Твёрже алмаза

Екатерина Оленева, 2017

Чтобы спасти репутацию семьи, Каролина вынуждена выйти замуж за человека старше себя. Сид Кайл богат, красив, популярен, его хотят многие женщины, но у него есть прошлое, с которым трудно смириться. Это прошлое в облике обольстительной, коварной женщины не желает упускать своего и строит коварные планы с целью погубить счастливую соперницу. Борьба за чувства становится борьбой за выживание. Ставка в этой игре не только любовь, но и жизнь.

Глава 3. Женские сплетни

После сумасшедшего шумного вечера так приятно оказаться в тишине кареты. Каролина и Силена сели рядышком на диванчик, укутав ноги тёплым пледом.

Утомлённые, все молчали.

Когда карета тронулась, Каролина, закрыв глаза, сделала вид, что дремлет. Прислушивалась к звукам — дождю, бившему в окно, то превращающемуся в ливень, то стихающему. Тряске с постукиванием.

Перед глазами мелькали лица, женские, мужские. В ушах продолжали звучать музыка и голоса. Каролине самой хотелось стать первой красавицей света, как прославленная Флёр Кадэр. С той лишь разницей, что она вовсе не собиралась становиться чьей-либо любовницей.

Она будет женой тому, кого полюбит. Полюбит всем сердцем. И он будет так же хорош, как красавчик Питер.

А может быть это Питер и будет?

Хотелось то ли смеяться от радости, беспричинно овладевшей ею. То ли плакать от возбуждения, причины которого Каролина сама не до конца осознавала. Она чувствовала, как внутри нервы, словно струны, натягиваются всё туже и туже. Дыхание сбивается. Во мраке кареты с необычайной яркостью проносятся, один за другим, образы и звуки.

Образ белокурого юноши с родинкой у рта, с непонятной, бередящей душу, тоской во взгляде сменялся образом мужчины, в руках которых тело словно плавилось, а душа замирала от предвкушения чего-то запретного, порочного, тёмного, влекущего и отталкивающего одновременно.

Городской дом графа Фисантэ, большой и просторный, располагался на углу перекрёстка, неподалёку от знаменитой на весь город кондитерской лавочки.

Карета, проехав по устланной соломой улице, остановилась у подъезда, рядом с тротуарным столбом.

Толкаясь и толпясь от усталости семейство Фисантэ поднялось по слегка покривившимся ступенькам. Глава семейства дёрнул за дверную ручку замка, привычно, в очередной раз, посетовав, что она слабо отворяется.

В передней сразу несколько свечей разгоняло мрак.

Лакей в ожидании хозяев сладко почивал на сундуке. Как только заскрипела отворяющаяся дверь, лежачее положение поменял на сидячее, а равнодушное выражение лица на восторженно-испуганное.

Скинув шелковый салоп, подбитый теплым мехом, на руки лакею, Каролина и Силена прошли в большую залу. После духоты бального зала прохлада, царившая в доме, протопленном несколько часов назад, казалась холодом.

Небольшие ломберные столики, люстра, поблескивающая сверху хрустальными гранями то ли зловеще, то ли загадочно, боковые двери — всё казалось Каролине обыденно скучным после того легкомысленного веселья, что царило в королевском дворце.

— Фред! — услышала она привычный отцовский окрик. — Огня! И чаю.

— Иль на балу не напились ли, барин? — протянул лакей.

— Поговори мне ещё!

Каролине вдруг сделалось грустно, как всегда бывало после праздника. Нечто очень дорогое девается куда-то, будто уезжает, а ты остаёшься.

Она всё ещё мысленно порхала по ярко освещённой зале. Смотреть на родной, пусть и любимый, дом было скучно. По сравнению с тем, совершенно чуждым, но ужасно привлекательным миром, преисполненном неведомыми радостями, привычное казалось отталкивающим.

Внесённый в комнату свет свечей раздражал. Лунный, напротив, оставлял мечте и воображению куда больше простора для манёвра.

— Уже поздно. Пора спать, — сказала Фиона.

Сестры и сами не прочь были подняться к себе. Они охотно оказали друг другу услуги камеристок, расшнуровав корсеты и освободив волосы от шпилек.

— Ты когда-нибудь слышала о семействе Рэдси? — поинтересовалась Каролина у Силены.

— Они вроде бы принадлежат к старинным аристократическим родам и высокомерны, как сто ослов.

— А ослы и впрямь высокомерны? Не замечала.

— Не мудрено. Ты же их никогда не видела. Но зато всем было заметно, что мистера Рэдси ты явно заприметила. А вот чего ты, сестрица, демонстративно не замечаешь, так это неодобрение родителей по этому поводу.

–На их месте я куда больше возмутилась бы поведением маршала Кайла. Вот где было нарушение всех приличий! Тебе не кажется?

Силена пожала плечами.

— Тебе не следует забывать о том, что, не смея сорвать зло на человеке с такой жуткой репутацией, как у маршала Кайла, они точно не станут церемонится с тем, кто рангом пониже.

— Это не делает им чести.

Сёстры вздохнули вместе.

Потом, вместе же, нырнули под тёплое одеяло, в одну постель, которую делили на двоих ровно столько, сколько себя помнили. В течении многих лет ложе служило им и колыбельной, и исповедальней. Именно здесь они делились девичьими тайнами. Хотя о каких тайнах может идти речь там, где мысль, явившаяся одной тут же, не колеблясь, естественно, как дыхание, передавалась другой?

Душевная близость сестёр была для них обеих чем-то вроде данности. Чем-то, что всегда было и всегда будет. Ни одна из них никогда не задумывалась о возможной разлуке или о том, что придёт момент, когда они решат разлучиться по доброй воле. Сестрам это казалось так же маловероятно, как и возможность того, что однажды солнце вдруг начнёт заходить на востоке и всходить на западе.

Взволнованные и возбуждённые пережитыми впечатлениями они лежали в постели с открытыми глазами.

— Скажи, Силена, а ты на балу влюбилась в кого-нибудь? — спросила Каролина, внезапно садясь и охватывая руками колени.

— Разве о таком можно говорить?

— Конечно, можно! По крайней мере со мной, глупенькая.

— Нет, — с ноткой грусти вздохнула Силена. — Такого со мной ещё никогда не было. А ты? Ты влюблена? Неужели в этого красивого мальчика с грустными глазами? В Питера Рэдси?

— Даже и не знаю. У меня было такое чувство… такое чувство, как будто я влюбилась во всех сразу, кто там был. Мне так хотелось, чтобы голова кружилась, и ноги порхали над полом, и сердце пело. Были моменты, когда начинало казаться — всё так и есть! Как будто всё в тебе поёт и ликует, и ждёт радости, великой, как первый солнечный луч после долгой ночи. Нет, всё не то! Я не могу объяснить. Когда говоришь словами то, что чувствуешь, всё нелепо получается. Даже смешно.

— Я понимаю, — заверила Каролину Силена.

— Вот вроде бы устали, и спать хочется, а сердце расходится, мысли разлетаются, во всём теле будто музыка продолжает звучать. Как же тут уснуть?

Каролин, вдруг подорвавшись, кинулась к окну.

— Что ты делаешь?

— Хочу на минутку открыть. Здесь так душно.

Стоило раздвинуть тёмные гардины как комнату залило лунным светом.

Тучи разошлись. Небо сверкало от звезд, похожих на алмазные головки. А сильнее всего сияла луна.

Перед самым окном, между домом и бульваром, стоял ряд подстриженных деревьев. Чёрные со стороны дома они светились там, где их касались лунные лучи, делаясь похожими на серебряную парчу. Мокрые от дождя черепицы на соседних домах тоже сверкали как драгоценные камни.

— Иди спать, — позвала Силена. — Поздно уже.

Стоило руке отдёрнуться, гардины упали, отрезая девушек от волшебства.

Было тепло и уютно лежать, обнявшись, под одеялом, прислушиваясь к голосам в доме, покачиваться в лодке приближающегося сна.

Усыпать с осознанием, что завтра будет новый день, чудесней этого.

***

На самом деле ничего особенно чудесного с утра не происходило.

Пришлось принимать визиты. Расположившись в большой гостиной, семейство Фисантэ встречали и провожали гостей, чередой сменяющих друг друга.

Поначалу Каролина была рада новому обществу, но вскоре заскучала. Однако поделать было ничего нельзя. Нарушение этикета в большом свете приравнивалось к преступлению. Так что приходилось сидеть с видом красивой куклы и посильно участвовать в общем деле — занимать гостей разговором, делая ничего не значащие замечания о погоде и здоровье визитёров.

— Леди Кавалли с дочерью! — доложил об очередных прибывших лакей.

Силена с Каролиной переглянулись, словно говоря друг другу взглядом: «Ну сколько можно? Когда же закончится пытка?».

Послышались оживлённые женские голоса, шум платьев.

Нацепив полагающиеся к случаю улыбки на лица, мать и сёстры Фисантэ обернулись к гостям.

— О! Дорогая! — протянула руки к гостье хозяйка дома. — Как я рада видеть вас и вашу прекрасную дочь. Красавица! Настоящая красавица!

— И это говорит мать двух дарований, произведших на вчерашнем приёме настоящий фурор! — не желая оставаться в долгу, в свой черёд рассыпалась в комплиментах маркиза Кавалли.

— Сегодня прекрасный день, не правда ли? — в сотый раз произнесла заготовленную заранее фразу Силена.

— Кто бы мог подумать, что после вчерашней непогоды будет такое чудесное утро? — так же, в сотый раз за утро, повторила Каролина.

Госпожа Кавалли печально вздохнула, возводя очи горе:

— В сей юдоли скорбей одним утро несёт радость и надежду, другим — ужас и смерть. Мы с вами уже сами матери. Можем понять, какой удар потерять своё возлюбленное чадо.

— О чём вы? Что такое? — забеспокоилась Фиона.

— Как? Вы не знаете последней ужасной новости?!

Судя по виду, маркиза была уверена в полной эксклюзивности того угощения, что она собиралась преподнести в гостиной, словно десерт под подливкой из щекочущего нервы ужаса.

— Ужасной? — притворно охнула хозяйка дома.

— Воистину так. Только одна мать может поднять горе другой матери. Мужчинам постичь всю трагедию последствий их безумных игр не дано. Я очень сочувствую и соболезную бедным матерям виконта Боффо, Рамисса и Чейза. У виконтессы Боффо Рамиро единственный сын…

— Что всё-таки случилось?

— Дуэль! Вы только представляете? На вчерашнем балу этот Рэдси (уж не знаю по какому поводу что они там не поделили), вызвался драться. И подбил на это других!

— По какому поводу дрались?

— Вы же знаете этих мужчин? — откинувшись на спинку стула, принялась обмахиваться веером маркиза. — Из-за чего не поссорятся, а вслух всё одно — задета честь.

— Когда же успели подраться? Бал закончился чуть ли не под рассвет? — удивилась Силена.

— На рассвете и дрались. Четверо заработали раны, пусть не глубокие, но унизительные.

— И что теперь с этим Рэдси будет? Его накажут? — равнодушно поинтересовалась Фиона.

— Вы же знаете, последним указом короля отменилось уголовное преследование дуэлянтов. Да, и кроме того, покровитель юноши, ужасный, безнравственный лорд Кайл в большом фаворе при дворе. Самое большое наказание, что грозит этому бретёру и сорвиголове — строгий выговор. Подумать только, в какое ужасное время мы с вами живём! Такое понятие, как нравственность и приличия теряют значение прямо на глазах!

— Именно так, милая. Именно так. Увы! — с притворным сочувствием вздохнула Фиона.

— Из ваших слов получается, что против Рэдси выступили вчетвером? Тут не поединком, а убийством попахивает, — вступилась Каролина за предмет своего тайного обожания. — Как-то не похоже на дело чести.

— О, моя дорогая! Рэдси, как известно, Сид Кайл тренировал лично. А маршал же сущий дьявол. О его боевом искусстве ходят легенды. Причём, самого страшного и кровавого толка.

— Но всё же четверо против одного — это слишком, — стояла на своём Каролина.

— Как-то не по-рыцарски, кто бы там драться юношу не учил, — согласилась с дочерью Фиона. — Сам-то господин Рэдси не ранен?

Каролина с волнением ожидала ответа.

— Кажется, нет, — пожала плечами госпожа Кавалли.

— Подождите, этот самый Рэдси? Он, случаем, родом не из западных земель?

— Питер Рэдси сын печально известного Вальтера, возглавившего Родановский мятеж около двадцати лет тому назад.

— Выходит, — задумчиво проговорила Фиона. — Выходит, отец этого юноши был убит Уораном Кайлом?

— Именно. Оба погибли. И Уорон Кайл, старший брат теперешнего знаменитого герцога и Вальтер Рэдси. А теперь вот полюбуйтесь! Сынок убиенного прислуживает родственнику убийцы. Кто их разберёт, этих аристократов? Говорят, старший из братьев Кайл был даже красивее нашего маршала? Я слышала, вы были с ним знакомы в годы юности? — обратила маркиза Кавалли к Фионе горящий любопытством взгляд.

— Верно, — согласилась Фиона с гостьей. — Была.

Двери распахнулись. Лакей громко доложил:

— Кушать подано!

На несколько коротких секунд повисло молчание.

Графиня Фисантэ глядела на гостью, приятно улыбаясь.

Каролина с Силеной тоже старательно приклеили к губам улыбки.

Хозяева не особенно брали на себя труд скрывать, что не слишком огорчатся, если гости поднимутся и уйдут.

Но гости продолжали сидеть, улыбаясь в ответ.

— Не соблаговолите ли отобедать вместе с нами? — как ни в чём не бывало предложила Фиона. — Ваше драгоценное общество доставит нам удовольствие.

— Не смею огорчить радушных хозяев отказом, — откликнулась госпожа Кавалли.

Лакеи распахнули двери. Женщины, шурша юбками, прошли в столовую где к ним, присоединился Руан Фисантэ.

За столом разговор повернул в самое скучное для Каролины русло. Вновь заговорили о недавно объявленной войне, о политике. Говорили о якобы объявленном королём манифесте. Его вообще никто не читал, но зато все бурно обсуждали.

— Я придерживаюсь мнения, что хоть манифест и подписан, всё это вздор. Никакой войны на самом деле не будет, — пропела Силена.

— Вот чего стоит мнение женщины! — вздохнул Руан. — По-твоему, дочь, мы должны молча снести нанесённое государству оскорбление? Ну уж нет! Накормим их войной по самое горло!

— Мы подвергались оскорблениям, нас обманывали. Но всё же я надеюсь, что всё уладится мирным путём, — покачала головой Фиона.

— Маршал Мороссии этого не допустит, — закатила глаза маркиза Кавалли. — Он слишком любит войну.

— Как можно любить войну? — искренне удивилась Каролина.

— Неприятный человек этот маршал, — поморщилась Силена.

— Спасибо, матушка. Я наелась. Можно выйти из-за стола?

Разрешение было милостиво Каролине даровано. Воспользовавшись им, она поспешила покинуть столовую.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, Каролина завернула в библиотеку. Тут царил полумрак из-за спущенных жалюзи. С высоких стен отовсюду смотрели тёмные корешки книг.

Выбрав две-три книги, показавшиеся наиболее интересными, она нырнула в глубокое кресло с высокой спинкой и широкими подлокотниками. Скинув туфли, забралась в него с ногами, проигнорировав диван, стоявший напротив огромного камина.

— Каролина? — услышала она спустя какое-то время голос сестры. — Кэрол? Ты здесь?

Остановившись в дверях, Силена смотрела на неё с шутливо-вопросительной улыбкой.

— Решила спрятаться тут от Кавалли?

— Совмещаю полезное с приятным. Пытаюсь отыскать информацию о Родановском мятеже. Знаешь что-нибудь об этом?

— О Родановском мятеже знают даже кони, — усмехнулась Силена, пристраиваясь в соседнем кресле.

— Дай мне урок истории, сестричка. Обидно, когда кони знают больше тебя.

— Во время царствования короля ГенрихаII, отца нынешнего императора, западные провинции подняли мятеж. Дворяне предали дело короны, а подстрекал их к этому отец твоего красавчика-блондинчика, Вальтер Рэдси. Мятеж, как пожар, разгорался всё жарче. Целью заговорщиков было убить короля, истребить династию, узурпировать власть и ввести в Мороссию иноземные войска. После мятежники планировали разделить страну на несколько частей, расплатившись с иноземцами за помощь приграничными землями. За мятежниками стояли иностранные агенты, подстрекающие и поддерживающие эти изменнические настроения. Внутренние склоки оказались весьма на руку государствам, имеющим к Мороссии территориальные претензии.

Каролина нахмурилась. Было стыдно за своё невежество и досадно, что двойняшка слушала уроки истории куда прилежнее её.

— Если коротко, ничего хорошего папенька твоего слащавого героя не сделал. Его попытки устроить в стране смуту благими не назовёшь, — закончила Силена краткий экскурс в новейшую историю.

— А при чём тут сын? Он не в ответе за грехи отца. А насчёт слащавого красавчика? Сегодня утром этот слащавый красавчик, как ты его называешь, в одиночку раскидал четверых.

— Ты просто маленькая дурочка, сестричка. Раскидал он кого-то, ага, как же! Уверена, что к делу так или иначе приложил руку его лорд. Сам по себе твой Питер ноль без палочки.

Каролина начала злиться.

— Ты просто завидуешь.

— Чему? Славе изменника? Вот уж вряд ли. И, кстати, то, что у этого недоноска хватило совести присягнуть семейке, убившей его отца, не говорит в его пользу. Сиду Кайлу просто нравится бесить людей, вот он и взял к себе этого щенка Рэдси.

Отношение сестры к тому, в ком Каролина потихоньку привыкала видеть любовь всей жизни, обескураживало. Она уже собиралась выложить всё, что думала по этому поводу, как громкие тяжёлые шаги на лестнице заставили сестёр прекратить намечающуюся перепалку.

Когда отец вошёл в библиотеку, вид у него был весьма серьёзный. Даже, можно сказать, встревоженный. Худое лицо, с детства так хорошо знакомое, отчего-то сделалось жестким и оттого казалось чужим.

Отец держал в руках пакет. Он был так поглощён охватившими его мыслями, что ухитрился не заметить дочерей, затаившихся в огромных креслах.

С тихим щелчком сломалась восковая печать. Глаза Риана заскользили по строчкам. Лицо его, по мере того, как он читал послание, словно каменело, делаясь все более и более сумрачным.

Дочитав, отец каким-то неживым, деревянным шагом подошёл к жирандолям, где плавились свечи и поднёс письмо, свернутое в трубочку, к пылающего языку пламени. По воздуху поплыл синеватый дымок, распространяя горьковатый аромат.

Бумага тлела, опадая на поднос чёрным пеплом до тех пор, пока от послания не осталось ни клочка.

— Да сжалятся над нами Бог, — сорвалось с губ отца. — Будь всё оно проклято!

Он вышел, на удивление осторожно прикрыв за собой дверь, оставив за собой ощущение опускающейся грозы.

Каролина подошла к горстке чёрных хлопьев, но, превратившись в ничто, они не могли открыть ей никакой тайны.

— Кажется, известия были дурными? — обернулась Каролина к сестре, привыкшая во всём советоваться и всё обсуждать со своей двойняшкой.

Силена с тем же выражением, что и сама она, сокрушенно созерцала кучку пепла.

— Как думаешь, что это было?

— Не уверена, — пожала плечами Силена. — Но мне показалось, там были какие-то векселя.

Обеспокоенные, сестры пытались придумать, что случилось и чем это может грозить им лично.

Правда вскрылась спустя несколько часов. И была неутешительна.

Решив умножить и без того приличные доходы, Риан Фисантэ вложил изрядную долю состояния в одну из крупных торговых компаний, занимающуюся перевозками пряностей, шелков и шоколада с далёкой земли, лежащей за Большим Океаном. Купец был человеком крайне предприимчивым, однако недостаток средства тормозил развитие дел, а Риан Фисантэ решил это исправить к обоюдному удовольствию. Предложение было более, чем заманчивым. Отец Каролины должен был получить изрядную долю прибыли. Пойди всё по плану, капитал Фисантэ мог увеличиться вдвое.

Но вместо ожидаемого обогащения как гром среди ясного неба пришло известие о том, что на корабли напали пираты. Экипаж перебили, а товары, естественно, осели в пиратских трюмах.

Самое печальное то, что, ожидая финансового пополнения, семейство ни в чем себе не отказывало и набрало столько долгов, надеясь погасить их за счёт поступивших средств, что теперь, после их выплаты, оказалось на грани разорения.

Предстояло резко сократить расходы. А это означало роспуск половины штаты прислуги и, возможно, продажу городского дома.

Каролине, привыкшей к прислуге, знакомой ей с детства, и к образу жизни одной из богатейших наследниц, происходящее казалось немыслимым. Невозможным!

Речь отца оставалась просто набором пустых, понятных, но трудно осознаваемых слов.

Каким контрастным был вчерашний и сегодняшний вечер! Вчера — сияние дворцового бала, сегодня — тень надвигающейся бедности.

— Её Величество предложило мне место фрейлины при дворе. Наверняка там платят приличное жалование? Я смогу содержать хотя бы саму себя.

— Бог мой, Силена! — сжала пальцами виски Фиона, болезненно морщась. — Жить на жалование придворных? Да о чём ты вообще говоришь? На одни наряды тратятся целые состояния. Фрейлины её величества не ходят в обносках, не ходят пешком, что, вполне возможно, угрожает всем нам. Место при дворе приятный бонус к знатности и состоянию, но никак не способ себя прокормить, — отрезала мать. — Нам придётся поскорее подумать о выгодной партии для вас, девочки. Пока весть о нашем печальном положении не стала достоянием гласности.