Душевная канцелярия: Вселенная

Елена Александровна Левченко, 2020

Известно, что Душа человека бессмертна. Душа из Мира Живущих попадает в Коридор Спокойствия, где набирается сил и получает новые знания. Главная героиня попрощалась со своим телом и откликнулась на вакансию Ангела Вселенной. С группой своих коллег она формирует новые знания об устройстве Души и помогает подопечным в Мире Живущих. Они меняют свою жизнь самым кардинальным образом, вытаскивая из подсознания страшные секреты. Ангел Вселенной знакомится с Ангелами Смерти, они постигают науку управления сознанием, переживают свою кармическую любовь, искореняют в человеке главного врага. Старого себя.

Гектор

Покинув наконец Регистрацию Отдела Успокоения, я не спеша пошла к давно знакомому мне Коридору Спокойствия. За мое отсутствие здание Канцелярии сильно изменилось. Похоже, крутые маркетологи пришли на покой и никак не могли уйти от мирских реалий в обычную рутинную обыденность, что понятно. Все Души так или иначе учатся или работают, никто не сидит без дела. Иначе самые злостные интроверты будут испытывать муки ада в попытке утонуть в самокопании. Кому-то вменяется получить новый талант, а другим помогать Канцелярии модернизироваться и совершенствовать процессы.

Я увидела, насколько умело выстроены указатели и разведен душевный поток. Что было в двадцатом веке, даже вспоминать тошно. Бедные души скапливались в холле, с развернутыми картами. Тем, кому как мне запрещено до разбора менять свой облик чувствовали себя неудобно. Представьте, если сотрудники Отдела Успокоения забирали тебя из душа, когда ты поскользнулся, пытаясь поднять упавшее мыло. Мыльная голая Душа не могла даже сменить образ, попадая в эту толпу. Пока стоишь в очередь на регистрацию, так можно фантазировать, хоть роман пиши.

Раньше Души, плотно прилегая друг к другу, вливались в воронку, борьба за первенство в очереди была нешуточная. Теперь везде стояли разделители, а на больших табло можно было посмотреть какие стойки свободны. Я прошла мимо информационной стойки, Голографическая девушка ожила и начала рассказывать о прелестях Кабинетов Успокоения, куда ты попадал после Коридора Спокойствия, если хотел. Ты можешь провести пару десятков мирских лет, условно, созерцая океан или горы в Зоне отдыха. Девушка советовала непременно подключить опцию у своего Куратора и выбрать функцию 4D присутствия, чтобы вспомнить все визуальные ощущения мирской жизни. Можно было заказать, например, Рождество в Нью-Йорке или Карнавал в Рио. Все это конечно не бесплатно. Все Души работают, получая при этом баллы и нарабатывая стаж. После оценки предыдущей жизни у тебя накапливаются баллы, то есть ты не просто так с пустыми руками приходишь в Коридор. Баллы можно получить за хорошие деяния — помощь, верность, щедрость и многие другие добродетели. Даже слово"спасибо"продавцу из супермаркета — пара баллов в копилку загробной жизни души. А на них можно купить, например, пару чашек кофе. Оценщики Отдела Успокоения любят многобальные души, они получают проценты от Канцелярии и всячески выискивают такие души в Мире Живущих, что, конечно, запрещено. Тем не менее, все Великие уже условно поделены. Никто не хочет брать себе пакостников и маньяков, которые еще и сбежать норовят при случае. Их балансы ушли в суровый минус, и в Канцелярии им дают кредит. Все устроено так же, как в Мирской банковской системе. Затем они начинают отработку, выплачивают с процентами свои кредиты, часто на дурных работах. Поэтому так важно в Мире Живущих не поддастся искушению сделать какую-то пакость. За зависть, гордыню, тщеславие тоже наказывают, считая каждый случай отдельно.

За второй стойкой миловидный парень рассказывал о преимуществах уроков музыки у великих музыкантов современности. Например, спеть с Меркьюри или сыграть в четыре руки с Моцартом. Интерактивный сервис, который позволит загрузить в душу программу таланта. Этот талант можно получить и бесплатно, если Душе потребуется обучение для той или иной вакансии или следующих воплощений.

Удивительной стала Канцелярия, ничего не скажешь! Я прошла здание вдоль, поднялась на прозрачном эскалаторе к Коридору спокойствия, нашла сектор С. Почему мне всегда назначают одного и того же куратора? Я точно знаю, что другими душами занимались разные, а мне прилетает один и тот же билет. Похоже, я чем-то запала в его Душу или у него для меня отдельная миссия. И вот в очередной раз попав в Коридор Спокойствия после непростой реинкарнации, я явилась на"ковер"в Канцелярию с отчетом именно к Управляющему. Встретил меня Гектор, душа невероятно старая и мудрая. Гектор всегда выглядел одинаково — высокий худощавый мужчина в странном свитере и белом халате поверх него. В его волосах четко читалась седина, а морщинки вокруг черных глаз он даже не пытался скрывать. Я подумала, что когда-то он был ученым или врачом, и этот халат прикипел к нему в одной из жизней и определенно ему нравился. Кроме того, на Гекторе красовались старомодные очки, которые все время висели на переносице. Вероятно, он думал, что это придавало ему значимости и серьезности. Непонятно зачем он их носил. Здесь не существует болезней и зрение Гектора было превосходным.

— Ну и как ты в таком виде родным являться собралась? — сурово поинтересовался Гектор.

Я осмотрела себя. При этой жизни я была красивой женщиной, пока меня не переехал автобус. Зрелище не для слабонервных, скажу я вам.

— Прости, Гектор, но Давид не подумал. Это он мне дал запрет на смену образа. Давай сюда свои бумажки. Мне нужно заполнить профиль и я пойду. Оценщики уже работали?

— Вот как при жизни ждать не умела, так и сейчас не умеешь. У нас, знаете ли, очередь, — Гектор взглянул на меня строго из-под ненужных очков.

–На Земле уже все оцифровано, — сказала я, — А вы все бумажки перекладываете и пишите ручками. Так что там с оценщиками?

— Вот поживешь с мое, поймешь, что все это очень не надежно. И без изюминки и фантазии. Кто как научился, тот так и делает. Умные все стали не по годам. Оценщики работают, жду.

— Не ворчи, — парировала я, — у тебя все доступы, иди поживи, научи чему-то Мир Живущих. Вот у тебя на мониторе женщина забеременела в силиконовой долине, воспользуйся. Там прекрасно и дорого.

— Все сто раз уже было изобретено, — Гектор встал из-за стола и подошел к воображаемому окну, — потом вирусы, война, наводнения. И все заново. А почему? Потому что кто-то из креатившиков перестарался или психанул, качнул низковибрационную энергию. А женщину уже выбрал Соник, он давно в очереди стоит и за ней наблюдает. Нравится пухляшу быть пухляшом. Станет разработчиком какого-нибудь миленького софта.

— Мы же не умеем психовать, — удивилась я.

— Это я так, к слову пришлось. Ладно, я сегодня добрый, давай, что там у тебя.

— Тридцать восемь лет, автобус.

— Дела завершены?

— Нет, осталось неразделенное наследство, местонахождение тела определено. Родственники — муж и сын, Дизайном определены как получатели наследства. У меня там банковский счет на индивидуальном предпринимателе, просто так не отдадут. Надо бы юриста послать.

— Разберутся. Явка запрещена, — Гектор снова сел за свой огромный стол викторианской эпохи, — Не забудь, что выглядеть прилично нужно, а не так, как ты ко мне явилась. Здесь тебе не обочина неизвестной дороги. Застывшее кровище никому даже здесь радости не добавит. Разрешаю смену образа.

Я с наслаждением выдохнула и придумала образ, состоявший из красивого белого брючного костюма и красных туфель на высоком каблуке.

— Да понимаю я, не в первый раз. Вот скажи, Гектор, почему в снах Мира Живущих мы в этих образах можем только родственникам и друзьям являться и то по особому запросу? Несправедливо! Сколько красивых мужчин можно было посетить во сне, — мечтательно произнесла я.

— Вам бы все соблазнять. Кстати, хороший образ придумала, красиво. А потом прорываются такие настойчивые, а люди с ума сходят. Пусть живые друг другу снятся и делают что им там положено делать. А наше дело маленькое — те кто нас знает, те и видят. Опять же по их запросу. Будешь сообщать о наследстве?

— Там все есть, завещание. Нет необходимости.

— Значит так, приходи потом, запишись у Хосе на чистку, если эмоции остались негативные. По твоему желанию оставайся здесь или сразу подберем тебе следующее тело. Сейчас Скорпион заходит, можешь быть сущей стервой или дождись Козерога с твоими-то мечтами о соблазнении. Я посмотрю, чего Душе твоей не хватает, предложу. Сейчас двигайся в Зал Ожидания, тебя дальше пригласят. Твой номер 18140. Оценку тебе пришлю уведомлением. Но пока ничего не покупай, кто знает, что ты там за 38 лет наделала.

— Я останусь здесь, передохну от мирской суеты. Кстати, чего так долго? — удивилась я, — Раньше выше двух тысяч не поднималось. А про кредиты и прочие балы, так ничего негативного другим не делала. Спасибо говорила, место уступала, мужиков из семей не уводила, никому вроде не завидовала.

— Времена такие, катастрофы, эпидемии. Тотальный аврал. Вселенная негодует, сгустки негативной энергии постоянно проявляются. Иди в зал, посмотри что там придумали маркетологи, тебе понравится. Буклеты и путеводители возьми у секретаря. Но пока все равно не покупай! Активирую тебе экран Души, будет тебя сопровождать. Там много интересного случилось, пока тебя не было!

— На море хочу, — мечтательно произнесла я, вставая из-за стола. Экран был активирован. Он выглядел как маленький планшет на моей руке. Сама загорался и сам пропадал.

Гектор надвинул очки на переносицу и тут же потерял ко мне всякий интерес. Канцелярия продолжала работать.

Я вышла в коридор и натолкнулась на Сильву, вечную секретаршу Гектора. Вот уж кто удивляет. Кайфовать от бумажной работы, причем в каждой реинкарнации, да еще и по возвращению быть подчиненной Гектора, вечного ретрограда, нужно поучиться. Сильва всегда одинаковая — низкий рост, пухлое тело с шикарной испанской грудью, копна черных волос и любознательные черные глаза в обрамлении густых угольных бровей. В ее облике меняется только одежда — от средневековых платьев она, наконец, отказалась, теперь на ней красовалось современное небесно-голубое платье с огромной антикварной брошью на большой груди.

— Сильва! — воскликнула я и обняла женщину, — как твои дела?

— Ой, что ты! — зашептала Сильва, — такое было! Приехали сноубордисты, целым курортом! Лавина или что-то вроде того. Идут в ботинках, в руках доски, в шлемах, все перекошенные, кто руку тащит, кто ногу, кто кровь растирает. Жуть да и только. Давид им снарягу не дал в утилизации оставить, буквоед хренов. Так Гектор чуть с ума не сошел, а он психиатр! А тут шутка такая, все не понимают, что происходит, пытаются задавать вопросы. Австрийца одного когда в суть дела посвятили, так он рыдать натурально начал. Говорю ему, ты, братишка, зачем рыдаешь? Души это не умеют. А он мне — домой хочу. Перемерз наверное в своем сугробе за девять дней.

— Не скучно у вас тут, — засмеялась я, — а что, Гектор правда психиатр? Я думала он какой-нибудь младший научный сотрудник замшелого НИИ.

— Еще какой психиатр! Сейчас расскажу! Пойдем, угощу тебя кофе, баллов у меня накопилось много, тратить некуда! Поставила собственную кофемашину, от голоса заводится, любой каприз!

Мы с Сильвой зашли в ее кабинет. Я с удивлением обнаружила, что пространство сильно изменилось. На место дубовых столов встали стеклянные, везде висели прозрачные панели, электронные цветы в горшках меняли бутоны. По последнему слову техники. Одно осталось неизменным — шикарный персидский ковер, настолько старинный, что в Мире Живущих его разве что в музее можно увидеть или в коллекции очень богатого человека.

— Неплохо тут все изменилось, — ахнула я.

— А, — отмахнулась Сильва, — маркетологи от разработчиков приходили. Гектор гнал их по коридору, так они у меня спрятались. А у меня баллов миллионы накопились. Я в последней реинкарнации была архиватором в военном Госпитале, каждое"Выздоравливайте"мне зачли. А куда мне тратить? Вот они и прицепились — давай предлагать то и это. Ну а я что? Пусть будет!

— Ты молодец! — любовалась я пространством, — так и нужно, в духе времени. Гектор совсем у себя ничего не изменил, мониторы новые только.

— Вынудили мониторы поставить. Это через пару десятилетий изобретут, пацан какой-то из России. Ему вложили технологии в Учебном центре, так он давай тут эксперименты проводить. Маркетологи подхватили и контракт ему на три миллиона баллов выдали. Нереальная сумма. Поговаривают, что в Мире Живущих на них особый спрос, рождаются в золотых пеленках. Пацан дельный оказался, с друзьями поделился, они в велопарке на уровне Свободных мыслей недели две по земным меркам катали не переставая. Там 5D, представляешь! Тебе даже эмоции дают! Круть неимоверная. Так это понравилось всем, что можно видеть сквозь мониторы и фокусироваться на важных событиях, система сама определяет фокус события и именно на него обращает внимание. Из всего потока информации достает только срочное-важное и фильтрует. Фокусы внимания не рассеивает, а собирает. Причем, когда система видит, что фокус внимания Души на стороне события, она событие замедляет и рисует в мельчайших деталях. Это может быть воспоминание или просто фантазия прежде живущего. Очень круто. Говорят, делают 5D фантазии сейчас, чтобы каждую можно было пережить как настоящую, воплотить любую мечту и прожить ее. Еще пик Любви есть. Виды-закачаешься, эмоции через край переливаются, очень рекомендую.

— Невероятно! — восхитилась я, потягивая ароматный бразильский кофе.

— А потом пацана обещали в Мир Живущих отправить воплощать все эти вещи, но сначала нужно здесь закончить. Джобс его курирует здесь, говорит, гениальный!

— А расскажи мне историю Гектора, из последних. Никогда не знала, чем он при жизни занимался.

— Ой, что ты! — воскликнула Сильва! — Такая любовь!

Гектор в последней реинкарнации был психиатром, изучающем поведение человека относительно различных факторов, происходивших с ним. Судьба определила ему именно этот талант, Канцелярия всегда нуждалась в сотрудниках, которые спокойно могут работать с Душами, несмотря на всю истерию, происходящую с ними в первые часы попадания в Коридор. При жизни Гектор был единственным ребенком в семье, его мать трудилась продавцом в магазине, а отец спился и стерся из памяти мальчика как сон. Шли сороковые годы прошлого столетия, напряженное время. Практически все свое время Гектор проводил в одиночестве, пытаясь докопаться до сути вещей. Во время войны Гектора с матерью эвакуировали в тыл, матери дали две смены на заводе. Измотанная и голодная, она каждый вечер возвращалась домой, в промозглую халупу. Топила печку, садилась рядом с сыном. Они вместе смотрели на огонь и молчали. Потом началась школа, семья вернулась на Украину. Соседи помогли разбить сад и завести кур. Началось относительно сытое время. Вскоре мама познакомилась с мужчиной, военным, который возвращался из Европы и заехал в их село переждать какое-то время. Так у Гектора появился отчим Авиз Марицвилли, который дал пасынку свою звучную грузинскую фамилию. Красивый, статный, черноволосый мужчина с накаченным торсом и побитой войной кожей. Он старался изо всех сил ради семьи. Воистину говорят, что отец — тот, кто воспитал. Отчим уделял много внимания пасынку, учил его мастерить разные предметы из дерева, чинить приборы, ухаживать за садом.

Иногда отчим"терялся"во времени и пространстве. Ему снились разные ужасы войны, и он мог неделями отходить от увиденного. Он как будто выпадал из реальности и переносился в другую, страшную, кровопролитную. Это страшно, когда огромный взрослый мужчина сидит и по-настоящему боится того, чего уже давно нет. В спутанном сознании Авиза взрывались мины, однополчанам отрывало руки, пополнение не приходила, а сам он по горло в грязи в окопе дрожал от страха под проливным дождем. Гектор очень сочувствовал отчиму и в то же время злился на него. Ему не хватало общения.

Учился Гектор из ряда вон плохо, часто прогуливал школу, предпочитая болтаться по поселку и заниматься физическим трудом. Приступы у отчима происходили все чаще. Мать злилась на него, ругала бранными словами, не понимала. А Гектор понимал, Судьба дала ему талант. Единственной мечтой Гектора было вылечить отчима от его состояния, дать покой. Гектору очень не хватало этого общества, смешных военных историй и общего труда.

В один из дней, когда Отчим вышел из своей депрессии, они с Гектором сидели на крыльце ранним утром. Гектор обнимал его так крепко, боясь, что сейчас отпустит и все начнется сначала.

— Папа, я так хочу, чтобы это не повторялось, ты мне так нужен! — тихо говорил Гектор.

— Гек, это я не могу контролировать, это сильнее меня. — отвечал Отчим, теребя взлохмаченные волосы пасынка.

— Я обещаю тебе, я узнаю как это сделать! Я стану большим ученым и придумаю лекарство, которое тебя вылечит!

Отчим засмеялся и обнял Гектора еще крепче.

— Сынок, спасибо! Я уверен, у тебя все получится.

С этого дня Гектор взялся за учебу. Учителя сельской школы диву давались — как быстро шел прогресс у непутевого ученика-хулигана. Вскоре Гектору стало казаться, что школьная программа недостаточна для него, он рассказал матери о желании учиться дальше. Тогда мама и отчим запланировали путешествие в Киев, погулять по улочкам, походить по магазинам, получить информацию об учебных заведениях. Мама надела самое красивое платье, а отчим форму с орденами, у соседа взяли красивый раритетный фотоаппарат. Это была самая счастливая поездка за все время детства, которое помнил Гектор. Родители смеялись, обнимали друг друга. Гектору было позволено не спать до полуночи и есть мороженого столько, сколько могло в него влезть.

Нашли интернат для одаренных детей. Туда можно было приезжать в воскресенье, а в пятницу вечером уезжать. Это была возможность, подаренная Вселенной. Гектору не хотелось жить без родителей, но желание вылечить отчима было сильнее всего. Блестяще выдержав экзамен, Гектор поступил в восьмой класс, начали готовиться к переезду. Было сложно, но важно.

В интернате Гектор быстро нашел друзей, родители забирали его по пятницам, дома откармливали борщами и вареной курицей. В девятом классе молодой человек уже сам ездил на поезде домой в село, он чувствовал себя взрослым.

Время летело, Гектор рос, и, как положено любому подростку, начал интересоваться девочками. Поступление в медицинский институт было предопределено. Именно там, на вступительных экзаменах, он встретил ее — Анну Власинскую, дочь потомственных медиков. Кажется, такой красоты Гектор никогда не встречал, у него дух захватывало от одной только мысли о ней. Анна считала его деревенским мальчишкой без манер, ходила мимо с высоко поднятой головой. В ее взгляде читалось презрение. Первое время Гектор пытался здороваться, но потом понял, что напрасно. Анна никак не реагировала на его попытки. К слову сказать, она была одиночкой и даже не намеревалась завести себе друзей или с кем-то познакомиться. Гектор переключился на экзамены, понимая, что все попытки бесполезны.

Каково же было удивление Гектора, когда они с Анной оказались не просто на одном факультете, но и в одной группе. Ангелы постарались, не иначе. Гектора не отпускала мысль, что когда-нибудь он начнет ухаживать за Анной, докажет ей, что он достоин. Сама мысль, что парень не дотягивает до лощеной красавицы сводила его с ума.

Учеба давалась Гектору легко, он был увлечен идеей вылечить Авиза, читал литературу, хорошо продвинулся в изучении поведения человека. Обычно Душа, попадая в тело некоторое время блуждает в подсознании, пытаясь понять свое истинное предназначение. Гектору далось это сразу — он должен был стать врачевателем человеческих Душ.

На пятом курсе Гектор случайно попал в клуб чтецов, открытый одним из сокурсников на базе театральной студии института. Юные медики собирались вместе, читали книги, рассказы, писали и декламировали стихи. Гектору было чуждо это общество, но друг настаивал.

— Ты втянешься, вот увидишь!

И Гектор втянулся. Потому что первое, что он увидел, войдя в пустую вечернюю аудиторию, была Анна. Она была одета в синее в горох платье, обрамленное кружевным воротником, красивые лаковые туфли, бог знает откуда привезенные. Ее светлые локоны струились по худым плечам. Глаза ее были закрыты, голос лился звонко. Анна играла. Ах, как она играла. Совершенно без движения, на одних интонации голоса и дыхании она создавала историю так, как будто вокруг было целое представление с персонажами и сменой декораций. Гектор не мог дышать от полученного впечатления. Далее читало большое количество поэтов, но Гектор не отводил глаз от Анны. Он даже не помнил почему так смеялись сокурсники, когда его друг изображал животных, он думал только о ней. Здесь, в расслабленной обстановке Анна выглядела не такой напряженной и высокомерной. Она была простой девушкой, такой прекрасной и близкой. Гектор решился.

— Привет! — тихо сказал он.

— Привет, — ответила Анна и впервые широко улыбнулась.

— Это было прекрасно. То, что ты читала сейчас.

— Ах, это, — Анна откинула волосы назад, — да, мне это нравится.

— По-моему ты выбрала не ту профессию, ты могла бы стать актрисой.

— Могла бы, да не стала, — засмеялась Анна, — мой отец так не считает, для него профессия актрисы — не профессия. Вот врач…

— Для того, чтобы стать врачом тоже нужно призвание, — ответил Гектор, — ты готова поменять настоящий дар на иллюзию, которую навязали родители?

— Ну, выбора у меня нет, — Анна потрепала Гектора по плечу, — нравится мне или нет, я в династии. И как единственная дочь в семье просто обязана продолжать семейное дело. Стану психотерапевтом, буду писать стихи про пациентов, а потом Антон — она кивнула в сторону моего друга, — будет их здесь изображать.

Гектору было весело с Анной. И так легко, впервые с момента знакомства.

— Приходи к нам, может, сам что-нибудь прочтешь.

— Нет, — Гектор понял, что начал краснеть, — что ты, я совсем не по этой части. Я как раз из тех, кто в медицине нашел свое призвание. Мне как-то с пробирками и болячками комфортнее.

— Ну как знаешь, — ответила Анна, — увидимся тогда.

Анна взяла свои книги, простую сумку и вышла из аудитории с подругами. Гектор не решился ее проводить или попросить о свидании. Это было слишком много для одного дня.

Студенты уходили на сессию, затем планировалось распределение по медицинским учреждениям для прохождения интернатуры. Гектор удивился, когда был распределен вместе с Анной в первую психиатрическую больницу. Несмотря на то, что Анна не была влюблена в медицину, она продолжала делать успехи на поприще психиатрии. Для нее это был театр, а люди в нем актеры. Как одна большая и захватывающая книга — пока до конца не дочитаешь, не поймешь что было замыслом автора. Гектор был настроен решительно, ему тогда казалось, что он может и знает практически все. Если Анне давалось с легкостью человеческая сторона медицины, она любила истории людей, проживала вместе с ними их жизнь, утопала в людских чувствах, то Гектору больше по душе пришлась именно академическая составляющая вопроса. Он не вникал в человеческие судьбы, он лечил недуг.

Для Гектора жизненно важной была карьера. Он даже на некоторое время перестал мечтать об Анне, полностью пустился в изучение и практику. Намеренно взяв несколько смен в свои выходные, юноша устроился поудобнее в ординаторской и попытался вникнуть в статьи, которые совсем недавно опубликовали его заграничные коллеги. Это было практически невозможно — получить на руки иностранные печатные издания. Гектору повезло — ему передали журналы случайно. Гектор должен был отдать статьи профессору Мальцеву, своему научному руководителю и по совместительству главному врачу Первой психиатрии.

Разложив на столе печатные материалы и англо-русский словарь, Гектор погрузился в чтение. Было уже за полночь, пациенты спокойно спали в своих палатах, не без помощи лекарств. Ночь обещала быть спокойной. За спиной скрипнула дверь, Гектор обернулся и увидел Анну. Она была так прекрасна в выглаженном белом халате, с собранными в высокий пучок волосами. В приглушенном свете ночника, ее силуэт казался волшебным, а движения плавными и мягкими.

— Привет! — тихо сказала Анна, — ты же сегодня не должен работать?

— Да, я взял себе смену, в общежитии совершенно не дают заниматься, — ответил Гектор.

— Прости, если ты занят, я не буду тебе мешать, — ответила Анна.

— Нет, что ты, — Гектор вскочил из-за стола. Ему очень не хотелось, чтобы Анна уходила.

— Тогда давай выпьем чаю и поболтаем? — спросила Анна, и, не дожидаясь ответа молодого человека кинула кипятильник и щепотку заварки и литровую банку.

— С радостью, — ответил Гектор, собирая со стола все бумаги и освобождая стул для девушки.

— Моя мама пекла пирог, у меня есть с собой, я тебя угощу.

У Гектора засосало под ложечкой, он вспомнил, что с самого утра ничего не ел.

— Моя мама божественно печет, — продолжала Анна, — это у нас семейное. Бабушка унаследовала рецепты от своей бабушки, видимо, мне тоже скоро придется научиться.

— Совершенно не представляю тебя, пекущей пироги, — весело сказал Гектор, — мне кажется, ты должна играть на сцене, а пироги тебе должен печь личный повар.

Анна звонко засмеялась.

— Я была бы рада, конечно, но, боюсь, актрисы из меня не выйдет. Я так устаю здесь, что у меня не остается времени ни на кружок ни на стихи. Даже иногда на еду и на встречи с друзьями. Недавно меня подруга в кино пригласила, какая-то премьера и актеры известные. Я так долго собиралась и меняла даты, что фильм перестали показывать, представляешь?

— Здесь ты не одинока. Я тоже кроме работы ничего не вижу, даже поесть забываю, как сегодня. Ты пришла, предложила пирог и я вспомнил, что голоден с самого утра.

Анна развернула бумагу, пирог начал пахнуть на весь кабинет. Это был большой пышный пирог со смородиновым вареньем. У Гектора свело желудок, девушка заметила голодный взгляд.

— Угощайся, коллега, — Анна протянула Гектору самый большой кусок. Гектор с большим аппетитом проглотил его практически не жуя.

— Настоящий мужчина, сразу видно! Голодный рыцарь! — засмеялась Анна, — Бери еще.

— Спасибо, — ответил Гектор, — но тогда тебе не достанется.

— Все в порядке, я фигуру берегу, — отмахнулась девушка.

Анна скинула обувь, распустила волосы и по-театральному откинулась на стуле.

— Как я сегодня устала, — почти шепотом сказала она, — мечтаю сейчас оказаться дома, вытянуться на кровати и проспать двенадцать часов подряд. Но еще до утра здесь сидеть. А ты о чем мечтаешь?

— Я мечтаю о тебе.

Слова Гектора поразили его. Неужели он сказал это вслух? Щеки юноши вспыхнули, он почувствовал что наливается жаром — настолько для него был этот смелый поступок странным. Однако Анна как будто не заметила оплошности. Новость не была для нее неожиданной.

— Прекрасные мечты, — спокойно произнесла коллега, — но ведь они на то и мечты, чтобы только оставаться мечтами?

Гектор молчал. Молчание в комнате стало тяжелым, даже звонким.

— Мечты иногда сбываются, — смело заявил Гектор, — я точно знаю.

— Меты сбываются тогда, когда человек очень хочет, чтобы они сбылись. Он прилагает усилия, делает шаги навстречу своей мечте. Вот ты сейчас мечтаешь обо мне, как ты сам сказал. А какие шаги ты прилагаешь навстречу своей мечте?

Анна сверлила Гектора взглядом. Гектор не понимал, издевается Анна или говорит серьезно. Но другого шанса у него все равно не будет, и Гектор решил идти ва-банк.

— Аня, ты меня хорошо знаешь. Чего бы я ни хотел, и о чем бы я ни мечтал, это никак не должно повлиять на твою жизнь. Я вижу, что ты не горишь большим желанием со мной встречаться, но ты должна была узнать. Рано или поздно.

Гектор смотрел на Аню не отводя глаз. Он осмелился, обратного пути не было. Ему хотелось, чтобы все это закончилось. Анна встала и подошла к Гектору. Она была так близко, от нее пахло чем-то цветочным, Гектор был к этому явно не готов. Анна провела по волосам Гектора, положила руку на плечо и тихо сказала:

— Ты смелый парень, очень смелый.

Не дожидаясь ответа, девушка вышла из ординаторской. Гектор стоял потрясенный. Он не понял что произошло, и чем все закончится, мысль о том, что предстоит читать статьи угнетала его. Теперь он ни о чем не мог думать, кроме Анны. Что она имела ввиду? Ему ухаживать за ней или забыть раз и навсегда? Вопросов явно было больше чем ответов.

На следующий день Гектор дежурил. Анну он не видел с самого утра. Ему хотелось прояснить ситуацию. Весь день он был рассеян, в пол уха слушал своих пациентов, мысли все были в другом месте. Недосказанность сводила его с ума. Анна появилась только через два дня. Она была легка и весела, как обычно. Главврач устроил обход пациентов, все ординаторы принимали в нем участие. Анна стояла рядом с Гектором. Внезапно она взяла его за руку. Гектор взглянул на девушку мельком, сжал ее руку крепко, боясь, что она выскользнет. Он хотел, чтобы ее рука всегда, всю жизнь оставалась в его руке. Это был ответ на все его вопросы и сомнения, это было началом счастья.

Анна и Гектор поженились весной. Свадьба была скромной, студенческой. Отмечали в кафе на берегу реки. У родителей Анны там были связи. Игривые, веселые коллеги и сокурсники, выпив немного лишнего, громко смеялись и танцевали без устали. Театральные коллеги Анны принесли костюмы и подготовили представления. Грудастая тетя в исполнении Вадима Суминского — руководителя театральной студии — особенно удалась. Вадим ходил с ползунками, выцыганивая деньги на будущих детей, весьма приличная сумма набралась. Наверное, кому-то из гостей пришлось идти пешком домой после свадебных поборов. Родители с обеих сторон, другие старшие родственники распевали громко песни на улице. Отец Гектора по случаю зарезал молочного поросенка, украшавшего теперь свадебный стол. Подарили щедро — деньги, сервиз, золото. Все добро кучей было свалено на столе, напоминая Эверест.

Когда стемнело, во дворе кафе разожгли костер, вынесли стулья на улицу. Кто-то из театралов принес гитары, а кто-то соорудил барабаны из цинковых ведер, украденных в подсобке кафе. Пели. Много, протяжно, гладко. Как будто репетировали вместе долго и упорно. Звук был емкий, сладкий, тяжелый, обволакивающий. Анна и Гектор ни на секунду не отпускали руки друг друга. Каждому казалось, что вот сейчас они отпустят руки и другой исчезнет. Хорошее было время, томное.

После свадьбы прошло два года. Родители Анны пытались справить молодым квартиру, но Гектору было не удобно. Анна убедила Гектора и тот уступил. Не дюже красивой девушке жить по общежитиям. Однушка, но им двоим в самый раз. Очень быстро квартира наполнилась вещами. В основном, ее вещами. Их было так много, что Гектор перестал понимать что где находится. Анна начала нервничать, спотыкаться о бесконечные заграничные коробки.

— Нам нужна квартира по-больше, — заявила однажды с порога Анна.

— Зачем? — удивился Гектор, — нам просто нужно избавиться от половины того, что у нас есть.

— Ты смеешься? — усмехнулась жена, — ты знаешь сколько это стоит и как это все сложно достать!

— Да ты половину этого всего за всю жизнь не используешь! — Гектор подошел к Анне и обнял любимую.

— Это ты привык ходить в одном свитере. Ах да, — Анна отстранилась и театрально закатила глаза, — ты же великую миссию имеешь — мир спасти от вселенской чумы!

Гектор вернулся за стол с разложенными на нем бумагами.

— Моя великая миссия отца спасти, а не весь мир. Хотя, если миру от этого легче станет, я не против.

— А если не получится? Ну вдруг, — Анна доставала из свертка новое платье и примеряла у трюмо, — ты сидишь здесь, днями и ночами со своими книгами. Жена у тебя красавица, а внимания не получает. Так ты и отца не спасешь и жену потеряешь.

Гектор внимательно посмотрел на Анну. Нет, она никогда не была глупой. Так можно сказать только испытывая острое отчаяние, спрятанное за бравадой. Он, как психиатр, очень хорошо это понимал. И все покупки и подарки, захламлявшие комнату от внутреннего одиночества и неуверенности в завтрашнем дне.

— Ты знаешь, что я тебя люблю, Аня, но ты не права. Отца я тоже очень люблю — проговорил Гектор, вставая из-за стола, — тебе очень идет это платье.

— Спасибо! — игриво сказала Аня и поцеловала мужа в щеку, — давай я его надену, и мы пойдем в Гости! Суминский сегодня заходил в корпус, настойчиво звал. Сказал, для тебя у него особенная пластинка.

— Ну что, пойдем, — вздохнул Гектор, — в конце концов, за сегодняшний вечер я мир действительно не спасу!

— Ой, совсем забыла! — Анна развернула второй сверток и достала коричневый свитер из настоящей шерсти, — это тебе папа привез из Румынии. Надень, тебе очень пойдет!

Гектор любил свои старенькие удобные вещи, но отказываться от обновки не стал. Довольные и счастливые, они выпорхнули из квартиры навстречу новым пластинкам и прекрасной компании.

Отца не стало вечером. Мать прислала телеграмму на три коротких слова"Бати больше нет". Гектор сидел за своим столом и смотрел на все бумаги, разбросанные везде. Анна оказалась пророчицей. Он действительно не смог помочь папе, сознание поглотило его. Жена пыталась успокоить Гектора, говорила, что глупо обвинять себя. Что было бы, если бы он не пошел на вечеринку, а дочитал до конца статьи? Ничего бы не изменилось. Гектор не слышал ее, ему в тот момент казалось, что он предал самого близкого человека. Он сдался перед Вселенной, в один момент. А Вселенная решила не ждать. Вот так коротко и ясно — ты сдался, я сдаюсь. Хоронили в дождь, собралась вся деревня. Плакали, обсуждали. Мать была серьезна, но не горевала, все понимала.

— Он все вспоминал, что ты обещал его вылечить, говорил, тебе времени не хватило.

— Я не должен был этого обещать, — проговорил Гектор, — боюсь, это не в моих силах. Чувствую себя от этого плохо, бесполезно. Я ведь очень его любил и столько не сказал ему. Все казалось — завтра.

— Не гневи себя и бога! — грустно сказала мать, — Авиз был бы счастлив, если бы тебе это удалось, но Судьба человека такая странная. Видно, на роду было написано.

После похорон Гектор с Анной возвращались на поезде. Оба молчали, смотрели в окно, сидя друг напротив друга в купе.

— Если у нас будет мальчик, назовем его Авиз, — внезапно сквозь тишину сказала Анна.

— Когда будет, тогда и назовем, — согласился Гектор.

— Скоро назовем! Я беременна. Хотела сказать тебе после вечеринки, в парке, но не стала сообщать в связи с событиями.

— Спасибо тебе, — слезы навернулись на глаза Гектора, — теперь у меня есть стимул продолжать.

Анна пересела на сторону Гектора и тихо поцеловала мужа. Гектор был счастлив. Он чувствовал себя странно, дикая скорбь по родному человеку сменилась неистовой радостью. Такие подарки подносит нам Судьба.

Родилась двойня. Крепкие здоровые мальчишки Авиз и Тимур. Ане нравились восточные имена, Гектор не возражал. Квартиру пришлось сменить, отец Анны помог и в этот раз. Гектор с удовольствием занимался с детьми, возил их на пруд и в парк, делал вместе с ребятами сарай и будку для собаки на даче. Над ним перестало нависать обязательство спасти мир, работа шла спокойным чередом. Жизнь шла размеренно, научная работа велась, дети росли, жена хорошела. Никаких потрясений и серьезных неурядиц.

Все началось с сережек. Сыновья тогда заканчивали девятый класс. Тимур влюбился. В девочку из своего двора. Семья переехала в их дом недавно, из Сибири. Девочка была беленькая, тоненькая, почти прозрачная. Таких не назовешь яркими и запоминающимися. А Тимур поплыл совершенно. В доме поставили телефоны, Тимур весь вечер висел на трубке, не давая никому звонить. Потому что Катя могла позвонить. Он не мыслил, чтобы не пожелать спокойной ночи девочке.

Был день рождения Анны, за окном красовался красивый июнь. Цвели пионы, распускались розы. Праздновали на даче, Катя была приглашена с родителями. Она стеснялась, краснела, когда предлагали конфеты. Тимур был горд и весел, сидел рядом и подкладывал фрукты в тарелку. Мать Кати — статная, высокая, работник галантерейного магазина, отец коренастый, светлый, такой же прозрачный, как сама Катя. Порода прозрачных людей. Красиво. Гектор чувствовал себя странно в присутствии незнакомых людей, но Анна настояла. Она хотела точно знать, с кем общается сын. Гектор сдался. Неожиданно у матери девушки закружилась голова, все забегали, несли нашатырь, наливали воду. Анна предложила подняться наверх в ее спальню, полежать, пока не станет лучше. Женщина согласилась и в сопровождении мужа пошла в спальню.

— Не беспокойтесь, идите к Гостям, — прошептала женщина, я немного полежу и спущусь к Вам. Вероятно, это жара, не выношу лето.

— Хорошо, отдыхайте, — сказала Анна и прикрыла дверь спальни.

Спустя полчаса женщина спустилась. На щеках красовался румянец, глаза блестели.

— Все прошло, как не бывало, — громко пропела она, — у вас тут чудотворный воздух! Ах, такая дача, столько цветов!

— Наверное, нам пора, — засобирался Катин отец, — не дай бог еще тебе в пути опять станет плохо.

— Да, милый, поехали, дочь, собирайся! Мы не можем надоедать хозяевам, итак засиделись!

После того случая прошел месяц. Катя с родителями уехали в Кисловодск на целый месяц по путевкам Минздрава. Тимур и Авиз осели на даче, а Анна с Гектором вернулись в город. Однажды, собираясь в театр с подругами, Анна искала серьги. Старинные, от бабушки, для особых случаев. Стоят целое состояние! Сапфиры в обрамлении бриллиантов на чистейшем белом золоте.

— Милый, ты не видел мои серьги? — обратилась Анна к Гектору, сидящему в кресле в своем свитере и попивающего свежеприготовленный чай.

Гектор оторвался от чтения газеты и взглянул на жену из-под очков.

— Аня, я серьги не ношу, откуда бы мне тогда знать где они? — пошутил он.

— Вдруг попадались на глаза, — ответила Анна.

— Разбери, наконец, все свои вещи, — с улыбкой произнес муж, — наверняка где-то под грудой твоих платьев.

— Это сейчас было не смешно, — раздраженно ответила Анна.

— Ты же врач, ты понимаешь, что накопительство — это болезнь. Тебе важна каждая тесемочка на каждой подушечке. Скоро вся эта куча вещей похоронит нас заживо!

Анна действительно в последнее время стала очень много вещей приносить домой. Если раньше все ограничивалось покупками отца, заграничными нарядами, редкой столовой посудой. Супруга Гектора не была аккуратисткой, семья не помнит, чтобы у нее был кристально чистый дом и накрахмаленные скатерти. Да и общий дефицит вполне сказывался на формировании привычки все нести в дом. Но политика советского человека"все в дом", так широко пропагандируемая как великая способность мужчины содержать семью, имела две стороны медали. Когда нет ничего, и в магазине свободно не купишь что-то хоть немного отличающееся от стандартных"запланированных государством"вещей, особо творческие натуры, желавшие выделяться, копили вещи, из которых можно было соорудить что-то стоящее. А если удавалось достать заграничную яркую вещь — она непременно занимала лучшее место в доме на зависть Гостям.

У Гектора никогда не было потребности в китче и хвастовстве, а у Ани никогда не было проблем с"доставанием"редких вещиц. Однако, у нее была проблема с наслаждением этими вещицами, ей казалось, что теперь такие есть и у всех. А у несостоявшейся актрисы в крови была жажда восхищения со стороны окружающих людей. Круг людей был один и тот же, а удивлять хотелось чаще. Вскоре платья не вмещались к шкафы, сервизы в серванты, а мелкие предметы интерьера, которые обычно достают к праздникам, складировались в однородную кучу в углах комнат. Гектору, с несвойственным ему раздражением к отсутствию эстетики, было забавно наблюдать за накопительством жены, но ровно до тех пор, пока это не превратилось в манию. Обладая докторской степенью в психиатрии, Гектор не на шутку был обеспокоен поведением жены. Ситуация выходила из-под контроля и была лишена здравого смысла. Анна отмахнулась в очередной раз:

— Я прекрасно помню что у меня есть. Да, там есть барахло, нужно вынести его и подарить подружкам. Но серьги! Послушай, это наследие, важная вещь, ты даже не представляешь сколько они стоят! Моей бабке подарила их царская особа, а они, как ты помнишь в царской России всегда при постах и званиях. Дед был врачом при дворе, а бабка акушеркой. Так вот за трудные роды ей подарили. Целое состояние, понимаешь! Отец говорил, есть аукционы в Европе, если продать, можно три поколения кормить, одевать!

— Да, что-то припоминаю, — ответил Гектор, перелистнув газету.

— Не понимаю! Не понимаю, хоть убей! — причитала Анна. Она уже сильно опаздывала в театр.

— Когда они были на тебе в последний раз? — спросил Гектор.

— На мой День рождения, я была в синем платье в горох и в этих серьгах.

— А дальше?

— А дальше перед чаепитием я их сняла и положила в спальне в коробку с балериной, чтобы не потерять. И конечно, забыла. Коробку я привезла сюда.

Анна достала коробку с балериной и открыла ее. Среди всех драгоценностей не было нужных ей серег. На секунду женщина замерла с открытой коробкой в руках.

— Это она! — громко сказала супруга. — Она была в спальне одна пока мы ели этот чертов торт!

— Кто"она"? — не понял Гектор.

— Мать этой Кати, подруги Тимура! Вспомни, какой разгоряченной она вышла из комнаты! Так блестели ее глаза, что мне на секунду показалось, что она приняла наркотик! Ну я ей устрою!

Анна начала метаться по комнате, ее глаза налились злобой, такой жену Гектор еще не видел. Она сметала буквально все на своем пути, коробки и пакеты и вещами были разбросаны по всей комнате.

— Успокойся, Анна! — крикнул Гектор и схватил жену за руку. Обезумевшая от гнева сыпала проклятиями и вырывалась как дикий зверь.

— Пригрели дочь воровки! А может у них вся семья такая! В Кисловодске греют кости на наши деньги! Чего они переехали? Тоже обворовали кого-то на старом месте!

Гектор скрутил жену в объятья и прижал к себе.

— Успокойся, мы во всем разберемся! Вероятность, конечно есть, но давай начнем все же с того, что все вокруг обыщем, а уже потом будем сыпать обвинениями! Сейчас ты ничего не добьешься! Может быть, ты их положила не в коробку или уже переложила дома куда-нибудь? Да мало ли за месяц здесь было людей, а балерина твоя стоит на самом виду!

Анна обмякла в руках мужа, начала понемногу успокаиваться. Действительно, мало ли было людей. Ей не хотелось верить в то, что те, кто допущен в дом могли украсть такую реликвию.

— Хорошо. Завтра я еду на дачу и поищу там, заодно проведаю мальчиков. В театр я не пойду, настроение испорчено.

— Давай проведем ревизию твоих вещей, заодно поищем здесь.

— Нечего тут искать, я постоянно перебираю свои вещи и знаю что и где лежит.

Анна переоделась и пошла в ванную. Вышла оттуда разгоряченная и вполне веселая, если сравнивать с предыдущим состоянием, села в кресло и взяла книгу.

Гектору было не по себе. Когда ты искренне и долго любишь человека, порой ты не замечаешь проблем. Так и Гектор, имея степень в психиатрии пропустил навязчивые состояния жены. Он гордился ей, их тесной связью и не заметил, как картинка в доме поменялась. Гектор смотрел на жену в упор. Только сейчас он увидел, что это началось гораздо раньше. Роли, которые она играла на сцене студенческого кружка были вовсе не ролями, а жизнями, которые самозабвенно проживала Анна. Сегодня она приходила в институт в вытянутой кофте с волосами, собранными в пучок, а завтра являлась женщиной-вамп в тугом платье в горох, заграничных чулках в сетку и ярко-красной помадой поверх губ. Это казалось эксцентричностью. Но почему она не проявлялась каждый день, а только время от времени. Паталогическое желание Анны всем нравится и всех постоянно удивлять, ни минуты покоя в своих мыслях, только одержимость чужим мнением. Накопительство, которое годами эволюционировало от простого заграничного шмотья до странного"важного"хлама, заполнявшего дом. Гектору стало не по себе. Анну необходимо лечить. Гектор не знал как поговорить с женой о диагнозе, она поднимет его на смех или вообще выставит из дома. А этого он не мог позволить себе — оставить жену в остром состоянии, да еще и с детьми-школьниками.

Как ни странно, Гектор все еще верил в то, что ему это все просто показалось. Мало ли у людей интересов и способов самовыражения, уж ему ли не знать. В конце концов, все эти вещи не сопровождаются фатальными зависимостями, такими как наркомания или алкоголизм. Гектор решил понаблюдать за супругой прежде, чем предпринимать попытки разговора.

На следующий день Анна поехала на дачу. Вместе с детьми был проведен тотальный обыск загородной резиденции, который ничем не закончился. Анна еще больше укрепилась во мнении, что именно мать Кати виновата в пропаже. В порыве она сообщила Тимуру о своих подозрениях, не стесняясь в выражениях. В итоге юношеская душа испытала сильнейший стресс. Сын закрылся, потерял веру в людей. Мать для него была незыблемым авторитетом, а Катя любимой девушкой. Тимур решил дождаться Катю из отпуска, поговорить с ней до тех пор, пока мать не устроила скандал. Он подумал, что если Катя видела что-то у своей матери и подозрения Анны будут оправданы, они вместе вернут серьги, тихонько подложив их в шкатулку и тем самым не потеряют свою любовь.

Но Катя не вернулась. Ни через тридцать дней, ни через три месяца. Квартира стояла закрытой. Тимур ходил раздавленный, он не знал куда позвонить, чтобы найти Катю. В Ноябре в дверь позвонили. На пороге квартиры стояла Катя, закутанная в шубу. Открыла Анна. У девушки был настолько печальный и несчастный вид, что прежде, чем устраивать допросы, Анне захотелось согреть девушку. Тимур выскочил из комнаты, услышав голос Кати, обнял ее и прижал крепко к себе.

— Где ты была! Я не знал что думать, ты уехала так быстро! Что случилось? — тараторил Тимур.

— Вот что случилось, — сказала девушка, снимая пальто. Под обтягивающим платьем скрывался упругий живот с шестимесячным плодом внутри.

— Новости, — сказала Анна, — и когда же вы успели?

Тимур сделал два шага назад. Они оба были несовершеннолетними. А детям иметь детей как минимум странно.

— Мы… ээээ…. мы, — начал лепетать Тимур, — ну тогда, на даче, перед твоим днем рождения.

— Мы поехали в Кисловодск с родителями, в санаторий. Там было жарко, мне стало плохо. Вызвали врача…и…вот… Мама кричала на меня и обзывала, каких только слов не говорила. Я опозорила семью и как могла…

— Успокойся сейчас, — Анна взяла Катю под руку и повела на кухню. После чашки горячего чая девушка успокоилась.

— Она меня выгнала, сказала, чтобы я ехала к тебе, если такая умная и без свидетельства о браке не возвращалась. Я не поехала, побоялась, уехала к тетке в Симферополь. Тетке про беременность не сказала, просто сказала, что поругалась с матерью. Отношения у них не очень, это отцовская родня, она вопросы задавать не стала, только спросила, знают ли родители где я. Я соврала, что да. И все бы ничего, но живот растет, скрывать уже было нельзя. Тетка все время присматривалась и в конце поняла, что на пирожках так не поправляются, устроила допрос. Я все ей рассказала, она панику подняла. Дескать, у нее три дочки на выданье, а если в городе узнают, что тут беременная без мужа, клеймо на всю семью. Вещи мои за час собрала и билет купила до Киева.

— И ты приехала к нам, — закончила за нее Анна, — а родители твои где?

— Они в Кисловодске остались. Там в санатории место освободилось заведующей кухни, мать поговорила, ее взяли. С проживанием и питанием. Тут в галантерейном она не по специальности, после декрета взяли, но работу ненавидела. А диплом у нее — пищевой техникум.

— А отец что же?

— А отец тоже быстро пристроился.

— Ну хорошо, — ответила Анна, — а ты что собираешься делать?

— Я поживу в квартире родителей, у меня есть ключи. Мать за нее будет деньги переводить на книжку, а я снимать и платить. Рожу ребенка, а потом закончу школу, я уже все придумала. Мне всего три месяца до восемнадцати, могу работать пойти. Потом закончу вечернюю и отучусь на парикмахера, давно хотела.

— Ну вот что, — вмешался Гектор, — Тимуру нужно научиться брать ответственность. Взрослеть рано — это он умеет, пора подумать о последствиях.

— А что я, разве против! Я с удовольствием! Мы с Катей любим друг друга!

— Ладно, — вздохнула Анна, — что-нибудь придумаем. Оставайся у нас, нечего одной в пустой квартире сидеть. Поешь и ложись, принеси свою рубашку, зубную щетку. Утро вечера мудренее.

При таких обстоятельствах Аня совершенно забыла про сережки, непутевую мать Кати и свою обиду на эту семью.

Связи Аниной семьи сделали великое дело — молодых поженили без проблем и требований присутствия родителей невесты. Молодожены переехали к Гектору с Анной и стали жить в комнате близнецов. Авиза поселили в гостиной. Парни закончили школу, у Тимура с Катей родился мальчик, который тут же стал любимцем семьи. Для Анны это был новый виток жизни. Теперь, в роли бабушки, она непременно должна была обеспечить всем самым лучшим малыша и новоиспеченную невестку. Вещей становилось все больше — невиданное по тем меркам излишество — подгузники поставлялись еженедельно. Кроватка, коляска, милые детские вещички. Катя возражала, ребенок быстро рос и не успевал поносить или даже единожды надеть. Все откладывалось"до второго", однако второй не наступал. Катя закончила вечернюю школу, по уговорам Тимура сменила желание стать парикмахером на фармацевтическое училище. Тимур собрался в мед, по стопам родителей, Авиз поступил в военное училище и уехал в Красноярск. Родители Кати не появлялись, изредка присылали телеграммы с поздравлениями на Новый год и День рождения. Катя посылала им умилительные фото внука и редкие письма. Про серьги все забыли.

Гектор пристально наблюдал над зависимостью Анны от вещей. Ему до сих пор была невыносима мысль, что у нее психическое расстройство личности. Он попросту гнал от себя проблему. Когда внук подрос, Катя с Тимуром переехали в квартиру Катиных родителей, оставив Гектора и Анну наедине. Тогда Гектор решился на радикальный шаг — самостоятельно взяться за лечение жены. Долгими уговорами Анна согласилась и они вместе взялись за дело, расчистили квартиру и раздали множество вещей, кое-что приберегли для себя. Квартира стала выглядеть существенно лучше и просторнее. Все пошло своим чередом. Анна записалась на занятия по танцам, а Гектор взял себе студентов в интернатуру. К тому моменту он занимал высокий пост в медицинских кругах.

Прошло несколько лет, Авиз женился в Красноярске, дослужился до лейтенанта и остался с молодой женой в военном городке. Сыграли свадьбу. Тимур с Катей работали, внук рос смышленым и здоровым на радость родителям. Карьера Гектора шла в гору, Анна оставила работу и посвятила себя занятиям танцами.

Однажды в дверь позвонили. На пороге стоял высокий мужчина в коричневом пальто и шляпе с широкими полями. Из-за плеча мужчины выглядывали двое милиционеров в форме. Гектор открыл дверь.

— Добрый день, — поздоровался мужчина, — мы можем войти?

— Простите, а кто вы? — спросил Гектор, отступая вглубь квартиры.

— Моя фамилия Желудев, я следователь, со мной двое сотрудников нашего отдела.

Желудев и милиционеры предъявили свои удостоверения.

— Анна Марицвилли вам кем приходится? — спросил Желудев, оглядывая комнату.

— Женой. Что-то случилось?

— Собирайтесь. Ваша жена погибла. Ее нашли сегодня днем в ее съемной квартире.

— Позвольте, это какая-то ошибка! У нас нет никаких съемных квартир. А жена утром уехала в школу танцев, — возразил психиатр.

— Вероятно, у вашей жены были от вас секреты, — спокойно ответил следователь, — при ней был паспорт. Хозяйка квартиры также подтвердила личность. Сейчас мы проедем на опознание, а потом на место гибели. Вам необходимо решить вопрос с теми вещами, которые остались в квартире.

Для Гектора все было как в тумане, он не мог поверить, что это происходит. Он собрал документы, наспех натянул свитер и ботинки и проследовал за милицией.

— Родственникам будете звонить? — мягко спросил Желудев в машине.

— Нет. Я уверен, это какая-то ошибка, Аннушка придет с танцев. Может, это тезка или у жены украли паспорт.

— Я бы на вашем месте позвонил. Личность гражданки Марицвилли установлена. Фото в паспорте совпадает.

Приехали быстро. В морге было холодно и мрачно. Тусклые отблески потолочных ламп нагоняли жуткое состояние. Долго шли по темным коридорам, уставленным каталками. Гул обуви по кафельному полу раскатывался тяжелым реквием. Коридор казался бесконечным. Наконец, процессия вошла в общий зал. На столе лежало тело Анны, той самой любимой жены, которую Гектор отпустил утром на танцы. Ноги Гектора подкосились. Очнулся он в больнице.

— Вы упали в обморок, — тихо сказала медсестра.

— Это был не сон? — тихо спросил Гектор, рассматривая капельницу в своей руке.

— Да какой уж сон, — вздохнула медсестра, — шутка ли жену мертвую увидеть. Мы уже все знаем, что вы врач и такое несчастье, боже… Там вас следователь ждет, позвать?

Гектор приподнялся на локтях и оглядел палату.

— Зовите, раз ждет.

Желудев помог Гектору выписаться и проехать в отделение для оформления всех бумаг. Затем поехали на схемную квартиру. Дверь открыла хозяйка. Гектор потерял лад речи. Огромная квартира была завалена грудами одежды и мусора, теми самыми, которые они вычищали из собственного жилья. Анна не выбрасывала это все, а перевозила на другое место. Везде лежали коробки, вперемешку с обувью, одеждой и посудой. Пока действовало успокоительное, Гектор оставался спокойным.

— Что мне со всем этим делать прикажете, — громко спросила хозяйка.

— Раздайте бедным, — только и мог сказать врач.

Он развернулся и вышел из квартиры. Его жену убила коробка с посудой, которая упала с самого верха кучи. Тяжелый чугунный антикварный чайник пришелся по темечку, смерть была мгновенной.

Возвращался Гектор домой один. Ему предстояло поговорить с сыновьями, заняться похоронами и наследством. Желудев хотел проводить его домой, но Гектор отказался.

Лекарство переставало действовать, накатывало уныние и страх. И ненависть к себе. Как он, врач с мировым именем, не смог вылечить уже двух своих самых близких и любимых людей! Как он пропустил, как не увидел! Ведь она была так счастлива от этих танцев! А это были вовсе не танцы! Они ходила по рынками и скупала весь этот хлам на деньги, которые должна была тратить на свои занятия! Он всегда думал, что дорого стоят уроки, но она была так счастлива! Гектор ни разу не усомнился в жене, не попросил сводить его на урок вместе с ней, не интересовался ее преподавателем. Отмахивался, занимаясь своими студентами и научными работами. Его счастье было там.

Дети рыдали, Авиз срочно прилетел в Киев. Хоронили пышно, с почестями. Старенький отец Анны все устроил, как всегда. С тех пор все в жизни Гектора изменилось. Светоч погас, а дети разъехались. Научные труды перестали иметь какой-то смысл, если он не смог помочь даже самым близким людям. Гектор запил. От одиночества, опустошенности и беспокойства. Он запустил программу самоуничтожения. Вселенная пыталась вмешаться, но он не слышал ее, не замечал ее знаков. Все в его жизни закончилось.

Программа также закончилась. Рак желудка от недоедания и обильного возлияния завершил последнюю мирскую жизнь за четыре недели.

А серьги нашли. На даче, под скатертью. Анна сняла их и положила под скатерть, намереваясь отнести в шкатулку с балериной. Когда у матери Кати случился приступ, сознание Анны подменило событие, которое случилось на намерение. Так тоже бывает. Хорошо, что Катина мать не вернулась в Киев тогда, Вселенная уберегла и пригрела в Кисловодске на государственных харчах.