Змея и Ворон

Екатерина Оленева, 2020

Она – дочь Чёрного Змея, наследница Змеиного рода; он – воспитанник Ордена святой инквизиции, цель которого – уничтожить Змеиный род. Они смертельные враги. Хищный Ворон и ядовитая Змея – чей удар окажется сильнее? Кто из них двоих охотник, а кто – добыча? И может ли у этого поединка быть счастливый конец?

Глава 3

Лицо Эссуса отразило досаду:

— Милая, это никак не касается нашего с тобой разговора. Откровенно говоря, это вообще никак тебя не касается…

— Если это касается вас, значит, касается и меня! — упрямо возразила Александра.

— Станешь спорить со мной? — насупился Змей.

— Почему — нет?

Эссус сузил глаза, с иронией взглянув на дочь:

— Милая, мне очень интересно, ну, зачем тебе понадобился мой пленник?

— В качестве развлечения. Здесь вряд ли есть интернет или кабельное телевидение, ваши лживые соратники меня мало интересуют, а развлечься-то чем-то надо, чтобы время убить?

Мужчина у двери, не сдержавшись, громко фыркнул в попытке подавить неуместный смешок, за что и был награждён ледяным взглядом Чёрного Змея.

— Ладно, Змейка, пойдём, развлечёмся вместе. Если ты настаиваешь, — последняя фраза прозвучала довольно угрожающе.

— Мой господин? — испуганно начала мужчина.

— Что ты хочешь мне сказать? — резко и холодно спросил Эссус.

— Я не уверен, стоит ли девушку брать с собой? Парни не церемонились. Зрелище не из приятных, — запинаясь, отчитывался мужчина.

Эссус улыбнулся. Мягко. Но даже у Александры мурашки побежали от этой улыбки — как холодом обдало.

— Даже если и так — что с того? Моя дочь из рода Змей, она не сахарная принцесса. В любом случае, советы станешь мне давать после того, как я разрешу. Ясно?

— Ясно, мой господин.

— Пошёл вон.

Чёрный Змей не сделал никакого движения, но в следующий момент несчастного приподняло и с силой вымело в дверь, после чего мужчина мешком повалился на пол, будто невидимые руки, удерживающие его воротник, разжались.

— Простите, мой господин… сэр…я думал… я уже ухожу.

Александра, хмурясь, наблюдала за разыгравшейся интерлюдией.

— Это ваша обычная манера держать себя с людьми, которые пытаются быть вам полезными? Или это демонстрация была устроена в мою честь?

Судя по изогнувшимся бровям Чёрного Змея, первое утверждение было верным.

— Так нельзя, — вынесла она свой вердикт.

— Почему? — насмешливо вопросил Эссус.

— Потому что подобными действиями вы наживаете себе врагов, там, где люди могли бы, как минимум, относиться к вам нейтрально.

— Ты правда считаешь, что мнение этого ничтожество способно что-то для меня значить?

— Я прихожу к горькому выводу, что для вас ничтожество всякий, кто не можем жёстко вам противостоять. Вы уважаете только силу. Весьма прогрессивный, я бы даже сказала, «западный» подход.

Эссус, пожав плечами, пошёл к двери:

— Э-э… — разочарованно протянула Александра. — Мы — что? Просто пойдём?

— Тебя это удивляет? Ну, можем, конечно, приползти в нашей устрашающей животной форме, но мне кажется, это будет уже слишком, — с усмешкой отозвался Эссус.

— Я думала, мы телепортируемся?

— Да мы энергии на это затратим больше, чем если просто пойдём пешком. Тело, если хочешь, чтобы оно оставалось в форме, должно двигаться, иначе станешь жирной жабой. Не злоупотребляй едой и малоподвижным образом жизни, — подмигнул ей отец, протягивая руку в приглашающем жесте. — Дамы — вперёд.

Сквозняки словно только и ждали их появления, чтобы наброситься. Они хозяйничали в коридорах с такой силой, что занавески колыхались.

— Неужели нельзя поставить нормальные стеклопакеты? — поёжилась Александра. — Смысл обладать могуществом, если в повседневной жизни приходится дрожать от холода?

— Я люблю прохладу.

— Ага. И пыль с грязью, судя по всему.

— Разрешаю тебе поправить тут всё, что сочтёшь нужным, кроме защитных чар, разумеется.

— Я что? Брауни?

— Нет, ты великий критик. Но прежде, чем начнёшь критиковать меня в следующий раз, помни, что это может закончиться новым поручением. Ну, всё, пошли уже, пока мои «умные» и «находчивые» прислужники в припадке очередного ненужного усердия не прибили моего пленника до того, как я успею с ним поговорить.

— Я его знаю?

— У меня нет полного досье на весь круг твоих знакомых — только на самый близкий. Вполне возможно, вы где-то и пересекались.

— Это Кристиан? — почти с надеждой спросила она.

— Нет, моя дорогая. Боюсь, что Кристиана Аббнер по-прежнему мёртв.

Александра с трудом подавила тяжёлый вздох:

— Так чего вы хотите от вашего пленника?

— Информацию. Я же, по-моему, говорил?

— Что за информация? Какого рода?

— Да ты мастер допросов! — усмехнулся Эссус. — Этот скучный менторский тон раздражает не меньше равномерно падающих на макушку капель. Всего лишь хочу найти пропавшую семейную реликвию.

— У нас такая есть?

— Куча. Но это особенная. В неправильных руках способна натворить бед.

— Что же это за реликвия такая?

— Некрономикон.

— Что?! Правда?..

— Вру! — съязвил Эссус. — Конечно, правда. Пока я находился взаперти моей второй формы, какая-то наглая девчонка спёрла мою любимую сказку на ночь, и я теперь плохо сплю. Мне снятся всякие разные ужасы, которые без Некрономикона я не могу контролировать.

— Но ваш слуга говорил о пленнике, а не о пленнице.

— Да. Мы быстро выяснили, что девчонка была лишь орудием в других руках, и теперь нужно найти владельца шаловливых ручонок. И оторвать их ему нахрен вместе с головой. По мне, так шикарный план, но я уже понял — ты его не одобришь. Жаль, правда, что для пленника это всё равно ничего не изменит.

За милой беседой они миновали лестничные пролёты и спустились на два уровня вниз, под землю. Наверное, кому-то другому здесь было бы не по себе, вроде, как, темно и страшно, но Змеи не страдают клаустрофобией в подземельях.

Змеи любят замкнутые пространства, в них они чувствуют себя защищёнными. Подземелье их естественная среда обитания.

Эссус толкнул очередную дверь, та со скрипом отворилась, отец и дочь шагнули внутрь камеры.

Зал был большой, стены из массивного камня. Даже в темноте они казались сырыми, впрочем, слово «казались» можно вычеркнуть — стены и были сырыми, прямо-таки сочились от влаги.

Она услышала лёгкий щелчок и в факеладержателях вспыхнул огонь, позволяя увидеть самое интересное — пленника.

Александра с искренним любопытством принялась разглядывать молодого человека в цепях. Руки его были подняты над головой и вытянуты так что, чтобы доставать ногами до пола, ему приходилось вставать на мыски пальцев, как балерине.

Вокруг остро пахло кровью, но видимых повреждений на теле пленника не было.

При их появлении молодой человек поднял голову и, щурясь от света, уставился на Эссуса. В его взгляде Александре почудилось любопытство наполовину с чувством лёгкой брезгливости.

По ней он скользнул взглядом, как по пустому месту.

Сам парень был очень даже ничего. В свете багровых факелов кожа поражала бледностью, а глаза, напротив, выглядели сюрреалистично яркими. Взгляд холодный, не злой, а словно бы оценивающий и взвешивающий. Держался он так, словно был наследным принцем.

«Я особенный и неповторимый», — говорил весь его вид.

Александра ничего не имела против. У неё отлегло от сердца сразу же, как только она поняла, что отец не солгал, и что парня она действительно первый раз в глаза видит.

Конечно, это ужасно, но… его участь не вызывала в ней ни сочувствия, ни страха — лишь обезличенное любопытство.

— Так-так-так, — рассмеялся Эссус таким довольным, искристым и лёгким смехом, что его хоть в бутылки разливай вместо шампанского. — Рад тебе, милый, как десерту после унылого вечера. Но и потеху ты мне тоже испортил. Я-то думал, охота на тебя займёт какое-то время.

Пленник облизал пересохшие губы кончиком языка. Встретившись с ней взглядом он улыбнулся.

Улыбка была порочной, словно приглашающей с ним разделить… что?

— Ты этот смех отрабатывал? — отозвался пленник, добавив в голос максимум холода. — Или он у тебя от природы такой?

— Нравится?

Эссус склонился к пленнику чуть ниже и Александре вдруг сделалось неудобно и стыдно, словно она застала их за чем-то интимным, не совсем приличным.

Хотя, по сути, ничего неприличного не происходило.

Подняв бледную руку, Эссус медленно вытер кровь с губ молодого человека, растирая их между пальцами, словно нектар.

— Возможно, ты насладишься моим мелодичным смехом ещё не раз, но прежде, чем мы приступим к самому интересному, скажи мне: ты настолько глуп или смел, чтобы самому лезть в пасть к ядовитому змею?

— Я слишком устал от общения с вашими коллегами. Так что предпочту покончить с формальностями и перейти к делу.

— Тихо, тихо, не спеши.

Александре сделалось не по себе от той тьмы, что плескалась в слишком светлых глазах Эссуса. Казалось, что они и в самом деле потемнели от жажды, весьма похожей на похоть, но… ведь он не мог? Она же стоит рядом?! Не настолько же он порочен? К тому же никто раньше не упоминал о неправильной ориентации Чёрного Змея. Как ей расценивать то, что она видит?

— Мы не будем спешить, ведь так? Я люблю растягивать удовольствие, — продолжал измываться Эссус.

Когда отец улыбнулся, Александра увидела, как розовой пламя играет на его клыках, — змеиных ли, вампирских, — но, определённо, не человеческих. Оскал хищника, оскал демона, ледяной и жестокий.

— Ты ведь не скажешь мне добровольно, где моя любимая книга?

— Понятия не имею, о чём ты вообще говоришь, — скучающим тоном отозвался пленник.

— Так и думал, что ты так скажешь. Ничего оригинального, любопытного, интересного, — глумился Змей.

— В мыслях не было развлекать тебя пустым трёпом.

— Возможно, меня развлечёт вот это.

Александра едва удержалась от вскрика, заметив, как пальцы отца, словно у кошки, выпустили острые сизые когти.

Матерь божья! Он так умеет? А у неё так получится?

На минуту отвлекшись на собственные мысли, она не отследила тот момент, когда Змей вонзил острые когти в живот своей жертве, заставляя пленника судорожно и беззвучно раскрыть рот в безуспешной попытке вдохнуть воздуха.

— Посмотри на меня, — голос Эссуса был ровен и тих, но при этом давил на кожу, как пресс. — Давай сделаем так, мой сладкий? Ты прямо сейчас просто подтвердишь, что именно ты забрал Некрономикон, и тогда мне не придётся медленно полосовать тебя на кожу. Хотя, с другой стороны, я-то не против. Мне даже нравится.

В кварцевых, обычно напоминающих кусок льда глазах Эссуса всё ярче переливались отблески алого огня.

— Думаешь, меня реально испугает твоё лирическое выступление, исподкустовый выползень? — рассмеялся в лицо Змею безумный пленник.

— Нет? — протянул Чёрный Змей.

Можно было только догадываться, что он делает, но рана на животе пленника расширилась, и кровь закапала на пол густой тёмной струйкой. Голова молодого человека запрокинулась, Александра видела, каких усилий ему стоит сдерживаться, чтобы не заорать во всё горло.

— Я всегда поначалу предоставляю людям возможность выбора. И тебе я его предоставил тоже. Просто подтверди, что это ты взял книгу. Разве это так сложно?

— Я могу продолжать, — упрямо стиснул зубы молодой человек, лихорадочно блестя глазами.

Его упрямство и мужество вызывало у Александры искреннее восхищение.

Змей снова засмеялся, обнимая своего пленника самым неприличным образом.

— О, как я это люблю! Замечательная игра! Редко встречаются такие экземпляры, настолько наглые и дерзкие, как ты. С такими весело. Но правда в том, что я тебя всё равно сломаю, это лишь вопрос времени. Поначалу, например, сейчас, тебе кажется, что ты контролируешь ситуацию и твоей слепой веры в себя, ненависти ко мне, и мужества хватит, чтобы не дать мне себя одолеть? Думаешь, что ты готов умирать медленно?

Пленник дёрнулся, когда рука Эссуса сжалась на его внутренностях.

Александра глядела на разворачивающееся перед ней представление, чувствуя, как сердце колотится где-то у горла. Наверное, поэтому она не вмешивается?

— Я умею растягивать удовольствие, — вновь мягко шелестел голос Змея. — Рано или поздно ломаются все, но я предпочитаю лучше поздно, чем рано. Движение — здесь, движение — там, и вот ты уже как кукла, пляшешь на моих ниточках.

Видимо, Эссус постарался усилить болевые ощущения по максимуму, судя по тому, что пленник сдавленно заорал в ответ:

— Да пошёл ты!..

Александра видела, что в сознании тот удерживался лишь благодаря охватившему его бешенству, но долго ему так всё равно не протянуть.

— Куда? — на губах Эссуса вновь расцвела улыбка хищника. — Куда ты приглашаешь меня пойти, сладкий? — провёл он ладонью по бледной фарфоровой щеке, правда, добившись лишь того, что пленник брезгливо дёрнулся. — Может быть, в один маленький английский городок, где живёт некая милая семейка Мореллов? Кого мне лучше поставить рядом с тобой? Мужа, которого ты трахнул? Или жену, которую трахнуть у тебя так и не получилось? Кого из парочки семейство Кошаков ты любишь больше? А?

— Можешь прикончить хоть обоих — мне наплевать! — прорычал в ответ пленник.

Тело его влажно блестело в свете багровых факелов, а кровь чернела у ног.

— Зачем нам такие сложности? Просто скажи, что книгу взял именно ты. И я не стану больше никого пытать. Кроме тебя, разумеется. Но ты-то потерпишь. Ты-то у нас герой.

— А я — нет! — воскликнула Александра.3

Оба повернули лица в её стороны и выражение у обоих было такое, словно они напрочь забыли о её присутствии в своём тесном, кроваво-эротическом междусобойчике.

— Я не герой! — почти истерично крикнула она. — И я больше не намерена всё это терпеть!

— Что ж, Александра, — задумчиво прищурил глаза Эссус. — Раз тебе стало скучно просто наблюдать, думаю, пришло время и тебя пригласить, так сказать, к праздничному столу.

— О чём это вы? — с ужасом отшатнулась она.

— Ну, видишь ли, моя милая, я тут прикинул кое-что… ине кажется, что мы можем использовать мальчишку как отличную возможность потренировать твой дар. Подозреваю, что есть в тебе кое-что ещё, скрытое, что проявится только тогда, когда ты полностью позволишь раскрыться своей тёмной стороне.

Александра с ужасом перевела взгляд с отца на пленника.

— Нет, — покачала она головой. — Вы не заставите меня его пытать.

— Это не входит в мои планы. Ты вторгнешься в его разум и прочтёшь в нём то, что нам нужно.

— Так просто? — с сомнением протянула она.

— Да, любовь моя. Я научу тебя, как это сделать, и ты попробуешь. И никому не придётся страдать.

Никому не придётся страдать? Что-то слабо верится!

— Подойди ко мне, — потребовал Эссус. — Просто доверься мне.

Голос отца действовал как гипноз, в голове поднимался туман, лишающий желание сопротивляться. Нечто похожее Александра всегда чувствовала перед тем, как провалиться в сон. А ещё лёгкое, едва ощутимое ментальное давление.

Она подчинилась, не видя смысла сопротивляться.

— Молодец! — одобряюще шепнул отец, вставая за ей спиной и кладя руки Александре на плечи. — Посмотри на него.

Голос Эссуса мягкой кистью скользил внутри её черепа. Прямо Кот-Баюн, заговаривающий и усыпляющий путников чарующим голосом. Только по легенде те, кто не умеет противостоять его силе, оказываются съеденными.

— Посмотри ему в глаза.

Она подчинилась, погружаясь в бездонные колодцы тёмно-синих глаз, — тёмно-тёмно синих, — по контрасту с белой кожей. Жар, исходящий от тела пленника заставил напрячься и попытаться отшатнуться, но Эссус слишком крепко держал её, не давая шевельнуться.

— Постарайся открыть его разум, — услышала она голос и не сразу поняла, что звучит он не на человеческом языке, а на языке змей. Слова лились прямо в уши. — Открой его разум, как открывают запертую дверь.

— Я не могу.

— Доверься собственным инстинктам. Они не подведут — приведут туда, куда нужно.

«Постарайся открыть его разум, Александра, — звучало в её голове. — Ты — потомственный некромант; ты знаешь, что ключ к любым магическим вратам содержится в крови. Отвари Врата — отвари кровь».

«Здесь весьма уместно бы прозвучала бы тема Дракулы «Начало» Фрэнсиса Коппола», — подумала Александра.

Разум продолжал плавать в каком-то зловещем, отравляющем, погружающем в состояние полусна-полуяви, тумане.

Она почувствовала, как заостряются зубы. Так часто бывало при переходе в животную форму, но в человеческой форме клыков себе раньше она не отращивала — два узких, наточенных лезвия, о которых с непривычки так легко поранить зубы.

Вонзив в пленника зубы, Александра почувствовала, как он вскрикнул и напрягся — как напряглась его мужская плоть, которую она чувствовала бедром.

А потом мир перестал существовать.

Она словно поплыла, окружённая со всех сторон ударами его сердца, что, как волны, перекатывались по её телу. И, невесомая, тонула в этом солнечном потоке.

Потом в затуманенном мозгу, как молнии, стали вспыхивать образы, словно прорвало плотину. Разум, холодный и острый, сопротивляющийся, ударился в неё с такой силой, что она зашаталась.

Его мысли и чувства, переполненные яростью и ненавистью, были как остро заточенные ножи. Искры этого разума затанцевали, как языки пламени, причиняя боль, под черепной крышкой. Его гнев тёк сквозь неё, чистый и острый, как поток, смывая с себя вмешательство, вышибая наружу…

Пришла в себя Александра, стоя на коленях. Как она упала — не помнила. Её трясло, как от шоковой терапии. Зубы стучали так, словно она замёрзла насмерть.

— Да, похоже пока не получилось, — спокойно констатировал Эссус и, протянув руку дочери, помог ей подняться на ноги. — Ничего страшного, ты только учишься. Есть и хорошая сторона — наш пленник всё ещё жив, ты его не прикончила.

— Думаешь, это её заслуга? — прохрипел пленник и насмешка в синих глазах мешалась болью.

— Мне плевать, если честно, — небрежно пожал плечами Змей, — сдохнешь ты сейчас или позже. Ты ведь не рассчитываешь, что надёжно припрятанная книжица облегчит твою участь, красавчик? Из мёртвого тебя информацию выкачать будет даже проще. А вот в качестве подопытного материала для обучения моей дочери ты вполне сгодишься.

— Вашей дочери? — картинно изогнул брови пленник. — Вы спите с собственной дочерью?

Александра заметила, что глаза отца подозрительно посветлели и в комнате сделалось ощутимо холоднее на пару градусов.

— Что за чушь? Конечно, нет! — выдохнула Александра.

— Да? — язвительно прищурился он. — А так по-вашему виду и не скажешь. Я даже не сомневался, что ты ко мне одну из своих любовниц приволок. Думал, хотите предложить мне тут устроить тройничок, и всё происходящее горячая прелюдия? Весьма эротичное было начало, несмотря на обилие красной жидкости. Но неужели вы оба такие скучные? Примерный папочка-семьянин, милая дочурка — оба не желающие ничего лучшего, кроме как почитать на ночь? Жаль вас огорчать, но вашему хобби мы скажем «не сегодня».

— Я сейчас вырву тебе язык и на твоих же глазах скормлю его крысам, — ласково пообещал Эссус, вновь выпуская когти, но его намерения, слава богу, прервало появление нового лица.

Дверь отворилась и в комнате резко стало светлее, будто вместо мрачных факелов вспыхнули тёплые и привычные электрические лампочки.

В дверном проёме, словно портрет в раме, стояла молодая девушка. Если бы художник искал модель для воплощения образа Весны или богини Живы, она бы идеально, как никто другой, вписалась бы в него. Стройная и лёгкая, как у эльфа, фигура, глаза, ясные и светлые, тонкие черты лица и каскад белокурых волос.

— Лейла? — довольно протянул Чёрный Змей. — Решила всё-таки вернуться?

Откуда-то возникло чувство, что в подземелье прорвалось солнышко со свежим ветром и вся тяжесть плит разом испарилась?

Мимолётные встречи с матерью каждый раз оставляли странное послевкусие. Скорее всего, чувства Александры можно было охарактеризовать, как разочарование: Лейла была слишком молодая, слишком красивая и — слишком холодная.

Но сейчас её присутствие сыграло роль необходимого громоотвода, способного разрядить слишком напряжённую обстановку.

— Что ж? — усмехнулся Эссус. — Рад семейному воссоединению.

— Что ты творишь? — в голосе Лейлы слышался с трудом сдерживаемый гнев. — Зачем ты вмешиваешь в это нашу дочь? По-твоему, это то, в чём она сейчас нуждается?

— Спор с тобой при свидетелях, моя дорогая, это совершенно точно не то, в чём нуждаюсь я, — стараясь выдержать непринуждённый тон, произнёс Змей. — Думаю, будет лучше продолжить семейный прения наверху.

И прежде, чем молодая женщина успела возразить, Эссус схватил её за руку, и они рассеялись чёрным облаком.

Обескураженная, Александра несколько мгновений смотрела на образовавшуюся пустоту.

— Ну, круто!

Вместо того, чтобы просто выйти из камеры узника, Александра, по непонятной причине, решила задержаться. Она не нашлась бы с ответом, если бы у неё потребовали отчёта, для чего она это сделала. Зачем ей оставаться наедине с этим странным молодым человеком, похожим на неукрощённого хищника в человеческом обличье. Может, ей хотелось его укротить? Заставить посмотреть на себя другими глазами? Или, что скорее всего, облегчить ему страдания, подарив излечение? Худшая или лучшая сторона её натуры удержала её рядом с ним?

— Кто ты? — тихо спросила Александра. — Как тебя зовут?

— Кем бы ни был, что это сейчас меняет? — проговорил он, глядя на неё с недобрым прищуром.

— Ничего, — согласилась Александра. — Но надо же как-то обращаться к человеку? Как ты хочешь, чтобы я тебя называла?

— Никак. Я бы предпочёл, чтобы никто из Змей не упоминал моего имени.

Что ж? Если бы её заковали на короткую цепь, она бы тоже была не слишком любезной.

Александра решила попробовать ещё раз:

— Я не хотела причинять тебе боль. Извини, что так получилось, — сказала она примиряюще.

— Засунь свои извинения куда поглубже, — холодно бросил пленник. — Я в них не нуждаюсь.

Его тон, его взгляд, слова — всё демонстративно подчёркивали даже не ненависть, а презрение, желание смешать её с грязью. Но ненавидеть и презирать его в ответ почему-то не получалось.

— А в чём ты нуждаешься? — спокойно спросила она. — Скажи. Может быть, я смогу тебе это дать? Чего ты хочешь? Воды? Еды? Чистых бинтов? Чем я могу облегчить твои страдания?

— Зачем этот широкий жест? — холодно протянул он. — Глоток воды, кусок корпии — что они изменят? Лишь растянут агонию. Кроме того, я не принимаю помощи из рук врагов.

— А если я реши причинять добро силой? — усмехнувшись, спросила Александра. — Что ты сделаешь? Ты в кандалах и не можешь сопротивляться моим капризам. Ни тому, что я могу покалечить тебя; ни тому, чтобы исцелить.

— Тебя это заводит, да?

— Что именно?

— Власть над живым существом. Когда всё в твоих руках?

Александра в ответ на его презрительную усмешку ответила насмешливой улыбкой, а он продолжил:

— Власть — самая сексапильная штучка в мире, самый пьянящий наркотик, на который легко подсесть. Ничто иное неспособно доставлять такие оргазмические ощущения, как знание, что кто-то полностью зависит от твоей воли.

— Ты прав, — согласилась Александра. — Власть — интересная игра. Приятно доминировать, диктуя правила.

— Диктуй! Но помни, когда-нибудь всё поменяется. И, оказавшись сверху, я тебя точно не пощажу.

— О? Правда? А у тебя хоть что-то получится?

— Определённо больше, чем у тебя в прошлый раз, — вернул он ей колкость.

Потянувшись, она провела подушечкой указательного пальца по его губе, убрав с неё каплю крови.

— Зачем ты стремишься к тому, чтобы поссориться? Я ведь и правда могла бы помочь тебе?

Закинув руки ему на шею, Александра, притянув пленника к себе, решительно его поцеловала.

Зачем она это сделала? Отчасти, это было вызовом, отчасти — капризом, отчасти она это сделала потому, что хотела это сделать. Да, в этом было нечто от насилия.

Парень на какое-то время застыл, а затем попытался отстраниться.

— Убери от меня свои чёртовы лапы! Или моей крови оказалось мало?!

— Да не нервничай ты так, — засмеялась Александра, хотя не чувствовала и десятой доли той легкости и самоуверенности, которую демонстрировала. — Не съем я тебя. Всего. Что-то же да останется?

Его пренебрежение ранило, то, что он считал её… кем именно, Александра бы затруднилась ответить, но факт, что никем достойным уважения.

Раз ей всё равно отвели роль плохой девчонки, почему бы не сыграть в неё? Не слишком, впрочем, заигрываясь. Не переходя грани дозволенного.

Ничего подобного Александра не планировала, всё получилось спонтанно, как-то само собой, но новый поцелуй вышел более настойчивым. И как не старался Никто держать маску безразличия, но сбившееся дыхание и эрекция красноречиво свидетельствовали об отклике.

— Отлично! — удовлетворённо усмехнулась Александра, кладя ладонь на член и мягко его массируя. — Ты можешь прямо сейчас начать рассказывать о том, что тебе от меня сейчас ничего не хочется.

— Иди к дьяволу!

Она снова засмеялась.

Ей нравилась тьма, плещущаяся в синеве его глаз. И нравился вкус его губ.

— Я не стану спешить. Обещаю.

И хотя он посылал её к чёрту, на этот раз её инициативу поддержали.

А этот Никто горяч! Ему явно хотелось вести, но наручники, зажимающие тисками руки, существенно ограничивали как свободу, так и инициативу.

Ей это было на руку. Внушало чувство безопасности и уверенности, что всё не зайдёт дальше того, что она наметила.

Нетерпение пленника чувствовалось кожей и заводило не меньше всего остального. Поцелуи только разгоняли огонь внутри, желание росло, его кожа под её пальцами словно пламенела.

Для Александры происходящее напоминало американские горки. То головокружительно набираешь высоту, а потом стремительно падаешь вниз с замиранием сердца.

Что может быть лучше ощущения полёта и опасности?

Поцелуй кружил голову. Поцелуй жёг губы. Собственные дерзкие ласки завораживали, а чужое удовольствие, оказывается, способно доставлять удовольствие не меньше собственного.

Ловя стоны пленника, Александра закусила губу, чтобы сдержать свои.

Она замерла, мягко коснувшись пальцами его щеки:

— Видишь, как немного надо, чтобы заставить тебя потерять голову? Забыть о твоей браваде? О том, что тебе ничего от меня не надо?

— Не дразни меня!

Пальцы с силой сжались в кулаки, цепи зазвенели, натягиваясь. Но что он мог ей сделать?

— Ладно. Я тоже думаю, что на сегодня вполне достаточно.

Он сжал челюсть, в синих глазах сверкнула молния:

— Как скажешь, не я здесь хозяин. Ты верховодишь. Пока. Но знай, не в моих правилах оставаться в долгу.

— Спокойной ночи, — вежливо попрощалась Александра перед тем, как направиться к двери.