Алихан. Рабыня демона

Екатерина Ромеро, 2022

Я стала бесправной рабыней жестокого и беспощадного демона, полководца армии Тегерана, который одним только взглядом своим способен причинить мне невероятную боль. У него нет души и сожаленья, он даже не человек, и я должна покориться ему, или умереть.– Ты знаешь, что бывает с беглыми рабами или так сильно захотелось стать кормом для здешнего зверья?– Я не ваша рабыня! И не собираюсь больше находится с вами.– Ты посмела сбежать от своего хозяина, Саназ, и будешь наказана за это.– Как это наказана…что это значит? Вы не посмеете!Непонимающе смотрю на Алихана, а после поворачиваю голову и вижу несколько подошедших слуг воина.– Парс, привязать ее к ближайшему стол# Очень жестокий герой# Откровенные сцены# Девственница# От ненависти до любвиПредупреждение! Строго 18+

Глава 7

Эта мелкая шармута не привлекает моего внимания ровно до того момента, пока Икран ее снежные волосы не распускает, и она не укрывается ими как белым покрывалом. Когда же этот грязный шакал ее одежду разрывает, показывая небольшую налитую грудь девушки, я тут же ощущаю прилив возбуждения в паху.

Эта молодая человечка трясется как дикий ягненок, пока мои воины не пожирают ее тело глазами. У нее очень бледная кожа и розовые стоячие соски, которые тут же становятся налитыми бутонами на холодном пронизывающем ветру.

У меня уже есть тысячи рабынь и сотни наложниц, однако почему-то я ощущаю желание взять эту шармуту себе. Чтобы насладиться ее юным телом, чтобы собственными руками ощутить нежность ее кожи.

Саназ. Я даю ей это имя, так как она и правда необычная. Ее голубые глаза разят чистотой и невинностью, а дрожащие губы возбуждают мои самые грязные желания. Я хочу ее. Всю и до последней капли.

Я ожидаю покорности от этой человечки, однако рабыня оказывается поистине дикой и совершенной необузданной. Когда на цепь ее наступаю, Саназ еще больше трястись начинает. Из глаз ее течет прозрачная вода, делая все лицо мокрым. В будущем я буду видеть эту воду постоянно, особенно тогда, когда она будет смотреть прямо на меня.

Я смотрю в глаза этой молодой шармуты и не верю, что они реальные. Прозрачные и чистые, голубые как целебный ручей, они сразу же запоминаются мне, вбиваясь в голову.

Мы забираем девушку, и привязываем ее к остальным рабам. Уже с первых минут я вижу что она дико упрямая, поэтому практически сразу жалею о том, что не убил ее вместе с Икраном. Она совершенно не знает, как быть рабыней и подчиняться хозяину.

Хуже того, эта молода шариха даже вздумывает противится, всеми силами не желая мне подчиняться, чем делает себе только хуже. Кажется, она еще не знает, что никто не смеет перечить мне, а тот кто решится — лишиться головы.

Я понимаю в последний момент, что Саназ просто не знает, что я не человек, поэтому так глупо и отчаянно ведет себя со мной. Когда она отказывается признать меня ее хозяином, я не сдерживаюсь. Мой демон тут же наружу вырывается, от чего я сватаю первого попавшегося под руку слугу и вырываю ему сердце, разодрав когтями его грудь. Вот кто я такой. Я демон, и всегда им был.

Сжимая сердце этого парня в руке, я жду покорности от своей рабыни, однако вместо подчинения девушка громко вскрикивает. В этот момент что-то меняется в ее взгляде. Там больше не гордость девичья плескается, а ужас вселенский, направленный на меня.

Уже через секунду рабыня просто сваливается на землю, разом лишаясь сознания.

Проклятье. Не такой реакции я добивался, хотя не могу не сказать, что мне это не понравилось. Рабыня должна знать в лицо своего хозяина и подчиняться ему беспрекословно во всем.

Выбрасываю это чертово сердце из рук, недовольно смотря на девушку. Ее словно молния скосила, и теперь она просто лежит на земле как маленькая сломанная кукла.

Шамиль подходит ко мне первым. Как всегда.

— Что прикажете, мой Господин? Отдать собакам нескоренную?

Я долго смотрю на красивое тело этой рабыни с белыми волосами, которое сейчас окутано в рваные лохмотья. Хочет того или нет, она покорится мне. И очень скоро.

— Нет. Отнесите ее к рабам. Проследите, чтобы не умерла до утра.

— Да, мой повелитель. Нил, бери ее.

Слуга подхватывает Саназ под руки, и я вижу, что она все еще без сознания. Ее лицо стало еще более бледным, чем было еще минуту назад.

— Стой, Шамиль. Почему рабыня такая слабая? Она что больная?

— Думаю, что нет, Господин. Она человечка, а тем более женщина. Люди все безумно слабые и ломаются очень быстро, впрочем также, как и продаются. Она просто испугалась вашего облика, увидев впервые своего хозяина.

Сжимаю зубы. С такой упрямостью эта белоснежная девица в Хамадане не протянет и дня. А учитывая ее редкую внешность, ее растерзают при первой же возможности.

— Позаботься о том, чтобы никто из свиты не смел коснутся Саназ. Она моя. И только.

Шамиль как-то слишко долго смотрит на меня, но после все же утвердительно кивает. Я и не ожидаю другой реакции от него. Мое слово неоспоримо. И я есть сам закон для каждой твари тут.

В эту ночь я впервые закрываю глаза с мыслями о своей необычной рабыне, которая еще не покорилась мне, но обязательно сделает это. Я хочу испробовать ее молодое нетронутое тело. Я хочу испить ее до дна.

***

До Таара остается меньше десяти миль, когда глубокой ночью на нас нападают местные орки. Кто-то заранее сдал наше местонахождение, так как они нас уже ждали в засаде, и видимо давно.

Мы вырезаем этих паршивых шакалов всего за несколько минут, претерпев минимальные потери, однако это все равно расшатывает мою свиту. Никто не ожидал удара, от чего мои воины взбудоражены и сбиты с толку. Я же хочу вспороть живот тому предателю, который сдал наше местонахождение явно за какую-то стопку золотых монет.

Вытирая меч от вражеской крови, быстро прохожусь взглядом по слугам и рабам. Сам себе удивляюсь, когда понимаю, что я ищу ее. Свою новую рабыню, которой сейчас нигде не видно. Словно испарилась, под землю за это время провалилась. Никто из рабов ее не видел, но и трупа Саназ я также не нахожу.

Я прихожу в ярость от понимания, что эта глупая рабыня просто сбежала, когда мальчишка Тай приносит мне ее распиленные ржавые кандалы, которые я превращаю в жалкий кусок металла, сжимая до скрипа.

Она не только не покорилась мне, но и посмела сбежать. Показать своенравие и дурной пример другим, за что, несомненно, поплатиться сполна. Я смотрю на кровавые следы от ее ступней, ведущие по скалистой дороге, и уже предчувствую, как буду ее наказывать.

Найти Саназ оказывается гораздо проще, чем я думаю. У ее очень сильный запах, к тому же рабыня так неосторожно повсюду оставляет следы, что я нахожу ее уже через несколько часов.

Я ожидаю увидеть ее в этот момент на коленях, молящей меня о прощении, но никак не стоящую над пропастью со скалящимся напротив лесным волком. Он готовится к прыжку, и я улавливаю это молниеносно, тут же перехватывая зверя и отрывая ему голову от тела. Укус этого зверя смертельный, а я еще сам желаю насладиться телом рабыни сполна, и делиться ни с кем не собираюсь.

Ее глаза в тот момент, когда замечает меня, выглядят поистине дикими. Эта полоумная рабыня уже собирается прыгать с пропасти, но я успеваю крепко ее за руку схватить, к себе прижимая. Она брыкается как дикая кошка в моих руках, однако ее тело очень хрупкое. Я даже силу вообще не прилагаю, чтобы зажать ее в тиски видя, как ее голубые глаза наполняются слезами ужаса при виде меня.

Маленькая упрямая чертовка. В этот миг я должен разорвать ее на куски за побег, но не делаю этого. Нескоренная мне не умрет, но наказание свое получит сполна.

Приказываю привязать беглянку к столбу, однако увидев ее голую белоснежную спину, тут же жалею, что не убил ее сразу. Проклятье. Я знаю свой кнут, и он не оставит ни сантиметра живой кожи после себя, однако отпустить рабыню так просто я не могу. У меня в подчинении тысячи подданных, и как полководец армии Тегерана я не могу оставлять бегство раба без наказания.

Я даю Саназ последний шанс покориться, ловля удивленные взгляды подданных, но рабыня снова решает противиться мне, за что получает свое наказание сполна.

Эта упрямая девчонка тяжело дышит и содрогается, будучи привязанной к столбу. Я улавливаю ее дикий страх, как только оказываюсь рядом. Она вздрагивает от одного только моего прикосновения, хотя я еще даже не коснулся ее кнутом.

Ее тело чуткое и податливое сейчас содрогается от холода и страха. А виной тому упрямство, которое живет в ее голове.

Быстро беру ее волосы и на грудь откидываю. Они мягкие и приятные. Точно шелк рассыпаются в моих руках.

Саназ вскрикивает, когда я провожу рукой по ее позвоночнику, а я едва ли сдерживаюсь, чтобы не разорвать ее накидку полностью. Я жажду растерзать юное тело прямо сейчас без промедления. Хочу ее тело, и это дикое желание уже становится навязчивым.

Сильнее сжимаю кнут в руке и наношу первый удар, слыша истошный крик Саназ. Я предвкушал получить удовольствие, наказывая рабыню, но сейчас не испытываю ничего похожего видя, как ее белая кожа лопается от кнута, в одночасье покрываясь глубокими ранами. Из распоротой ткани тут же начинает стекать кровь густыми алыми каплями.

Уже после третьего удара упрямица затихает, почти теряя создание, а я с силой заставляю себя остановится. Знаю, четвертый удар стал бы для нее последним. Человечка бы не выжила, учитывая слабость ее натуры, а я не хотел убивать ее. Я желал обладать ею. Всей. До последней капли крови.

Отбрасываю окровавленный кнут в сторону видя, что Саназ больше не шевелится. Рабыня получила свое наказание, хоть и не покорилась мне, но она сделает это, если все же захочет выжить.

Вскоре подходит Парс, и отвязывает ее от столба. Он накрывает рабыню накидкой и под руки тащит к остальным рабам. Я ловлю затуманенный взгляд из-под опущенных ресниц Саназ, который заставляет меня сжать зубы. Проклятье! Из ее омутов голубых снова льется вода. Она хрипло дышит и обхватывает себя руками от боли.

Почему-то от вида ее окровавленного тела мне становится не по себе, хоть я и видел такое уже тысячи раз, сотни из которых сам выступал палачом.

Толпа тут же расходиться, но только не Шамиль. Кажется, он уловил мое решение, и совсем не понял его.

— Мой Господин, и это…все?

— Рабыня понесла наказание. Для ее тощей шкуры этого достаточно.

— А как же закон? Шариха посмела сбежать от вас, сбросить кандалы!

— Я все сказал, или ты смеешь усомниться в моем решении, пес?

— Нет-нет, не смею.

Мой верный помощник тут же голову понятливо опускает, перебирая бусы в руках. Хоть он и молчит сейчас, я знаю, Шамиль не одобряет такого решения, и это выводит меня из себя.

— Не смей смотреть на меня так! Я так решил и точка.

Быстро на коня своего запрыгиваю и обхожу свиту. Никто не смеет меня ослушаться, однако один из них уже меня предал, спровоцировав засаду, и я обязательно найду, кто. Моя армия должна окрепнуть, ведь чтобы сразится с Аменом за земли Ширеза и Тегерана, мне потребуется такое сильное войско, которого у меня еще никогда не было.

Нам нужно ускорить шаг, иначе до Таара мы будем добираться, по меньшей мере сутки, а у нас просто нет этого времени. С каждым часом Ширез осаждают набеги орков, и нам нужно приложить все силы, чтобы одержать победу в этой войне.

Мы возобновляем путь и продолжаем его держать до самого вечера. На моих плечах сотни тысяч подданных, однако почему-то все мои мысли в этот момент об упрямой белокурой рабыне, которую я сегодня наказывал кнутом, и которая покориться мне, хочет она того или нет.

Конец ознакомительного фрагмента.