Танец с одной туфелькой

Елена Васильева

Она домашняя девочка, нежная и ранимая. В ней живёт мечта создать танец, лёгкий и красивый, как бриз над морем.В его жизни нет места нежным чувствам. Он одержим только работой.Они встретились в городе на берегу моря. Такие разные, но оба пережившие боль предательства. Будут ли они ждать солнечных дней или научатся танцевать под дождём?

Капитолина Климетова. Тайное убежище

Танец — любимая метафора мира.

Кристи Нильссон

Нет, с этим раздражением надо что-то делать. Мусса откровенно выводит её из себя. Но в то же время начать сопротивляться ему и его требованиям означало показать свой непрофессионализм. Девушка шла по бульвару под тенью каштановых деревьев, лёгкий бриз с моря доносил прохладу. Обычно после тренировки она принимала душ и шла куда-нибудь гулять с Ниной или Верой, соседкой по комнате. Город был настолько прекрасен, что бродить по его улицам доставляло немыслимое наслаждение. Но не сегодня. Мусса на репетиции так измотал её, что даже принять душ и переодеться едва хватило сил. И Капитолина поспешила покинуть ночной клуб как можно быстрее, чтобы случайно опять не встретиться с Муссой.

На пути попалась клумба с яркими цветами. Девушка остановилась и отвлеклась от своих мыслей. Цветы, по южному яркие, благоухали и пестрыми бутонами тянулись вверх, на некоторых лепестках ещё были капли росы. Капитолина осторожно провела рукой по нежному лепестку, а затем подняла взгляд. Напротив виднелось бледно серое здание в старинном стиле начала двадцатого века. На фасаде в красивом барельефе можно было различить маленькие фигурки ангелов. «Областная детская библиотека» значилось на латунной табличке. И сама не понимая зачем, девушка вошла в прохладный холл библиотеки. Её шаги отдавались эхом в старинном здании, охранник на входе не обратил на неё никакого внимания, продолжая читать разворот пёстрой газеты. Капитолина вошла в читальный зал. Мягкий свет струился в высокие старинные окна, витиеватая лепнина на потолке, столы вдоль зала и запах книг манили пройти — туда, к стеллажам с пёстрыми, новыми и старыми, уже выцветшими корешками. «Как здесь замечательно пахнет», — успела подумать девушка, прежде чем её окрикнула пожилая библиотекарша:

— Девушка, чтобы пройти в читальный зал, нужно взять книгу.

— Ах, да… конечно, — смутилась Капитолина.

— Что вы хотите взять почитать?

— Что-нибудь… На ваш выбор, — всё так же смущённо произнесла она.

Библиотекарша подошла к полке, что-то перебирая, и вытащила тонкую книжку и приветливо улыбнулась:

— Вот, я думаю, вам подойдёт. Не толстая, успеете прочитать до моего обеденного перерыва.

Капитолина взяла книжку, поблагодарила и прошла в зал, выбрала столик возле окна, откуда открывался чудесный вид на старинный парк. Читателей было не много. В основном, дети школьного возраста. Но никто не обращал на неё внимания. Девушка положила на стол книжку и взглянула на обложку, нежная улыбка появилась на её лице, взгляд потеплел, когда она прочитала заглавие «Корзина с еловыми шишками» Константин Паустовский. Это же одна из её любимых историй, прочитанных в детстве! И снова, как и тогда в детстве, она с волнением открыла первую страницу и начала читать: «Композитор Эдвард Григ проводил осень в лесах около Бергена…»

А вот и так любимые ею строки: «Друзья говорили, что дом композитора похож на жилище дровосека. Его украшал только рояль. Если человек был наделен воображением, то он мог услышать среди этих белых стен волшебные вещи — от рокота северного океана, что катил волны из мглы и ветра, что высвистывал над ними свою дикую сагу, до песни девочки, баюкающей тряпичную куклу.

Рояль мог петь обо всем — о порыве человеческого духа к великому и о любви. Белые и черные клавиши, убегая из-под крепких пальцев Грига, тосковали, смеялись, гремели бурей и гневом и вдруг сразу смолкали…»

Капитолина вдруг вспомнила родной посёлок, маму, подругу Майю и старый концертный рояль, стоящий в музыкальном классе в их школе искусств. Как там сейчас её мама? Как она справляется с ученицами, которых Капитолина без зазрения совести бросила на неё, даже не спросив на то её согласия. Но девушка знала, была уверена, что её мама справится. Анфиса успевает всё — и обучать детей сольфеджио, и ездить на гастроли с «Макарьевной» и вот теперь заниматься хореографией с ей девочками. При воспоминании о маме, сердце Капитолины, как всегда, наполнилось нежностью. Её мама, такого же невысокого роста как она сама, тоненькая, изящная, похожа на старшую сестру своей дочки. И действительно, кто не знал, их принимали за сестёр. А её глаза… такие синие, васильковое поле отражается в них. И всегда такие умиротворённые, тихое спокойное счастье навсегда поселилось в них. И снова, как всегда, вспоминая маму, Капитолина ощутила лёгкий свежий аромат сирени. Мама пользуется только духами с запахом сирени. И словно весенний лёгкий ветер пролетает над сиреневым садом, когда мама заходит в комнату. Сама Капитолина предпочитает тяжёлые восточные ароматы дамасской розы и жасмина. Девушка снова улыбнулась, чувствуя, как глаза застилают слёзы. Наверное, нелегко маме быть постоянно в разъездах с ансамблем, постоянно тряска в автобусе, сумки с реквизитами, ночёвки в дешёвых гостиницах, но всё это окупается, когда она выходит на сцену к зрителю. А как их ансамбль ждут в каждой деревне, а как тепло встречают! И за все эти годы отец ни разу не высказал недовольства частыми разъездами жены. Отец… папочка… Капитолина вспоминает и то, как нежно отец смотрит на маму, как просит её что-нибудь спеть только для него… и тогда, когда слушает её голос, таким нежным взглядом смотрит на Анфису, что не передать словами! Если бы её парень хоть раз так посмотрел на неё, Капитолину…

При воспоминании о своём парне Андрее девушка резко вздрогнула и продолжила читать рассказ.

«Ты как солнце, — говорит ей Григ. — Как нежный ветер и раннее утро. У тебя на сердце расцвел белый цветок и наполнил все твое существо благоуханием весны. Я видел жизнь. Что бы тебе ни говорили о ней, верь всегда, что она удивительна и прекрасна. Я старик, но я отдал молодежи жизнь, работу, талант. Отдал все без возврата. Поэтому я, может быть, даже счастливее тебя, Дагни.

Ты — белая ночь с ее загадочным светом. Ты — счастье. Ты — блеск зари. От твоего голоса вздрагивает сердце.

Да будет благословенно все, что окружает тебя, что прикасается к тебе и к чему прикасаешься ты, что радует тебя и заставляет задуматься»,

А вот и самое любимое место в рассказе, когда Дагни впервые слышит музыку великого композитора: «Скачала она ничего не слышала. Внутри у нее шумела буря. Потом она наконец услышала, как поет ранним утром пастуший рожок и в ответ ему сотнями голосов, чуть вздрогнув, откликается струнный оркестр.

Мелодия росла, подымалась, бушевала, как ветер, неслась по вершинам деревьев, срывала листья, качала траву, била в лицо прохладными брызгами. Дагни почувствовала порыв воздуха, исходивший от музыки, и заставила себя успокоиться.

Да! Это был ее лес, ее родина! Ее горы, песни рожков, шум ее моря!»

И вот Капитолина уже плачет, прикрыв лицо рукой. Её плечи вздрагивают, она отворачивается к окну, но даже высокие южные деревья не могут успокоить её печаль по родному дому. Что она, Капитолина, вообще здесь делает, в этом чужом южном городе? Ей так хочется пробежаться через васильковое поле босиком до бабушкиного домика в Камышовке. Из окон бабушкиного дома виднеется купол храма, что стоит за рекой. И каждое утро бабушка крестится и читает молитву, смотря в сторону храма. И когда ветер с реки дует в сторону Камышовки, можно услышать колокольный звон.

Капитолина смахнула слёзы, поднялась из-за стола и вышла из зала.

— Понравилась книжка? — с интересом спросила библиотекарша, внимательно вглядываясь в лицо девушки, в эти ясные глаза, блестящие от слёз.

— Очень… — произнесла девушка, — А можно я завтра снова сюда приду?

— Да, конечно, можно, — с улыбкой отозвалась пожилая женщина.

За полчаса перед выступлением Мусса заставил её прогнать номер ещё раз. Она не возражала, только сосредоточенно считала ритм про себя. А когда закончили, Мусса сдержанно похвалил её: «Умница, ни разу не сбилась»

В этот раз выходить на публику не было так волнительно, как всегда. Что-то исчезло с уходом Диего. Всё было не то. Девушка смутно отдавала себе отчёт, что Муссу она возненавидела с первого взгляда только за то, что он не Диего. И во время выступления, когда крепкие уверенные руки Муссы прикасались к её обнажённой спине, она чувствовала раздражение. Слишком много мужского было в его взгляде, в его прикосновениях, всё не так, как с Диего. Исчезла лёгкость, свобода, бесшабашность. Одно только: «Сосредоточься. Не сбивайся. Соберись. Не расслабляйся» И всё в приказном тоне. После первого выхода был пятиминутный перерыв, но то ли слишком душно было в зале от большого скопления народа, то ли сказалось напряжение, которое она испытывала, когда работала в паре с Муссой, но только, снова выйдя на сцену, Капитолина почувствовала, что начинает задыхаться, ей не достаёт сил вытянуть быстрый ритмичный латиноамериканский танец. Номер, как назло, долгий — целых семь минут. И вот уже и Мусса заметил, что она выбилась из сил. Он подхватывает её сильными руками в поддержке и тихо говорит: «Ещё немного. Потерпи, сейчас закончится» Но девушка чувствует ужасную слабость. А когда делает резкий поворот, но ноги её подкашиваются, голова кружится, в глазах пелена тумана. И только Мусса не даёт ей упасть на паркет. Ловким движением он подхватывает её, берёт на руки и уносит со сцены под громкие звуки зажигательной музыки.

Капитолина чувствует едкий запах нашатыря. Приглушённый голос Маши, гримёрши, звучит как сквозь вату:

— Очнулась! Ну и напугала же ты нас, Линочка! Лежи, лежи, не вставай! Мусса запретил тебе подниматься.

— А где он? — девушка чуть приподнимается на локтях и замечает, что она лежит на маленьком диванчике у себя в гримёрке, накрытая тёплым шерстяным пледом.

— Он номер дорабатывает. Вместе с Ниной. Она же единственная знает сольную программу.

— Как же я его подвела… — шепчет Капитолина с отчаянием.

— Да не думай об этом! Отдыхай, сил набирайся. Я свет выключу и оставлю тебя, а ты поспи.

Маша выходит из гримёрки, по пути выключая свет, а Капитолина проваливается в тревожный беспокойный сон.

Её никто не беспокоит до самого утра. А утром девушка уходит в свою комнатку для персонала и принимает душ, смывая грим кокосовым молочком. Ничего хуже нет, как уснуть и не снять грим. Это ещё предупреждение её мамы. И действительно, Капитолина убеждается в этом на собственном опыте. Она смотрит в запотевшее зеркало над раковиной и видит синеву под глазами, раздражённую макияжем покрасневшую кожу лица. Девушка выходит из ванной, закутавшись полотенцем и наносит на лицо увлажняющий крем из алоэ. Этот крем всегда помогал. А под глаза кладёт пакетики с чаем, размоченные предварительно в кипятке. Но после косметических процедур Капитолине не становится лучше. Она чувствует слабость, тошноту, её знобит. Но тем не менее, переодевшись в трико, футболку и чешки, она приходит на репетицию вовремя.

Она сидит за барной стойкой и кутается в широкий пёстрый шарф, когда появляется Мусса. Его недовольный мрачный взгляд красноречивее слов. Но девушка не отводит взгляда.

— Мусса, прости, — говорит она, но парень не даёт ей закончить, перебивает:

— Сейчас с тобой всё в порядке?

— Да, — спешит она с ответом, — Пошли работать.

— Погоди, — он, рукой прикоснувшись к её плечу, сдерживает её порыв, — Ты что-нибудь ела вчера?

— С утра кофе… — вспоминает девушка, — А потом, не помню… кажется, нет. Аппетита не было, тошнило…

— Ты беременна? — бесцеремонно интересуется он.

— Нет, нет, — Капитолина спешит с ответом, — Со мной всё в порядке, правда.

— Температуру измеряла? — продолжает допытываться он.

— Нет.

— Иди к себе и измерь температуру, — приказывает Мусса.

Она не спорит, даже рада, что тренировка временно откладывается, и Мусса даёт ей передышку. А когда приходит в свой номер и измеряет температуру, то понимает, что Мусса прав. Тридцать семь и восемь. Она возвращается назад и сообщает об этом Муссе.

— Иди к себе и отлёживайся, сегодня не работаем, — говорит он.

— Ты можешь с Ниной…

— Я сам разберусь, — резко перебивает её парень, — Иди к себе.

Капитолина переоделась в уютный ситцевый халатик и нырнула под одеяло, как раздался стук в дверь. Она нехотя поднялась с кровати и открыла дверь. На пороге стоял Мусса. Она даже спрашивать не стала, как он узнал, где её номер. Он протянул ей пакет с логотипом аптеки и произнёс:

— Вот. Лечись и приводи себя в форму.

— Да… Спасибо, — она взяла пакет и смущённо отвернулась. Мусса вышел. Чёрт, почему в его присутствии она начинает смущаться и чувствовать себя неуверенно?!

В пакете Капитолина обнаружила упаковку парацетамола, витамины и обезболивающее. Она налила в кружку тёплой воды из старого чайника на маленьком столике, примостившегося в углу их комнатки, открыла яркую упаковку с парацетамолом и высыпала порошок в кружку. Выпив растворённый порошок, она приняла ещё и обезболивающее и легла в постель, уснула мгновенно.

Проснулась Капитолина уже вечером, когда лучи солнца окрашивали небо на западе пурпуром. Головная боль и тошнота прошли, но осталась слабость. «Надо что-нибудь поесть», — сообразила девушка, достала из маленького холодильника пакет молока, налила его в кружку, подогрела в микроволновке и выпила. И почувствовала себя лучше. А на следующее утро уже пришла в спортзал, где тренер по требованию Муссы подобрал ей новый комплекс упражнений.