Суккуб для наследника

Екатерина Оленева, 2023

Она – Николь Джанси. Полукровка – наполовину человек, наполовину суккуб. Однажды демонический дар пробудится в ней, превратив в опасную, ненасытную тварь. Он – наследник богатого клана, порочен и избалован. Любит играть в жестокие игры, ломая свои игрушки. Любит нарушать правила, заходить за грани и – острые ощущения.Каждый знает, что, притворяясь жертвой, охотиться проще. Каждый мнит охотником себя.Чем же это закончится?

Глава 6. Новый день — новые проблемы

Проснувшись, Николь не сразу поняла, где находится: чужая комната, шум волн и слишком много света. Приподнявшись на локтях, она с удивлением оглядела светлый интерьер комнаты и только тут вспомнила, что она больше не дома. Теперь её место здесь, в доме Стрегонэ. И здесь она встречает своё первое утро.

«На новом месте приснись жених невесте», — с коротким смешком откинула она простыню, поднимаясь.

Жених вчера и приснился, и явился наяву. Вспоминать об этом было жутковато и неприятно. Интересно, если бы Николь всё-таки смогла до него дотянуться, чтобы она с ним сделала?.. Даже думать об этом не хотелось. Лишь смутно помнилось, как она отыскала в тёмном незнакомом доме дорогу назад, к этой комнате и, повалившись на кровать, проспала более восьми часов подряд.

Часы на прикроватной тумбочке показывали без четверти десять. Николь редко вставало позже восьми. Но, раз никто её не будил — то и славно.

Пройдя в ванную, она встала под горячий души и через несколько секунд с наслаждением почувствовала, как кровь быстрее побежала по венам. Но мысли о вчерашнем вновь и вновь не давали покоя. Случившееся вчера не просто огорчало — тревожило. Шокирующей была её практически не управляемся реакция при встрече с «недоеденной» жертвой.

Что будет, если завтра магия колец «перегорит»? Неужели снова придётся идти за помощью к Клоду? Ну, уж нет! Прошлого раза более, чем хватило. Лучше сдохнуть. Как-нибудь сама.

Выбравшись из ванной, Николь потянулась за феном, чтобы высушить волосы.

Не стоит думать о проблемах — стоит думать о пути их решения. Быт держит лучше высокопарных идей. Она уже не в первый раз замечала, что в моменты, когда жизнь идёт в разнос и всё катится к чёртовой матери, уцепившись за нечто простое и обыденное, можно выплыть практически из любой бури.

По расчётам Николь, семейство Стрегонэ должно уже собраться на «стрелку» с «любимым» дядюшкой. Значит, дом необитаем и практически безопасен.

— Доброе утро, — приветствовала Николь девушка в розовой униформе горничной, с которой они уже встречались вчера на пляже, когда вытаскивали Антонеллу из воды.

Она улыбнулась:

— Как спаслось на новом месте?

— Отлично, — улыбнулась Николь в ответ. — Матрас что надо.

— Завтрак обычно в восемь, а обед — в два, — оповестила девушка. — Но, если хочешь, я могу угостить тебя чаем?

— Увы! Завтрак я проспала, до обеда далековато, — посетовала Николь. — Буду благодарна за угощение.

— Пойдём на кухню. По счастью, у меня остались лимонные пирожные. Любишь?

— Обожаю. Я Николь. А ты?..

— Паула. Паула Лурдас.

Кухня произвела двоякое впечатление. Николь была старомодна, она во всём тяготела к классическому стилю. В современном хайтеке ей не хватало уюта. Царстве современных лаконичных пластиково-металлических конструкций казалось скучным, зато чистота вокруг царила идеальная: нигде ни пылинки, ни соринки. Всё гладко, ровно и прозрачно.

— Угощайся! — пододвинула Паула тарелку с пирожными.

Чашка была красивая, из натурального и очень тонкого белого фарфора.

— Зелёный, с бергамотом. Надеюсь, любишь?

— Сгодится. Сахара не нужно, спасибо.

— Добавлять сахар в зелёный чай — извращение, — согласилась Паула.

— Хозяева не вернутся?

— Они к десяти уехали. Думаю, раньше, чем через полчаса, их ждать не стоит. Есть ещё немного времени, чтобы подышать спокойно.

— Много человек живет в доме? — поинтересовалась Николь.

— Постоянно — я и Нестор. Он выполняет работу по уходу за помещениями. Если вдруг с техникой что-то пойдёт не так, — ну, там, у крана резьбу сорвёт и всё такое, — к нему можно обращаться в любое время. Человек он хороший и мастер классный. Выходные — среда и воскресенье, если нет специальных указаний. В мои обязанности входит приглядывать за Антонеллой. Помимо меня и Нестора на вилле ещё живёт Луиджо Росси. Он начальник охраны. Остальных охранников я и не знаю, они часто меняются. А кухарка Марта и горничные Хулиа и Ана приходят и уходят, как обычные люди, в рабочие часы, с девяти до четырёх, за исключением субботы и воскресенья.

— Как ты управляешься целыми днями с этой девочкой одна? Не сложно? — больше из вежливости, чем действительно интересуясь, спросила Николь.

— Да её частенько в город к специалистам возят. И медсестра приходит. Не всё время около неё приходится сидеть. К тому же девочка она хорошая, послушная и тихая. Вчера на неё что-то нашло, но такое случается редко. Спасибо, кстати, что помогла. Если бы хозяйка прознала, что Антонелла от меня улизнула, лишила бы премии. И была бы права.

— А что с девочкой? Аутизм?

–Что-то вроде того. Марта — она дольше всех служит здесь, говорила, что раньше Антонелла не была такой. То ли напугало её что-то, то ли расстроило? Но очень добрая, милая девочка.

— Не похожа на своих братьев?

Заметив растерянность, едва ли не испуг, промелькнувший на лице Паулы, Николь пожалела, что спросила. Добавить бы сейчас гламорчику для снижения внимания и усиления доверия, да страшновато после ночных событий. «Система» была «нестабильна». Ну, его, от греха подальше! А то как начнут глаза алым гореть, «эффекта» не оберёшься.

— С её братьями я мало общаюсь, — отвела глаза Паула. — Мы почти не пересекаемся.

Прикончив второе пирожное, Николь отодвинула пустую тарелку

— Оставь, — махнула рукой Паула. — Я в посудомойку потом закину.

— Да что тут грузить? Сполосну — и делов-то?..

Со стороны подъездной аллеи раздалось урчание мотора и шуршание шин и Николь поспешила к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как машина, качнувшись, словно корабль на большой волне, остановилась у входа.

Двери авто распахнулись, выпуская семейство Стрегонэ под ослепительно-яркие лучи солнца, от которого они прятали глаза за солнцезащитными очками. Все выглядели ярко в классических светлых костюмах.

И снова — то чувство, будто находишься в павильоне для съёмки фильмов, а не в реальной жизни.

Фэйро резко отличался от остальных сородичей. Джастина, Дианджело, Карло — все блондины, лишь младшего Стрегонэ природа одарила тёмно-каштановыми волосами.

Если бы Николь видела братьев впервые, то решила бы, что старший брат — это Фэйро. Брюнет был почти на голову выше блондинчика и шире в плечах. Дианджело смотрелся на его фоне хрупким, как совранный вчерашним днём, цветочек. Вид у него был потискано-потасканный. Лицо было не просто бледное — бескровное. Светлый костюм только добавлял внешнему виду болезненности. Улыбка наследника походит на трещину, зато золотистые волосы и глаза лихорадочно блестели.

— Как видите, не стоило так трястись. Ничего особенного не случилось. Самим не надоело до усрачки бояться дядюшку? Вы как идиоты…

— Идиот тут только один, — рубанул в ответ Фэйро. — Ты.

Диандджело продолжал, будто не слыша:

— Суд в очередной раз признал завещание отца действительным. А дальше *банный дядюшка может разгуливать с какой угодно мордой. Его грозный вид ничего не изменит. Я тут главный. Так что можете отсосать у меня по очереди вместе с любимым дядюшкой, братишка, — хлопнул Дианджело баратп по плечу и направился к дому.

— Что ж ты не предложил дядюшке это час назад? Вдруг он бы согласился?..

Дианджело ответить брату не успел. Он едва ли и слышал его, потому что в этот момент нос к носу столкнулся с Николь.

— Ты ещё кто? — окинул он её взглядом.

Губы его растянулись в очередной улыбке:

— Хорошенькая. Откуда такой десерт?

— Николь Джанси. Дочь маминой подруги, — констатирует Фэйро, перед тем, как скрыться в глубине дома, исчезнув за очередным арочным проходом.

Блондин заваливается в ближайшее кресло, откидывает голову и закрывает глаза.

— Свали или сядь, Николь Джанси, — советует блондинчик. — Только не маячь перед глазами.

Как она может маячить перед закрытыми глазами этого клоуна?

Разумнее и легче, конечно же свалить, но интереснее — остаться. Николь пригласили в этот дом для того, чтобы заарканить этого парня. Плохо, конечно, что он не вызывает в ней даже тени симпатии, а она у него — хотя бы искорки интереса. Применить гламор? Во-первых, он после инициации чудит, как китайская лампочка, собирающаяся перегореть и взорваться. А, во-вторых, иногда хочется испытать себя по-настоящему. Использование гламора при обольщении парней тоже самое, что секретные пароли при прохождении компьютерной игры: гарантируют победу, но лишают всякого удовольствия.

Становится неинтересно, итог — предсказуем, потому и скучно.

Дианджело, открывает глаза и смотрит на Николь, щурясь от света.

— До смерти скучно, — капризно тянет он, словно прочитав и соглашаясь с её мыслями.

Затем демонстративно кладёт ноги в пыльных ботинках на безупречно чистый кофейный столик.

Николь всё равно. Это не её дом, не её комната и не её столик. Ей плевать на то, где, куда и как он раскидывает свои ноги. Плевать — и не стоит забывать про это.

Кажется, её молчаливое присутствие начинает оказывать раздражающее действие на блондинчика.

— Ты там что корни, корни пустила? Иди сюда.

Николь отмечает, что ему идёт расхлёстанный вид — идут растрёпанные кудри, лихорадочно блестящие глаза и шальная улыбка.

Там, в клубе, он показался ей другим. Тогда она не почувствовала в нём ничего хищного, но сё же хищность в нём была — лисья, плутовская и злая.

— Присядь, а то устанешь, целый день ещё впереди. Ты оглохла, что ли? — улыбка стекается с его лица. — Я сказал — иди и сядь. Ты моя прислуга и должна слушаться.

Николь пытается сесть в кресло, стоящее через столик от блондинистого наследничка, но тот проворно хватает девушку и тянет на себя. В результате, потеряв равновесие, Николь оступается и вынужденно падает на диван. С довольной гадкой улыбочкой Дианджело перебирается с кресла к ней на диван, усаживаясь рядом:

— Познакомимся поближе? — закидывает руку на спинку дивана, словно обнимает.

Николь чувствует её спиной и шеей.

— Итак тебя зовут Николь, это мы теперь знаем…

— «Мы»? Этим словом в семействе Стрегонж принято обозначать себя любимого? — проявляет Николь сарказм.

Дианджело разворачивается к ней всем корпусом. Он сейчас так близко, что можно ресницы на его глазах пересчитать. Хотя нет, нельзя. Их слишком много. Она пушистые и, кстати, неожиданно тёмные при таких светлых волосах.

Николь где-то когда-то читала, что тёмные брови и ресницы — это признак породы в человеке. Только она в породы не верит даже тогда, когда речь идёт о братьях наших меньших. Селекция путь к вырождению, значит и «породистость» у аристократов хорошего не значит.

— Пытаешься быть дерзкой девчонкой из любимых мелодрам про хороших девочек и плохих мальчиков?

— Я не смотрю мелодрамы. Предпочитаю ужастики.

— «Дневники вампира»? — кривит он губы в улыбке-трещине.

— «Ходячие мертвецы».

— Бойся живых мертвецов! Мой братец наверняка сейчас сказал бы, что ты в обществе одного из них. Хорошо, что его сейчас с нами нет, вместе с его дурацкими замечаниями. Давай лучше выпьем?

— Не могу. Я на рабочем месте.

— Я твой работодатель и сам тебя угощаю, так что расслабься.

— Здесь нет вина.

–Его просто не видно с этого места. Оно стоит вон в том шкафу. Правда, наверняка теперь тёплое, ну, да и пофиг. Я сам принесу. Поиграем в ролевую игру: «прислуга-гостья».

— Не утруждайтесь, добрый господин. Я не пью.

— Как — не пьёшь?

— Ни грамма.

— Религия не позволяет? Ерунда! Всё пьют. И ты будешь.

— Нет, — говорит она со спокойной уверенностью, заставляющей Дианджело поглядеть на неё пристальнее, с лёгким раздражением.

— Послушай, мелкая…

Вообще-то они были с этим хлюпиком почти одного роста!

— Правила такие, запоминай. Когда мега-крутой, мега-привлекательный, мега-классный и мега-богатый парень снисходит до того, чтобы предложить выпить такой мелкоте, как ты, ответ может быть только один — да. Это понятно?

Усмешка кривит уголки рта, издёвка слышится в голосе. Создаётся впечатление, что он подтрунивает не только над неё, но и над собой.

– — Я не пью, — упрямо стоит на своём Николь.

— Тот, кто смеет мне перечить нарывается на неприятности. Ну, не пьёшь, так не пьёшь. Поиграем в другую игру.

Дианджело придвигается ближе. Николь нарочито показательно отодвигается. Он вновь сокращает расстояние.

Если бы коты ухмылялись, загоняя мышь в угол, то улыбались бы они так, как улыбался сейчас Дианджело. Николь и правда загнала в угол. В прямом смысле этого слова — в угол дивана. Отодвигаться некуда.

На мгновение её сердитый взгляд задерживается на его лице. Высокий лоб, прямой нос, рельефные скулы. И губы — розовые. Нижняя — мягкая, ровная, пухлая; верхняя — словно чётко очерченный лук, волна с двумя гребнями.

— Любишь игры? — поднимает он бровь.

— Нет.

— Думаю, на самом деле, любишь. Просто до сих пор не было достойных игроков.

Он наваливается на Николь быстро и резко, придавливая собственным телом к дивану.

— Что ты творишь?! Пусти!

Губы плохо слушаются — его лицо слишком близко от лица Николь. Его прикосновения жгут, будто до неё дотронулись металлом.

Она и правда боится, что боль в любой момент станет настоящей. Что среагирует её внутренняя магия или кольца-артефакты, пытаясь этот чёртов дар удержать.

Голода Николь пока не чувствовала — только страх.

— Пусти, идиот! — повысила она голос и забилась в его руках сильнее. — Отпусти, сейчас же!

Николь шипит змеёй. Извивается, как змея, пытаясь выскользнуть, вывернуться из-под жилистого тела. Но ничего не выходит! Её сопротивление только сильнее распаляет блондина. Он запускает пальцы ей в волосы, сжимает так крепко, что она замирает. Ведь если продолжит, он снимет с неё скальп, ну, или вырвет клок волос — это уж точно!

Дианджело целует Николь. Целует, как в последний раз! Легко прихватывает зубами то нижнюю, то верхнюю губу. Играет, будто он и правда кот, а она — маленькая, серая мышка.

Как не пытается она сопротивляться, но в теле вспыхивает пожар и от его поцелуев становится сладко. Слишком. Эта сладость бьёт по горлу, бежит по венам, готова сорваться стонами, обжигая резкой болью руку.

Боль возвращает ей разум. Воспользовавшись тем, что увлечённый страстными поцелуями Дианджело ослабил контроль, утратив бдительность, Николь рванулась и выскользнула, скатившись с дивана.

В следующее мгновение она, что есть силы, рванулась к спасительной двери.

— Стой!

Ну, конечно!

Останавливается она, лишь влетев в спальню и заперев дверь на замок. Как назло, напротив зеркало. И она в нём отражается в полный рост.

А это жутко. Браслеты и кольца святятся синим, глаза — алым. Вся фигура словно окутана туманом. Такими в книгах описывают выползающих из лощины голодных упырей, ищущих, кем поживиться.

Испуг смыл последние остатки вожделения. Сияние погасло. Но страх и тревога — нет.

Неужели Дианджело тоже видел это?.. Чёрт! И как с этим жить?.. Что-то срочно нужно придумывать и решать с этим инфернальным свечением. Сложно объяснить подобные явления людям.

«В следующий раз может и правда проще будет просто выпить с этим кретином?», — вздохнула Николь.

Но знала, что просто точно не будет.