Суккуб для наследника

Екатерина Оленева, 2023

Она – Николь Джанси. Полукровка – наполовину человек, наполовину суккуб. Однажды демонический дар пробудится в ней, превратив в опасную, ненасытную тварь. Он – наследник богатого клана, порочен и избалован. Любит играть в жестокие игры, ломая свои игрушки. Любит нарушать правила, заходить за грани и – острые ощущения.Каждый знает, что, притворяясь жертвой, охотиться проще. Каждый мнит охотником себя.Чем же это закончится?

Глава 3. Первый раз

Хотелось плакать от злости — на себя, на жизнь, на обстоятельства. Всё казалось омерзительным. Сама себе Николь казалась грязной и противной. Нет ничего хуже, чем родиться полукровкой и объединить собой два враждующих начала. Она ругала себя и корила за то, что встретилась с Клодом. Недаром все источники утверждают, что Дети Ночи опасны для людей и встречи с ними дурному человека — верное зло, да и доброму радости мало. Демоны приносят в людские души лишь смятения.

Но тяжелее всего была мысль о том, что Клод-то, на самом деле, ни в чём не солгал. Всюду, как не посмотри — он прав. Волки сыты — овцы целы, увы, не её случай.

Если бы не сегодняшний опыт, Николь так и прибывала бы в полной уверенности, что преодолеть себя не только посильная, но и вообще ничуть не сложная задача. Она же никогда не страдала от зависимостей? Не сталкивалась с проблемой самоконтроля? А тут всего лишь первый сексуальный опыт! Что может пойти не так? Оказывается — всё, если ты — суккуб.

Николь до сегодняшнего вечера думала, что боится своей второй, демонической, половины. Оказывается, она и близко не представляла, что, в понимании демонов, означает голод. Это и впрямь похоже на всепожирающий огонь.

Хотелось бы забыть этот вечер, как страшный сон.

«Во что я вписалась?», — думала Николь с отчаянием, крепче сжимая руль. — Всё это не может кончиться хорошо.

Что с ней сделает Джастина, если, не совладав со своим «огнём», Николь всё-таки убьёт её чудесного сыночка?

Но боль причиняло больше другое — сознание того, что нормальной её жизнь никогда не будет. Не будет нормальных человеческих отношений. Не суждено нормально влюбиться, отдаться любимому мужчине, подарить ему любовь, тепло и нежность, родить детишек, жить долго и счастливо.

Не суждено…

Вернее — долго-то сколько угодно. Жить будет даже дольше обычных людей, но человеческое-то счастье не для неё. Будет Николь, как мокрица, прятаться по щелям, притворяясь тем, кем не является. Спустя полвека называться собственной дочкой, а ещё полвека — внучкой. И не будет в её жизни ни радости, ни тепла, ни смысла, а будет вечная охота и то, при одном воспоминании о чём тошнит.

«Прими свою тёмную половину», — шепнул призрак Клода, на мгновение отразившись в зеркале заднего вида. — «Иди к нам».

Скрипнув зубами от ярости, Николь вдавила педаль газа почти до отказал. Машина, взвизгнув, прибавила ход, оставляя на дорожном полотне следы жжёной резины.

Принять свою тёмную половину, значит, признать то, что было между ней и Клодом — нормой? Погрузиться в смрадное развратное облако, забыв обо всём человеческом? Предать память матери? Не откажется она от мира людей. В собственных глазах Николь оставалась человеком, по крайней мере — пока. Пусть с изъяном, — опасным изъяном, но — человеком!

И почему она должна верить Клоду? Он же — демон. А демоны занимаются тем, что сбивают с толку, толкая на тёмную сторону.

«Так вперёд, маленькая сестричка, — вновь глумливо кривлялся призрак сводного брата. — Пойди сейчас и проверь, кто из нас двоих прав».

Нужно бороться за свою светлю сторону — этому всегда учила её мать. Но чтобы бороться за светлую сторону, нужно знать, что представляет собой тёмная. А тут Клод прав, некоторые вещи пока не попробуешь — не узнаешь.

Николь должна сделать это сегодня. Завтрашний вечер, по условию заключённого контракта, она уже должна будет встретить в красивом доме Стрегонэ.

«Я сделаю это», — решила она. — «Нужно только отыскать подходящую жертву».

Сколь не была Николь неопытным охотником, всё же понимала — для инициации нужен человек, сексуально для неё привлекательный. Без этого никак.

Ей нужен кто-то с приятной внешностью с отталкивающим нутром, чтобы, в случае неудачи, не мучиться угрызениями совести.

Мучиться-то всё равно, конечно, придётся, но, когда ты убил подлеца и негодяя, договориться с совестью как-то легче.

Николь затормозила у какого-то ночного клуба. Сердце колотилось от волнения сильно, почти больно — совсем по-человечески.

Она сняла кольцо, подаренное матерью.

Внешность её в один момент изменилась: светлые ангелоподобные локоны сменились буйным алым пламенем волос, пухлые щёки истончились, скулы, напротив, сделались острыми, а губы — пухлыми. Грудь тоже увеличилась, бёдра округлились, натягивая ткань платья. Инкубы и суккубы источают привлекательность, очарование так же естественно, как цветы источают аромат. Это практически не зависит от них самих.

Положив кольца и тонкие браслеты в бардачок автомобиля, прикрыв из, для надёжности отталкивающими чарами, Николь вышла из авто и решительным шагом направилась к ночному клубу.

Николь выбрала один из самых фешенебельный и дорогих ночных клубов. Богачи, посещающие подобные заведения, обычно наглые, самоуверенные, постоянно ищущие острых ощущений — то, то нужно голодному суккубу.

Местечко для тусовки было классное: крытая парковка, огромная площадка на улице, бассейн на крыше. Так и хочется сказать: «Живут же люди!».

У дверей в эту прелесть выстроилось с полсотни народу. Желающие попасть внутрь вели себя весело и шумно.

Николь, решив впервые испробовать всю полноту своего гламора пошла вперёд напролом.

— Эй, красотка! — окликнула её какая-то девица, хватая за руку. — Ты куда без очереди?

Николь обернулась, поддалась вперёд и с улыбкой, в которую вложила всё своё желание нравиться, проговорила:

— Прости, но у меня нет времени ждать. Мне очень надо. Прямо сейчас Ты ведь не против?

Откровенно говоря, она рассчитывала, что девица рассмеётся ей в лицо и пошлёт по известному адресу, но та заморгала, робко отняла руку и кивнула:

— Конечно, иди.

Улыбнувшись ещё раз, будто рассчитывая отблагодарить за услугу всего одной улыбкой, Николь двинулась вперёд, кожей чувствуя липнущие к ней взгляды.

Появление Клода всегда производило маленький фурор. Сколько бы людей вокруг толпой не толпилось, он был заметен словно яркий фонарик во тьме. На него всегда хотелось смотреть, не отрываясь. Николь часто задавалась вопросом, как же так получается, что всё, что он носит, выглядит не надетым, а нарисованным, до того хорошо любая одежда смотрелась на его фигуре. Неужели всё дело в гламоре? Чем больше его «включаешь», тем больше внимания и взглядов тебе достаётся. А ещё гламор прикрывает от камер и фотообъективов, всё, что на них останется — засвеченное пятно. Удобная, как не крути, штука.

— Девушка, вам сюда нельзя, — покачал головой охранник, глядя на Николь сверху-вниз. — Даже если вы заплатили цену билета. Вход только по пропускам. Простых людей не пропускаем.

— Конечно, — с улыбкой кивнула Николь, кладя ладонь на сгиб его ладони и заглядывая в глаза.

Мысленно приказывая не видеть её — не мешать, не препятствовать.

Охранник моргнул и молча отодвинулся с дороги.

С каждым пройденным рубежом настроение у Николь поднималось. Ей всё больше нравилось быть суккубом. Веселило то, с какой лёгкостью удаётся манипулировать людьми, практически не прилагая к этому никаких усилий.

И почему она раньше так не делала? Насколько же это упрощает жизнь!

Внутри помещения стояла почти сплошная завеса из искусственного дыма. Над танцполом мельтешили прожектора различного цвета: белые, синие, золотистые, кислотно-розовые.

Николь никогда не ходила в клубы. Она вообще вела весьма уединённый и размеренный образ жизни.

Каждый, кто связал свою жизнь с магией, знает, что алкоголь, даже в малых количествах, открывает каналы, к которым присасываются лявры — маленькие ментальные паразиты самого низшего порядка — всё равно, что блохи в нашем мире. Лявры присасываются к человеческой ментальной оболочке и начинают питаться негативными эмоциями. Чем чаще человек пьёт, тем больше повисает на нём маленьких засранцев. Чем сильнее они питаются, тем сильнее становятся. В отдельных случаях на себе можно вырастить с добрый десяток откормленных бесят.

Всего одной рюмки даже слабого алкоголя раз в месяц хватит, чтобы нацепить на себя парочку-другую ментальных «блошек». И ровно месяц после этого, даже если совсем ничего не пить, кроме воды, они будут тобой питаться. Оно ей надо?

Но людям-то всё равно. Люди — то глупые.

«Сколько их не учи, сколько препятствий не ставь — человек всё равно отыщет свою дорогу в ад», — с горечью говорила мать. Была права.

В клубе алкоголь растекался рекой. Красиво растекался. На стойке стояли фужеры и стаканы, яркие, разноцветные, под соломинками-зонтиками. В некоторых их них жидкость разного цвета напоминала яркие полосатые гетры, слои алкоголя не смешивались между собой. Над другими бенгальским огнём искрилось пламя.

В воздухе носился запах дорогого табака, смешенный с запахом гашиша и марихуаны.

У нечисти более острое обоняние, чем у людей. Николь отчётливо слышала в наркотической отраве стойкий запах падали. Такой запах часто источают подгнивающие петунии, болеющие смертельной хворью люди и захваченные слабым тленом тела — тошнотворная гнилая сладость, от которой выворачивает наизнанку.

Большинство людей вокруг уже были пьяны, кто-то больше, кто-то меньше. Столько липких взглядов. И похоть — она обступает Николь плотной стеной, на неё хоть топор вешай. Но её это нисколько не заводит, скорее отвращает. Хочется уйти и помыться. Но нет, она будет терпеливо ждать подходящую кандидатуру в жертвы для своего первого раза. Терпеливый паук, поджидающий глупую мушку.

Мысленно Николь нарисовала себе портрет: мужчина зрелый, но не старый. Развратный, властный, не привыкший к отказам. Наглый и испорченный, но привлекательный.

Присев за барную стойку, она присматривалась к толпе, в надежде выискать того, кто совпадёт с её мысленным образом.

— Привет, — раздаётся голос над правым ухом.

Повернув голову, Николь встречается взглядом с парнем. Смазливое, полу-девичье, большеглазое лицо с высокими скулами и чуть пухлым ртом. Золотистые волосы красиво, как рамка картину, обрамляют его. Обычные такие мальчики нравятся девочкам-подросткам. Те от них аж пищат. Но красавчик был совершенно не во вкусе Николь. Ей всегда нравились брутальные брюнеты с волевыми подбородками. Блондинам не хватает яркости и перчика. Есть в них что-то пресное.

— Привет, — без особого энтузиазма откликается Николь.

При втором взгляде становится заметно, что зрачки у парня почти полностью закрывают радужку, а сухие губы испещрены морщинками, аж в паре мест полопались, как перезревшая кожура у чернослива. Наверное, если коснуться их языком, можно почувствовать металлический вкус крови?

Николь отвернулась.

— Можно заказать коктейль такой красивой девушке? — улыбка у парня была кривая и не слишком приятная.

Николь оцепенела, ощутив чужой подбородок на своём плече. Она почти непроизвольно высвободилась. Гневные слова замерли на языке — не стоит быть грубой. Она же за приключениями сюда пришла? И новыми знакомствами. Глупо будет, если она сейчас с видом святоши заявит, что не пьёт.

— Можешь рискнуть и попробовать.

Голос Николь, вопреки намерению, прозвучал не слишком-то дружелюбно, но парня это не смутило.

— Бармен, эй! — небрежным жестом подозвал он человека. — Принеси девушке… что тебе заказать?

Николь была без понятия, поэтому ткнула пальцем в разноцветный полосатый коктейль, напомнивший её старомодные гетры:

— Этот.

— Аравику. И двойной виски со льдом.

Бармен кивнув, услужливо отходит, оставляя молодых людей наедине. Насколько это возможно посреди шумной толпы.

Николь почти с тоской смотрит бармену вслед. Соседство с избалованным малахольным блондиночкам мало вдохновляет. Как бы от него побыстрее избавиться и закончить то, за чем пришла?

Повернув голову, она вновь наткнулась на весёлый, оценивающий взгляд:

— Почему я тебя здесь никогда прежде не видел?

— Потому что я никогда здесь прежде не была.

Оценивающий взгляд скользит по её фигуре. Николь догадывается, что он оценивает её, душманский-дешёвые, с его точки зрения, шмотки. Её массмаркет так же не скрыть в этом полумраке, как и его дорогие брендовые вещички.

— Что так?

— Времени не было, — с вызовом вскидывает голову и прищуривается.

Её бесит, что с одного взгляда этот пижон оценил «птицу по полёту». Бесит его кривая усмешка. Бесит его дорогой светлый костюм, который он носит с такой небрежностью. Бесят золотые часы на тонком запястье и тонкий запах парфюма, с тонкой ноткой цитрусовых и мяты.

Парень придвигается, окутывая её запахом своего тела. Неожиданно упирается лбом в лоб Николь:

— Как это? — шепчет он, блестя глазами.

Он одновременно провоцирует и проверяет границы дозволенного. Николь с трудом удерживается, чтобы не отшатнуться. Она всегда болезненно воспринимала нарушение её личных границ.

— Это когда работы много, — шепчет она в ответ.

И только потом отодвигается.

Бармен деловито ставит перед ними заказанное спиртное. Молодой человек, достав бумажник, расплачивается наличкой и с небрежностью того, кто не привык считать деньги, цедит:

— Сдачи не нужно.

Бармен благодарно кивает.

— Как тебя зовут? — это адресовано уже ей.

Не дожидаясь ответа, парень опрокидывают стакан и практически одним глотком осушает половину. Лёд стучит, как кости, о стенки и дно.

— Я закурю. Ты же не против?

Вопрос риторический, потому что между сухими губами сигарета уже зажата. Щелчок зажигалкой и по воздуху поплыл тот самый мерзкий трупный смрад, который тут пропитано всё и вся — запах шмали.

— Хочешь? — протягивает ей.

Николь молча мотает головой.

— Зря. Нормальная трава. Бывает хуже, — морщится он, запуская руку в карман брюк.

— Где ты это взял?

Николь спрашивает это исключительно затем, чтобы не молчать. На самом деле ей плевать, откуда он его взял и куда сам свалит через пару-другую минут.

— На танцполе, — бледные пальцы небрежно ссыпают пепел в прозрачную пепельницу. — Здесь косяк стоит дешевле коктейля. Ты чего не пьёшь?

Николь пожимает плечами, не зная, что сказать.

— Странная ты какая-то. Так и не сказала, как тебя зовут?

— Я и твоего имени не спрашиваю.

Он собрался представиться, но Николь зажала ему рот рукой. В светлых глазах парня промелькнуло удивление.

Она не хотела знать его имени. Потому что ночь длилась достаточно долго и до рассвета оставалось всё меньше.

— Не нужно имён, — улыбнулась она.

До рассвета всё меньше времени. Зачем суетиться и что-то искать? Почему бы и не этот смазливый, слащавый мальчик? Если всё пойдёт не так и обернётся самым неприятным образом, любая экспертиза покажет, что в парне этом столько алкоголя и наркоты, что смерть вполне логичное завершение подобного бездумного прожигания жизни.

— Пойдём, потанцуем? — схватила она парня за руку.

Он не сопротивлялся. В несколько коротких затяжек дотянул косяк, осушил стакан и последовал за ней.

Музыка вместе с лучами света обрушиваются, как лавина. Дезориентируют. Руки блондина поддерживают, направляют, прижимают Николь к его разгорячённому, чуть влажному телу. В неоновых лучах лицо парня кажется избыточно бледным, а глаза, из-за расширенных зрачков, слишком тёмными.

Громкая музыка и ритм ударников током бежит по телу.

Наверное, зря она не попробовала коктейль? Было бы легче сделать то, что наметила. Но вот только сниженный самоконтроль уменьшал шансы парня остаться в живых.

— У тебя отличное чувство ритма, — он словно бы случайно прижимается ближе, теснее, жарко дыша Николь в ухо.

По-мальчишески гибкий, стройный. В вороте распахнутой рубашки виднеются острые ключицы и мышцы шеи. Николь внезапно поймала себя на мысли, что будь у неё клыки, она бы сейчас с радостью вонзила их в тёплую кожу…

— Ты не слишком разговорчива, — его улыбающееся лицо с расширенными зрачками совсем близко. — Обычно девчонки любят поболтать.

Только не с тем, кого, возможно, собираются убить. Чем меньше знаешь о своей жертве, тем лучше. Ненужно думать о нём как о ком-то, кто может думать и чувствовать. Как о ком-то, кого дома ждёт мать и любит так же, как Сальма любила Николь.

Чтобы заткнуть ему рот, чтобы добавить градус к тем лёгким пузырькам, что уже плясали в её в крови, Николь прижалась губами к его губам. Они раскрылись навстречу горячо и жадно. Сухие, горячие, пахнущие свежим алкоголем и возбуждением.

Руки парня жадно сжимаются вокруг её талии, притягивая к себе.

Они продолжают двигаться. Медленно, рядом друг с другом, не размыкая рук, не отрывая губ. У парня кожа под рубашкой тёплая, гладкая, мягкая на ощупь. На мгновение Николь охватывает желание расписаться на этой белизне острыми чёрными когтями, вычерчивая глубокие ссадины. Захотелось увидеть страх в его синих глазах.

— Давай уйдём отсюда? — шепчет блондинчик, зарываясь обеими руками в буйные, огненно-рыжие кудри Николь. — Куда-нибудь, где темноты побольше, а народу — поменьше?

Может быть, он рассчитывал на то, что она откажется, но не тут-то было.

Николь покорно кивнула:

— Давай.

Пока он тянул её к выходу, ей хотелось расплакаться и сбежать, пока ещё не поздно. Пора признать, что вся затея была ни к чёрту и убраться домой. Никудышней из неё демон и — слава богу!

Они протискиваются вперёд, сквозь толку. Блондинчик крепко держит Николь за руку. Вокруг до отвратительного много народу. Каждое случайное прикосновение незнакомцев раздражает, будоражит и без того взвинченные нервы.

Они вошли в длинное тёмное помещение с диванчиками. Всё вокруг в густом дыму, на сей раз не искусственном — вполне натуральном. И на каждом диване по парочке, большинство из которых в шаге от секса прямо здесь, на месте.

Каким-то чудом блондинчик отыскивает свободное место. На губах его играет неприятная ей усмешка:

— Пососёмся?

Вопрос кажется Николь грубым и вульгарным. Но — плевать. Всё, что происходит, не имеет ни малейшего отношения ни к любви, ни к чувствам.

Николь качает головой:

— Не здесь.

— Что так? — вскидывает он бровь.

— Слишком много людей.

Не споря, парень берёт её под руку, и они продолжают идти куда-то дальше.

— Куда ты меня ведёшь? — спрашивает Николь.

Николь не пила, но чувствует себя пьяной и больной, будто выкурила и выпила не меньше её проводника. Голова тяжёлая.

— Туда, где народу меньше, — не оборачиваясь, отвечает он.

Ветер треплет его серебреные, в свете полной луны, волосы.

— Ты уверен, что выбрал правильное направление? Здесь людей даже больше. Они всюду.

— А мы подальше отойдём.

Их шаги гулко отдаются в огромном пространстве крытой парковки. Недобро подмигивают металлические глазницы автомобилей.

— Хочешь показать свою машину? Есть, чем похвастаться? — изображает насмешливое фырканье Николь.

— Определённо.

Парень снова берёт её за руку. Рука у него тёплая, почти горячая и — сухая. Такая же, как губы. Но твёрдая. Даже странно, учитывая, сколько он выпил.

Они останавливаются около белого «ягуара».

— Машинку к костюму, что ли, подбирал? — фыркает Николь, изображая насмешку.

— Ай, нет. Просто сказал, чтобы, не заморачивались, брали всё белое. Хочешь прокатиться?

— На тебе или на ней? — хихикнула Николь, нервно облизывая губы.

— На нас обоих, — подмигнул он в ответ.

— Боюсь, ты слишком пьян для обоих вариантов.

— Ну, уж нет!

Подтянул Николь к себе, он зажал девушку между своим телом и машиной.

Ранки на его губах и впрямь были солоноватыми, но ей нравилось раздражать их кончиком языка, ощущая при этом металлический привкус.

Николь не противилась его поцелую. Его порыв не встретил сопротивления.

Второй поцелуй, если сравнить с первым, оказался нежнее и чувственнее. Николь бедром ощутила его твердеющий член.

Странно, что блондинчик оставался таким внимательным и деликатным. Так совсем не годится — почти покорная пассивность бесстрастна и безвкусна. Николь забирается пальцами под его одежду и ведёт ими по его спине, перехватывая инициативу в поцелуе.

Что-то не так… возможно, он гей? Интересно, во власти ли суккуба поменять ориентацию?

Николь выкручивает свой гламор на максимум, пока, может быть, и не слишком умело. Её сила струится между ними, оказывая ощутимое давление на кожу. И вот уже его член стоит колом, и она чувствует, что возбуждение, охватившее парня, уже не наигранное, а настоящее. Его дыхание становится хриплым и прерывистым, а движения — страстными и грубыми.

Николь завороженно наблюдает, как его грудь в прорезях разошедшейся одежды, вздымается и опускается. Как на запястьях рук просвечивают синие реки вен.

Они целуются долго, и с каждым разом поцелуй становится все глубже и влажнее, пока всякий намёк на нежность не уходит.

Парень заглянул ей в глаза:

— Скажи мне, что хочешь этого.

Николь молча кивает.

— Уверена? — шипит он и получив повторное разрешение, разворачивает девушкну спиной к себе. Она слышит звук расстёгиваемой ширинки.

Чтобы не упасть, Николь упёрлась ладонями о холодный капот машины.

Ещё немного и они перейдёт черту и пути назад уже не будет. Она сцепила зубы, стараясь не паниковать.

Пока, вроде, ничего сверхъестественного не происходило?

Нечто жёсткое и твёрдое упёрлось внутрь, а потом скрытая преграда внутри её тела прорвалась, как тонкая бумага, вызывая резкую боль, заставившую выгнуться дугой и скрипнуть зубами.

— Чёрт! — охнул парень. — Какого хрена?! Ты что — девственница?! — спросил он, почти в ужасе, готовый отпрянуть.

Николь перевернулась, обнимая, оплетая, заставляя вернуться обратно.

Боль оживила ощущение пустоты и неполноты, которую срочно требовалось заполнить. Соски её напряглись и покалывали. Всё тело ныло. Уже знакомая истома нарастала, умоляя о продолжении.

— Не уходи, — припала она к нему, как изнывающий от жажды к источнику в пустыне. — Не уходи, прошу.

Он продолжил, вновь заставляя Николь выгибаться от боли. Но эта боль порождала жар. Казалось, что она находится на незнакомой и непонятной грани. Ещё вот — вот и либо полетит, либо сорвётся вниз и разобьётся.

Она сама двигается навстречу бьющимся в неё бёдрам. Белые пальцы в металлических перстнях крепче сжимаются на её ягодицах. Его лоб упирается ей в плечо, влажные волосы липнут к лицу. Она резко подаётся вперёд всем корпусом, хватая его руками за плечи. От быстрых спонтанных движений по телу будто разбегаются разряды. Неистовый жар разгонялся всё быстрее, жарче и — ярче. Последние остатки самоконтроля вот-вот будут утрачены.

Они стонали оба, в унисон. Весь мир для Николь сузился до горячих толчков внутри её тела. Она словно ощущала на языке биение его сердца, вкус его жизни. Их обоих окутало голубоватым жемчужным сиянием. Подобно ветру это сияние шевелило волосы, раздувая их горящим пламенем.

— Что ты такое?.. — его пальцы коснулись скул Николь.

Глаза закрылись. Инфернальный свет погас, будто исчерпался источник.

Стало холодно, неуютно, тоскливо, страшно.

В этот момент до Николь дошло, что она самым неприличным образом сидит верхом на парне, распростёртом на холодном бетонном полу. Он выглядел красивой, восковой поломанной куклой.

Главное — безжизненной!

Паникуя, она схватила его за руку, пытаясь прощупать пульс. Рука его была податливой, безвольно-мягкой, но — биения сердца в венах не чувствовалось. Прижав пальцы к сонной артерии. Николь ощутила то же — пустоту.

В голове сигнальной лампочкой запел неслышимый звук остановки сердца на электронной аппаратуре.

Опустошённая и одновременно с тем будто опьянённая, она поднялась, оправляя одежду на себе. Ужас и пустота кружились в гротескном танце.

«Он — мёртв! — билась в её голове мысль. — Боже, я всё-таки его убила!».

— Прости, — пятясь, прошептала Николь, будто слова могли что-то изменить, — я не хотела.

Она бросилась прочь, бегом. Сердце стучалось так, что отдавалось в ушах и висках.

Николь смутно помнила, как добралась до своей машины — как вообще отыскала её в рассветных сумерках. Её трясло. Она всё ещё не могла поверить в реальность происходящего — она только что впервые убила человека. Молодого, симпатичного парня.

Сжав руками руль, она упёрлась в него лбом. Хотелось завыть волком, дико, протяжно и надрывно.

До последнего Николь не верила в то, что смертельный исход — это не сказки, а реальность. Как такое вообще возможно? Она даже не поняла, в какой именно момент процесса это произошло? Что его убило?

В стекло постучали. Вид полицейского, нависшего над машиной, заставил Николь испуганно вздрогнуть.

Приоткрыв окно, она приветственно кивнула:

— Доброе утро, сэр.

— С вами всё в порядке? Помощь не нужна?

— Просто голова болит.

— Понятно. Будьте, пожалуйста, осторожнее на дороге.

— Конечно, сэр. Непременно.

Не успел он отойти в сторону, как она вновь надела на пальцы кольца-обереги. Волосы изменили цвет, а лицо — черты. Нос сделала короче, шёки — пухлее, линия скул мягче и округлее.

Лишь глаза остались того же цвета что в её ночном двойнике — яркие, зелёные, полные огня.