Непослушная послушница, или Я – жена демона?!

Елена Амеличева, 2023

Я должна была стать послушницей в храме Богини, такова судьба младших дочерей драконьих родов. Но отец решил выдать меня замуж. Я смирилась, но никак не ожидала, что по воле судьбы стану женой демона, который пошел против воли моего батюшки! Да еще окажусь в центре интриг между чешуйчатыми и рогатыми, где на кону – Трон.Однако сильнее всего пугают те чувства, которые во мне порождает красавец-супруг. Я должна бежать от него прочь! Но сердце не желает ничего слушать и настойчиво толкает меня в его страстные объятия. Оно словно знает то, что еще неведомо ни одному из нас. Уцелеем ли мы в эпицентре борьбы за корону и чем заплатим за шанс на любовь? Ведь цена так высока…невинная героиня; властный демон; любовь вопреки; истинная пара; чувственно и эмоционально; юмор, ХЭ

Глава 1. Из послушниц — замуж

Около года назад

— Вы не можете забрать ее! — голос старшей жрицы как раскаты грома весенней грозы разносился по коридору, по которому я шла к двери.

— Отчего же? — возразил мужчина. — Ивия еще не приняла обет служения.

— Не это важно!

— Странные слова для служительницы культа.

— А вы к ним не цепляйтесь! Иви выросла в обители, она не посвящена в тяготы мирской жизни, ее готовили к служению. Нельзя выдирать нежный цветок из почвы, что взрастила его, как вы не понимаете!

— Довольно, сестра Цинтия! — мужской голос наполнился раздражением. — Вопрос решен. Если бы имелись варианты, я бы их рассмотрел. Но иного пути нет — моя младшая дочь выйдет замуж, это не обсуждается!

Так это мой отец, лорд Сазентан? Я ахнула, замерев в двух шагах от двери. В последний раз видела его, когда меня перевели в помощницы при храме. Великий праздник, ведь после этого я считалась будущей жрицей!

До меня с запозданием дошел смысл сказанного отцом. Он решил выдать меня замуж? Как такое возможно? Младшая дочь благородного драконьего рода по традиции принимала обет служения Богине. Драконы из Долины белых лилий свято чтили этот обычай, которому десятки тысяч лет. Что же заставило отца нарушить его? Впрочем, похоже, как раз сейчас и узнаю.

Я убрала за ухо прядку светлых волос, поправила передник, надетый поверх простого голубого платья, и постучала в дверь.

Все можно исправить. Ситуация прояснится, уверена. И я снова смогу проводить дни в тишине и молитве, напрочь забыв об этом недоразумении.

Замуж? Несусветная глупость, честное слово! Что мне там делать?

***

— Госпожа Цинтия, — после разрешения войдя в комнату, освещенную лишь солнцем, которое лилось внутрь через небольшое оконце, я почтительно склонила голову в знак уважения перед женщиной, заменившей мне мать.

Ее темные глаза с тревогой смотрели на меня из-под строгого чепца, надвинутого до самых бровей. Он был таким тугим и жестким, что поздним вечером, когда она снимала его перед отходом ко сну, на лбу оставался длинный след, похожий на глубокую морщину.

Я любила эти поздние часы, которые мне порой дозволялось проводить в компании старшей жрицы и потрескивающих в камине поленьев. Мы много разговаривали, выпивая стакан молока с ломтем утреннего пирога. От Цинтии я узнала гораздо больше интересного, чем от наставниц, которые вечно были заняты и лишь заставляли зубрить молитвы.

Руки старшей жрицы теребили край черного фартука. Она всегда так делала, когда волновалась.

Я перевела взгляд на второго человека в комнате. Худощавый высокий дракон с проседью в пышных бакенбардах внимательно сморел на меня. В руке он сжимал трость с серебряным набалдашником в виде головы хищной птицы.

Отеческой любви я в его взгляде не заметила, лишь блеснувший оценивающий интерес. Глаза пробежались по лицу, светлым, почти добела волосам и хрупкой фигуре. Так смотрят на кобылицу, решая, за какую цену выставить ее на торги.

— Господин… — так и не поняв, остался ли он доволен увиденным, я запнулась. — Отец, рада вас приветствовать в нашей обители!

— Мной принято решение о твоем будущем, Ивия, — сообщил лорд Сазентан. — Ты выходишь замуж.

— Но мне лишь вчера исполнилось восемнадцать. В следующее полнолуние я смогу…

— Не сможешь, — оборвал он. — В обитель ты более не вернешься. Мы выезжаем прямо сейчас, чтобы добраться до темноты. Идем.

— Но как же?.. — В поисках поддержки я растерянно посмотрела на старшую жрицу.

— Вещи тебе уже куплены новые, — отец понял меня по-своему.

— Я бы хотела остаться, — начала, осторожно подбирая слова, ведь всем был известен крутой нрав главы нашего рода.

— Избавь меня от истерик, — он недовольно скривился. — Женские штучки со мной не пройдут, запомни это на будущее. А теперь иди.

— Прощай, детка, — Цинтия обняла меня, ошеломленную, и шепнула на ушко, — прими судьбу, не перечь отцу. Я буду молить Богиню, чтобы послала тебе доброго супруга и славных деток в утешение.

— Время убегает, дочь, — раздраженно напомнил лорд Сазентан.

Да я и сама была бы рада убежать. Но куда? Дальше соседнего луга с лесочком и не заходила никогда.

— Иди, моя хорошая, — жрица промокнула краешком фартука слезы, побежавшие по лицу.

А я словно застыла, как мошка, угодившая в вязкое варенье.

— Вся в покойницу-мать — встанет и смотрит так, что кровь стынет в жилах. Намается муж с такой! — пробурчал отец и, схватив меня за руку, потащил к двери. — Переставляй ноги пошустрее!

Я, будто во сне, понукаемая, как лошадь, пошла за ним, все еще не веря, что и в самом деле покидаю свой дом. Что нужно сделать, чтобы проснуться и забыть об этом кошмаре? Милосердная Богиня, помоги!

***

— Леди Ивия! — похожая на сдобную булочку высокая розовощекая девушка, стоявшая у кареты, к которой меня подвел отец, расцвела улыбкой. — Я ваша служанка Дженни! — Она прищипнула подол серого платья, неуклюже присела в поклоне и с гордостью добавила, — Личная служанка!

Ответить ей я не смогла — горло будто рукой стиснули. Но девушке этого, похоже, и не требовалось. Распахнув передо мной дверь кареты из красного дерева, Дженни ухватила меня под локоть, помогла забраться внутрь и усесться рядом с отцом. Сама плюхнулась напротив, заняв почти все сиденье, и вновь широко улыбнулась.

Нас затрясло по рытвинам, и лорд Сазентан скривился, пробурчав:

— Все рессоры опять полетят в Бездну! Проклятые жрицы, каждый грош зажимают! Нет бы подъездной путь залатать лучше!

— Папа! — ахнула я, потрясенно глядя на него. — Вы навлечете гнев Богини!

— Хуже уже не будет, — он раздраженно отмахнулся, а потом нахмурился, снова заскользив глазами по мне. — Да и не Богиня наша проблема, а ты! — Вдруг выпалил мужчина.

— Чем провинилась перед вами, батюшка? — я похолодела.

Еще только в карету села, а уже где-то опростоволосилась!

— Ты одета так, что впору подумать, будто это Дженни твоя госпожа, а не наоборот!

— Ой, ну вы скажете, господин! — захихикала розовощекая деваха. — Леди Иви такая красавица, это, утонченная! А я-то дочь кухарки!

— Оно и видно, — взгляд лорда намного дольше позволительного задержался на ее пышной груди, которая колыхалась в такт движению кареты.

— Господин, Дарина положила платье ей на переодевку, коли понадобится, — смутившись под его непристойным взором, пролепетала Дженни.

— Дарина умная женщина, — закивал отец и постучал набалдашником трости в стену кареты.

— Чего изволите, лорд? — осведомился паренек, открыв дверь и согнувшись в три погибели.

Он ехал, держась за задник кареты, и сейчас был покрыт дорожной грязью от босых ног до кудрявой головы.

— Весь извозился! — отец отвесил ему затрещину и брезгливо начал тереть ладонь платком. — Износишь ливрею, с тебя взыщу, понял?

— Да, господин, — пролепетал бедняга.

— Почему без башмаков?

— Отобрали, — еще тише ответил паренек.

— Кто?

— Братовья старшие.

— Не вернешь — под розги ляжешь! А теперь скажи кучеру, пусть к озеру правит.

— Слушаюсь, — мальчишка прикрыл дверь.

— Беда со слугами, — пояснил отец, очевидно полагая, что мой потрясенный вид вызван этим. — Остались только мальчишки непутевые да те, у кого мозгов отродясь не бывало! Демоны виноваты, всех путных в армию забрили, рогатые отродья!

— Господин! — теперь всполошилась Дженни. — Неровен час, услышат ведь!

— И что?! — громыхнул он. — Я лорд-дракон Долины белых лилий! Пусть слышат!

— Конечно, конечно, — побледневшая девушка закивала, съежившись, что с ее габаритами было довольно проблематично.

Карета тем временем снова остановилась. Отец отдернул занавеску и велел:

— Берите платье, идите на берег и там переоденетесь, чтобы никто не увидал.

— А можно в карете? — едва слышно спросила я, придя в ужас от перспективы раздеваться прямо на улице.

Перед сном в затухающем свете огарка я сначала натягивала ночнушку через ноги прямо до горла, а потом, извиваясь, как червяк на крючке, снимала тунику — когда все стратегические места уж были прикрыты.

— Как, дуреха? Тут и не развернуться, а там подол на обручах да кринолины ваши бабские! Иди, говорю, не зли отца! — Его рука так стиснула набалдашник трости так, что мне почудилось, будто глаза птицы на нем сейчас выскочат из орбит.

А мне на миг показалось, что ему и дочери хочется отвесить смачную оплеуху, как тому мальчишке.

— Идемте, госпожа, — Дженни открыла дверь и вступила на тонкую кромку земли перед лужей. — Хватайтеся!

Она стиснула мою талию, перенесла меня и поставила на сухое место. Потом вернулась, достала из лавки в карете черный чехол и прямиком по грязи пошлепала ко мне.

— Следуйте за мной, — сказала, склонив голову и, подумав, добавила, — пжлста. В грязюку только не угодите, тут в лужу ступишь, по ж… улетишь! Ой. Не то ведь ляпнула, прощения прошу.

— Не переживай, — я двинулась за ней следом, внимательно глядя на чавкающую под ногами грязь.

В самом деле, наступлю не туда, и служанка, то и дело бросающая на меня взгляды через плечо, обернется, а госпожу не увидит — нету, утопла в луже.

Вот смеху-то будет.

— Добрая вы, — она вздохнула и неожиданно добавила, — зря это. В жизни добрякам плоховато живется. И снова мелю языком! Прощения прошу.

Я тем временем ступила на зеленую травку и облегченно выдохнула. Хотя мои башмачки теперь всю ночь отмывать придется!

— Не переживайте, госпожа, — Дженни махнула рукой. — Эти можете выбросить, вы ж теперича не послушница, а барышня! Обувка будет у вас самая лучшая! И все остальное тоже!

Для начала мне бы хватило небольшого укрытия, за которым можно переодеться, не сгорев со стыда. Я разглядела на другом конце лужайки какие-то развалины и воспрянула духом. Рядом синей чешуей поблескивало озеро.

— Пойдем туда? — предложила я. — Спрячемся от посторонних глаз.

— Вам ли стесняться! — фыркнула служанка, широкими шагами направившись к озеру. — С такой-то фигуркой! Я бы каждому ее казала, коли у меня талию двумя руками обхватить можно было!

С моих губ слетел смешок. Надо же, а мне казалось, что я из тех, про кого говорят «и подержаться не за что». Все послушницы были выше и намного толще.

— Да и коли я перед вами встану, то заслоню с десяток таких тростиночек, как вы! — Дженни расхохоталась.

А вот и развалины. По сути, это лестница, которая когда-то, должно быть, вела на второй этаж. Рядом столбы — наверное, бывшие колонны, сейчас уже поросшие травой и мхом. Но нам и этого хватит.

Мы со служанкой обошли груды обломков былой роскоши и начали процесс превращения меня в «барышню».

— Сымайте свое, — велела помощница и, вновь, подумав, добавила, — пжлста.

Я стянула тунику, и Дженни удивленно присвистнула.

— Что? — Я съежилась под ее любопытным взглядом, от которого становилось холоднее, чем от пронизывающего до костей ветра с озера.

— А вы хоть и тростиночка, а оказалось, что все при вас! — Дженни подмигнула мне. — И грудки, и жопочка имеются! Сейчас вот платье-то напялим, так совсем красавицей станете!

Смутив меня окончательно, она принялась командовать. Я лишь послушно поднимала руки, ныряла головой, куда велено, поворачивалась, наклонялась и втягивала живот. Устала больше, чем после помывки всего храма, честное слово! А ведь чтобы его выдраить, затемно нужно было приходить с двумя ведрами воды и тремя щетками.

— Вот это талия! — умилилась Дженни, отойдя на шаг. — Не зря говорят осиная!

Хм, никогда не придавала этому значения. Я покрутилась, и подол тяжелого темно—синего наряда «загулял» вокруг бедер, покачиваясь на обручах, которые заставили служанку попотеть. В сложенном виде они напоминали охапку прутьев для растопки камина, и чтобы их расправить, заставив с недовольным щелчком согнуться и превратиться в круг, потребовалось немало времени и сноровки.

Зато теперь я чувствовала себя той самой тряпичной куклой, которую надевают на заварочный чайник. В новом наряде было неудобно даже стоять. Но это, наверное, с непривычки.

— А декольте у них всегда такое? — я скосила глаза на родинку на правой груди. Из-за нескромного выреза эту крапинку все могут увидеть, а ведь она находится почти у самого соска!

— Нет, конечно, — заверила Дженни.

Ну, слава Богине, значит, и приличные платья имеются!

— Вы не переживайте, госпожа, — продолжила служанка, — есть и нормальные наряды, где декольты эти до самого пупа, ни один мужик мимо равнодушным не пройдет!

Спасибо, утешила.

— А это дорожное платье Дарина вам специально приготовила на переодевку, — девушка глазами указала на чехол, который бережно прижимала к груди.

— Дарина — это кто?

— Главная в замке нашем. Ну, после батюшки вашего. Мамка моя дюже ее не любит. Дарина бы давно ее выжила, как других, кто неугоден оказался, но мамка готовит дюже справно, пальцы по колени отгрызешь!

— Значит, эта Дарина — экономка? — уточнила я, пытаясь натянуть ткань бессовестной «декольты» хоть немного на грудь, которая и так норовила из него выпрыгнуть.

На секунду представила себе пару сисек, вприпрыжку убегающих прочь по лужайке, и помотала головой. Привидится же такое, прости, Богиня!

— Ой, насмешили! — Дженни расхохоталась. — Ей только не говорите такого, загрызет, неровен час! Экономка, не могу!

— Тогда кто она?

— Полюбовница вашего отца, — честно ответила девушка. — Из мелкой знати. Уж как у них закрутилось, не ведает никто, но однажды пришла она в замок с сундуками и прислугой своей, да так и осталась.

Любовница? Я прикрыла глаза. Срам какой! Лорд Долины белых лилий поселил в доме непотребную женщину!

— Думали, натешится ваш батюшка, да пинком под зад ее погонит из замка-то. Всем известно, хозяин — тот еще ходок! Как его бурундук в норку шасть, так и любовь прошла. Но не тут-то было! Видать, умеет Дарина что-то этакое вытворять, ну, — Дженни смущенно хихикнула, зардевшись, — чтобы порадовать мужской жезл всевластия!

— Мужской жезл? — я озадаченно уставилась на служанку. — Кинжал, то есть?

— Ну, у кого кинжал, а у кого и прутик скорее уж! — девушка совсем развеселилась. — Но радовать его все мужики любят!

— А как его радуют? Маслом натирают, что ли, или полируют?

— Еще как полируют, хи-хи-хи! Кто сам, а кто любит, чтобы женские ручки полировкой занимались!

Я нахмурилась и вздохнула. Ничего не понимаю! Мужчины — это какой-то ребус, в самом деле! Я их видела, конечно, и не только отца. Еще пару раз прихожан издалека. Кинжалы их не рассматривала, конечно.

И девчонки шептались о парнях. Некоторые даже признавались, что целовались, но дальше я не вникала, срам ведь послушнице такое слушать. Но теперь мне придется со всем этим разбираться. Богине служить не судьба, видимо.

— Отойду-ка я до кустов, — Дженни скривилась. — Растрясло в дороге, жуть! А тут ни лопухов, ни хоть каких путных листиков покрупнее. Не уходите никуда, госпожа. Сделаю грязное дело и вернусь!

Заохав, она умчалась, а я решила осмотреться. Как же красиво! На лугу, украшенном солнцем будто золотой невесомой пелеринкой, вверх тянутся высокие сочные «свечки» с розовыми соцветиями иван-чая. Внизу шевелят личиками вечно улыбчивые ромашки.

Морем белеет кудрявая кашка, покачивается в такт ветру колокольчик — кажется, что даже слышно тихое дзинь-дзинь. Вдали раскрылся похожий на подол пышного платья красный мак. А над всем этим великолепием порхают разноцветным подмаргиванием бабочки и деловито жужжат насекомые.

Шалун-ветерок пощекотал мою щеку и улетел играть в догонялки со стрекозами. С дерева, до которого я дошла, зловеще каркнул ворон, скосив на меня темно-синий глаз и заставив кожу покрыться царапучими крупинками озноба.

— Кыш! — Махнула рукой, и птица взмыла вверх, ослепив отсветами солнца на перьях такой черноты, что они отливали густой синевой.

Синей была и поверхность озера, вольготно раскинувшегося во все стороны до самого горизонта. Вблизи, у берега, на воде покачивались сочно-зеленые пластинки кувшинок. Но дальше все перекрывалось золотой рябью, которая накрывала водоем нестерпимым сиянием. Мой взгляд пробежался по ней.

Красота! Золото пополам с густой синевой, по которой плывет, гордо изогнув длинную шею, лебедь. Следом торопится изо всех сил, едва поспевая за мамкой, выводок малышей. Голый по пояс мужчина стоит в воде, а рядом заросли кувшинок лениво колышутся ковром на волнах.

Стоп! Мужчина?!