Настоящая сказка

Елена Алексеевна Попова

Маша и Костя Архиповы — обычные брат с сестрой. Они ссорятся, отстаивают свои интересы и ни в чём не хотят уступать друг другу. Всё изменится с появлением в их жизни удивительного существа, который откроет им дверь в мир настоящей сказки. Мечта из мира снов становится реальностью. Старая легенда напомнит о том, что волшебному миру грозит исчезновение.Смогут ли ребята забыть про ссоры, объединиться перед лицом общего врага и спасти сказку?

Глава 3 Участок №25

Машина Архиповых подъехала к воротам, над которыми были приварены железные буквы. Надпись гласила: «Садовое товарищество Весна». В салоне машины была полная тишина — Маша решила притихнуть на время, чтобы родители, а точнее, папа, поскорее забыли обо всём, что произошло. Увидев незнакомую машину, из-за ворот выбежал мужчина, по-видимому, сторож. Одет он был в клетчатую рубаху с закатанными рукавами и в выцветшие залатанные брюки, в руках держал лопату.

— Чьих будешь? — выкрикнул садовый охранник, вскинул лопату, как ружьё, и сощурил левый глаз, словно собирался стрелять.

Папа вышел из машины и поднял руки вверх, принимая игру:

— Мы ничьих, мы своих. Мы новые владельцы… — начал объяснять папа, но старик слушать не стал:

— Не знаю я таких владельцев! Ты со мной не шути! Я ведь и шугануть могу так, что мало не покажется! — не сдавал позиции сторож.

— Вы не поняли!

— Нет, это ты не понял. Убирай свою таратайку и проваливай в город! Я враньё за версту чую! Никуда мы съезжать не будем, земля не продаётся! У нас здесь считай крепостное право. Мы за энтой землёй закреплены.

— Крепостное право отменили в 1861 году, — зря вставил папа, — да дело не в этом. Подождите, я объяснить хочу, — пытался растолковать Петр Сергеевич.

— Себе объясни, — не унимался старик, — ничего мы продавать не будем! Сад стоял, сад стоит, сад будет стоять! Я сейчас собаку спущу!

Из машины вышла мама:

— Дедушка, здравствуйте! Что же вы новых товарищей своих не пускаете? Мы новые участники садового товарищества, приехали знакомиться, а вы «лопату», «собаку», ещё и ругаетесь. У нас дети в машине.

Старик опустил «ствол» лопаты и присел, чтобы разглядеть пассажиров. Маша и Костя натянули на лицо улыбки и помахали сторожу руками. Дедушка вытащил из кармана очки, похожие на две большие лупы, надел их и поморгал увеличенными глазами.

— А что же вы молчите, когда вас добрые люди спрашивают?! Какой участок?

— Двадцать пятый, — хором ответили родители.

— Ну, так и проезжайте, чего зря народ баламутить?! — сторож стал открывать ворота, — Понаедут и молчат, я что — рентген всех понимать и просвечивать?!

Машина наконец-то въехала на территорию «Весны» и двинулась вперед в поисках двадцать пятого участка.

Участок был большой, но полный масштаб мешали оценить высокие заросли сорняка.

— Ничего, — ничуть не удивился папа и полез в багажник, — мы сейчас быстро расчистим тропинку.

Показалась длинная рукоять газонокосилки и через минуту вся семья уже продвигалась вглубь участка, там, где виднелась тёмная крыша деревянного дома. Минут через пятнадцать дом предстал перед Архиповыми в полной своей красе: потемневшие брёвна, облезлые с облупившейся краской наличники на окнах, а сами окна изнутри были заклеены не то старыми газетами, не то старыми обоями. Большое крыльцо и терраса уныло приветствовали гостей скрипом на разные лады. Дом на два этажа с чердаком казался серым и грустным, а плющ, тянувшийся до самого конька крыши, прочно обвивал и душил здание в своих объятиях.

Первой нарушила молчание мама:

— Ну, с приездом.

— М-да, — протянул Костя.

— Давайте попробуем войти, — предложил папа.

— Ты первый, — пискнула Маша и спряталась за мамой.

Пётр Сергеевич достал ключи и поднялся по певучим ступеням. Дверь поддалась не сразу, но всё-таки была отворена, семья Архиповых попала в темноту.

— Костя, а ну, посвети, — попросил папа и прошёл вперёд, широко водя руками перед собой.

Костя достал фонарик, прицепленный на карабин к джинсам, и направил луч света на папу.

— Подождите, я сейчас, — сказала мама и попыталась отцепить от себя Машу, которая крепко за неё держалась.

— Постой тут, держись за Костю.

— Вот ещё! — фыркнула Маша

— Уэээээ! — Костя подсветил своё лицо снизу, изобразив страшную гримасу.

— А-а-а! — закричала от испуга Маша.

Папа, оставшийся без света, тут же на что-то налетел и с грохотом рухнул на деревянный пол. Всё стихло.

Мама оторвала от ближнего окна газету, и в доме стало светлее. С каждым освобождённым окном становилась понятнее обстановка, показывались детали убранства дома. По центру гостиной стоял круглый стол с битыми чашками и старыми книгами. Грязный самовар возвышался над всем этим великолепием. В одной комнате несколько кроватей, стулья в чехлах, на стенах иллюстрации из детских сказок, акварели с видами закатов и полей. Небольшая кухня с беленной печкой, устланная поеденными молью половиками, была вся заставлена старой и ржавой посудой, а груда чугунных котелков красовалась как неприступная гора в углу за печкой. В другой комнате стоял старый деревянный комод, тахта, заваленная сеном и буфет с резными дверцами.

Папа поднялся, отряхнул руки, пару раз чихнул и сказал:

— Не всё так плохо, правда?

Мама сняла со стены картину. На ней было изображено настежь отворенное окно. Мама примерила картину на одно из реальных окон и толкнула закрытую фрамугу. Яркое солнце резко хлынуло в дом, наполняя все красками дневного зноя. Пейзаж был прекрасен: сразу за домом виднелся покатый склон, покрытый жёлтыми цветами зверобоя, речка и совсем кажущиеся игрушечными маленькие деревянные домики.

— Сходится? — спросил Пётр Сергеевич, заглядывая к маме через плечо.

— Сходится! — одобрительно кивнула Анна Николаевна.

Костя увидел лестницу на второй этаж:

— Маш, пойдём посмотрим?

— Пойдём, только я за тобой.

— Трусиха, — вполголоса проговорил Костя, но Маша этого не услышала.

На втором этаже было несколько дверей. Мама поочерёдно заглядывала за каждую из них и уже по-хозяйски произносила:

— Здесь детскую можно сделать. Помоем, почистим, будет чудесно! Сюда как раз две кровати влезут, шкаф и стол. Повесим шторы, половики постелить надо. Тут рама неплохая, ошкурить и покрыть белой краской, а этот половик только на тряпки. А здесь — смотрите, ребята, кто-то туалет хотел сделать и даже трубу протянул, но недоделал. Папа всё починит, а я красоту и чистоту наведу.

— Мам, а на чердаке что? — спросил Костя и постучал по крутой лестнице, ведущей на чердак.

— Давай я посмотрю! — осмелела Маша

— Давай сначала я, — ответила мама.

— Давайте всё-таки я, — ответил внезапно возникший папа.

Лестница на чердак заканчивалась люком с железной ручкой. Папа навалился плечом, люк стал медленно поддаваться. Послышался звук отодвигающейся мебели.

— Интересно, кто его мог задвинуть сверху, если в доме давно никто не живёт?! — вслух подумала мама и пожала плечами.

Дверца люка ударилась о пол чердака и подняла в воздух столбы серой пыли. Наученный мамой, папа добрался до мансардного окна и отодвинул доски и другой хлам. Теперь можно было рассмотреть всё то, что творилось на чердаке. Здесь стояли большие деревянные сундуки с железными петлями. Краска от времени тоже облупилась, но кое-где виднелись остатки витиеватой старинной растительной росписи. В углу виднелась кровать с панцирной сеткой без матраса с кучей тряпья сверху. Деревянные ящики и картонные короба, брошенные птичьи и осиные гнёзда добавляли колорит чердаку. В самом тёмном углу Костя нашел швейную машинку с ромбовидной металлической эмблемой «1856 Zinger».

— Эти машины, — сказала мама, поглаживая и оттирая машинку от пыли, — очень дорого стоили и далеко не все могли их себе позволить. Моей прапрабабушке подобную машинку подарила польская княжна, которая остановилась у них в селе после долгой дороги. Княжна затребовала к себе швею, так как весь багаж со всеми нарядами был утерян при сложном переезде. Привели на смотрины мою прапрабабушку, молоденькую девушку. Ни писать, ни читать она не умела, но ткала и шила чудесно. И тогда-то после полученных готовых платьев, от которых княжна была в восторге, бабушке была дарована швейная машинка. На той машинке еще моя мама училась шить.

— Может, и на этой кто-то шил шикарные платья, — сказала Маша и, схватив лежавшее на сундуке полотно, стала кружиться по чердаку в воображаемом вальсе.

— Так себе из тебя княжна, Машка, — Костя наступил на край волочившейся по полу тряпицы, — на привидение больше похожа.

— Фу, противный, отдай! — попыталась выдернуть мнимое платье из-под ноги брата Маша.

— Дети! — крикнули и папа, и мама вместе.

— А я что? Я ничего!

— Всё из-за него!

Внезапно на кровати что-то зашуршало, и все замерли.

— Петя, — шёпотом позвала мама папу, — кажется, это мыши. Всем стоять, вдруг они кусаются.

Папа медленно приблизился к кровати и палкой от зонтика, которая валялась тут же на полу, пошевелил тряпьё, лежавшее на ней. Что-то маленькое и серое резко шлёпнулось на пол, а потом юркнуло в самый дальний и тёмный угол. Маша завизжала и, роняя всё на своём пути, бросилась к люку. Обиды и платье были моментально забыты.