Подвох

Ростислав Паров, 2023

Как жить правильно? Герой рассказа – типичный и довольно успешный представитель современного общества, который волею обстоятельств озадачился подобным вопросом. В течение короткого приключения он пытается найти так нужный ему ответ. И ему не раз кажется, что он находит его, но…

1

Солнце. Яркое. Слепит глаза, заставляет отвернуться.

С вершины горной гряды открывается шикарный вид: бескрайние голубые горизонты небес, а чуть ниже — скрывающиеся за легкой дымкой охристо-серые извилины каньона, ужасающие глубиной впадины и обрывы.

Ветер. Его свист не выходит из головы. Он гнет к земле ветки кустов и гоняет по плато песчаную пыль. Кажется, его порывы могут унести тебя, как одну из этих песчинок, но он стоит ровно, лишь изредка щуря от пыли глаза.

Его взгляд обращается вниз, и под ногами обретают ясные очертания травинки — тонкие, невысокие, с тремя овальными лепестками на конце. Хочется присесть и сорвать один из этих стебельков, чтобы, размяв пальцами листочки, поднести их к носу и ощутить яркий сливовый запах.

Вдруг справа, на соседней гряде, мелькает светлое пятно. Он оборачивается. Пятно двигается, стремительно несется вперед по узкой скалистой тропе.

— Наконец-то!

Он бросает смятые листики и устремляется вперед — по крутому склону вниз, едва успевая переставлять ноги, а затем вправо и вверх, прямо на вершину левой стороны ущелья.

Пятно продолжает удаляться и ему приходится ускорить бег. Он несется так быстро и так стремительно, что порывы ветра в его ушах сливаются в мерный гул, а окружение по бокам расплывается, словно небрежно нанесенная акварельная краска.

Еще усилие и пятно справа начинает увеличиваться, приобретая очертания человеческой фигуры. Она несется почти так же быстро, словно старается от него убежать.

Стороны ущелья начинают сближаться и становится видно, что фигура принадлежит девушке — у нее тонкая талия и длинные, развевающиеся по ветру волосы. Светлая у нее только блузка, прочая одежда сливается на фоне скалистой породы.

Оторвав от девушки взгляд, он обнаруживает на своем пути расщелину, не менее двадцати метров шириной. Испугавшись на миг, он взвинчивает темп и, достигнув обрыва, что есть сил отталкивается от края, чтобы взмыть в воздух и, перебирая в пустоте ногами, через несколько секунд приземлиться на другой стороне.

Кувырок вперед, чтобы не потерять равновесие и скорость, снова вперед.

Ноги несут с такой скоростью, словно они воздушные, словно не знают ни усталости, ни напряжения, будто им не мешают ни камни, ни выбоины.

Вскоре ущелье раздваивается, формируя посередине подобие полуострова. В самом его начале склон круто поднимается вверх, примерно на середине подъема имея ровную, широкую площадку, кажется, специально вырезанную тут гигантским ножом.

Девушка достигает развилки первой и, сначала забрав далеко вправо, берет длинный разбег и бесстрашно прыгает в пустоту, по направлению к той самой площадке. В полете она выставляет грудь вперед, оставляя позади руки и ноги, будто в груди ее скрыт двигатель, тянущий все тело к цели.

Достигнув земли, девушка приземляется на обе ноги, а затем, словно силы инерции не властны над ней, медленно выпрямляется. Она поворачивает голову в его сторону и, вероятно, улыбнувшись, устремляется вверх.

Он достигает развилки несколькими секундами позже. Как только расстояние до места приземления достигает минимума, он вновь взмывает ввысь, снова перебирая воздух ногами. Достигнув зенита, тело его устремляется вниз. Внутренние органы поднимаются к диафрагме, адреналин проникает в кровь, сердце выдает барабанную дробь.

Приземление, перекат, на ноги, рывок вперед.

— За ней!

Путь к вершине берет начало на узкой, идущей по левому склону тропинке. Местами она осыпается, местами пропадает, заставляя совершать один прыжок за другим. Примерно в десяти метрах от вершины тропа заканчивается.

Достигнув края, девушка прыгает вверх, цепляется за небольшой уступ и резко, словно пушинку, выдергивает свое тело вверх. Там еще один уступ, о который она уже упирается ногой и тут же выпрыгивает выше, хватаясь за край обрыва. Она ловко подтягивает свое тело, через секунду оказываясь наверху.

Он хочет повторить ее путь, но, зацепившись за первый уступ, понимает, что сил его для нужного рывка не хватит. Повиснув на левой руке, он ждет, пока тело его перестанет раскачивать из стороны в сторону, а затем цепляется и правой. Теперь сил достаточно.

Рывок, и он дотягивается левой рукой до следующего уступа. Снова нужно успокоить раскачку, опять добавить правую, чтобы затем вытолкнуть себя наверх. Еще усилие, и он тоже стоит на вершине.

Свист ветра быстро заполняет его уши. Он оглядывается по сторонам.

На ровном каменистом плато он видит девушку, подходящую к огромному каменному изваянию — лежащему мифическому зверю, внешне напоминающему крылатого саблезубого тигра.

Девушка подходит к статуе, подносит к морде ладонь, и в этот момент изваяние начинает оживать. Его мышцы напрягаются, каменная оболочка поверх них трескается, а когда зверь начинает подниматься и расправляет крылья, она кусками разлетается в стороны.

Зверь агрессивен и сразу нападает на ту, что потревожила его сон.

Быстрый размашистый удар лапой справа, выпад пастью, обратный удар лапой. Не добившись успеха, зверь усиленно машет крыльями, поднимая тяжеленное тело в воздух, а после обрушивается на девушку вниз, стремясь раздавить ее.

Спеша ей на помощь, он видит, как та едва выскальзывает из-под рухнувшей о каменную поверхность туши, как, вынув кинжал, она скребет зверя по ребрам, но тем не ранит, а лишь еще более злит его.

Когда до сражающихся остается пара десятков метров, он взмывает в воздух, целясь прямо на спину мифического животного. Летя, он достает из-за спины тяжелый меч, занося его для сокрушительного удара.

В этот момент чудовище неожиданно крутится влево, хлестким ударом хвоста сбивая девушку с ног. Не медля и секунды, зверь бросается на жертву, обрушивая на упавшую свою когтистую лапу.

Мигом позже пущенный двумя руками клинок настигает зверя, дробя его череп и проникая почти до середины головы.

Не сомневаясь в смерти чудовища, он оставляет оружие в трупе, приземляясь на каменистый песок. Убирает звериную лапу, извлекает из-под нее потерявшую сознание девушку. Подхватив ее, он вытирает с ее красивого лица брызги крови, целует ее в бледные губы, а затем прижимает к своей груди.

Сквозь порывы ветра он силится уловить дыхание девушки, но не слышит его. Вернув ее наземь, он припадает к ее грудной клетке ухом и только тогда понимает, что его любимая умерла.

***

Сергей Чигринский совершал обыденную утреннюю пробежку. Сумерки, слякоть, морось. Он машинально переставлял ноги, сам же пытаясь понять, почему так вышло.

Тот сон Сергей видел в своей жизни много раз. Сон необычный, сказочный, он являлся ему неожиданно, и, попадая в него, Чигринский часто узнавал свою фантазию, а узнав — старался немного изменить и приукрасить ее.

Так и этой ночью — в самом начале, когда события еще не успели набрать ход, он смог сфокусировать взгляд на травинке, а затем, размяв в руке, почувствовать ее запах.

Далее все шло по сценарию — и ветер, и беглянка, и захватывающие дух прыжки. Все, кроме его финала — в прежних «просмотрах» он лихо выдергивал свое тело на вершину и, что более значимо, девушка в них оставалась живой. После поцелуя и первых объятий, ранее она всегда приходила в сознание.

Ранее, но не в этот раз.

— Теперь даже сон мой испортился, — недовольно пробурчал Сергей, ускоряя бег.

За последний месяц жизнь Чигринского круто изменилась. Течение жизни оставалось во многом прежним — та же работа, дом, те же друзья и коллеги, — но ощущение от жизни, ее вкус, уже стали другими. Тут и там его преследовали неуверенность и недовольство собой.

Совсем иным образом он чувствовал себя прежде. Прежде он был всецело доволен собой и происходящим вокруг него. Доволен весьма продолжительно.

Всего полгода прошло с тех пор, как скопив достаточную сумму, он приобрел просторную квартиру в двухэтажном дуплексе. Возникший с завершением ремонта и расстановкой мебели уют создал пространство, которое не хотелось покидать. Новое жилье словно вдохнуло свежего воздуха в их с женой угасшие отношения, а довершила дело белая «Ауди», подарившая Сергею новые эмоции в серо-будничных московских поездках в офис и обратно.

Хотя Чигринский не строил себе четких планов, он ощущал, что всем этим закрыл ту материальную задачу-минимум, что ставит перед собой каждый более-менее амбициозный мужчина. Серьезная цель была достигнута, веха пройдена, он мог всецело наслаждаться заслуженным успехом.

— Ну ты же счастлив? — спросил его старый институтский товарищ, которого он только провел по своему новому, еще пахнущему свежей штукатуркой, жилищу.

Сергей чуть задумался и, впервые за все это время дав оценку своему мироощущению, согласился:

— Думаю, да, я счастлив!

Удовлетворение собой еще не успело иссякнуть естественным путем, когда наступил тот самый злополучный день. Сергей не мог ждать беды — ему предстоял лишь вечер у Паши Зверева — одноклассника, с которым они вместе уезжали на учебу в Москву, с которым с тех пор ни разу не виделись, и вдруг неделю назад неожиданно встретились на футбольном матче.

Сердце Чигринского встревожилось сразу, как он вышел из такси — местом жительства его одноклассника оказался большой белокаменный особняк, почти как у голливудских звезд, что время от времени щеголяют своими домами на MTV.

Сергей еще не оправился от первого удивления, как получил следующее — сразу за ним на удлиненном «Майбахе» прибыли новые гости, — с иголочки молодой человек и его спутница с оголенной спиной и сверкающим бриллиантами колье.

Вышедший им навстречу хозяин, едва бросив на Чигринского взгляд, сразу же устремился ко второй парочке, щечками «поцеловался» с дамой, обнялся с кавалером, обменялся дежурными любезностями и только тогда обернулся к ошеломленному товарищу:

— Ну?! Чего стоишь? — снисходительно, как показалось Сергею, улыбнулся тот. — Заходи же!

— Слушай, я ненадолго совсем, — ответил Чигринский, испортившееся настроение которого уже начало менять его планы. — У Татьяны проблемы… часик и…

— Ну заходи, заходи…

И он вошел.

Огромная гостиная. Самодовольные гости. Живая классическая музыка. Дамы в шикарных нарядах. Дорогущее шампанское.

Не раз Сергей мечтал о чем-то подобном. Однако, оказавшись среди этих атрибутов шика и роскоши, он вдруг почувствовал себя неуютно.

Его костюм за семьсот евро вдруг стал казаться Чигринскому неуместно дешевым, направленные на него взгляды — насмешливыми. Моментально он потерял присущие ему шарм и уверенность.

— Господа, познакомьтесь! — подлил масла в огонь хозяин. — Сергей, мой школьный товарищ и невообразимо перспективный банкир!

Старый приятель бесцеремонно выдал больших авансов Чигринскому, который был лишь руководителем одного из кредитных департаментов банка и к топ-менеджменту, а тем более к собственникам, никакого отношения не имел.

Сергей тут же подумал плохое: что приятелю стеснительно за его скромный для этой компании социальный статус. Что хуже, он сам уже стал ощущать себя неполноценно.

Зверев же совсем не стеснялся. Обычный программист, неожиданно и быстро разбогатевший на крипто-стартапе, он просто получал от себя удовольствие, — а потому говорил без оглядки все, что хотел, все искрометное, что приходило ему в голову.

— Милая, — обернулся он к идущей навстречу девушке, — это тот самый Серега, с которым мы в школе учителей стебали! Помнишь, я рассказывал тебе?

Яркая блондинка с первого взгляда очаровала Сергея — ее большие загадочные глаза, длинные стройные ноги, до бровей челка — практически все соответствовало представлениям Чигринского об идеале женской внешности. Все, кроме строгого каре, вместо которого он предпочел бы видеть длинные до груди волосы.

— Так это не враки? — вкрадчиво молвила она, обращаясь к гостю. — Прямо на уроках?

— Чистая правда, — завороженно ответил Чигринский, не в силах оторвать взгляд от ее обнаженных плеч.

Он уже позабыл о том давнем баловстве, суть которого заключалась в следующем: один готовил каверзные вопросы по будущей теме, выходящие далеко за рамки школьной программы, и задавал их учителю-жертве; если жертва отвечала неверно, вступался другой, критикуя и выставляя оплошность учителя на показ. Если же ответ был «не знаю», следовало нечто вроде «Да Паша, это ж элементарная штука! Каждый, кто мало-мальски понимает в физике (химии, биологии и т. д.), знает, что…».

Одни злились, другие плакали, иные бежали к директору — в общем, было весело.

— Зовут Алена, — Зверев бесцеремонно приобнял Сергея за шею, — моя будущая жена! Если вести себя хорошо будет!

— Круто!.. Подскажи, а уборная тут где?

Оставшись один около большого с синими диодами зеркала, Чигринский ополоснул лицо холодной водой и наконец смог взять себя в руки. Он все еще был сбит с толку, не мог успокоить волну ощущений и чувств, что его захлестнули, но уже пытался со всем этим совладать.

— Так, спокойно, Серега, — шептал он своему отражению, — ты просто оказался в необычной ситуации… Ну, красавица. Чего мотор-то заколотил?.. Банкир! Ну надо ж сказать так!.. Завидую?.. Да с какого черта?! Хотя… Алена, конечно, куколка просто… Ладно, как-нибудь разберусь со всем этим потом!

Повертевшись не в своей тарелке обещанный час, Чигринский сел в заказанное им премиум-такси и отбыл в свой «скромный» дуплекс.

В тот день он с порога нагрубил жене и получил в ответ маленький скандал. Вдоволь наоравшись и разбив хрустальный бокал, он взял бутылку скотча и заперся в своем кабинете.

На следующее утро ему полегчало. Краски вчерашних впечатлений стали уже не такими яркими, а похмельный туман не пускал в его голову новые мысли. Впервые за свою жизнь утро после пьянки принесло Чигринскому не боль, а облегчение.

— И несли они чушь полную! Через десять лет банки исчезнут! — говорил он себе наутро. — Ага, конечно! Их «Дося» заменит рубль! Угу, уже! А болезни и неудачи — это ниспосланные нам знаки, что мы делаем что-то не так! Ха! Барби тупая!

Хотя «рана» его быстро затянулась, ничто уже не могло сделать жизнь Чигринского прежней. Дом больше не радовал, «Ауди» быстро наскучила, непонимание жены раздражало. По инерции он все еще вкалывал на работе, бешенный ритм которой не давал времени задуматься о том, действительно ли эта гонка ему нужна.

Внешне же казалось, что ничего не меняется. Он больше не устраивал дома ссоры, ежедневно ездил в офис и каждое утро совершал свою обычную пробежку.

Слякоть, морось, собачники.

«Поворот и теперь домой».

Наскоро приняв душ, Чигринский спустился к завтраку. Горячий кофе уже ждал его на столе.

— Точно сегодня не сможешь? — спросила его супруга.

— Сто процентов, — недовольно пробормотал Сергей. — Хорошо, если в понедельник вырвусь.

Свой очередной отпуск Чигринские планировали провести как обычно вместе. Они давно спланировали тур по Европе, забронировали отели, автомобили, купили билеты в театр, запланировали встречу с Конюховыми, ранее эмигрировавшими в Италию, и Славскими, теперь проживающими в Австрии.

— Ты же не обидишься, что я без тебя полечу?

— Да что ты, Тань, нет, конечно. Ла-Скала, все-таки! Сходишь со Светкой, она рада будет. А я постараюсь во вторник вырваться.

— Люблю тебя, — широко улыбнулась Чигринская, целуя мужа в макушку.

— Ага, — вынужденно согласился Сергей. — И я тебя.

На самом деле он был даже рад тому, что в связи с реорганизацией банка шеф отказался отпустить его по запланированному графику. В сложившейся ситуации ему очень хотелось побыть одному, не торопясь в течение двух-трех дней обо всем поразмыслить и, возможно, даже восстановить нечаянно утраченную гармонию.

За рулем, во время пробежки, ложась спать — Чигринский уже пытался копаться в себе. Дельного из этого выходило мало.

Пожалуй, единственное, что ему удалось — это прийти к одному прискорбному для себя, но в то же время честному выводу:

— Мне никогда не успеть за ними. В этой чертовой гонке за успехом я слишком сильно от них отстал… А может, и не мог не отстать.

Прежде чем сказать себе это, Чигринский продумывал разное — оценивал свои карьерные перспективы, размышлял над тем, чтобы оставить банк и открыть свое дело, даже помышлял торговать на бирже. И каждый раз здравый смысл подсказывал ему, что большой успех прийти к нему может лишь по случаю, если сильно рискнуть, и если сильно повезет.

— И если успех — лишь дело случая, то есть ли повод гордиться им? — спрашивал себя он, не желая ставить на карту все. — И если гнаться за ним было ошибочно, то что тогда верно, что правильно?