Сыщица начала века

Елена Арсеньева

На этот раз детективщица Алена Дмитриева решила сделать героиней своего нового романа женщину-врача. И теперь для того, чтобы собрать материал, она колесит по городу вместе со Светой, врачом «Скорой помощи». Ее начинает удивлять жуткая закономерность: буквально в несколько дней число самоубийц резко увеличилось… И такое, как заметили врачи, происходит периодически. Между всеми самоубийцами есть нечто общее. Все они кодировались: кто от курения, кто от лишнего веса, как подруга Алены Света… Подозрения Дмитриевой укрепились, когда она нашла дневник одной из первых в России женщин-следователей. Там был описан случай гипноза жертвы с установкой на самоуничтожение. Эх, лучше бы не делиться Алене ни с кем своими догадками – ведь неосторожные слова любопытной писательницы обернулись для нее большими проблемами…

Нижний Новгород. Наши дни

–…периодика совершенно четко прослеживается! — вырвал Алену из задумчивости голос Светы.

Вскинула голову. Доктор Львова наполовину просунулась из окошка между салоном и кабиной и что-то быстро говорила, глядя в лицо Алены оживленно блестящими глазами.

Алена чуть не прыснула.

Нет, все-таки с консультантом ей невероятно повезло! Не надо слово за словом клещами тянуть — скорее наоборот: Света так и норовит что-нибудь рассказать из своей бурной трудовой биографии! Хорошо еще, что Алена — это чисто профессиональное! — всегда, даже задумавшись о другом, хранит на лице маску живого интереса и не разочаровывает людей внезапным ослаблением внимания.

Однако о какой периодике ведет речь Света? О течении какой-нибудь болезни? Как бы это поделикатней поинтересоваться, что, собственно, имеется в виду?

— Ты понимаешь, о чем я говорю? — напористо спросила Света.

О, подарок судьбы!

— Не вполне… — деликатно проронила Алена.

— Я о том, что после перестройки по нашим вызовам стало возможно довольно четко проследить периоды развития капитализма в России. Например, в начале 90-х вдруг возникла масса алкогольных интоксикаций, наши бригады токсикологов не знали ни сна, ни отдыха. А почему? Потому что первые буржуи, первые бизнесмены, первые «новые русские» лихорадочно обмывали все мало-мальски значительные события: сотую сделку, первый заработанный миллион… Но они довольно скоро поняли, что нельзя работать — и пить по каждому поводу. Второй период тоже связан с алкогольными интоксикациями. Но теперь пили не сами бизнесмены, а их жены, которым совершенно нечего было делать. Они получили возможность не работать, но, как себя развлекать, не знали. Дамы собирались вместе — и строили из себя настоящих леди, распивая всякие новые вина, ликеры и коньяки, о которых раньше в лучшем случае только в романах читали. Но ведь эти напиточки шли к нам в основном из Польши! А спирт «Роял» мэйд ин Чина — в пластиковых бутылках? Или ликер «Амаретто» из какой-нибудь Малаховки? Сначала мы откачивали этих дамочек после выпитой литры, потом их же стали лечить от цирроза печени. Или пожизненно прописались при них — из запоев выводить. У меня были две таких знакомых — я их помню именно во время второго периода развития капитализма. Одна умерла два года назад — именно что от цирроза печени. Допилась-таки. Вторая, к счастью, еще жива, но запивает так, что… — Света поискала оригинальное сравнение, даже пощелкала пальцами, но сбилась на штамп: — Запивает, короче, как сапожник. Что-то ее домработница давно меня не вызывала — прокапывать. Месяца два как минимум! Может, закодировалась дама, как собиралась?

Алена кивнула. Она уже знала это расхожее профессиональное выражение — прокапывать. Врач приезжает к алкоголику, допившемуся до делириума, и вводит ему в вену особую смесь, безобидную довольно-таки (глюкоза, аскорбиновая кислота, витамины В6, В1, рибоксин, натрия бисульфат, чтобы связывал токсины, пирацетам, иногда унитиол), но, пролежав часик под капельницей (отсюда и словечко — прокапывать), несчастный алик обретает возможность смотреть на жизнь более оптимистично, не ощущая патологической страсти немедленно размозжить о стенку безобразно больную голову или звать Ихтиандра, покрепче обнимая унитаз. На ближайшие неделю-другую он преисполнится новых сил, веры в будущее и надежды, что вполне сможет завязать, когда захочет. Вот только захотеть этого он не успеет: желание выпить — чуть-чуть, самую малость! — окажется сильнее. Так что добрый доктор Айболит с капельницей может быть уверен: ему скоро вновь представится возможность заработать!

— Между прочим, — наставительно подняла палец Света, — у тебя в детективе не будет, случайно, героини — бывшей алкоголички?

— Ты что, хочешь протекцию своей пациентке составить? — хмыкнула Алена.

— Ой, знаешь, какая это женщина интересная! — многозначительно покивала Света. — У нее такая судьба… Дамский роман!

— Честно говоря, я и сама еще не знаю, какие герои будут у меня в детективе, — призналась Алена. — Но факт, что ведущую роль непременно сыграет доктор со «Скорой».

— Доктор? — с невинным видом повторила Света. — Ах, ну конечно… А фамилия его какая?

Глаза ее смеялись.

— Или докторша, — невозмутимо продолжала Алена. — Говорю же, пока я еще ничего толком не знаю, но я всегда так пишу. Вначале полная темнота, потом там, наверху, — раз! — щелкнут пальцами — и я все вижу. Будет день — будет и пицца! Лучше давай-ка, пока мы еще не приехали, быстренько дорасскажи про свою периодизацию истории.

— Не успею, — с видимым сожалением сказала Света. — Потому что мы уже приехали.

«Скорая» свернула в уютный дворик, замкнутый хрущевками, и, мгновение помедлив, словно в раздумье, подкатила к одной из них.

— Сюда, — сообщил Пак своим тоненьким голоском и опять крепко-накрепко стиснул губы.

Выгрузились, поспешили вверх по лестнице, причем фельдшер (как выяснилось, его звали Костя) постоянно норовил отстать, а Света его сердито подгоняла. На четвертом этаже в квартире номер шестнадцать дверь уже была приотворена, и около нее взволнованно топталась милая старушка лет семидесяти пяти, толстенькая и уютная, словно та бабушка, которая некогда испекла знаменитый колобок.

— Я вас в окошко увидела, — пояснила она нам. — Сюда, проходите. Вот он, мой дедок!

В голосе ее звучали слезы. И было от чего! На полу в чистенькой, хотя и бедноватой комнатке лежал сухонький, словно мальчишка, старичок примерно того же возраста, что и жена. Лицо у него было синевато-бледным, губы почернели.

— С утра все было нормально: я наубиралась, намыла все, порядок навела в шкафу, в буфете, в аптечке, пустые коробочки, лишние бутылочки выкинула, — поминутно вздыхая, объясняла хозяйка. — А Петюня цветами занимался — он такой цветовод замечательный! Потом я в магазин пошла, того купила, сего, на базарчик заглянула, со знакомой постояла — у нее внук народился, вот про внука и поговорили… Часа полтора меня не было. Пришла домой — а тут… Неужели инсульт, а?

Слезы посыпались из набухших старческих глаз, словно горошины.

Между тем Света уже стояла на коленях около «Петюни», осматривала его и ощупывала, трогала фонендоскопом, считала пульс, поднимала веки и даже принюхивалась к губам.

— Ну что? — тихо спросила Алена, тоже опускаясь на колени.

Света нахмурилась:

— Что-то я не пойму, если честно… Ни в одну картину наш дедок не вписывается. Хоть он и без памяти, но зрачок широкий, ни дефекации, ни мочеиспускания непроизвольного нет, а это при внезапном стволовом инсульте непременно должно случиться. Это не инсульт.

— Неужели инфаркт?! — всплеснула руками хозяйка.

— И это вряд ли. Конечно, губы потемнели и тоны сердца приглушенные, но они четкие, ровные, а пальцы не побелели. И, опережая вопрос, скажу, что это не диабетическая кома: дыхание не отдает ацетоном.

— Да что вы, девочки, не было у Петюни диабета! — произнесла хозяйка почему-то с оттенком обиды. — Какой еще диабет?

— Честно говоря, тут вполне можно предположить передозировку какого-то наркотика, — чуть слышно шепнула Света, лукаво поглядев на Алену. — Но это уж совсем фантастика, правда? Ладно, начинаем работать, — она повернулась к фельдшеру Косте, который вяло поник в углу. — Ты еще не спишь, братан? Давай кислород, потом сделаем непрямой массаж сердца, добавим адреналин, чтобы не начал развиваться отек легких… Давление у него прямо никакое, сорок на шестьдесят…

— Ой, зачем вы мне все это говорите! — в голос зарыдала хозяйка. — И так смотреть на него страшно, а вы тут еще про отек легких да про давление!

Света и Алена переглянулись. Комментарии доктора, знала Алена, предназначались ей. Должна же она понимать, что происходит! А теперь что?

Однако Света и ухом не повела.

— Костя, давай-ка мне эуфиллин и доксиметазонин, — продолжала командовать она. — Нет, укол я сама сделаю, у деда вены слабые, не для твоих замашек!

Был сделан укол — и «Петюня» почти тотчас открыл глаза!

— Петечка!

— Ого!

— Отлично! — воскликнули хором хозяйка, Алена и Света, и даже вялый Костя удостоил моментальное воскресение из мертвых глубокомысленного «О-о!».

Дед сел, но его сразу занесло, и он снова повалился на пол. Приподнялся, опершись на локоть, огляделся расплывающимися глазами, воскликнул радостно:

— Маруся! Ты уже здесь! А я так волновался, так волновался!

Голос его звучал вязко, словно язык и губы повиновались ему с трудом.

— Волновался он! — всхлипывая и смеясь, воскликнула хозяйка. — А я-то как за тебя переволновалась, Петюня! Что это такое с тобой сделалось?

Тот словно и не слышал, сосредоточенно прищипывая пальцами свою одежду то там, то здесь. Через мгновение он так же деловито забегал пальцами по халату Светы.

Алена вытаращила глаза. Света вдруг закашлялась, и оказалось, что «научный консультант» с трудом сдерживает смех.

— Видишь, он мошек ловит? — шепнула так, чтобы ее могла расслышать только Алена. — Типичная картина делириума!

— Так он что, просто напился? — так же полубеззвучно шепнула Алена.

Света качнула головой:

— Даже и намека нет. То есть явно он что-то выпил, а вот что?! Петр… э, извините, как ваше отчество? — заговорила она громко.

— Петрович, — рассеянно отозвался дедок, истово продолжая собирать незримых насекомых.

— Петр Петрович, вы, значит, волновались, что жены долго нет? — взяла его за руку Света. Якобы пульс сосчитать, а на самом деле, как поняла Алена, остановить это суетливое, до невозможности смешное и бессмысленное перебирание старческих, сухих пальцев.

— Волновался, а то как же! Аж сердечко закололо. Я думаю: как прихватит тут от волнения… Пошел и лекарство выпил.

— Ага-а… — довольно протянула Света. — И что же вы пили? Пустырник? Валериану?

— А бес его знает, — рассеянно отозвался Петр Петрович, делая настоятельную попытку вырваться из ее цепких пальцев. — Пошел в ванную, взял там в аптечке бутылек…

— А-ах! — громко, почти с провизгом воскликнула Маруся — и зажала рот рукой, хотя глаза ее выражали ужас.

— А ну, дорогие хозяева, — строго сказала Света, — где у вас аптечка? Быстренько покажите мне бутылек, из которого вы пили, Петр Петрович.

— Аптечка в ванной, — ответил дедуля. — А бутылек там всего один.

Маруся снова ахнула — на сей раз сдавленно, из-под руки.

— Стоп, стоп… — протянула Света. — Кажется, я поняла, в чем дело. Вы говорили, что с утра делали уборку, правильно? И в аптечке прибрались… бутылочки пустые выкинули… А куда содержимое их дели? Неужели в один бутылек слили? Так, дорогая Мария… извините, вашего отчества я тоже не знаю.

— Марья Николаевна, — стыдливо, будто девушка, которая первый раз знакомится с парнем, пробормотала хозяйка. — Слила, слила, уж не припомню точно, что именно слила… а он, значит… ох, Петюня!

— Вернее будет сказать: ох, Маруся! — пробормотала Света «в сторону», как пишут в пьесах.

— Света, ты настоящий детектив, — сказала Алена через несколько минут, когда, собравшись и простившись, они выходили из квартиры. — Все-таки я, наверное, сделаю героиней своего романчика тебя, а не доктора Денисова.

— Премного благодарны, — усмехнулась Света, но видно было, что ей приятно. — А если без дураков, случай хоть и безумный, но без нашей помощи дед бы точно погиб, ты понимаешь? Поэтому ладно, валяй, делай меня героиней!

Они вышли на лестничную площадку — и благостное настроение как рукой сняло. Угодили на разборку.

На площадке громко спорили прилизанный парень в кожанке и пухленькая дамочка лет сорока в обтягивающих джинсах и маечке, которая, наверное, когда-то была хозяйке впору, но это время безвозвратно миновало. Алена неодобрительно покосилась на мягонький животик, свесившийся через ремень джинсов, и как можно сильнее напрягла пресс. На ней-то джинсы сидели как влитые, никаких намеков на предательские складки на пузике!

— Да сколько раз вам повторять! — надрывалась женщина, нервно ероша короткий темно-рыжий ежик на голове. — Вы что, плохо слышите?! Не грабил нас никто, не грабил!

— Здравствуйте, Людочка, — Маруся резво просунулась между Светой и Аленой. Лицо ее выражало неуемное любопытство. Быстренько же бабуля реабилитировалась!

— Тетя Маша, да хоть вы скажите! — Соседка с надеждой воззрилась на нее.

— Что сказать? — Марья Николаевна решительно раздвинула молодых женщин и выступила на площадку.

— Скажите, что меня ни разу не грабили!

— Слава богу, нет! — Марья Николаевна даже руками всплеснула. — У нас подъезд тихий, приличный, ни разу ничего такого… А что? Кому это в голову могло прийти?

— Да вон! — уперев руки в бока, Людочка своим энергичным круглым подбородком указала на молодого человека. — Следователь пришел из прокуратуры! Показания снимать! Проверил бы сначала, что никакого заявления от нас не было. Если человека грабят, он милицию зовет, а мы что? Звали?

— Да вы, молодой человек, наверное, адрес перепутали, — успокаивающе сказала Марья Николаевна.

— Ничего я не перепутал! — угрюмо буркнул парень в кожанке. — У меня тут запротоколированные показания Шурки Кренделя, который сделал чистосердечное признание, что он вынес из этой квартиры — вот видите, адрес? Совпадает адрес! — пятьдесят тысяч долларов в валюте, а также золотых вещей и бриллиантов примерно на сумму сто тысяч рублей, ну и еще ноутбук.

Тишина, которая воцарилась на площадке вслед за этими словами, вполне заслуживала названия мертвой.

— О-о! — первым очухался фельдшер Костя. — Ну и чего ты отнекиваешься, тетенька? Тебе мало? Ежели этот Крендель колется, что тя ограбил, значит, решил раскаяться и возместить ущерб. Соглашайся скорей! Какая те разница, грабил, не грабил, если такие деньжищи огребешь!

Сама по себе столь длинная речь из уст вялого и молчаливого фельдшера была достойна изумления, однако сейчас на него никто не обратил внимания.

Людочка, по всему видно, пребывала в состоянии полного ступора. Алена и Света выразительно переглянулись. Что для одной, врача «Скорой помощи», что для другой, не слишком-то, повторимся, высокооплачиваемой писательницы, сумма в пятьдесят тысяч долларов (нет, пятьдесят три, включая и драгоценности) оказалась запредельно большой, о ней можно было только мечтать. В дополнение к деньгам Алена быстренько позволила себе помечтать и о ноутбуке. Своего она лишилась прошлой зимой, когда водила за нос частного детектива Долохова. Бандитская пуля — натуральная бандитская пуля! — прикончила ее ноутбук, а с тех пор Алена никак не могла разбогатеть, чтобы позволить себе новый. Правда, у нее еще оставался стационарный домашний компьютер — на нем и валяла свои романчики.

— Не, сыночек, — с сожалением покачала в это время головой Марья Николаевна. — Ошибся ты, точно говорю. Ну откуда у них такие деньжищи! Ты хоть в квартиру войди, посмотри, как они живут. Какие там драгоценности да золотишко, какие там доллары? Людка вон бюджетница, в регистратуре в нашей поликлинике еле-еле свои полторы тыщи в месяц высиживает. Муж ее малость побойчей, в автосервисе пристроился, но тоже с его зарплаты не больно-то накопишь. Они вон холодильник в кредит взяли, так раньше Людка в булочной две пачки масла и два батона на ужин брала, а теперь только один! И масла одну пачку! Подтянули пояса, а как же, кредит надо отдавать!

Почему-то при этих словах все поглядели на сдобный Людкин животик. Неведомо что подумали прочие, однако Алена стопроцентно была убеждена, что его обладательнице вообще надо думать забыть о батонах на ближайшие годы.

Однако Марья Николаевна утрет нос любому Штирлицу в сборе разведданных! И, похоже, она убедила молодого следователя.

— Черт, неужто наврал Крендель? — пробормотал он обескураженно. — Вот сволочь. Вот и верь после этого, что признание обвиняемого — царица доказательств! Ну, это ему даром не пройдет, Кренделю! А вы, гражданка Логинова, раз так — извините за беспокойство. До свидания.

Он прощально кивнул всем, повернулся и зачастил ногами по ступенькам.

Людочка сделала своим полненьким тельцем такое движение, словно хотела броситься ему вслед и уже даже руку протянула — схватить за шиворот и вернуть! — но немедленно опомнилась. Хмуро окинула взглядом собравшихся, буркнула что-то невнятно, отпрянула за свою дверь и так ею хлопнула, что по «хрущобе»-ветеранке прошел ощутимый гул.

— О-о! — снова сказал Костя и начал спускаться куда более проворно, чем поднимался.

— Эй, сыночек! — вдруг всплеснула руками Марья Николаевна. — Погоди!

Костя обернулся с недовольным видом:

— Чего еще?

— Да я не тебя! — отмахнулась бабуля. — Слышь? Молодой человек! Когда этот твой Крендель доллары стянул, а?

Снизу послышались торопливые шаги, и на площадке снова возник парень в кожанке:

— В 1998 году, в августе. А что?

— Матушка Пресвятая Богородица… — Марья Николаевна взялась за сердце.

— Долго ж он думал, этот Крендель. Что ж это его вдруг разобрало сознаться, интересно?! — усмехнулась Света.

— А мы его только недавно повязали, и у него, видать, от переживаний одна почка отказала. Сейчас на искусственной лежит, ну и, видать, решил некоторое количество грехов на земле оставить, чтоб не тянули в пучины адские, — с забавной, какой-то старомодной словоохотливостью объяснил парень.

Алена смотрела на него во все глаза.

«Колоритный персонаж. Не взять ли интервью? Может, как-нибудь пришью к сюжету? Да и про Кренделя смешно до нелепости!»

— А ведь он, очень может быть, не соврал, вот что я вам скажу! — торжественно объявила Марья Николаевна. — Тут раньше, в 98-м, другие люди жили. Это их, наверное, ограбили! Только у нас в подъезде об этом никто не знал…

За дверью послышался громкий разочарованный вздох и удаляющиеся шаги. Итак, Людочка стояла в своей прихожей и подслушивала. Наверняка обдумывала, как взять свои слова обратно. А теперь поняла, что это вряд ли удастся.

— Другие люди? — насторожился «колоритный персонаж». — Кто такие?

— Муж с женой, — охотно сообщила Марья Николаевна. — Лопухины. В 98-м аккурат и разошлись: она от него ушла, а все, что вместе нажили, ему оставила.

— Ах, какая женщина! — пробормотал Костя мечтательно. — Мне б такую!

— А тут дефолт устроили. Помните, сколько народу тогда разорилось… Наши сыновья тоже потом на пустом месте начинали, все снова-здорово, так и не очухались. Ну и этот Лопухин очень сильно переживал. Угодил с инфарктом в больницу, да и не вышел оттуда. Я тогда дивилась: ну что ж так убиваться-то? А может быть, его еще и ограбили? Ведь все аккурат в августе и грянуло! Одной рукой его этот Крендель обобрал, другой — Ельцин с Чужаниным да с Чупа-чупсом. Главное дело, что за напасть на Нижегородчину?! Чужанин — наш бывший губернатор, Чупа-чупс тоже отсюда на верхи выполз, да сюда же и вернулся, дожирать то, что еще не пожрал! Вот червяк на ножках, а?!

Алена нетерпеливо покачала головой. Если бабульки заведутся насчет неправедных властей — это пиши пропало. Что характерно, Алена готова была согласиться с Марьей Николаевной по всем позициям. Она тоже усматривала некий жутковатый знак судьбы в том, что виновники обрушившегося в 1998 году на Россию кризиса оба явились из Нижнего. Этакие «Минин и Пожарский» — только со знаком минус. Нет, с десятью минусами! У Алены, как и у многих, был к господам Чужанину и Чупа-чупсу свой личный счет. Вернее, его полная и окончательная ликвидация. Супруги Ярушкины после того рокового августа перестали быть людьми преуспевающими! Но, по легкости и легкомыслию своей натуры, Алена не любила оглядываться на прошлое — тем паче на грустное прошлое. Она вообще предпочитала не вспоминать и не размышлять о печальном, а потому хотела закончить этот разговор как можно скорее.

И тут в кармане Светиной куртки запел мобильник. Звонил из машины шофер Пак. Поступил вызов: мужчина бросился с балкона, видимо, попытка суицида, реанимация с доктором Денисовым на другом вызове, надо срочно ехать линейной бригаде.

Кое-как простились с Марьей Николаевной и оперативником, побежали вниз. Уже забираясь в салон, Алена вспомнила, что так и не познакомилась с «колоритным персонажем», не знает, где его теперь искать.

Ну, стало быть, судьба такая. Вернее, не судьба!