своими словами? Вот я сейчас делаю вам больно. Прогнать меня просто, ещё проще уйти, но вы не уходите. Не уходите потому, что подсознательно желаете исцелиться, а не принять привычное обезболивающее в виде заученных мантр, навязанных жизнью. И это хорошо. Именно эту искорку добра и нашла в вас Диана. Зацепилась за неё, мечтая создать семью, где каждый будет счастлив, потому, что здоров душевно. Без лжи.

Николаич замолчал. Дождь то утихал, то нарастал, но ни он, ни я не спешили в укрытие. Зонтов у нас не было, да и никто не думал о дожде.

— Пойдёмте прогуляемся, Виктор Иванович, — вдруг предложил старик.

Глава 7

Мы с Николаичем неспешно пошли по мокрой, усыпанной жёлтыми берёзовыми листьями, асфальтовой дорожке. Впереди показался небольшой магазинчик.

— Зайдём, а то я уже промок, — предложил он.

Внутри было тепло. Я почувствовал, что тоже слегка продрог. На витрине лежали фонарики, ножи, фляги и прочая мелочь. Николаич с интересом рассматривал товар.

— Дайте-ка мне, пожалуйста, вон те часы, — сказал он полной, неряшливо одетой продавщице, мрачный и измученный вид которой не вызывал желания вступать в общение.

Она молча подала старику черный китайский будильник.

— Говорящий, — коротко отрезала продавщица.

— Можно включить? — робко спросил старик.

Продавец нехотя достала пару дешёвых пальчиковых батареек, вставила их в гнёзда. Аппарат ожил, запищал, затем произнёс: «Ноль часов, ноль минут».

— Беру, — сказал Николаич, доставая из кармана скомканную пятисотрублёвую купюру, — Пусть и в моей квартире тоже звучит женский голос.

Мне стало нестерпимо жаль его. Одиночество — страшная вещь, особенно в старости. Ты никому не нужен, потому, что нет у тебя ни детей, ни внуков. Прожил жизнь в удовольствиях, ради себя, теперь вот получай себя — больного, немощного, никому не нужного. Не вставал ты среди ночи на крик ребёнка, не носил его на руках до самого утра. Не стирал пелёнки, чтобы жена поспала лишний часик. Хорошо хоть Ромка не забывает старика. Кумир он для него, это и спасает Николаича от самого страшного, когда никто никогда не придёт, чтобы узнать: дышишь ты ещё или нет.

— Ну, пошли, Виктор Иванович. Дождь вроде кончился, мы согрелись.

Действительно, по небу метались рваные обрывки туч. Дождя уже не было. Сейчас он исчезнет в своей квартире, наглухо перекрыв мне последнюю ниточку, соединяющую с Дианой. Этого допустить было нельзя.

— Евгений Николаевич, может, по маленькой? — спросил я в отчаянии.

— Можно, пожалуй, — согласился старик.

Я возликовал. За магазином имелся бар, в котором допоздна подавали горячительные напитки. Мне хотелось отблагодарить старика и выведать ещё хоть что-нибудь про мою Диану. С этими мыслями я уверенно толкнул дверь. Внутри было довольно чисто и уютно. Несколько человек сидели за кружками пива, ещё парочка употребляла напитки покрепче. Я заказал по паре кружек пива и рыбу. Очень скоро всё это принесли. Николаич ожил. Выдув одним махом первую кружку, он слегка понюхал вяленого леща. Пригубив вторую, принялся стучать им о стол. Наконец, очистив рыбу, ополовинил вторую кружку.

— Эх, Витёк, Витёк! — горестно вздохнул он, — Как же ты так?!

Мне хмель тоже ударил в голову, но совсем чуть-чуть.

— А что мне было делать? Тайна у неё какая-то, а сказать не может — не поверю, мол. Я тоже, между прочим, человек. И неглупый. Я даже не знаю, кто она. Как начинать отношения?

— Эх, Витюня, я тоже когда-то так считал. Мол, я человек, со своими правами. И вот результат — остался совсем один. Вот такая она — свобода. Если тебе не о ком заботиться, то вот так и получается. Ромка что? Хороший парень, но вино сгубит и его. Уж говорил я ему, говорил, всё без толку. Может, вы как-то повлияете? Бросит пить, работу найдёт.

— Он что, бездомный?

— Да нет, есть у него хата. Сдаёт он её, на это и пьёт.

— Скажите, Евгений Николаевич, а Диана — она откуда? В чём её тайна? Может, вы знаете? — выпалил я давно мучавший меня вопрос.

— Оттуда, — Николаич указал на потолок.

— Я серьёзно спрашиваю, мне это важно. Очень.

— Я тоже серьёзно. Оттуда она, из космоса. Инопланетянка.

— Забавный вы человек. Ну, не хотите говорить, так и скажите, — я обиженно и разочарованно отстранился. Тоже мне. Нашёл время для шуточек.

Николаич отхлебнул из кружки, зажевав лещом. Я обратил внимание на неплохие зубные протезы во рту старика.

— Я серьёзно, Виктор. Тебя, видимо, смущает, что она выглядит, как земная женщина, говорит, как земная русская красавица? Вот, смотри, — он снова достал свой будильник, нажал верхнюю клавишу.

— Один час сорок три минуты, — ответил женский голос.

— Видишь, говорит по-русски, хотя сделан где? В Китае. Такой же будильник продаётся и в Турции, но там он говорит по-турецки. В Японии он же шпарит по-японски. Один товар, а подстроен под конкретного покупателя. Так и она была человеком, потому что жила среди людей. Её так запрограммировали.

— Она что? Робот?

— Да нет, там всё сложно очень. Она мне объясняла, но я не понял и половины.

— Так, значит, вам объясняла, а мне — нет? — воскликнул я.

— Погоди, Витя, не кипятись, — Николаич взял меня за руку.

Собеседник давно перешёл на «ты», верный признак опьянения. Самое время задавать вопросы.

— Она бы тебе сказала, но считала, что пока не время. Не готов ты был ещё это принять, да и не поверил бы.

— Тут любой не поверит. Вылупилась из яйца, да ещё сразу взрослая: умеет говорить, готовить.

— Так и не надо! — старик склонился к моему лицу, — Нужно было просто принять этот дар. Просто принять — не спрашивая, не проверяя. Принять с благодарностью, а ты мучил её проверками, допросами. Я как-то рассказ один прочитал. Фантастика, но мысль в нём заложена верная. Так вот, в одной деревне был родник, вода в котором вдруг оказалась сладкой. С сахаром, значит. Ну, пчёлы из неё мёд делали, мужики — самогон, бабы — варенье. И нашёлся в тех местах один грамотей, решил причину этой сладости узнать. И так, и эдак — не получается. Взял динамит, взорвал. Тут же пошла из недр земных вода в колодец мутная, с запахом сероводорода. Вся сладость вмиг исчезла. Вот так и ты. Зачем лезть туда, куда не нужно? Не взорвал бы тот умник родник — была бы в деревне сладкая жизнь, а теперь вот и питьевой воды не стало. Дары принимать нужно такими, какие они есть.

— Да, Евгений Николаевич, тут вы абсолютно правы.

— А ты, наверное, думал: слишком уж она идеальная, чтобы это было правдой. Всё подвох искал, боялся простачком оказаться. Боялся — и оказался. Упустил своё счастье. Знаешь, шанс на счастье получает каждый, но один раз. Ухватит его один из миллиона, дай Бог, остальные профукают. Потом винят кого-то в несправедливости мира. Хотя сами же и создают эту самую несправедливость. Своими руками. Кого винить?

Николаич уже клевал носом. Я расплатился, вывел старика на свежий воздух.

— Витя, вот, возьми! — сказал Николаич, еле ворочая языком, протягивая мне коробку с будильником.

— Ну, что вы, мне это зачем? — принялся отнекиваться я.

— Значит, надо. Я, между прочим, экстрасенс, будущее знаю, поэтому говорю — бери. Тебе он нужнее. Считай его прощальным подарком от Дианы.

— Хорошо, — я молча сунул коробку в карман.

Николаич начал оседать.

— Где живёте-то? — спросил я, не надеясь на ответ.

Да, придётся тащить старика к себе.

— Тут недалеко, — неожиданно бодро ответил он, — Я сам дойду.

— Ну, уж нет, — твёрдо сказал я, беря старика под руку.

Он не сопротивлялся. Пятиэтажный кирпичный дом старой постройки. Обшарпанная дверь подъезда, такой же подъезд. Второй этаж, деревянная дверь. Николаич уверенно вставил ключ. Я уложил старика на диван, обещая утром заглянуть. Что сказать? Я надеялся увидеть здесь Диану, но квартира оказалась пустой и холодной. С лёгким скрипом закрылась входная дверь. Сухо лязгнула защёлка замка. Небо очистилось, сотни звёзд высыпали на ночную прогулку. Одна из них когда-то послала мне Диану. Миллиарды километров ледяной пустоты пролетел маленький золотой шарик, чтобы оказаться у меня в квартире. Одна маленькая звёздочка, вокруг которой кружится её планета. Где же она, эта звёздочка? Куда кричать, у кого просить прощения? Может, и не видно её вовсе. Улетела Диана, улетела навсегда. Я зашёл в подъезд. Вспоминая недавний разговор, я ещё больше, чем когда-либо чувствовал свою вину. В кармане что-то больно упёрлось в бок. Чёртов будильник. Я хотел уже, было, швырнуть его в угол, но не сделал этого. «Считай его прощальным подарком от Дианы». Я раскрыл коробку, вывалил на ладонь будильник.

— Четыре часа, тридцать две минуты, — сообщила механическая девушка.

Нужно будет установить правильное время. Я заглянул в коробку — там лежала свёрнутая бумажка. Инструкция, неплохо. Лишь бы не на китайском. Но это была не инструкция. Это оказалось аккуратно сложенным листом формата А4, исписанным каллиграфическим почерком. Я держал в руках письмо Дианы, адресованное мне. Старик когда-то успел засунуть его туда.

«Здравствуй, мой любимый Витюша. Если ты это читаешь, то Николаич уже объяснил тебе самое основное. Я — из другого мира, с другой планеты, которая очень-очень далека от Земли. Я пришла в ваш мир, так как считала, что нужна тебе. Прости, но я не могу здесь находиться — тут слишком мало правды. Вы слишком часто врёте — себе, близким, друзьям. Боитесь называть вещи своими именами, придумываете что-то, неимоверно глупое, лишь бы не казаться окружающим смешными. Одна ложь соединяется со второй, вы запутываетесь, и рубите без разбора всё — хорошее и плохое. Да, проще разорвать отношения, чем пытаться реставрировать их по камушку, по слезинке. Ищете оправдания, вместо того, чтобы принять правду, и эти оправдания дают вам возможность лгать и дальше. В вашем мире холодно и сыро. Холодно от отсутствия тепла, искреннего интереса друг к другу, поддержки и уважения, а сыро от слёз. Тех слёз, что пролились по вашей вине, но не стали вам упрёком, потому, что у вас уже готово очередное оправдание. Оно всегда наготове — идеальное средство уничтожения совести. И любовь, настоящая любовь, в вашем мире скорее, исключение, чем правило. Как горько это осознавать, мой милый. Я ведь поверила, отказалась от сытого и спокойного существования, как часть колонии. Это такой огромный разумный организм, в котором мы счастливы, потому, что нужны ему, а он — нам. Каждый из нас вправе стать индивидуальным организмом и отправиться жить на любую выбранную планету. Я стала таким организмом. Полетела в ваш мир, в котором смогла бы начать жизнь, как её начинали наши далёкие предки. Программа, заключённая в яйце, может сделать меня похожей не только на человека, но и превратить в любую форму разумной жизни. Если бы на Земле обитали разумные пауки — я стала бы паучихой. Забавно, да? Наша планета очень далека от Земли, но до нас иногда долетают отражения эмоций, мыслей, чувств людей. Мне казалось — здесь царит рай, поэтому я и выбрала Землю. Я мечтала сидеть у костра, в пещере, замке, доме, неважно, с любимым мне человеком — человеком, которому не нужны никакие оправдания, потому, что он живёт и поступает не так, как принято в обществе, не так, как «надо» по мнению большинства, чтобы быть «правильным», а лишь так, как велит ему его сердце. Невозможно соврать своему сердцу, если живёшь под его ритм, созвучный с ритмом другого такого же сердца. Но вы научились и этому. Вместо высоких чувств — выгода, тщеславие, нежелание выпасть из рамок, принятых в обществе. Мне не нужен муж, как часть интерьера, как показатель статуса — мне нужен любимый, чтобы быть с ним, как одно целое. Увы, Витюша, у меня не получилось. Мне придётся возвратиться домой, утратить индивидуальность, влиться в колонию. Я люблю тебя, но твои чувства ко мне пропитаны ложью, иначе ты бы так не поступил. Я желаю тебе счастья, и хочу дать последний совет: брось Марину. Ты её не любишь, она тебя — тоже. Очень скоро вы оба это поймёте и сильно пожалеете, если не расстанетесь. Ты для неё — один из вариантов, всего лишь выгодная партия. Страдать так, как я, она не станет, да и ты тоже. Страдания придут, если вы создадите семью. Я пишу это не от зависти, не от желания отомстить — эти чувства мне чужды. Я пишу это затем, чтобы уберечь тебя от беды, потому, что продолжаю любить тебя. Взять тебя с собой я не могу, да ты и не согласишься. Живи, Витюша, и будь счастлив!

Твоя бывшая жена Диана»

Я перечитал письмо несколько раз. Эмоции душили, сдавливали шершавым комом горло. Пришлось снова выйти на улицу. Над засыпающим городом висело потрясающе красивое звёздное небо. Нужно жить. Как? Пока неизвестно, но нужно. Она любит меня, несмотря на предательство. Домой идти не хотелось, оставаться на улице — тоже. Надеюсь, Николаич меня сегодня приютит, а завтра… Завтра я скажу всё Марине. Надеюсь, она всё поймёт, как надо. Она же умная.