Простая смертная – 2

Екатерина Оленева, 2020

После смерти мужа Анжелика вместе с сыном живёт при дворе отца, короля Вильгельма, пока ко двору не прибывает посланец от Чернокнижника, с ультимативным требованием немедленно вернуть под его протекторат вдову погибшего брата. В противном случае Чёрная Цитадель угрожает Оруэллу войной. Анжелике придётся вернуться туда, где она пережила самые страшные свои кошмары, где познала сладостные минуты любви. Чем обернётся для неё встреча с призраком из прошлого?

Глава 5

Меня трясло. Я была в ужасе и ярости от всего случившегося, но больше всего я злилась на саму себя, хотя в тот момент и пыталась заниматься самообманом. Мол, я ведь не знала о том, что стражники погибнут? О том, что необходимо сохранить жизнь девушке было оговорено заранее. Мне также обещали, что жизнь самому наёмнику сохранят, но теперь я сомневалась…

Но на самом деле я знала. В глубине души. Я негласно согласилась с чужой смертью. Или не продумала этот момент — какая разница? Смерть этих людей на нашей с Олиерой совести.

Сын так и не проснулся.

— Дай мне вина, — каркающим голосом велела я Турхан.

Не задавая вопросов, она выполнила распоряжение. Я залпом опрокинула его, даже не почувствовав вкуса. Мне хотелось напиться и обо всём забыть.

Ничего не поделаешь. Я этого не хотела, но иначе — как? Чтобы победить чудовище, нужно самому стать чудовищем. Или дать себя растерзать. Ладно бы меня, но сына я не отдам.

— Всё хорошо, госпожа, всё прошло…

— Ещё ничего не прошло! — возвысила я голос. — На самом деле всё только начинается.

Гроза, наконец, разразилась над городом. Ливень гремел по водостокам. Ветер завывал в щелях и трубах.

— Опусти ставни, — велела я Турхан.

Буря казалась плохим предзнаменованием.

Что ж? Смысл теперь о чём-то волноваться, каяться? Кости брошены и игра началась. Будем грести, пока не потонем или не выплавим.

Обняв сына, я провалилась в сон, а когда проснулась, солнце ярко светило на небосводе, а от вчерашней непогоды не осталось и следа.

— Принцесса, — склонилась надо мной Турхан, — королева Олиера уже полтора часа дожидается вашего пробуждения, сторожа у дверей.

Сон с меня как рукой слетел. Змея приползла быстрее, чем я рассчитывала. Предстояла очередная сцена, что б его!..

Утренние омовения королей и королев, принцесс и принцесс — целая церемония и занимает она немало времени. Перейдя в другую комнату, где мои фрейлины уже успели приготовить всё необходимое: платья, чулки и румяна с гребнями, — я кивнула.

— Впустите.

Олиера ворвалась в двери смерчем. Выглядела она бескровной, но собранной и решительной.

— Доброго утра, принцесса.

— Благодарю за добрые пожелания. Боюсь только, что дожила я до него не вашими стараниями, а вопреки им.

Олиера скорбно поджала губы и вскинула голову:

— До меня дошли слухи, что в случившимся вы вините меня. Мне горько это слышать, ведь я желаю мира между нами всем сердцем!..

Я вскинула ладонь, жестом призывая женщину к молчанию.

— Оставьте нас, — велела я своим девушкам.

Турхан, выразительно взглянув на меня, едва заметно покачала головой, явно не желая оставлять нас с королевой-матерью наедине.

Но я своего решения не отменила. Некоторые слова лучше произносить без свидетелей.

Дождавшись, пока девушки с поклоном удалилась, я развернулась к моей сопернице. И моему главное врагу при дворе отца.

— Я понимаю, что говорить начистоту вам будет сложно, но лгать бессмысленно.

— Не понимаю, почему вы упрямо стоите на своём и обвиняете меня во всех смертных грехах. Чтобы я не делала, как бы не старалась понравиться вам все эти годы…

— Вся ваша переписка с Чёрным Капюшоном находится у меня, Олиера. Я была в курсе всех ваших интриг, что вы плели против меня последний месяц. Если, конечно, подготовку заказного убийства можно назвать интригой.

Она замолчала, видимо, прокручивая информацию в голове.

— Не понимаю, о чём вы, принцесса, — продолжала она упрямо стоять на своём.

Даже не знаю, восхититься подобной упорности или позабавиться ею?

— Полагаю, когда я передам ваши письма отцовским советникам, она доходчивее меня разъяснят вам суть дела.

Маска дружелюбия наконец слетела с её лица, уступив место открытой ненависти. Да неужели?..

Она всё ещё колебалась, всё ещё не была уверена, всё ещё желала отрицать очевидное.

— Олиера, давайте поговорим на чистоту? Быть может, в первый и в последний раз в жизни. Расклад у нас с вами, дорогая «матушка», таков: в последнее время мои шпионы работали лучше, и мои люди служили мне более верно, чем ваши — вам. И немудрено, ведь я плачу своим людям втрое больше и никогда не подставляю, в отличие от вас. Служить мне выгоднее. Признаться, я могла бы раньше нанести удар, но мне хотелось расставить вам ловушку. В которую вы и угодили. У меня на руках есть все неоспоримые доказательства вашей вины. Даже не знаю, о чём вы думали, давая письменные указания? Весьма и весьма опрометчиво.

Казалось, стать бледнее, чем она была до этого, просто невозможно, но Олиера успешно справилась — побледнела ещё сильнее. Для неё во всей неприглядной красе встала истина: я не блефую. И козыри у меня на руках правда серьёзные.

— Что вы собираетесь сделать? — сдавленным голосом спросила она.

— Передам ваши письма Совету. С другой стороны, когда наёмник заговорит, его слова легко выведут Начальника Сыскной Канцелярии на людей, служащих вам. Сложить два и два не составит труда.

Она неплохо держалась. С достоинством, нужно отдать ей должное.

— Чего вы хотите? — оставила она наигранную мягкость и заговорила жёстко, по-деловому.

Мне это подходило.

— Справедливости.

Она покачала головой:

— Вы не запятнаете имя династии преступлениями.

— Вы предписываете мне собственные заслуги? — насмешливо осведомилась я.

— Я повторяю свой вопрос, принцесса Анжелика — чего вы хотите?

— Возможно, всего и сразу. Вашу голову и мой трон?

Лицо её зачерствело в каменную маску, глаза с ненавистью смотрели на меня. О! Если бы только взгляды могли убивать! Но, на моё счастье, они не убивают.

— Вы хотите покинуть Оруэл и вернуться к вашему Чернокнижнику, не так ли? — сузились её холодные глаза.

Я хотела было отрицать «своего Чернокнижника», потому что такого в наличии у меня правда не было. Но потом передумала. А не пошла бы она?..

— Вы правда надеетесь ставить мне условия, Олиера?

— Я хочу заключить сделку. Я помогу вам уехать.

— В обмен на моё молчание? Но зачем мне заключать с вами сделку? Будь вы на моём месте, вы бы меня не пощадили.

— Но вы — не я, — отрезала она, не сводя с меня ясных, холодных глаз.

Мы мерялись взглядами.

Это было приятно — держать её на мушке и знать, что она об этом знает. Но не настолько приятно, чтобы забыть о жизни людей, которые заплатили за мой маленький триумф.

— Что помешает мне смешать тебя с грязью? — тихо и зло проговорила, почти прошептала, я.

— Твой отец. И твой брат. Ты не станешь пятнать родовое имя скандалом.

— Ты так в этом уверена?

Мы снова обменялись взглядами.

— Нет. Но всё же… ты хочешь уехать. С моей помощью дело пойдёт быстрее. Станем сражаться — ты, доказывая мою вину, я опровергая, — дело затянется.

— Пусть тянется. Я не тороплюсь.

— Чего ты хочешь, Анжелика? Чтобы я признала твою победу? Ты — победила! Но даже если меня казнят, это не отменяет прав моего сына на корону Оруэла! Но если твой сын станет королём всего Десятицарствия, мой может стать его наместником.

— Почему это не останавливало тебя раньше?

— Убить тебя было бы надёжнее всего. Но раз не получается… проводить подальше — тоже неплохо.

Вот значит — как? Ваше Величество сбрасывает маски? Интересно, я выгляжу такой же циничной и жёсткой, как эта женщина? Надеюсь, что всё-таки нет.

Милая беседа с мачехой предшествовала нашей беседе с царственным папенькой. Я не стала дожидаться, пока он вызовет меня — отправилась на встречу с Зигмундом по собственной инициативе. Меня без промедления и лишних слов допустили в его покои. Готова поставить собственную тиару против выеденного яйца: отец ожидал моего прихода.

— Доброе утро, Анжелика, — с видом, утомлённым и уставшим, сопровождая свои слова глубоким вздохом, произнёс он.

— Добрым? — многозначительно повторила я, саркастично приподнимая бровь.

— Раз в итоге всё остались живы.

— Все? — сарказма в моём голосе прибавилось. — Ах, да, конечно. Стражников у моей двери, едва дышащую девушку и убийцу, которому, скорее всего отрубят голову, мы ведь считать не будем?

Второй вздох короля Зигизмунда прозвучал ещё тяжелее первого. Вряд ли он соболезновал или сокрушался по людям — его огорчало то, что я вообще веду этот разговор. Все эти наши склоки, подковёрные интриги, шпильки-подколки при взаимном общении с Олиерой — всё это огорчительно и существенно портит жизнь. Я понимаю папеньку, но облегчать ему жизнь в мои планы на ближайшее время, к несчастью для него, не входит.

— В каждой профессии есть свои риски. Люди, соглашающиеся охранять царственных особ это понимают.

Царственный лик потемнел, когда отец после короткой паузы добавил:

— Я уже не говорю о тех, кто избрал для себя карьеру убийцы-наёмника.

— Да. Не будем говорить и тех, кого нанимают, — легко согласилась я. — Давайте лучше побеседуем о тех, кто нанимает.

Подозреваю, Зигизмунд с трудом удерживался от того, чтобы устало не закатить глаза, но он только сложил пальцы домиком.

— Дорогая моя Анжелика, если я правильно понимаю тебя, ты пришла требовать правосудия?

Я молчала, ожидая дальнейшего.

— Ты ждёшь его только лишь для Олиеры? Или тебя мне тоже следует покарать?

— За что вы собираетесь меня карать, ваше величество? За то, что вовремя не помешала интригам вашей склочной супруги? Или за то, что имела наглость не умереть?

Прозвучал третий вздох. Самый тяжёлый. Тяжелее некуда.

— Чего ты хочешь от меня, Анжелика?

— Раз вам так много известно, полагаю, и на этот вопрос у вас найдётся ответ, отец. Я хочу вернуться в Цитадель. Как того требует закон, совесть и… сложившиеся обстоятельства, — добавила я после небольшой паузы.

— Ты понимаешь, что это значит?

— Это значит, что трон после вас сможет занять ваш младший сын и мой младший брат — Жуамин Ванхелий. А моего сына и вашего внука, возможно, ждёт нечто большее.

— Или меньшее, — сокрушённо покачал головой Зигизмунд.

Словно не слыша короткого возгласа, я продолжала:

— Если я отправлюсь с Цитадель, вы избежите двух войн сразу: между вашей дочерью и вашей женой, отец. И с Чернокнижником Атайроном Хасепти, стоявшем во главе армии, по численности, как минимум вдвое превышающим ваше войско; с драконом, вдвое больше моего, виртуозно управляющегося магией.

— Твои слова мне стоит воспринимать как увещевания? Или — как угрозу? — холодно спросил отец, избегая смотреть на меня.

— Остановимся на предупреждении, — предложила я миролюбиво. — Если вы исполните мою просьбу…

— Просьбу? — желчно усмехнулся отец.

— Требования, — отбросила я ненужную в данном случае деликатность. — Вы выполните поставленные вам требования, и мы расстанемся союзниками и добрыми родственниками. Я не стану мешать вам в разрешении создавшегося конфликта между мной и вашей женой. Как сочтёте нужным скрыть или изменить факты, так и будет. В противном случае я сама дам делу ход. У меня достаточно доказательств вины Олиеры. Как только слух о том, что происходит, дойдёт до Цитадели…

— Твой благородный чёрный рыцарь поспешит тебе на помощь — это ты хочешь сказать? — новая усмешка отца была даже более едкая, чем предыдущая.

— Рыцарь он там или нет — это вопрос спорный. Но единственного сына своего брата вам в обиду никто не даст. Боже мой, отец! Да о чём мы спорим?! Разве выбор не очевиден? Разве решение не созрело? Даже мои драконы не стоят подобных рисков! К тому же, если со мной что-то случится — драконы выйдут из повиновения и первым, кого уничтожат, это обитателей дворца.

— Если успеют.

— Молния найдёт способ вырваться. И Пламени никто не отменял.

— Ты так рвёшься вернуться на земли своего мужа….

— Потому что теперь они принадлежат моему сыну.

— Но ты сама можешь стать заложницей. Разве ты не понимаешь этого?

— Разве все эти годы я не была ею?! Заложницей у собственного отца!

— Анжелика! — его возмущение прозвучало почти искренне. — Ты выдвигаешь мне немыслимые обвинения. Разве ты не принцесса? Разве с тобой не обращались согласно твоему положению? Разве, в конце-то концов, я давал повод упрекать меня и был тебе плохим родителем? Всю твою жизнь я заботился о тебе.

— Да. Особенно горячо я ощутила вашу заботу в тот момент, когда вы продали меня за мир, выдав за Эвила Санистора, обрекая на смерть в драконьей пасти.

–Замужество — удел женщины. Не я это придумал. Так устроен мир. И разве ты любила своего мужа? Разве была несчастна с ним?

— Я не желаю обсуждать прошлое, ваше величество. Оно уже мёртвое и в нём ничего не изменишь. Мне важно будущее. И в этом будущем я вижу себя не принцессой, а королевой. Я хочу и должна вернуться туда, где моего сына ждут как будущего властителя. И я больше не стану просить об этом. Получив очередной ваш отказ, я стану действовать.

Зигизмунд снова вернулся к своим тяжёлым вздохам.

— Ты не понимаешь, Анжелика, очень многого. Я удерживаю тебя в первую очередь потому, что пекусь о тебе и моём внуке.

— Не надо, — отрезала я. — Дальше мы будем печься о себе сами.

— Женщине нужен сильный покровитель.

— Никто и никогда в здравом уме ещё не называл Атайрона Хасипти слабым.

Какое-то время мы продолжали вести наш спор, но я уже на середине нашего разговора поняла, что отец сдастся. Плюсов от моего пребывания при дворе становилось значительно меньше минусов. Огласка о преступлении Олиеры против особы королевской крови была чревата приглашением палача к царским покоям. Казнить королеву — скандал, не говоря уже о том, что убивать мать своих детей неприятно. Проще казнить принцессу, но… даже если сбросить со счетов Атайрона и драконов, я была дочерью Зигизмунда. И не то, чтобы нелюбимой дочерью. Может, король Оруэла и не был лучшим отцом в королевстве, но и худшим его считать было бы несправедливо.

Для моей безопасности и всеобщего спокойствия в королевстве было проще отослать меня в Цитадель. Именно на этом решении и пришлось остановиться королю Оруэла, хоть в дальнейшем он и опасался когда-нибудь увидеть в родном внуке узурпатора и завоевателя.

Откровенно говоря, я не могла с уверенностью полностью исключить подобного развития события. Даже сейчас, в свои неполные пять мой сын частенько не признавал никаких авторитетов и отказывался слушаться кого бы то ни было. Авторитетом для него я не была, как не прискорбно это признавать. Чем сильнее взрослеют дети, тем сложнее с ними родителям, словно наши силы вместе с молодостью переходят к тем, кто последует нам на смену.

Беззащитнее всего человек перед тем, кого он любит. Любовь — это зависимость, которая всеми признаётся полезной, но на самом деле — так ли это?

Один выдуманный персонаж сказал однажды: «Чего не сделаешь ради любви?». Правда в том, что, будучи по сути неплохим человеком, все самые скверные свои поступки он совершал под влиянием этого светлого чувства. Да и в жизни бывает так: мы идём на преступления ради тех, кого любим. Мы прощаем то, чего прощать нельзя тем, кого любим. Мы часто бываем несчастны из-за тех, кого любим: любовников, друзей, родителей или детей. Даже любовь к самому себе куда больше отнимает у нас, чем даёт.

В случае с собственными детьми родители не имеют права выбора. С тех пор, как производишь ребёнка на свет ты не знаешь, что такое покой и мир в душе. Любишь недостаточно — тебя терзает чувства вины, любишь чрезмерно — тебя терзает чувство вины. Если я закрывала глаза на выходки Ангэя, позже корила себя за то, что потворствую развитию его дурных наклонностей; если наказывала его, не могла заснуть из-за того, что чувствовала себя виноватой в страданиях и переживаниях сына.

Узнав о том, что ему придётся покинуть дворец деда, где он провёл всю свою недолгую жизнь, Ангэй в восторг не пришёл. Он принялся ругаться и сквернословить, устроил просто безобразную сцену. Служанки не могли его успокоить, да и мне он не спешил поддаваться. При этом драгоценный сынок не постеснялся применить магию. Впрочем, когда он сильно злился или пугался вещи, порой, воспламенялись сами. Ангэй утверждал, что процесс не контролирует. Я предпочитала верить, хотя всё чаще и чаще терзалась смутными сомнениями…

Иногда его капризы или истерики выматывали до такой степени, что я была готова сорваться и таки влупить по будущей царской заднице. По приказу отца к Ангэю был приставлен мальчик для битья. Королевские отпрыски не должны были быть побиваемы, согласно педагогической легенде их с детства чуткая совесть должна болезненно откликаться на болезненные тычки, отданные другому.

Только Ангэю совести не досталось. Ему было всё равно на пощечины и ремень, видимо, моя склонность к эмпатии сыну не передалась. Насколько я помню, Эвил обладал достаточно тонкой душевной организации, но и тут генетика отдохнула. Ангэй оставался доволен и весел после того, как бедокурил и наказание, отданное за него другому, настроение ему не портило. В отличии от меня. Мальчика для битья был упразднён по моему «настоятельному настоянию».

В моей прошлой жизни мне удавалось держать под контролем целый класс. Ну, большую часть времени, по крайней мере. Сын вил из меня верёвки. А из других вытягивал жилы.

Кое-как удалось сбить накал страстей и успокоить Ангэя обещаниями полёта на драконе. В первый момент он обрадовался, но, как Старуха, возжелавшая сначала стать столбовой дворянкой, потом царицей, потом — владычицей морской, попытался вытребовать себе разрешение на то, чтобы самому лететь на Пингвине. Естественно, разрешения не получил. И истерика вышла на новый круг.

Что сказать? Тяжёлая ночь сменилась днём, который легче не стал. Но какая разница? Ведь своей цели я добилась. Мы вскоре вернёмся в Тёмную Цитадель.