Записки чёрной кошки… Сборник рассказов

Екатерина Самохина

Уважаемые читатели, вашему вниманию предоставляется сборник рассказов разных жанров. От любовного до мистического. Надеюсь, вы сможете найти произведение по душе. Желаю вам приятного прочтения. С любовью. Ваша Кэт.

Сон в начале тумана

— Хоть какая-то смена обстановки, подумала я, после предложения подруги съездить на выходные в деревню.

Лена с мужем совсем недавно приобрели там дом и теперь всячески его обустраивали. Всего час езды от города и мы оказались в цветущем лоне природы, окутанном тишиной.

Груз неразрешенных проблем и переживаний скатился с плеч под мирное потрескивание дров в костре и далекое кваканье лягушек.

— Знаешь? Местные говорят, что здесь есть проклятый дом. В нем уже давно никто не живет, и заходить туда они побаиваются. Якобы зайдёшь, увидишь и готов! Крыша уехала…

— А, что увидишь то?

Лена пожала плечами: — Не верю я в это все. Обычные деревенские байки.

— Давай сходим!? Раз не веришь, так и бояться нечего.

— Что, сейчас? Посмотри, какой туман поднимается. Жутковато, честно говоря.

— Да ладно, прорвёмся! Включай фонарик…

До дома добрались достаточно быстро. Почти всю дорогу нас сопровождал рыжий пёс, дружелюбно вертящий хвостом и путающийся под ногами. Отстал он только за пару метров от дома и застыл на месте.

— Вот видишь! — начала, было, Лена. И он туда же. Это точно знак и нечего нам тут делать.

— Лен, в своём желании родить ребёнка я и так достигла сумасшествия. Поверь, стать более ненормальной мне уже не страшно. Идём?

— Иди одна.

Захожу.

Дом как дом, только ужасно старый. Полы скрипят. Пыль, как снежинки, клубится в густом тумане. Разбитые стекла, доски. В углу под бревенчатым потолком висит люлька.

— И здесь мерещится своё. Господи, когда ж я успокоюсь!

— Мамочка…

Жуткий страх мурашками парализует движения. Становится тяжело дышать. Пытаюсь позвать подругу, но не могу. Детские ручки обнимают меня все крепче. Темноволосая девочка лет десяти — одиннадцати.

Единственное, что получается, это закрыть свои глаза и погладить её по голове.

— Я ждала тебя, мамочка…

Открываю глаза. Ни девочки, ни люльки…

— Наконец-то! Я звала тебя, а ты не отзывалась, — с волнением встретила меня подруга. Что там?

— Помнишь, мою замершую беременность в 2002? Есть мир, где мой ребёнок родился и там мы вместе…

— И эта готова! — Лена достала телефон. Саш, вызывай скорую…

Какая скорая, Лен? Ты о чем? Это по — прежнему я, и ничего не изменилось!

— Тогда скажи, что мы делали 15 августа 99? — выпалила она.

— Ты про труп того мужика?

Подруга икнула и округлила глаза.

— Да, шучу я. Гуляли на твоей свадьбе. И кто-то кричал на весь зал, что…

— Ой, не продолжай! — Ленка расслабилась и положила мне руку на плечо. Пошли домой, горе мое! Там Сашка, наверное, с ума сходит. И очень хочется спать.

Не смотря на все пережитое за день, уснула я практически сразу. Просто закрыла глаза, и все. А открыла, когда сквозь окна веранды мой нос стал щекотать навязчивый солнечный луч. Я вышла во двор и радостно потянулась. Кто-то кашлянул.

— Здорова, красавица! Ты что ль с фонарем по дому Петьки агронома шастала давича?

— Здравствуйте, дедушка. Я. А вы знаете, чей это дом? Может, расскажете, а то столько слухов ходит?

— А, чаво не рассказать, расскажу. Да ты станешь слушать то, история темная?

Я затрясла головой и уселась на порожек.

— В 1951 году прислали к нам в деревню агронома. Это сейчас из города бегут, а тогда и к нам молодые специалисты приезжали. Деревня то горелая наша. Только — только после войны мы её восстановили. Сладили ему хатку. Вот он в него и въехал с семьей: Женой Полиной, на сносях уж почти баба была, да двумя ребятишками маленькими: Олькой, да Колькой. И месяца не пожили. Как наши бабы шушукаться начали, что странная Полина очень. А тут, как на зло, вызвали Петра в город. Вот он меня и попросил по — соседки захаживать, да помогать, если что.

Утром ребятишки на двор выбежали. Я воды из колодца натаскал. Захожу в хату, а Полина на лавке возле печки сидит в одной рубахе. Волосы растрепанные. Смотрит в одну точку. И будто шепчет что-то.

— Хозяйка, — говорю: Может еще, чем подсобить?

А она только глаза повернула, исподлобья смотрит зло. И говорит: 3,6,7,8. Распустила девка косы, — да как засмеётся. Что, Иван, холодно тебе? Вот и мне холодно.

Смотрю, а у неё руки синие и губы синеть стали. Выбежал я за дровами. Вернулся. А она и одета, и причёсана. Улыбается. Баба, как баба. Сложил я дрова на грубку и деру. К вечеру и думать почти забыл. Но слышу уж очень пёс воет соседский. Был у них такой рыжий. Добрый, и гавкнуть лишний раз не гавкал. А тут воет. Вроде плач детский послышался. Подхожу ко двору, тишина. Ветер только поднялся, ставни колышет со скрипом, да туман сильный. Шаг в сторону сделал. Опять кто-то плачет. И как будто дверь приоткрылась. Я к двери, а открыть не могу. Всю силу приложил. Никак. А плач из дома детский все сильнее. Пока по темноте за мужиками сбегал, пока добудился. Вернулись, а дверь открыта. И пёс около сидит, как вкопанный.

Вошли в хату и дар речи потеряли.

Полина на лавке со вспоротым животом. Кровища кругом. И подпол приоткрыт. А там… Дети убиенные: Олька с Колькой, да младенец.

Это уж мы потом от стариков узнали, что давно, до войны ещё, была на этом месте усадьба. И жила в ней барыня душегубка. У провинившихся девок детей отбирала и подпол сажала, пока те плакать не переставали. Совсем.

Вот её люди и наказали, так же усадили раздетую. Там она умом совсем и тронулась. И все говорят, кричала: 3,6,7,8 Распустила девка косы. 5,4,18 в колыбели не дождаться… Пока насмерть не замёрзла.

Конец ознакомительного фрагмента.