Самолеты над Голливудом. Русско-американский детектив

Екатерина Робертовна Асмус

Знаменитая киностудия «Голливуд», в штате Калифорния – заветное место для охотниц за богатыми и знаменитыми мужьями. Но в штате Флорида также существует Голливуд – небольшой курортный городок. Ольга отправляется вслед за мужем в Голливуд, находящийся во Флориде, а ее подруги думают, что это то самое место, где расположена величайшая в мире киностудия. Попытки их переубедить ни к чему не приводят, и дамы начинают собираться в дорогу на поиски перспективных женихов.

Девичник

У Лялечки в «вишневой» гостиной (это на городской квартире, а в загородном доме у нее была «белая» гостиная) гостьи весело чирикали, словно пестрые канарейки в золоченой клетке. Поскольку затронута была тема путешествий, то каждая спешила поделиться своим богатым в этой сфере опытом. Ницца, Коста Брава, Куршевель, ГОА, Канары, Багамы, Тайланд и Сейшелы были тщательно рассмотрены на предмет «идеального отдыха». Но консенсуса достичь не удалось. Лора настаивала на том, что лучше романтической поездки на яхте развлечений не найти. Виолетта возмущалась:

— Как ты можешь это выносить? Там ужасающе укачивает!

«Меньше есть нужно», — хихикала про себя Альбина. Виолетта с убеждением праведника внушала Лоре, что нет ничего интереснее, чем прогулка по парижским ресторанам. Лялечка, большая любительница горных лыж, предпочитала Альпийские курорты. Сама Альбина, объехавшая большинство престижных уголков земного шара, склонялась к мысли, что особой разницы нет, при условии, что ты проживаешь в «Хилтоне».

— Даже в Египте? — не упустила случая подразнить Альбину Лора.

Но та ловко отбрила:

— Тебе видней!

Не секрет, что Лорочка подцепила своего первого «богатого Буратино» именно в Египте! (Сейчас ее капризам потакал уже третий.) Лора сделала головокружительный прыжок из самых низов. И хотя она никогда никому не рассказывала о своей юности, но в салонах поговаривали, что именно на египетских курортах провинциалка Лариса, танцевавшая танец живота в уличных шоу, и подцепила своего первого. Нынешний ее супруг, как, впрочем, и предыдущий, вечно отсутствовал, колеся по миру и заполняя своими деньгами оффшорные зоны.

А Ольга как всегда выдала какую-то глупость. Ей очень нравится Нью-Йорк! Нет, ну это к чему? О курортах говорили, при чем тут Нью-Йорк? Но Альбина решила быть сегодня великодушной. Ведь люди, у которых только одна квартира, вполне могут не разбираться в курортах! У них, наверное, дача в садоводстве, и там они проводят лето… И нельзя их за это осуждать! От умиления собственной толерантностью Альбина даже растрогалась.

— И когда ты была в Нью-Йорке? — поинтересовалась она у Ольги. Муж Альбины владел квартирой на Манхэттене, вернее даже не квартирой, а целым этажом, но ездить туда Альбина не любила — во-первых, шумный и нелепый город, этот Нью-Йорк. А во-вторых, муж часто отправлялся туда со своей выездной секретаршей, и Альбине, которая была прекрасно осведомлена о проделках своего благоверного, не желалось находиться в местах супружеских измен.

Ольга же рассыпалась в восторгах по поводу бетонно-стеклянного царства небоскребов.

— Этот город живет! Он живет сам по себе, разговаривает, кричит, шепчет… А Бродвей! Бродвей. Это же малый отпечаток большой жизни. С ее взлетами и падениями, кричащей роскошью и аристократическим андеграундом, пафосом, китчем, разрухой. Это — организм, живущий самостоятельно, казалось бы, вне мира и пространства. Это — наполненный тысячью звуков лес человеческих страстей. Воздух на Бродвее материален: столбы энергии могут поднять тебя к вершинам сверкающих небоскребов. Бродвей говорит сотнями голосов, на всех языках мира, словно сам Вавилон, он не умолкает ни на секунду, ни днем, ни ночью. Остановиться здесь невозможно, поток людей сбивает с ног, в буквальном смысле!

— Даже не представляю, чего же хорошего в такой суете! — не выдержала Альбина, вспоминая манхеттэнскую толкотню.

— Не скажи, Алечка, там есть отличные магазины, а ювелирка на Пятой авеню стоит того, чтоб немножечко и потолкаться, — заспорила Лора.

— Да, там есть пара неплохих ресторанов, — снизошла Виолетта, придвигая к себе креманку с цветными шариками мороженого, затейливо утопленными во взбитых сливках.

— А мне кажется — там все восхитительно! — как ни в чем не бывало возобновила Ольга свои дифирамбы любимому городу.

— Ну, да, — сны Веры Павловны! — усмехнулась Альбина.

— А кто такая Вера Павловна? — заинтересовалась Лялечка. — Твоя тетя из Берлина?

— Героиня произведения Чернышевского «Что делать?», — как ни в чем не бывало отвечала Альбина, следя за реакцией подруг. Единственная в компании отучившаяся в университете всерьез (папа-профессор заставил), Альбина любила застать врасплох своих легкомысленных товарок.

— А что, ей снился Нью-Йорк? — Виолетта даже есть перестала. — Интересно, к чему бы это? Ляль, у тебя сонник есть?

— Да нет, — объяснила Ольга. — Так они до революции представляли светлое будущее! Ну, это образное такое понятие — Вера Павловна видит сны, а в снах — новое светлое будущее!

— В смысле — Нью-Йорк? — не могла вникнуть в тему Виолетта.

— Ну, вроде того, такой красивый современный город — весь из стекла и бетона…

Альбина поморщилась. Ольга — выскочка-всезнайка, надо же, Веру Павловну вспомнила… Откуда?

А Ольга уже вновь уселась на любимого конька:

— Он же потрясающий — Нью-Йорк! Идешь по узкому тротуару, а над тобой простираются те самые «стены стекла и бетона»! А какую забавную ерунду продают на улицах с лотков! Всего за доллар. «One dollar!» — кричат продавцы на ломаном английском. А слышится: «Вандала!» Это же настоящие заклинания! «Тендала!» — десять долларов. «Амба»! — это «амбрелла», зонтик. Им скучно кричать одно и то же, поэтому через раз-два они добавляют: «Шекерап!» Я знаю теперь, как родился рэп! Музыка улиц — это многоголосый хор: «Гайз, гив ми плиз э литл мани!» «Ньйорктаймс-Ньйорктаймс-Ньйорктаймс-Ньйорктаймс!» «Амба, Амба, Амбрелла!» Получается настоящий джаз!

— Здорово ты все это придумала! — восхитилась впечатлительная Лялечка.

— Почему же придумала? — удивилась Ольга. — Так и есть!

— Ни разу не слыхала никакой такой музыки… — протянула Альбина.

— Ну как же! — удивилась Ольга еще больше. — Это звуки улиц, а вообще, там прямо под открытым небом джаз играют, да еще как… Бывает, самый обычный невзрачный человек выйдет на перекресток и сыграет блюз на гитаре так, что хочется заложить душу дьяволу, чтобы хоть раз так бы получилось…

— Так ты что, по улицам пешком ходила? — осенило Альбину.

— Конечно! — Ольга даже привстала и во все глаза смотрела на подруг. — А вы разве нет?

Виолетта от неожиданности уронила мороженое прямо на платье и теперь пыталась салфеткой вытереть пятно, растекающееся промеж бисера и пайеток.

— Конечно нет! — в свою очередь удивилась Лялечка. — Мне муж ни за что не позволил бы поехать без шофера!

— А я и сама бы не пошла! — отрезала Альбина. — На улицах ужасно опасно, ты разве не знаешь?

— Но что можно увидеть и услышать из машины? — прошептала Ольга, опускаясь на стул.

— Достаточно! — категорично заявила Альбина. — Ты же знаешь — откуда и куда тебе нужно — либо шофер везет, либо навигатор.

— Но так же не интересно! — воскликнула Ольга. — Так же все известно заранее!

— А что в этом плохого? — пошла в наступление Альбина.

Тут отмерла Лялечка и, вспомнив обязанности хозяйки салона, попыталась восстановить хрупкий мир.

— Ну, Оленька наша ведь художница! — напомнила она, выразительно глядя на Альбину. — Художники, они все такие, непредсказуемые.

— Ладно, — вспомнив, что решила быть ангельски терпеливой, отступила Альбина. — Ладно. Оль, так ты опять едешь на свой любимый Бродвей?

— Нет, я в другое место, но все равно Нью-Йорк вспоминаю. Понимаете, девочки, когда я там была, я подумала, что знаю — есть место в мире, где меня нет, но оно мое. Потому что там я могу быть сама собой. В этом водовороте чужих жизней мне дышится легко. И ничего не нужно делать, просто — идти на Бродвей. Не зачем-то. Не с кем-то. А просто! А как чудесно сидеть на центральном вокзале прямо на полу! Я, бывало, сижу и читаю Хармса…

— Но сейчас-то куда вы с мужем собираетесь? — прервала ее многословие нетерпеливая Альбина.

Ольга подняла на нее чистые прозрачные глаза: «В Голливуд…»