Рай?!

Елена Валентиновна Нестерова, 2013

Слияние двух жанров – фантастики и любовной саги. В печатном варианте книги они различаются шрифтом, и каждый читатель может выбрать что-то своё. Как ни странно, большую популярность этот роман завоевал у подростков. Это пока самый загадочный мой роман. Я буду рада, если вы прикоснётесь к этой удивительной истории. В добрый путь, дорогие читатели!

Глава 6. Забери мою печаль…

Из всех миров, в которые я бы хотела попасть, меня угораздило свалиться в крошечный мирок той несчастной женщины, что до сих пор рыдала, оплакивая своего погибшего сына. Её стоны раздавались из развалившегося сарая…

Я вспомнила, что это именно я причастна к разлому её дома, и этот факт, как ни странно, утешил меня.

Мой собственный Рай, совсем недалеко, за стеной, и если очень постараться, то можно перелезть туда, перелететь или просочиться сквозь стену… Неважно… Главное, это — рядом! Совсем рядом!

Только сейчас я поняла, как успела привязаться к своему уютному дому, пластилиновому полю и искусственным деревьям, но главное, там на столе лежала новая глава моего романа, которую я так и не смогла дописать. Эта глава дала бы мне — силу, и тогда, возможно, я бы могла научиться преодолевать разделительную стену между мирами и познакомиться со всеми обитателями неизведанных миров.

А пока… Попробуем утешить эту несчастную.

Я заглянула в сарай, и, увидев меня, та бросилась мне на шею и заплакала ещё сильнее, но уже от радости видеть меня.

— Вы снова пришли! Какое счастье. Вы ведь заберёте меня отсюда?

— Я постараюсь! — ответила я, решив, что не буду огорчать её раньше времени.

На самом деле я и понятия не имела, как забрать её в свой мир и как попасть туда самой…

Мы сели на лавочку, и я обняла её за плечи для того, чтобы как-то согреть её замёрзшее тело. В этом мире было очень холодно, как и в её душе.

И всё же устроители сего шоу могли бы пожалеть человека и чуть-чуть добавить искусственного тепла, чтобы она не окоченела до смерти…

Словно услышав мои слова, тёплый воздух проник сквозь отвалившиеся доски сарая.

— И посветлее… — добавила я.

Не сразу, медленно-медленно искусственный восход наполнил малиновым светом крошечный мир и ворвался в него неожиданно солнечным утром.

— Я больше не одна! Спасибо, Господи, за этот подарок!

Женщина встала на колени и сложила руки для молитвы. Я подождала немного, пока она выложит Господу всю свою благодарность за мой визит, и вновь усадила её на лавочку:

— Как вас зовут?

— Мария Петровна. Маша. Вы можете звать меня Машей. Так лучше будет.

Она взяла мою руку в свою и прижала к себе.

— Хорошо, я буду звать вас Маша, а меня вы можете называть…

Я замолчала. Мне хотелось назвать ей своё имя, но я забыла его. Как это могло случиться? Я помнила всё, до мелочей. Всю свою жизнь до сего дня, но не помнила, как меня зовут. Это потрясло меня невероятно. Я начала перебирать в уме все известные женские имена, но ни одно из них не было моим. Я это точно знала, потому как, называя каждое из них, я чувствовала холод.

— Так как вас зовут?

Маше не терпелось познакомиться со мной, а я молчала, как в рот воды набравши.

Потерять имя… Это равносильно тому, как потерять свою жизнь, свои воспоминания, своё лицо, в конце концов.

А может быть, я Сол? Та странная Сол из моего романа. Может, именно поэтому я не могу вспомнить своё настоящее имя, потому что я теперь — Сол!

— Меня зовут Сол! — сказала я Маше, и словно камень с души свалился… Пусть будет так. Ведь должна же она меня как-то называть.

Мне совсем не хотелось, чтобы люди кричали мне вслед «Эй, как там тебя зовут, иди сюда…» А Сол — хорошее имя! Необычное, но красивое.

Теперь настало время расспросить Машу о её прошлом. Я надеялась, что она не будет плакать и всё же расскажет мне, что случилось с её сыном. Она помялась слегка и начала свой рассказ.

Оказывается, она была в нашем городишке проездом, приезжала навестить свою двоюродную сестру, у которой месяц назад родился сынок Никитка. Маша жила в Новомосковске, работала в местной радиостанции, ведущей, а сын её, Вениамин, учился в одиннадцатом классе и собирался стать актёром.

Передача «Последние романтики» не была слишком популярна у радиослушателей, и её несколько раз закрывали, и Маша по месяцу сидела без работы, а потом её возвращали в эфир по просьбам телезрителей. Пусть их было — на пальцах перечесть, но видимо романтики были самыми упорными людьми и каждый раз они добивались своего.

Честно говоря, глядя на эту женщину сейчас, я никогда бы не подумала, что она окончила факультет журналистики и вела программу на радио. Скорее она походила на забитую мужем домохозяйку, рыдающую над бесконечными сериалами и своей несостоявшейся жизнью.

И это вполне объяснимо. Горе разрушает нас, не оставляя камня на камне в нашей душе, и, чтобы вновь обрести себя, нужна помощь близких. И я пришла, чтобы помочь ей, да и себе тоже, ведь одиночество подобно горю. Меньше всего я хотела становиться Робинзоном в своём выдуманном мире.

Итак, вернёмся к её рассказу. Они приехали в наш город в самое неподходящее время для таких путешествий. Просидев несколько дней в квартире, гости нашего захолустья всё же рискнули и вышли на улицу слегка погулять по городу, но не прошло и пятнадцати минут, как сильный ветер погнал их к домику на окраине города. Маша бежала по дороге, а Вениамин пытался сопротивляться и со всего маху ударился головой о дерево. Маша пыталась дотащить его к дому, но перед самым крыльцом он упал… Из его груди раздался страшный стон, он вздохнул последний раз, вздрогнул и умер.

Бедная женщина едва не умерла от горя вслед за сыном, но дверь открылась, и её поманили в дом. И у неё не было сил отказаться, и она бросила тело сына и пошла на зов.

Я помнила, что сама была в такой же ситуации. Когда меня пригласили в дом, я ведь тоже была словно под гипнозом и тупо вошла в эту западню. Я спрашивала себя, что выдающегося Они, устроители этого выборочного спасения, нашли во мне, в этой женщине и во всех остальных, с виду не слишком интересных персонах, которые были в той комнате?

Вопрос без ответа. Странно ощущать себя избранной, когда планета погребена под толщей воды.

Я рассказала Маше то, что узнала об этом мире, и о том, что случилось с Землёй.

— Значит, конец света всё же наступил?

— Вероятней всего, да!

— Но, тогда, где мы?

— Вот этого я не знаю, но пока мы живы у нас есть шанс узнать это.

Я встала и начала исследовать стены этого убогого жилища. Они все были в дырках, но теперь, когда в сарае стало достаточно светло, на стене у лавочки можно было различить часы с кукушкой, которые не ходили, и фотографию того юноши, которого я видела на газоне…

Мёртвый мальчик смотрел с фотографии большими карими глазами, почти живыми, на это её фантазии хватило с избытком. А часы она остановила в то время, когда её сын испустил последний вздох…

Я поспешила увести её отсюда, но она попросила взять фотографию, и я не стала ей мешать, а вдруг создать такую же в моём мире не удастся?

Мы вышли из сарая и пошли в сторону скалы, с которой я свалилась…

Устроители этого загончика видимо очень спешили, отделяя его от моего Рая, и здесь я обнаружила небольшую щель между скалой и моим миром. Я сбегала в сарай, отодрала от стены доску потолще и…

Как оказалось, эта доска была не из дерева, а из какого-то металла, искусно имитирующего дерево, и, вставив доску в щель, я начала расширять её, пока она не стала достаточно широкой для того, чтобы мы могли пролезть в неё.

Вот почему и в этом мире действовали мои фантазии, потому что в стене была брешь, и магия моего мира проникала и сюда.

В моём Раю наступил вечер, я повела Машу в дом и уложила её спать в гостиной, а сама побежала в кабинет и, увидев заветную стопку бумаг, бросилась писать новую главу романа.

Глава 4. Хроники любви

Иногда обычные люди похожи на настоящих волшебников, а волшебники — на самых обычных людей. Разница лишь в том, во что ты веришь.

Она собирала чёрные перышки в серебряную коробочку и плакала. Самые большие перья она прижимала к губам и целовала их прежде чем опустить в шкатулку, а мелкие, пушистые, теребила указательным пальцем, проводя длинным ноготком у серого основания пера, и тоже клала их в шкатулку.

Её слёзы текли из глаз и падали на перья. Но те не намокали, а лишь покрывались серебряным налётом и застывали. Через час её трудов шкатулка была доверху заполнена серебром высшей пробы.

— Милый! Ну, вот и всё. И стоило из-за этого прилетать?

Она легла на кровать, словно младенец, поджала под себя ноги, обхватила плечи руками и начала вспоминать.

Феи любви так часто дарят это чувство окружающим, что когда оно приходит к ним, они это понимают не сразу. Оттого, что оно заполняет их целиком и полностью, до самого верха.

Так было и с ней. Ей казалось, что оно, это чувство, жило в ней вечно, ну, ровно столько, сколько она себя помнит. А помнит она себя очень, очень давно. И в этой жизни, и во всех предыдущих. И в каждой из них он приходил к ней и забирал её сердце, и так множество раз.

Она с трепетом ждала его появления. Чувствовала, что он где-то рядом. Воздух менялся. Он наполнялся другими ароматами и становился более лёгким. Им можно было дышать так часто, как только хотелось. Этот воздух был не просто с запахом, он был с цветом, с ощущениями и даже с картинками из прошлого и будущего их любви.

Он всегда появлялся внезапно. Эффектно! Как в тот вечер, на весеннем балу в Вене. Играл их любимый Штраус. Пары кружились в вальсе, и тут в залу вошёл он. В белом смокинге и с тёмно-фиолетовой бабочкой на вороте. Как только музыка стихла, бабочка слетела с рубашки и полетела мимо танцующих. Один круг и ещё один, и ещё один. Дамы визжали от восторга, а кавалеры удивлённо переглядывались. Потом он демонстративно щёлкнул пальцами, и бабочка исчезла, превратившись в золотой дождь, который упал ей на голову, и она стояла вся в золоте, как и подобает настоящей Фее.

Тогда он подошёл к ней, сделал жест музыкантам, чтобы они продолжали играть, и пригласил её на танец. Они кружились в вальсе, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, а вся публика императорского дворца, затаив дыхание, наблюдала за их танцем. Когда музыканты закончили играть, и скрипач последний раз ударил смычком о струны, они покинули зал. Просто растаяли в воздухе, словно их и не было.

Все ахнули! Дамы попадали на паркет, а кавалеры стали обмахивать их веерами. Но им уже было всё равно. Они мчались по дороге в запылённой карете, как можно дальше от этого места. В домик своей мечты. Туда, где начинается рассвет и заканчивается вечер. Туда, где они были по-настоящему счастливы.

А в другой раз, ровно сто лет до этого, он просто обескуражил её. Таким она его ещё не знала: безудержным и беспощадным, как и подобает злым волшебникам. Но таким она обожала его больше всего. Он был не похожим на всех остальных, его индивидуальность была во всём, в манере говорить, двигаться, и, конечно же, в его сумасшедших поступках.

Он был беспощадным пиратом Карибского моря, и возил на своём корабле «чёрное золото», рабов, к берегам Северной Америки. Там и произошла их встреча, вспоминая которую, она вся дрожала, как осиновый лист. Эта встреча была особенной, даже среди самых потрясающих встреч. Самой волнующей!

О, нет ничего приятнее для злого волшебника, как быть капитаном пиратской шхуны, идущей под чёрным парусом навстречу своей удаче. Но иногда и капитану бесстрашных пиратов нужен отдых, и его корабль, сложив паруса, встаёт на якорь у одного из безымянных островов Карибского моря.

Белый песок серебрился у неё под ногами, словно драгоценные камни, покрошенные в пудру. Она бежала через пляж, лишь только завидев на горизонте чёрную тень приближающегося корабля.

— Ра, милый Ра, как ты будешь удивлён, увидев меня здесь!

Сол скользнула в джунгли и притаилась за толстым стволом финиковой пальмы. Корабль быстро приближался и вскоре, как скала, вырос в центре лазурной бухты. Начинался прилив, и мелкие белые барашки волн стремительно понеслись в сторону берега, а с ними пара лодок, отплывающих с пиратского корабля. Сол наблюдала за ними из-за дерева, и сердце её бешено колотилось.

Как она спешила на этот остров, сколько сил пришлось потратить влюблённой Фее, чтобы заставить небольшую дырявую шхуну отправиться в это путешествие? Вся сила убеждения и мешочек брильянтовых слёз ушёл на этот подвиг. И теперь она умирала от нетерпения, чтобы не выскочить на берег и не побежать по нарастающим волнам навстречу своей любви. Она чувствовала его приближение, но как-то неуверенно, не так как обычно, словно он был ещё очень далеко отсюда, но всё же шёл в правильном направлении…

Когда там, на розовом облаке, в прошлую среду он рассказал ей об этом острове, в её голове мгновенно зародился план. На его исполнение ушла ровно неделя. И пусть их встречи в небесном доме были восхитительным подарком для двух любящих душ, но они не могли насладить их тела до тех пор, пока они ещё были живы. И только на грешной земле они могли насытить свои желания пламенем любви и страсти.

В одной из лодок поднялась тёмная фигура, и человек показал рукой в сторону берега, поторапливая гребцов грубым окликом.

— Он, это он! Сол, надо терпеть, Сол. Не смей сама себе портить праздник!

Она знала, что он давным-давно почувствовал её присутствие, но всё равно, это лишь догадки в её голове. С дерева на неё упала гроздь переспелых фиников, и она отвлеклась лишь на минуту. Она ругалась и почёсывала макушку, а тем временем лодки причалили к берегу. Сол выглянула на них и обомлела.

На берегу стоял её любимый Ра и не один, а в компании двух очаровательных девушек. Они жались к нему и ластились как кошки. Одна, более смуглая, опустилась на колени и стала целовать руки своего господина. Наверное, после рук она бы перекинулась и на ноги, но пират поднял её быстрым жестом, а сам в это время держал талию белокожей рабыни и что-то шептал ей на ушко. Терпению Сол пришёл конец, и она, выскочив из-за пальмы, набросилась на Ра с кулаками.

— Негодяй! — кричала Сол. — Как ты посмел подвергнуть мои чувства такому жестокому испытанию?

Ра обернулся, и Сол лишилась сначала дара речи, а затем и чувств. Но лишь на мгновение… Этот господин, такой похожий на Ра, оказался совершенно другим человеком. У него был такой же рост, цвет волос, осанка, даже голос на расстоянии звучал как голос Ра.

Сол поняла, что сюрприз не удался, и проблем у неё сильно прибавилось.

Пират отстранил от себя наложниц, опустился на колено и приподнял голову Сол с песка:

— Красавица! Редкостная красавица! Роскошная женщина!

Он провёл влажной ладонью по её волосам, и на его пальцах осталась золотая пыль. Глаза пирата заблестели от восторга.

— Она покрыта золотом. Клянусь морским дьяволом, настоящим золотом! Она богиня или Фея. Немедленно отнесите её в мой дом и уложите в кровать, да поживее, дохлые каракатицы! И чтобы ни один волос не упал с её головы. Глаз с неё не спускайте, а не то — лишитесь жизни.

Слуги подхватили Сол и понесли её в джунгли, бережно покачивая на носилках из банановых листьев. К тому времени она уже пришла в себя, но поняла, что бежать совершенно бесполезно. Во-первых, она не знает местности, а во-вторых, ей никак не вырваться из лап пиратов, не сводящих с неё глаз. Конечно же, она могла закрыть глаза и перенести свою душу за тысячу километров отсюда, но её тело, что стало бы с ним? Возможно, это бы был его последний день. Жаль, ей было очень жаль это тело, она его очень любила, оно как нельзя лучше гармонировало с её образом — Феи Любви. В нём она чувствовала себе гораздо комфортнее, чем во всех предыдущих телах. После ночных путешествий она возвращалась в него с удовольствием, с радостью, и теперь, по своей глупости — лишиться его…

Нет, только не это!

Дом, в который её принесли, был огромным шалашом и не более: крыша — из пальмовых веток, а мебель — из бамбука. Комнаты были разделены плетёными шторками, но за каждой из них виднелась кроватка, видимо для пассий его пиратского величества.

Его живые игрушки, купленные на невольнических рынках или захваченные на ограбленных кораблях, проживали свой недолгий девичий век в этом убогом месте, где постоянная влажность и москиты помогали старости взять над ними верх. После чего их жизнь уже не стоила ни гроша, и они, скорее всего, становились прикормом для кровожадных акул.

Теперь и она — Сол, одна из таких игрушек. И страшно подумать, что будет с ней, если она не подчинится его воле. Хотя, что страшного? В конце концов, она применит свою магию любви. Он полюбит её всем сердцем и будет марионеткой в её руках, но это — самый последний из возможных вариантов, она ещё не применяла его, никогда. И не дай Бог! Она бы обрекла его на вечные муки любви. И нет никакого противоядия от этой болезни. Она без права на спасение.

В комнату ворвался пиратский капитан и тем самым нарушил ход её мыслей. За капитаном бежали невольницы, что-то выкрикивали по очереди на незнакомом для Сол языке.

— Пошли вон! — прикрикнул он на них так гневно и раздражённо, что у них не было другого выхода, как только подчиниться и удалиться восвояси. Он подошёл к Сол и сел на край кровати:

— Я не трону тебя, не бойся! Пока не трону, но ты расскажешь мне, как ты делаешь это золото, которым покрыта.

— Делаешь золото… — передразнила его Сол. Как можно делать золото?

— Но ты покрыта золотом!

— Это — звёздная пыль, а не золото. Это пыль сохраняет мою молодость, подпитывает мои силы, но она может быть смертельным ядом для тех, кто желает причинить мне вред.

— Я же сказал, что вовсе не хочу этого. Но я не могу отпустить тебя. Такое чудо встречается раз в жизни.

— Я не прошу отпустить меня прямо сейчас, а чуть позже, когда за мной придут.

— Придут? Кто же они?

— Он! И он — близко. И его шаги уже слышны…

Сердце Сол бешено забилось. Ра был рядом, так близко, что можно было различить его шаги, почувствовать, как он дышит, взбираясь на эту гору, на которой стоял дом. Она ждала, что вот-вот и он появится в дверном проёме и спасёт её. Но он всё не шёл и не шёл… Но тут лёгкий прибрежный ветерок зашуршал плетёными шторами. Пробежался по каждой, и всякий раз звучала странная музыка. У каждой шторки — своя собственная песня-шуршалка. Она была готова ко всему, но музыка стихла, и ветер покинул дом так же неожиданно, как и ворвался сюда. Сол откинулась на подушку, но тут же над её ухом зажужжала муха:

— Ну и попала ты, детка! Как тебя угораздило?

— А то ты сам не знаешь? Для тебя же старалась! Вытаскивай меня отсюда, да поживее, а то я обижусь…

Сол надула свои хорошенькие щёчки и отвернулась от мухи, но та не унималась и хотела довести Фею до состояния волшебства.

— Ну же! Ты же можешь! Преврати этого мужлана в крысу или обезьянку! Ха, в обезьянку! Представляю, какая это будет потеха. Как он будет ублажать своих наложниц в таком нелепом виде!

Муха жужжала не переставая, а в мозгу у Сол звучал смех её Ра.

— Если ты не хочешь меня спасать, а хочешь посмотреть, как этот болван будет счищать с меня звёздную пыль, пожалуйста, но учти, это — последний день в этом тысячелетии, когда я с тобою разговариваю! Ах, вот ещё что, твоё вино нового урожая — кислое.

Кислое! Кислое! — кричала мысленно Сол, а муха замолчала и вылетела в дверь.

И тут же в комнату вошёл Ра. Ах, как он был хорош! Его стройная высокая фигура, чёрные волосы, зачёсанные назад и сплетённые тугой косичкой, его горящие глаза, как жерло вулкана, и плотно сжатые губы, говорящие о том, что он зол. О да, он был не на шутку разъярён. И она это знала. Ну, так ему и надо, будет знать, как тянуть со спасением. А вино его действительно — кислое. Она сказала чистую правду. Виноград в этом году не удался, а виной всему — его плохое настроение в последний год. И кислое выражение лица. Вырви глаз, да и только.

Её пленитель вскочил с кровати и выдернул саблю, делая стойку, готовясь к нападению.

— Оставь! — махнувши на него рукой, сказал Ра. — Я не собираюсь тебя убивать, в этом нет нужды. Я пришёл за ней!

— Но она моя!

— Твоя? Где на ней написано, что она твоя? Эта женщина моя собственность. Она сбежала из моего гарема, и я объездил все острова, чтобы найти эту дрянь!

Ра сказал это с такой ненавистью, что у Сол по коже побежали мурашки. А Ра подошёл к ней и одним рывком сдёрнул платье с её плеча. Оно поползло вниз, обнажая грудь… Сол вцепилась в него руками, пытаясь хоть как-то прикрыться.

— Дурак! — процедила она сквозь зубы.

— Вот, смотри!

Ра встряхнул Сол и повернул её плечом в сторону пирата.

На плече горело клеймо. Оно впечаталось глубоко в плечо и продолжало светиться, словно калёное железо оставило не только свой отпечаток, но и жар кострища, на котором его нагревали. На клейме был символ — буква Р и половина солнечного диска с лучами.

— Такими клеймами я отмечаю всё, что принадлежит мне. Вещи, животных, рабов и, конечно, женщин. И эта — не исключение.

— Да я вижу! Что ж, забирай свою женщину! Но позволь мне предложить за неё деньги. Много денег, очень много денег!

— Деньги! Ты смеёшься надо мной, глупец. Эта женщина — бесценна! Неужели ты не видишь, что она сама — целое состояние. Она с ног до головы покрыта золотом, её слёзы — драгоценные камни, её мысли равны знаниям, накопленным веками величайшими мудрецами мира. Эта женщина так красива, что небо не замечает солнца в её присутствии, а луна не замечает звёзд. Её взгляд подобно пламени истины испепеляет нечестивцев и скверну, он вселяет любовь в их сердца. И эту женщину ты хочешь оставить себе!? И ты уверен, что можешь справиться с такой силой?

— Забирай свою ведьму и уходи.

— То-то же! Пойдём, Сол, твоё приключение закончилось.

Они вышли из дома и больше не посмотрели друг на друга ни разу. Так они дошли до берега, сели в лодку и доплыли до пиратской шхуны. Они молчали и там….

Уже дома Сол упала на кровать и заплакала. Слезинки падали на пол маленькими брильянтами и наполняли её туфельку, торчавшую из-под кровати, чем избавляли её от утомительной уборки. Не очень приятно наступать босыми ногами на колкие камешки, а тем более, ползать на коленях и собирать их в ладонь.

Она проплакала до самой ночи, и когда солнце коснулось земли и ушло за малиновый горизонт, её душа встрепенулась и вылетела в окно. Она летела на Розовое облако, чтобы сказать ему, как она любит его, но…

Он сидел под виноградной лозой, закрыв голову руками и почти плакал. Слёз не было, но душа надрывалась от стонов.

Ну, как он мог обидеть её? Как? И всё из-за этого вина. А ведь оно действительно — кислое. Обидеть Сол… Она — всё, что у него есть! Она — смысл всей его жизни, каждого дня, каждого взгляда, каждого вздоха. А вдруг она разлюбит его и бросит? И больше никогда не прилетит на этот остров, не запустит свои тонкие пальцы в его непослушные волосы и не скажет тех ласковых слов, от которых он тает, как масло на сковородке. Сол… Сол…

Она подошла сзади и поцеловала его в макушку, потрепала по голове и повернула к себе. Она ласково прикоснулась губами к его губам и поцеловала.

— Я люблю тебя, милый!

Фея Любви, на то она и Фея, чтобы дарить это чувство окружающим, и то, что она когда-то подарила, она уже не может забрать назад. В этом-то всё и дело. Она не может разлюбить его, она не в состоянии возненавидеть его, оттого, что в нём заключается её жизнь. Она вложила душу в его сердце и поселилась там — навсегда…

— Я люблю тебя, Сол. Прости! Только прости…

Эта ночь прошла на краешке облака. Они обнялись и смотрели вдаль, а утром, когда пришло время расстаться, он повторил ту же самую фразу:

— Прости меня, Сол…

И она простила, но когда он прилетел на Розовое облако в следующий раз, бочонок с вином был пуст, а облако стало ещё более розовым, чем обычно, а на землю падал дождь с запахом винограда.

— Эх, Сол, какая же ты шалунья! — вздохнул он, а про себя добавил: — Не жалко… Всё равно вино было кислое!

Вино было кислым… Я это хорошо помню. То вино, что я выпила вчера, в первую ночь в Раю, было кисловатым, но зато оно научило меня летать во сне.

Я отпила несколько глотков из бутылки, которая стояла всё там же на тумбочке, и легла спать… На языке остался вкус спелой земляники, которого я не почувствовала в первую ночь. Мне снилась бесконечная гладь воды и розовые облака.

А когда я проснулась, в открытое окно влетели цветочные лепестки… Красные, розовые и белоснежные, как снег с перламутровым отливом. Они были повсюду. Я вскочила и подбежала к окну, а там — весна!

По изумрудному лугу гулял ветер, разгоняя серебристые волны, то в одну, то в другую сторону, то теребя, то приглаживая траву. А по другую сторону, там, где рос огромный клён, раскинулся вишнёвый сад. И стоило ветру коснуться его тяжёлых от цветков веток, как розовые лепестки разлетались в стороны. Одни нарисовали в небе огромное сердце, а другие метнулись в сторону дома и залетели во все щели, неся с собой невероятно сладкий аромат будущих вишен…

Я на минутку забыла, что это всего лишь иллюзия, но, разжав кулак и увидев, как крошечные лепестки слепились в одну липкую массу, я пришла в себя и спустилась вниз.

Маша стояла на пороге дома, удивлённо глядя на всю эту весеннюю феерию. На её лице застыла едва заметная улыбка. Её плечи расправились, и она свободно вдыхала воздух, как это делают люди, отпустившие печаль из своего сердца…

— Весна! Посмотри, Сол, весна!

— Да, Машенька, весна. Весна твоего сердца!

Она ничего не ответила, просто вышла в сад и села на изумрудную траву. И так сидела и смотрела в небо. Я подошла и села рядом. И тут только я поняла, что небо над моей головой — настоящее, земное.

Когда я стояла на площадке того странного сооружения, я видела все миры изнутри, а это значит, что сверху они не были закрыты. И небо настоящее, самое настоящее синее небо с белыми барашками облаков, с восходом и закатом, но без птиц…

Почему в небе нет птиц? Как могли погибнуть птицы, ведь у них есть крылья? Я больше не могла усидеть на месте и, вернувшись в дом, я отхлебнула из бутылки несколько больших глотков, и выбежав на улицу, потащила Машу в сторону скалы…