Венок из роз

Екатерина Оленева, 2020

Беспринципный, безнравственный принц Лейнор Айдаган не привык задумываться о том, что ломает людские судьбы. Он берёт то, что захочет, по праву сильного, и уж точно не видит угрозы в юной, прекрасной девушке, которую избрал на роль очередной игрушки. Но судьба-затейница всё переворачивает с ног на голову, палач влюбляется в свою жертву, а жертва… жертва не спешит прощать палача. Говорят, от любви до ненависти только шаг. А сколько шагов нужно сделать обратно?

Глава 2. Обручение

Роуз галопом вынеслась на холм и, натянув поводья, заставила лошадь остановиться. Проводники, отвечающие за её безопасность, держались чуть позади, не выпуская её из вида, но и не докучая своим присутствием.

Роуз всегда любила это место. Отсюда можно было видеть окрестности как на ладони: округлые холмы, поросшие лесами; старый арочный мост, ведущий к высоким белёным стенам; обширные внутренние дворы, окружённые галереями. Клонящееся к горизонту солнце ярко и чётко, даже агрессивно, заливало все предметы алым, зловещим светом.

Где-то в роще запел соловей. Видеть его Роуз не могла, поскольку сладкоголосая птица сливалась с серыми ветвями, превращаясь в невидимку, но видеть иногда не важно — достаточно слышать.

С тех пор, как весть о её скором обручении с Бешенным Волком дошла до замка Семи Лесов, поползли шепотки, сплетни, пересуды. Роуз заливалась краской стыда и негодования, слыша, что даже крестьяне распинаются о непостоянстве её будущего супруга, меняющего сердечные склонности или, если уж называть вещи своими именами, предмет своего удовольствия, как иные модники меняют перчатки — то есть, непозволительно часто.

Соловья часто называют певцом любви, но если это так, то любовь — это очень грустная песня.

Все эти дни мать лила Роуз в уши: «Лорд Тёмного Логова… достойный человек… храбрый воин…имеет большое влияние…будет прекрасным мужем… ты не можешь выбирать — женщинам не дано выбора».

Слова, как похоронный колокол, звучали у Роуз в голове, заставляя то гневаться, то печалиться, то любопытствовать — каков он, её будущий муж?

А тем временем, все вокруг трудились, чтобы придать замку блестящий вид, достойный приёма благородных гостей, прибытия которых ожидалось со дня на день, ближе к концу недели.

— Госпожа, — напомнил о себе один из стражников, — скоро стемнеет. Не хотите ли вернуться? Тем более, кажется, приближается гроза?

Он был прав. С севера задувал сильный ветер, а в их краях дождь мог то собираться целым день, то полить как из ведра почти сразу — предсказать капризы непогоды заранее невозможно.

Роуз повернула назад и скоро копыта её коня застучали по внутреннему двору замка, вымощенному плоскими, чисто выметенным, плитами. Как раз вовремя, потому что по небу, от запада к востоку, прошёл острый росчерк молнии, высвечивая фигуру её матери, леди Дианы, торопливо спускающуюся по широкой деревянной лестнице.

— Где вас носит, дитя моё? — недовольно проговорила леди Диана, приближаясь.

Она брезгливо приподнимала юбки, чтобы не замарать их в конском навозе.

— Почему вы выехали из замка, никого о том не предупредив?

— Я выехала подышать свежим воздухом. К тому же взяла с собой охрану. Не о чем беспокоиться.

Тут прогрохотал гром, перекрывая голос Роуз.

Девушка поспешила спешиться.

— Идёмте! Идёмте скорее! — торопливо говорила мать. — Вам нужно немедленно переодеться.

— Да что за спешка, матушка? К чему?..

— К тому, что ваш жених уже приехал и ожидает вашего появления в Главном Зале!

Блеск молнии и грохот грома слились в одно, заставляя кровь холодеть в венах.

— Уже здесь?.. — повторила Роуз похолодевшими губами. — Но — как же так? Они ведь должны были приехать в конце недели?

— Ну, а приехали вначале. Что прикажите делать? За воротами их оставить? — с едкой усмешкой оборвала Роуз мать.

— Не слишком-то они пунктуальны. Это, в конце концов, невежливо.

— Хватит нести чушь! — решительно прервала её мать. — Не вам судить, дитя. Гости сейчас собираются ужинать и будет лучше, если вы не заставите их ждать своего появления, ведь они устали и голодны с дороги.

— Но я не…

Не дожидаясь окончания фразы, леди Диана схватила дочь за руку и властно потянула за собой.

Служанки к появлению Роуз успели натаскать горячей воды в лохань, приготовили платье, драгоценности, головной убор — все только и ждали её появления и сразу же принялись готовить Роуз к первой встрече с женихом.

В дверь постучали. Это был мальчик-паж, которому не дали пройти дальше порога.

— Милорд спрашивает, скоро ли? Почему леди Роуз мешкает? — раздался из-за двери его звонкий голосок.

— Сейчас придёт, — строго отвечала леди Диана.

Происходящее казалось странным, если не дурным, сном.

Роуз поняла, что нервничает. И все женщины вокруг неё нервничают тоже. Это показалось несправедливым! Её кутают в одежды, расчёсывают волосы, прихорашивают, умасливают, сахарят, словно она гусь, готовый к десерту.

— Матушка, я не видела ни экипажей, ни сопровождающего эскорта, так как же лорд Бэйр..

— Молодой Бэйр прибыл верхом, в сопровождении своих оруженосцев, — отрезала мать. — Он молодой, сильный мужчина. Устраивать вокруг себя караван ему ни к чему.

Что тут возразишь?

— Именно поэтому мы и ошиблись, посчитав, что он приедет позже. Налегке передвигаться всегда быстрее.

— Миледи, взгляните на себя, — с улыбкой проговорила Луиза, поднося к Роуз зеркало, чтобы девушка могла оценить результаты стараний своих служанок. — Вы прекрасны! Ни у кого в округе нет таких ясных глаз, пушистых ресниц, такой ослепительно-белой кожи! Молодой лорд влюбится в вас сразу же, как только увидит, — с улыбкой, от которой на её щеках заиграли обаятельные ямочки, закончила она.

Роуз не слишком торопилась верить льстивым речам, прекрасно зная им цену, но отражение в зеркале заставило её убедиться в истинности утверждения.

Она и правда была сегодня хороша, как никогда. Густые тёмные волосы, блестящие и густые, завили в изящные локоны и позволили им свободно спуститься на спину и плечи. Поверх тонкого платья винного цвета, подчёркивающего яркую, выразительную красоту, свойственную брюнеткам, накинули другое, более плотное, сделанное из тонкой шерсти. Длинное и просторное, верхнее платье ниспадало до самой земли, а его очень широкие, отороченные дорогим мехом, рукава доходили лишь до локтей.

— Идёмте, нельзя больше медлить, — сказала леди Диана.

Выпрямив спину и тщательно удерживая на лице заученное выражение горделивого спокойствия, скрывающего подлинные чувства Роуз, как порой тонкая вуаль прикрывает лицо, девушка последовала за своей матерью, держась рядом с сестрой.

**

— Место леди Диане, леди Роуз и леди Аннабель! — провозгласил дворецкий.

Все, присутствующие за столом, встали, отдавая дань вежливости и получив безмолвный поклоном в ответ на эту любезность.

Женщины проследовали на свои места.

Лишь опустившись в кресло, Роуз позволила себе взглянуть на группу молодых людей.

Состоящие в свите лорда Бэйра рыцари Роуз совсем не понравились. Разодетые в пух и прах, неестественно прямые в своих великолепных камзолах, они казались высокомерными, заносчивыми, надменными и… какими-то манерными. На их пальцах было столько перстней, сколько не каждая модница решится на себя нацепить; волосы завиты в локоны, как у женщин; и даже обувь была не из обычной кожи, как у простых смертных, а из тончайшего сафьяна лучшей выделки.

На костюме Молодого Волка из Медвежьего Логова замысловатых украшений, к счастью, не было. Новомодным камзолам, которые только-только начали входить в моду в столице, он предпочёл более привычную в здешних краях тунику. То ли намеренно, то ли совпадение, туника эта по цвету совпадала с платьем Роуз. Поверх неё был накинут белоснежный плащ, подчёркивающий гладкую смуглую кожу и густые, чёрные как смоль, кудри, обрамляющие волевое лицо с твёрдым подбородком, орлиным носом и жёстким взглядом.

Молодой лорд Бэйр был хорош собой, не признать это было невозможно, но красивое лицо его было слишком надменно даже для того, кто привык к неограниченной власти. К надменности примешивалась изрядная доля дерзости. Если сама Роуз рассматривала жениха осторожно, украдкой, старясь не выказывать своего интереса, то он разглядывал девушку открыто, буквально впиваясь в неё взглядом.

В устремлённых на неё черных глазах Роуз видела зажигающиеся искры — словно огоньки на углях. Этот пристальный, горящий взгляд был ей неприятен. Казалось, молодой человек раздевает её одним этим взглядом, с усмешкой оценивая каждую черточку её лица, каждый изгиб тела.

Роуз испытала острое желание опустить вуаль на лицо, но сдержалась.

— Позвольте выразить восхищение красотой вашей дочери, — с улыбкой сказал Вольф, обращаясь к её отцу. — При дворе я повидал много хорошеньких лиц, но, клянусь жизнью, моя наречённая не уступит даже самым прославленным красавицам.

— Боюсь, дружище, тебе лучше поторопиться с обручением, — воскликнул блондин с щеголеватого вида бородкой и тонкими усиками над ещё более узкими губами. — А ещё лучше сыграть свадьбу до того, как королевский двор съедется на турнир, иначе, — клянусь Матерью Всех Богов! — у тебя могут возникнуть проблемы. Всем известно, что по части молодых красоток наш принц ходок не хуже тебя!

Роуз увидела, как улыбка сошла с лица отца.

— Милорды! — нахмурился граф Вестерлинг. — Мы здесь далеки от легких столичных нравов. Некоторые шутки могут заставить взяться за оружие.

— В обход законов гостеприимства? — начал, было, блондин, но прикусил язык, под сердитым взглядом молодого Бэйра.

— Прошу прощения за своего приятеля, — проговорил последний низким, рыкающим, голосом. — Должно быть, вино успело ударить ему в голову, и он не отдаёт отчёт сказанному? Ведь рискнувший бросить косой взгляд на то, что мне принадлежит, передо мной и ответит.

— Я не имел в виду ничего плохого, — поспешил оправдаться его товарищ, видимо, отлично зная, чем чреват подобный гнев, — клянусь честью. И если я чем-то обидел прекрасную леди Роуз, искренне приношу извинения.

— Надеюсь, вы простите моему другу его глупости? — Вольф впервые обратился к Роуз напрямую.

В тот же момент все мысли улетучились из её головы, а язык прилип к гортани. Она чувствовала на себе его взгляд так, словно это был тяжёлый камень.

Найдя в себе силы преодолеть смущение, Роуз лишь коротко кивнула в знак согласия и поспешила отвести взгляд, чем явно разочаровала будущего жениха.

— Молодость легкомысленна, — подвёл итог сэр Вильям. — Что же касается турнира — не уверен, что рад принять предложения короля, однако поступить иначе не вижу возможности. Мои сыновья слишком молоды, чтобы принимать участие в легкомысленных забавах. А что касается дочерей? Тут я был бы рад, если бы они не покидали стен родового замка. Нынешние времена слишком неспокойны.

Кривая улыбка исказила высокомерное лицо молодого Бэйра:

— Времена всегда беспокойные, сэр. К тому же, уверяю вас, что под моей охраной и покровительством вы будете в полной безопасности.

— Не будьте столь самоуверенны, молодой человек. Никто не может предвидеть превратности пути.

— Но опасность может подстерегать нас с таким же успехом и дома, так стоит ли отказывать себе в радостях жизни, лишаясь невинных удовольствий? Что скажите, леди Роуз? — вновь обратился жених к ней.

Кажется, кому-то не терпелось услышать её голос? Молодой лорд Бэйр настойчиво добивался ответа от молчаливой невесты.

— Турниры — кровавое развлечение, — сдержанно произнесла Роуз, тщательно подбирая слова. — Не каждому они приходятся по вкусу.

— Вы не любите турниры? — удивился её жених.

— Не могу сказать с полной уверенностью, ведь я никогда раньше их не посещала. Возможно, я и найду для себя приятные стороны на общем празднике, но, откровенно говоря, сомневаюсь, что сами ристалищные бои доставят мне удовольствие.

— Конечно, не доставят, — поддержала её мать. — На турнирах всегда льётся кровь и умирают люди.

— Но это делается для прекрасных дам, — возразил Вольф, по-прежнему не сводя горящих глаз с Роуз.

— Сражаются мужчины всегда для мужчин, — возразила Роуз кротким голосом. — Дамам ближе к сердцу танцы, а не войны.

Вольф радостно засмеялся над её репликой, показывая в улыбке белые, ровные, крепкие зубы. Его друзья дружно его подхватили, следом за гостями веселье поддержали и хозяева.

Роуз с изумлением наблюдала за столь бурной реакцией на своё простое замечание.

— Ну, раз разговор зашёл об удовольствиях и танцах? — Вольф поднялся из-за стола, оглядываясь по сторонам. — Почему я не вижу в зале музыкантов?

— Вы их и не увидите, — ворчливо отозвался граф Вестерлинг. — В наших краях можно, разве, волынку сыскать?

— Отлично! Пусть будут волынки! Не время привередничать, — он протянул руку оторопевшей невесте. — Прошу вас, миледи, подарите мне танец?

Получив одобрение отца, Роуз с тихим вздохом вложила тонкие пальцы в крепкую, твёрдую, сухую ладонь.

Щёки музыкантов раздувались что есть силы и скрипучие, протяжно-вязкие звуки волынок ритмично наполнили собой зал.

Молодой Волк отвесил поклон, Роуз присела в изящном реверансе. Их руки переплелись, словно два цветка, устремлённых к солнцу, и молодые люди закружились в танце, то меняясь местами, то отвешивая друг другу поклоны, то кружась — в зависимости от рисунка танца.

— Вы не слишком разговорчивы, — снова отметил Вольф. — А жаль. У вас приятный голос и мне нравится его слушать.

Роуз пожала плечами и, не произнося ни слова, лишь улыбнулась, словно дразня молодого человека.

— Вы опоздали сегодня к ужину. Я расспрашивал о вас.

— Неужели?..

— О, вот вы и заговорили, наконец. Да, именно так я и поступил. Моя маленькая, но надёжная шпионская сеть донесла, что иногда, по вечерам, вы любите кататься верхом.

— Милорд находит это предосудительным?

Их взгляды скрестились, как и руки по ходу танца.

— Не в коем случае. Просто из услышанного я сделал вывод, что вам нравится верховая езда. И закаты, разумеется. Но на закате ездить верхом с девицей предосудительно. Люди злы, и бог весть готовы о чём судачить. Но что, если мы прокатимся на восходе?

— Возможно, мой ум не такой острый, как ваш, милорд? Признаюсь, я не вижу разницы между закатом и рассветом? — в тон ему, полушутливо, откликнулась Роуз.

— На самом деле разница огромна. Ведь за восходом следует день, а днём, как известно, по верованиям благочестивых кумушек, ничего предосудительного случиться не может. В то время как ночью… — он усмехнулся, и отвесил очередной поклон, положенный по рисунку танца. — О! Ночь — самое опасное время суток.

— Милорд смеётся надо мной?

— Милорд всего лишь пытается развлечь прекрасную миледи. И делает попытку пригласить её на прогулку, где молодые люди могли бы узнать друг друга лучше.

— Разве за чинной беседой в танце это сделать невозможно?

— На глазах у тысячи зрителей? — усмехнулся он, сверкая белоснежной улыбкой. — Миледи смеётся надо мной? Откровенно говоря, хотя это наверняка и не заметно, но я смущаюсь и робею в толпе народа. И вы, мне кажется, тоже? Не проще ли будет пообщаться среди красот природы?

— Вы смущаетесь и робеете? — прищурилась Роуз и недоверчиво фыркнула. — Мне кажется, вы на себя наговариваете. Скромность и робость, мне представляется, не входит в число ваших добродетелей.

— А какие же, по-вашему, мнению, входят?

— Сложно сказать, после обмена двумя-тремя фразами. Но мне представляется, вы из тех, кто всегда знает, что сказать. Остроумны, находчивы и дерзки.

— Звучало бы почти как комплимент, если бы не строгий тон девы-храмовницы.

— Вы не далеки от истины. Отец забрал нас от сестёр-храмовниц несколько месяцев назад, так что ничего удивительного, если запах ладана не выветрился из наших мыслей и одежд.

— Вы не одобряете остроумия и дерзости?

— Если являюсь предметом их приложения, то нет. Ни в коем случае. Если же их оттачивают на ком-то другом, к стыду моему, я проявляю те же слабости, что и другие.

— У вас есть слабости?

— Есть.

— И недостатки?

— Конечно, — улыбнулась она в ответ на его улыбку, опираясь на его руку и обходя его по кругу, изящно придерживая пальцами подол платья.

— Вам обещали в жёны невесту без недостатков?

— Конечно.

— И это послужило причиной тому, что наследник грандлорда согласился жениться на дочери рыцаря-ленника, которым, по сути, несмотря на графский титул, является мой отец?

Их глаза снова встретились. Улыбка сошла с лица Вольфа.

— И кто теперь дерзком, леди Вестерлинг?

— Едва ли это дерзость. Скорее любопытство.

— А если я скажу, что ваше очарование сполна компенсирует отсутствие знатности?

— Я скажу, что вы льстивы, если не лживы, милорд. Моё очарование вам было неведомо.

— Это правда. Я был готов к тому, что мне подсунут какую-нибудь тощую кобылу. Ваша красота стала приятным открытием. И даже ваша дерзость мне нравится.

— Вы вновь говорите обо мне да.

— Да, конечно. Разве не так всё и задумывалось.

— Нет, милорд. Я хочу говорить о вас.

— Воистину, нет более приятной темы для разговора, — Роуз вздрогнула, когда, в очередной раз кланяясь и выписывая па ногами, молодой лорд Бэйр ухитрился, пусть мимолётно и украдкой, прикоснуться губами к её руке.

Пальцы словно огнём обожгло, к щекам прилила кровь и Роуз рассердилась. В первую очередь на себя за столь острую реакцию, а уже потом — на наглость жениха.

— Что вы себе позволяете?! — тихо зашипела она, попытавшись отнять руку, но Вольф, смеясь, сжал её руку в своей ладони.

— К сожалению — ничего из того, что хотел бы себе позволить. Неужели я такой счастливец? И моя будущая жена не только самая красивая девушка, но и целомудренна, как Духи Небес?

— Вам не совестно надо мной насмехаться? Уверяю вас, это плохой способ понравиться?

— Насмехаться? — словно встревожившись, проговорил Вольф, прижимаясь к ней в танце чуть ближе, чем требовалось, но всё же, не нарушая границ приличия.

Теперь жар его рук обжигал даже через ткань платья.

— Бог свидетель — я говорю с вами совершенно искренне. Когда я уезжал из дома, то хотел устроить скандал, хотел взбунтоваться против отцовской воли. Но одного вашего кроткого взора хватило, чтобы унять мой гнев…

— Мой кроткий взор? — голос Роуз дрогнул. Ей в равной степени хотелось сказать какую-нибудь колкость в ответ и разбирал смех. — Ваши искренние речи словно заготовлены заранее, — она подняла взгляд и увидела, как в его чёрных глазах пляшут смешливые чёртики. — Для кого-то другого. Или это просто универсальная речь для дамы.

— Это так заметно? — он закусил щёку изнутри, чтобы не рассмеяться. — Ладно, леди Вестерлинг. Вы меня раскусили и мне очень стыдно. Я раскаиваюсь. Но в той части, где я утверждал, что приятно удивлён тем, какой вы оказались — я не лгал. Ни словом не погрешил против истины.

— Я безумно польщена, милорд, — присела она в финальном реверансе, так как танец близился к завершению.

Она оперлась на предложенную её руку, позволяя, согласно этикету, отвести себя к столу.

— Вы так ничего не ответили на счёт моего предложения.

— Покататься верхом на заре?

— Именно. Обещаю, что как только мы останемся наедине, я отвечу на любые ваши вопросы?

Его обжигающе-горячий взгляд словно обжигал Роуз лицо.

— На любые?

— Даже самые неудобные. Обещаю.

Роуз колебалась.

Подобное поведение вряд ли можно счесть разумным. Репутация Вольфа обязывала держать дистанцию. То, что он был назван официальным женихом дело особенно не меняло. Случались в истории случаи, что девицы теряли невинность до свадьбы, а помолвка расстраивалась, и позор ложился на весь род.

— Вы можете доверять мне, — склонившись к самому её уху, шепнул Вольф. — Ваша честь со мной в полной безопасности, клянусь.

Роуз смерила его задумчивым взглядом.

— Ваши друзья поедут с вами. А я возьму подруг из нашей с сестрой свиты.

— Как пожелаете, — вежливо кивнул он, но Роуз заметила недовольный металлический блеск в его чёрных глазах.

— Завтра в десять велите седлать лошадей для верховой прогулки. Я буду готова.

Они подошли к графу Вестерлингу, поднявшемуся при их появлении. В руках его были два традиционных венка из белых и алых роз — «венки обручения».

— Сегодня, благородные господа, я благословляю мою дочь, леди Роуз, дочь династии Вестерлинг на помолвку с благородным лордом-рыцарем Вольфом из славного и старинного дома Бэйров.

Взяв венок из рук своей жены, леди Дианы, Вильям надел венок из алых роз на голову жениха со словами:

— Будь её поддержкой, как железное дерево для плетущейся гибкой лианы.

Вольф с улыбкой кивнул головой, подтверждая, что согласен со сказанным.

Отец повернулся к Роуз и посмотрел на неё с нежностью:

— Обвейся вокруг него, как плющ, покорись ему с нежностью лилии.

Роуз ответила согласным кивком.

Разломив кусок одной лепёшки, граф Вестерлинг одну половину отдал дочери, вторую — почётному гостю и жениху:

— Разделите плодородие пшеницы и виноградной лозы, как в будущем станете делить сладость и горе этой жизни. Да будет на вас благословение богов, как и мое — отеческое. Да будут к вам щедры небеса!

— Да будут к вам щедры небеса! — подхватили все присутствующие, осушая свои кубки.

— За здоровье! За здоровье молодых! — неслись со всех сторон здравницы.

Это было лишь частью больших празднеств — дань традиции предков. Настоящее обручение состоится тогда, когда пребудут родители жениха. Но это будет не раньше начала турнира.

— Я буду с нетерпением дожидаться утра, — шепнул её Вольф на прощание перед тем, как Роуз покинула пиршественный стол и в компании девушек и сестры удалилась в свои покои.