Невеста с подвохом, или Ну, держись, проклятый демон!

Екатерина Слави

Его называют Проклятым Герцогом. Каждые пять лет он ищет себе жену. Но все его жены после свадьбы умирают, так и не оставив ему наследника. Теперь пришла моя очередь встретиться с таинственной судьбой на отборе невест для Проклятого Герцога… А вот здесь начинается совсем другая история. Я пришла из другого мира и – вот сюрприз! – на мне лежит похожее проклятие! Все мои бывшие любовники пострадали от несчастных случаев – благо, что живы остались. Ну что, Проклятый Герцог, делаем ставки? Твое проклятие убьет меня? Или мое проклятие догонит тебя? Одно гарантирую: скучать нам с тобой не придется.

Глава 9. НАКАЗАНИЕ ДЛЯ ГРАФА

Магичка с уверенной спокойной улыбкой повернула голову к герцогу, чуть приподняла в руке бокал, словно давала понять, что пьет в его честь. Потом поднесла бокал к губам и начала медленно пить. Допив, поставила бокал на пустой поднос, который держал Силуян, и почтительно кивнула Гранвилю.

Распорядитель отбора некоторое время пристально смотрел в лицо магички, потом хмыкнул и заявил:

— Что ж, соэлла Даркин, вы доказали свою преданность его светлости. Восхищен вами.

Следующей была Анетта Ливис. Похожая на куколку невеста без лишних слов и жестов опустошила бокал и поставила его на поднос. И в ее лицо граф внимательно вглядывался с минуту, потом резюмировал:

— Соэлла Ливис, можете считать себя свободной от всяческих подозрений.

Ойвиа Лантини, прежде чем выпить вино, щедро оросила бокал слезами. Сначала она пригубила вино осторожно, словно боялась, что это отрава, потом распробовала, поморгала озадаченно и остальное уже выпила залпом. Отставляя бокал на поднос, девица Лантини блаженно улыбалась.

«Да ей, похоже, вино в голову ударило», — подумала я.

Пока Гранвиль изучал Ойвию, ожидая какой-то реакции, о которой осведомлен был только он, я перебирала в уме варианты, как бы мне отказаться от вина.

Сказать, что у меня аллергия на вино? Слабый желудок? Случайно разлить содержимое бокала? Упасть в обморок?

Любой из вариантов, возможно, сгодился бы в другой ситуации, но сейчас вряд ли Гранвиль позволит мне улизнуть.

Я зыркнула в сторону демона, и наши взгляды сразу встретились, как будто он ждал, что я на него посмотрю.

«Из-за тебя все, демонический ты мерзавец, — мысленно сказала я ему. — Больно мне хотелось, чтобы ты лез ко мне с поцелуями».

Видимо, мой взгляд был достаточно говорящим, потому что демон улыбнулся и едва заметно кивнул.

Я нахмурилась. Демон опустил взгляд на мой бокал и кивнул снова.

Я лихорадочно соображала. Он пытается мне что-то сказать?

— Соэлла Бизар, ваша очередь, — донесся до меня голос Гранвиля.

Переведя на него взгляд, я придирчиво всматривалась в коротышку, но мои надежды не оправдались. Действия полнящего печенья все еще видно не было.

«Да что ж тебя не разнесет-то никак, подлец», — досадовала я.

Мой взгляд вернулся к демону. Тот как будто ждал. В этот раз он не кивал, лишь закрыл на несколько мгновений глаза и снова открыл, чтобы взглядом указать мне на бокал.

Похоже, он дает мне понять, что я должна это выпить. Опустив взгляд в бокал, я подумала:

«Интересно, как это вино может доказать, что это именно я целовалась с демоном на скамеечке в саду? Это вообще возможно? Может, Гранвиль блефует?»

— Если вы откажетесь, соэлла Бизар, — снова донесся до моих ушей голос графа, — это будет приравнено к признанию вашей вины.

О как.

Я выдохнула. Ну раз будет приравнено, то выбора нет. Была не была, придется пить.

Поднеся бокал к губам, я сделала глоток, потом еще один, прислушиваясь к своим ощущениям.

Ощущений не было. Вообще никаких. Осмелев, я глоток за глотком допила бокал и поставила его на поднос, после чего подняла глаза и сразу заметила направленный на меня взгляд Гранвиля. Толстяк-распорядитель чего-то ждал, вперившись в меня черными глазками под оплывшими веками. Я тоже ждала — что же сейчас должно произойти? Гранвиль обещал, что его магическое испытание выявит виновную, однако со мной пока ничего не происходило.

Граф недовольно нахмурился, поморщился и хмыкнул.

— Что ж… — словно нехотя произнес он. — Похоже, соэлла Бизар невиновна.

«Да?» — с интересом подумала я; а Марай, похоже, знал, что так будет.

Я не преминула посмотреть на герцога и одарила его взглядом оскорбленной невинности, как бы говоря: «Видал, твоя светлость? Я чиста, как первый снег, а ты меня в непристойности обвинял». Реол Кархейский заметил мой взгляд, дернул бровью и отвернулся с многозначительным видом, мол, вы можете обмануть кого угодно, соэлла Сюзанна, но не меня.

Вот подлец, фыркнула я и тоже отвернулась.

— Остались только вы, соэлла Мизан, — как-то вяло произнес Гранвиль, как будто совершенно потерял интерес к происходящему. — Пейте.

Альвина поднесла к губам бокал, а я тем временем подумала:

«Значит, все-таки я у Гранвиля главная подозреваемая, и он ждал, что его магия укажет на меня, но… что-то пошло не так».

Я снова бросила взгляд на Марая. Откуда он знал, что у Гранвиля ничего не получится? А ведь знал.

У меня накопилось к демону много вопросов, и я собиралась ему их задать уже в ближайшее же время.

— Ах! — раздался рядом женский возглас.

Голос принадлежал Альвине Мизан и все взгляды обратились на нее.

Рыженькая дышала часто, будто задыхалась. Ее лицо покрыл яркий румянец, словно у нее поднялась высокая температура. Пальцы цеплялись за ткань платья, будто она хотела сорвать его с себя, и это выглядело… даже несколько неприлично.

— Жарко, — простонала Альвина. — Я вся горю! Помогите!

Гранвиль сделал шаг в сторону рыженькой, его глаза потемнели.

— Вот как, — произнес он. — Значит, это были вы, соэлла Мизан. Вы позволили демону соблазнить вас.

— Я?.. — Альвина посмотрела на него затуманеным взглядом, страдая от жара, сжигающего ее изнутри. — Нет, я… это не… правда… Ах, я горю!

Гранвиль прищурил глаза:

— Люди могут лгать, но магия никогда не лжет, соэлла Мизан, — холодно произнес он. — Ступайте в свою комнату и не покидайте ее. Завтра вас ждет наказание. И надеюсь, вы не попытаетесь сбежать — ни одной невесте с этого острова живой не уйти.

Я несколько мгновений смотрела на страдания Альвины, потом бросила быстрый взгляд на демона.

Марай улыбался.

* * *

— Итак, соэллы, поскольку мы выявили нарушительницу отбора, невесту, которая непристойным поведением бросила тень на свое имя, — провозгласил Гранвиль, — наш ужин можно считать завершенным.

Я посмотрела на Альвину Мизан. Рыженькая все еще выглядела так, будто горит изнутри. Она едва не плакала, кусала губы и пыталась бормотать что-то вроде: «Я не виновата», но при этом так тяжело дышала, что выходило у нее лишь: «Я не… ина… та».

Мне было ее даже жаль немного. Где-то в глубине души. Очень-очень глубоко, отсюда не видно… Ладно, без шуток, действительно жаль, хотя рыженькая, после той пакости, которую она мне устроила, моей жалости и не заслуживала.

Пока я наблюдала за страданиями Альвины, у меня возникли догадки, почему итог испытания указал на нее, как на виновную, а не на меня. Надо будет уточнить у демона — судя по его невозмутимой улыбочке, уж он-то имеет полное представление о том, что тут происходит.

Благодаря рыженькой я могла расслабиться — она отвела от меня все подозрения, — а вот что будет с ней? По правде сказать, я даже не должна чувствовать свою вину. Если Альвина пострадает — а это возможно, — то уж точно не из-за меня. Никаким соблазнам в тот день на скамейке в саду я не предавалась, целовал меня Марай по своему произволу, так что и вина исключительно на нем, и моя душенька должна быть спокойна…

И все-таки совесть меня не то, чтобы грызла, но слегка покусывала.

Надо как можно скорее поговорить с Мараем и спросить, как Гранвиль может поступить с рыженькой. Демон должен знать об этом больше меня.

— Дорогие соэллы! — Гранвиль хлопнул в ладони и развел руки в стороны, словно давая понять, что дело сделано, и все свободны.

Мне показалось, он был слегка разочарован, по крайней мере, привычного ехидного злорадства у него на лице я не наблюдала.

«Не ту птичку поймал?» — мысленно спросила я Гранвиля.

Похоже, он действительно подозревал меня, и выходит, что мне сегодня сказочно повезло — даже без моих на то усилий. Ведь даже печенье до сих пор так и не подействовало.

— Сейчас, соэллы, вы можете отправляться к себе в комнаты, — в заключении произнес Гранвиль, и я слышала, как все девицы, кроме, разумеется, Альвины, выдохнули. — Я вас больше не заде…

Договорить Гранвиль не успел. В этот самый момент его дрожащие щеки вдруг раздались в стороны, как у хомяка, который долго и старательно их набивал едой.

Гранвиль стоял с широко распахнутыми глазами и глазел прямо перед собой. Герцог и невесты стояли с широко распахнутыми глазами и глазели на него. Я тоже стояла с широко распахнутыми глазами за компанию со всеми.

— Не заде… — как будто по инерции попытался договорить Гранвиль, но и в этот раз не смог.

Голос Гранвиля сорвался до высокого: «И-и-и-и!», когда его руки в одни миг разнесло до размеров гигантских сарделек.

Обеденный зал наполнился громкими: «Ах!», «Ох!» и «О боги!».

Щеки Гранвиля свесились ниже подбородка и он пытался дотянуться до них руками, чтобы поднять, но тщетно — руки были слишком толсты и попросту не сгибались в локтях.

— Што проишходит?! — завопил Гранвиль; в раздутые хомячьи щеки Гранвиля словно набивался воздух, и, похоже, из-за этого граф потерял способность внятно говорить. — Хто это шделал?! Я — рашпорядитель отбора! Хто пошмел?!

Пока он говорил и тряс головой от ярости, хомячьи щеки его то и дело подпрыгивали, а потом снова падали, подпрыгивали и падали. Кто-то из невест хихикнул.

— ХТО-О-О-О?!!!! — завопил Гранвиль в приступе бешенства. — Хто пошмел шмеятьша над распорядителем отбора?!!

— Что вы, что вы! — высоким ангельским голоском Сюзанны заахала я. — Вам послышалось, никто не смеялся над вами… ваше хомячество.

Кто-то в обеденном зале прыснул, и я могла поклясться, что голос был мужской. Герцог? Если это был он, то его порыв охотно поддержали его невесты: даже Ойвиа Лантини хихикала, закрывая рот обеими ладонями. Не скрываясь, посмеивалась, брезгливо глядя на Гранвиля, Сайа Даркин. Улыбалась даже всегда равнодушная Анетта Ливис.

Маленькие заплывшие жиром глазки Гранвиля нашли меня и посмотрели с бешенством.

— Вы… — выдавил из себя он, словно готовый взорваться.

— Ой, простите! — запричитала я. — Я вовсе не хотела назвать вас «ваше хомячество»! Я собиралась сказать «ваше сиятельство»! Не гневитесь ради всех богов, не со зла я, Кархен попутал!

— Ах, ты, бессты!..

Я так и не узнала, без чего я там, по мнению Гранвиля, потому что в этот момент его живот резко вздулся, став в мгновение ока в три раза больше.

Пуговицы на его кафтане разлетелись в стороны, и Гранвиль схватился за живот обеими руками.

Желание ехидно прокомментировать раздирало меня изнутри, и я уже открыла рот, но тут же заставила себя его закрыть нечеловеческим усилием воли. «Хомячество» мне еще, может, и простят, но если я сейчас слишком разойдусь, то Гранвиль, когда действие полнящего печенья пройдет, мне это точно припомнит, и тогда несдобровать.

Но в тот момент, когда закрыла рот я, заговорил другой голос. Мужской.

— Ай-ай-ай, ваше хомяче… ох, простите, сиятельство, кажется, вы съели за обедом что-то очень крупное, и теперь оно внутри вас не помещается. Вам стоит быть скромнее, и не есть блюда, слишком большие для вашего брюха.

Марай стоял, скрестив руки на груди, и со снисходительной улыбкой смотрел на распорядителя отбора сверху вниз.

Интересно, не из-за того ли, что я слышала разговор демона с Гранвилем, сейчас в словах демона мне слышался намек? Как будто Марай намекал графу на то, что тот его недооценил. Как будто пытался дать понять, что происходящее с Гранвилем — его работа.

«Однако, — подумала я, — в конечном итоге, либо Гранвиль решит, что за этой шуткой стоит Марай, либо подумает, что я и демон в сговоре».

Гранвиль сжал кисти в кулаки; его руки-сардельки тряслись от злости, когда он пытался испепелить демона взглядом.

— ТЫ-Ы-Ы-Ы! — взревел Гранвиль, и его живот затрясся огромной желейной массой.

«Ух, мамочки, эк его разнесло, а, — подивилась я. — У меня-то всего лишь фигура округлилась до пышечки. Сколько же он съел печенья? Неужели все? Не лопнул бы…»

Звонкий смех Сайи Даркин донесся до моих ушей и, похоже, до ушей графа, потому что тот вдруг побагровел и затрясся, будто вулкан, из которого вот-вот хлынет лава.

Его светлость старательно делал взволнованное лицо, но уголки его губ подрагивали — он явно с трудом сдерживал смех.

— Соэн Ардор, ради всех богов, что это все означает? Вам нужна моя помощь?

— О шём вы шпрашиваете, глупец?!!! — набросился на герцога Гранвиль, сотрясая хомячьими щеками. — Ошевидно же, что кто-то решил шыграть шо мной жлую шутку!

Он обвел взглядом всех собравшихся, не замечая, как герцог, которого он назвал глупцом, недовольно поморщился, словно от укуса комара.

Глаза Гранвиля полыхали яростью.

— Я ужнаю! Ужнаю, кто решил надо мной подшутить! Виновный будет накажан! Я не пощажу!

Набычившись, граф двинулся вперед, мимо невест — к выходу из обеденного зала. Он бежал на своих коротких толстых ножках, с трудом удерживая безобразно разросшийся и колыхающийся живот. Его хомячьи щеки подпрыгивали при движении: вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Пропуская его, девицы прыскали от смеха и хихикали в ладони, даже Альвина Мизан, лицо которой все еще горело алым багрянцем.

И в тот самый момент, когда Гранвиль уже почти достиг двустворчатой двери, услужливо распахнутой для него слугами, его зад под камзолом вдруг разнесло — точно так же, как пузо несколько мгновений назад.

Раздался громкий треск рвущейся ткани, и Гранвиль машинально ухватился за зад обеими руками. Но не рассчитал — огромное пузо потянуло его вниз. Завалившись вперед, Гранвиль упал на колени, камзол сзади запрокинулась ему на голову и всем присутствующим открылось шокирующее зрелище: огромных, необъятных размером голый зад распорядителя отбора.

Обеденный зал взорвался от хохота невест — они долго ждали возможности вернуть Гранвилю, который всегда стращал их и насмехался над ними, должок. Герцог отворачивал лицо, закрывал глаза, но его плечи то и дело вздрагивали от рвущегося наружу смеха. Не скрываясь, усмехался Марай, наблюдая за позором распорядителя отбора.

И только дворецкий Силуян изо всех сил сохранял серьезный вид — работа такая.

— Вы! Вы вше! — вопил Гранвиль; пытаясь одновременно держать тянущий его к полу живот и прикрывать оголившуюся филейную часть, он с огромным трудом, но все-таки поднялся на ноги. — Вы вше полушите швое накажание! Попомните мои шлова!

После чего под смех девиц он выбежал из обеденного зала.

Так свершилась моя маленькая месть Гранвилю. Не скрою, я была довольна собой и тем, как все вышло. После такого позора распорядителю отбора будет непросто стращать невест, как он делал это прежде. Никому из них он больше не сможет внушать страх.

Так я думала, когда, вспоминая сцену в обеденном зале и посмеиваясь, ложилась в эту ночь в постель.

Если бы я знала, какой новостью встретит меня и всех обитателей замка следующее утро…

Мне было бы не до смеха.