Ядовитые узы, или Два зельевара – гремучая смесь

Екатерина Лоринова, 2017

Сайерона выпускается из школы укрощения и ждет новой, достойной жизни. Однако судьба решает иначе – девушку жалит мантикора, что означает медленную и мучительную смерть. Теперь ее жизнь в руках загадочного благодетеля, чьи мотивы неясны, а цена за помощь становится все выше. Дана и Вейден годами ненавидят друг друга, соперничая на знахарском поприще и норовя увести клиента. Но желание спасти подругу вынуждает работать вместе. Теперь главное не прибить новоявленного помощника… и не влюбиться. Обложка из артов Натальи Нисмиановой (Nismiana), нарисованных специально для книги.

Глава 7. Сайерона, или Лебединая песня

Накануне вечером

Я вышла на улицу и вдохнула воздух Теневого переулка полной грудью, охватила взглядом покосившиеся домишки из серого камня — ненавидимые до сегодняшнего дня, и такие родные сейчас. В нашем окне, через две двери от квартиры знахарки, горели свечи. Подхватив подол, я припустила домой. На середине недолгого пути блеклая занавеска шелохнулась — деда меня увидел.

— Сайерона, — дверь распахнулась, едва моя ладонь коснулась молотка — не магического, как у Даны, а самого обычного медного кольца.

— Деда!

Я утонула в толстом шерстяном свитере, ощутив себя маленькой девочкой — и тут же предательские слезы почувствовали мою слабину и обожгли глаза. А почтенный Сэмверан Фрайт молча гладил меня по голове, пока эмоции не отпустили.

— Сай, красавица моя, что случилось? — серые глаза с лучиками морщинок смотрели так взволнованно, что я устыдилась своего порыва. Побеспокоила старика, он теперь всякого надумает… Вот, ушла с праздника, в рваном платье, да и вообще, краше на погребальный костер кладут. Впрочем, правда будет страшнее любого его предположения. Что же мне ответить?

— Я…

— Что бы ни случилось, ты можешь мне рассказать, — несмотря на возраст, голос деды никогда не дрожал расстроенной лютней — напротив, окутывал теплом и надежностью. И с нравоучениями он никогда не лез, если видел, что я сполна отхватила наказания. Но что бы он сказал сейчас, если бы услышал подтверждение его любимых слов — о том, что люди эльфам не ровня. Если бы узнал, что сбылись его страхи. Он всегда обо мне заботился, а я о себе позаботиться не смогла.

Закрыв дверь, заперла ее тяжелым засовом.

— Меня выбрали в золотую дюжину. Многим это пришлось не по нраву, — лучше всегда начать с правды или полу-правды, это я поняла еще на первом курсе, когда школьные интриги только начали затягивать в свой водоворот, — я повздорила с подругами…

Дед натянул пониже один из многочисленных вязанных колпаков, коими его регулярно снабжала одна знакомая торговка, и тяжело вздохнул. Под шапкой он прятал гладкий череп и серебристые татуировки на висках, источающие мягкий свет — как я ни пыталась выведать, откуда такое диво дивное, деда всякий раз переводил тему.

— Всегда говорил, что друзья познаются и в горе, и в радости. Особенно, в радости, — Фрайт заковылял к столу, насколько позволяла хромота, — если тебя жалеют несчастного, еще не значит, что порадуются успехам.

Укол совести проник под ребра — Лили не такая. Но что еще я могла сказать? От правды у него сердце откажет.

— Ничего, все будет хорошо, — я придвинула соседний стул, — скоро уеду в Селестар, начнется новая жизнь.

— Молодец, девочка, — дед встал за любимым бочонком, — плеснуть тебе? Все-таки сегодня твой праздник.

— Не откажусь, — надеюсь только, приступа за кружкой медовухи не последует. Из-за одной точно не будет — тот снарр появился, когда я прикончила пять. Снарр… чем дольше тикал часовой механизм на стене, тем чаще мысли возвращались к нему. Зачем могло понадобиться яйцо грифона? Пройдет полвека, прежде чем магическое создание войдет в силу и сможет служить. И как он собрался его обучать? Он же не наставник! О том, что малыша может постичь какая-нибудь совсем ужасная участь, я старалась не думать. Да и какой в этом смысл? Еще меньше, чем в желании завести личного грифона. После энной кружки мысли пришли к общему знаменателю — людям никогда не постичь эльфийских помыслов.

— О чем задумалась?

Вопрос выдернул из сладкой полудремы. Было так хорошо сидеть в янтарном свете масляной лампы, за гладко выскобленным столом, в неге и безопасности — вот бы остановить этот момент! Но нет…

— Да так, вспомнила, что самка грифона яйцо снесла.

— Опять налоги поднимут, — деда закинул в себя очередную кружку и вытер короткую седую бороду.

— С чего бы?

— Да выборы, забери их тьма. А, ты ж тогда еще ребенком была, не помнишь… Грифон высиживает птенца раз в пятнадцать лет.

— Знаю, — перебила я — разговор был откровенно скучным. Никогда бы не позволила себе подобной вольности, особенно с дедой, но алкоголь дурманил голову. Еще бы мне не знать, мне, одной из лучших учениц!

— Знаешь, да не все, — дед хлопнул кружкой по столешнице, умудрившись ни капли не расплескать, — рождение грифона — знак, что пора переизбираться Совету наместников. Предвыборная кампания официально начинается, когда птенец впервые подает голос. Кричит эта зверюга почище петуха, я тебе скажу.

Как любопытно.

— И перейдем мы снова на рисовые лепешки, помяни мое слово, — бормотал дед, но предстоящие тяготы бытия интересовали меня в последнюю очередь.

— А что будет, если птенец не вылупится? — спросила я как бы между прочим, — погибнет… или просто пропадет куда-то? — это, конечно, вряд ли, за грифоньим питомником всегда следили как за императорской сокровищницей. Теперь понятно, почему.

— Странные вопросы ты задаешь… Я, конечно, не в восторге от выборов, но если с яйцом что-то случится, среди знати поднимутся волнения. Там каждый род спит и видит, чтобы оказаться в совете, и задержка на пятнадцать лет никого не устроит. Может вспыхнуть бунт или даже переворот. Всемогущие боги! Забудь все, что я сказал. Неправильные это речи. Неправильные вопросы. Всегда знал, что школа твоя и ученость до добра не доведут.

Я вздрогнула и бросила на родственника опасливый взгляд — неужели он что-то заподозрил? Но нет, это его обычное состояние после вечера с бочонком — он был способен до последнего вести академические беседы, а после засыпал до утра. Ну вот, его голова упала на столешницу. Милый, добрый деда…

Спасибо, теперь я точно знаю, что не пойду похищать яйцо. На кону судьба маленького беззащитного существа и целой империи. И не уверена, кого мне жаль больше. Да, в питомник я не пойду. А последующие три дня отдыха проведу так, как должно. Карлион говорил о каникулах, положенных перед отъездом. Попробую все, чего хотелось, больше шанса не представится.

Видимо, медовуха наконец добралась до моего измученного мозга, иначе почему я вдруг вспомнила, что ни разу в жизни не целовалась?

Наутро уверенность в принятом решении окрепла, как детеныш виверны, ставший на ноги. Правда, мысли начали принимать другое направление — даже если бы я пошла на поводу у эльфа, как обычной девушке украсть драгоценное, без преувеличений, яйцо? На что снарр рассчитывал? Разве что на способности пестователя и то, что я там каждый куст знаю. И никто не заподозрит одну из лучших учениц, пока не станет слишком поздно. Доставая ухватом горшок с кашей, я внезапно поняла, что направление это опасное. Такими темпами додумаюсь до детального плана, а там и до последнего шага недалеко.

Тут кто-то кинул в окно маленький камушек. Неужели у снарра хватило наглости явиться в мой дом? Он следил за мной?!

Но секунду спустя я почувствовала жгучую неловкость за подобное предположение. У двери послышалась возня, и взволнованный голос Лили окончательно вернул на землю.

— Сай, ты дома?

— Открывай! — а это Бретт и Робин. Конечно, Лили не осмелилась бы явиться в нижний город одна.

Пока они не разбудили деду, я сняла брус с двери и чуть не задохнулась от объятий.

— Ты цела!

Знали бы они, насколько. Судя по одежде, друзья отправились ко мне сразу из школы, и счастливыми выпускниками — пьяными и беспечными — не выглядели. Неужели из-за меня? Взгляд против воли задержался на Бретте, выискивая признаки того, что зелье работает. Но, верно, не стоит ждать результатов в первый день.

— Лил думала, тебя в наложницы забрали, — хихикнул Робин, запрыгивая на подоконник по излюбленной привычке.

— А ты приревновал? — я ехидно приподняла бровь, отчаянно скрывая, что от подобных слов приятеля меня бросило в краску. Однако подруга смутилась еще сильнее — бронзовый румянец проступил даже на темной коже.

— Ты тогда ушла с эльфом, вся школа гудела как улей… Прости.

— А чего он хотел? — Робин пригладил темные вихры, придающие ему сходство с воробьем, — и почему ты не вернулась?

М-да, стоило заранее продумать версию для друзей.

— Долго рассказывать…

— Ну, если долго, — все взгляды устремились на Бретта, — то можно каши? Так вкусно пахнет…

Да, Бретт умеет разрядить обстановку.

Я с радостью воспользовалась передышкой и поставила перед каждым гостем полную тарелку, а потом пошла готовить травяной настой. Тот, который готовить особенно долго…

— Сай, если ты думаешь, что мы проглотим языки от твоей стряпни и забудем о разговоре, то напрасно, — Робин подсел к огню, — что этот снарр тебе наговорил? На тебе лица нет!

— Он хотел… — я заметила, что Лили тоже управилась с кашей и внимательно впитывала каждое слово. Один Виллинс был поглощен процессом — так, что мог бы вызвать зависть мастера медитации.

— Что он хотел? — подруга присоединилась к нам на плетеном половике, — я сейчас умру от любопытства!

— Он хотел выбрать ариэта⁷ для своей виверны. Карлион дал ему рекомендации. Так что вместе с практикой меня ждет подработка в ангаре, — и когда я научилась так складно врать друзьям?

Ариэт — не бог весть какая должность, не должна вызвать зависти или ненужных расспросов. Так и вышло — мне поверили, даже забыли о моем ночном исчезновении, но эльф долго не сходил с их уст.

— А как его зовут? — Лили блеснула бархатными глазами из-за чашки.

— Да я не запомнила, — спектакль продолжался, — имя замудренное, язык сломишь. И не поймешь, где имя, а где перечисление регалий.

Тем не менее, невинный вопрос подруги всколыхнул и мое любопытство — а как зовут этого мерзавца? Я знала только то, что он подписался буквой Ф. Зачем вообще этот фарс, если он не собирался представиться?

— Сай, — Бретт наконец вышел из-за стола, — будь осторожна с ним. Ну ты знаешь… Я бы сказал — держись от него подальше, но это невозможно.

Парень снова стал в центре внимания — как и я, никто не ожидал, что он и ел, и внимательно слушал. Выглядел друг необычайно серьезно, даже привычные ямочки на щеках куда-то исчезли.

— Я не Лайза, не беспокойся обо мне, — ненавязчивая забота меня тронула. И я бы рада не думать об эльфе вовсе, вот только во мне его кровь. Да уж, Сай, ты как вурдалак из дедовых сказок. Меня резко замутило, и я поспешно отхлебнула из чашки.

Бретт тоже скрылся за своей, в нее упали три капли из знакомого пузырька. Мы обменялись понимающей полуулыбкой. После злополучной встречи со снарром я оставила подарок у коменданта — без особых пояснений, но на ярлыке была указана дозировка и способ применения, написанные убористым почерком Даны. Виллинс умный парень, раз сообразил, что к чему.

Несколько минут я то и дело бросала на Бретта косые взгляды, будто зелье могло подействовать в любой момент, и он от меня укроется. Жаль, я действительно его не увижу. Не увижу реакцию и прозрение Лили…

Нет, так нельзя. Проглотив комок в горле, я широко улыбнулась.

— Какие планы на сегодня?

— Паб «Золотая виверна»! — тут же оживился Робин, — мы его заслужили!

Поход в лучшее заведение среднего города давно был в нашем списке обязательных дел после выпуска.

— Погоди, это на вечер, а сейчас? — встрял Бретт.

— Да просто погуляем… — Лили пожала плечами, словно говоря — приму любой ваш вариант.

Мы и впрямь часто так делали, но тогда мне некуда было спешить.

— Хочу на скачки.

— Эк ты, подруга, загнула, — Робин присвистнул, — до императорских еще не скоро. Или ты… — по моему насмешливому взгляду он прочел ответ, и челюсть парня отвисла, — ты хочешь на скачки… у Джерса?

Теперь все округлили глаза.

Джерсемей Лакс — когда-то недоучившийся погонщик (говорят, его выгнали именно за идею подпольных скачек с тотализатором), уже тридцать лет был нарицательным именем для всех старательных учеников и живой легендой нижнего города. Старшекурсники, в основном с факультета погонщиков, то и дело хвастались похождениями на его гонках — и увечьями, полученными на них. Каждый шрам был предметом гордости и придавал веса в глазах овец, то есть девиц. Робин как-то бахвалился, что отметина над левым коленом у него оттуда — но скорее всего, просто неудачно спешился на тренировке. Тем более, никто из знакомых не мог этого подтвердить или опровергнуть.

— Сай, ты же… девушка! — наконец, вымолвил Бретт, и эта фраза стала первым камешком в лавине эмоциональных возражений.

— Даже не думай! — кричала Лили, но я знала, что на деле у нее не хватит решимости меня удержать.

— Сай, она права! — как всегда, Бретт с трудом скрывал восхищение Лилиенной.

— Ладно вам, — Робин деловито пресек этот поток Риставии⁸, — Сай просто развернут на входе, нечего беспокоиться. На арене есть свой кодекс — никаких правил. И дам.

Похоже, он действительно знает, о чем говорит. Неужели не приврал о шраме? Но глупые правила меня не остановят — напугали виверну мягким местом!

— Никаких дам, говорите? — отбросив волосы назад, я немного понизила голос, — а что насчет милого юноши?

— Нет, Сай, — парни схватились за животы, и даже всегда сдержанная Лили покатилась со смеху, — ты слишком милая.

Ну, конечно, в этом полотняном платье только за прялкой сидеть. А вот если надеть костюм Робина…

В конечном итоге, друзья признали свое поражение. Называли меня сумасшедшей, но больше не спорили. Целый день мы бродили по нашим излюбленным местам, воскрешая в памяти то или иное событие — на счастье, ими тоже овладела ностальгия, как бывает на пороге нового, а вечером отправились в игорный квартал.

Роб уверенно лавировал по змеящимся улочкам, по сравнению с которыми Теневой переулок казался Селестарским трактом. Когда мы с трудом затолкали Бретта в простенок между домами, чтобы не нарваться на группу наритянских наемников, я слегка пожалела о своем безрассудстве. Хорошо, Лили осталась дома — от нее бы точно пользы не было.

Кроме этой маленькой встряски, пока все шло спокойно. Внимания на нас не обращали (значки были надежно укрыты плащами), и я все больше осматривалась по сторонам — вернее, подмечала мелкие детали, ибо почеркушки на местных заборах — не дворцовые росписи, чтобы на них любоваться. А вот словарный запас пополнить можно…

В общем и целом, на дне нижнего города кипела такая же жизнь, что и выше — торговцы предлагали товар, окна зазывали теплом и аппетитными запахами. Вот только торговали здесь всяко не газетами (разве что фривольного содержания), а к запахам примешивался сладковатый аромат горь-травы.

Робин тронул меня за рукав.

— Пришли.

В сердце екнуло со смесью бодрящего холодка и предвкушения. Как давно я хотела попасть на эти скачки — хотела и боялась. Хотела, потому что общепринятые правила всегда меня сковывали, боялась — потому что неизвестность страшит. Но со вчерашнего дня за моей спиной распахнулись крылья.

Я хотела летать.

— И куда теперь? — Бретт растерянно оглядывался по сторонам — ничего похожего на арену не наблюдалось. Да и шума от нее должно быть немало. Неужели ее запрятали… под землей?

Вместо ответа Роб молча толкнул калитку, почти сливающуюся со стеной. Через такую легко войти и выйти незамеченным. Я скосила глаз на Робина, но-новому оценивая друга, которого знала пять лет. Он определенно здесь бывал — если не в качестве участника, то зрителя — точно.

И тут звуки меня оглушили. Все ясно, на двери заклятие-артефакт. Мы попали в круглый каменный мешок — напичканный дверьми, как улей сотами. По центру на возвышении стоял деревянный стол, к которому тянулась разномастная очередь — нет, толпа, напомнившая насекомых, налетевших на сладкий плод. И сегодня им были гонки.

И сколько все-таки желающих поживиться! Числом почти половина нашего факультета. Лица неопределенного рода деятельности стояли локтем к локтю с зажиточными горожанами — и даже горожанками в чепцах и выходных платьях! Так-так…

— Робин, а как же «никаких дам»? — прошипела я ему на ухо.

— Наблюдать скачки им не воспрещается, — последовал ответ с самым невозмутимым видом.

Ну, хорошо. Пристроившись за каким-то щуплым типом, я заметила, что «очередь» расходится в разные двери по мановению руки распределяющего.

Роб перехватил мой взгляд.

— Они ведут на разные ряды и ярусы. Передние для посетителей побогаче, дальние для бедняков.

— Ну это понятно, — кивнула я, все больше уверяясь, что друг здесь по меньшей мере завсегдатай.

Наконец подошла наша очередь.

— Куда? — не поднимая головы от огромного пергамента во весь стол, односложно осведомился коротко стриженный мужчина — на вид типичный головорез, вроде тех не к ночи помянутых наритянцев, с бронзовыми торсами и саблями наголо. Сколько себя помню, в столице запрещено носить оружие, вот только какой патруль сунется проверять нижний город?

Я положила локти на стол.

— На арену. Я участвовать.

— Набор окончен, — в черных глазах проснулся интерес исследователя при виде чудного зверька, — приходи завтра к восьми…

— Нет, — судя по тону, завтра он скажет тоже самое, — я пойду сегодня и заберу главный приз.

Какой у них приз, одному Солнцу да может Робину известно, но пришла я не за этим. А за ощущением свободы, полной свободы с поводьями в руках.

— Слушай, парень, — ручища накрыла схему амфитеатра, — лучше свали отсюда и не лезь куда не следует, — слова тянулись с презрительной ленцой, наемник даже не угрожал всерьез — настолько недостойным соперником считал стоящего перед ним. Он не позволит участвовать, поняла я с предельной четкостью, ни завтра, ни послезавтра. А потом будет уже все равно.

Медленно, пуговицу за пуговицей я расстегнула позаимствованую куртку Роба, открывая белую блузу с серебряным значком на корсаже.

— Я не парень.

Да, я шла ва-банк, но так был хотя бы призрачный шанс, что владельцы решат позабавиться и выпустить на арену девчонку. А какие золотые реки потекут к ним в карман…

Все взгляды устремились к нам, Бретт и Робин тут же придвинулись по обе стороны, готовые — охранять… сражаться?

Гора мышц поднялась из-за стола, и я сглотнула. Возможно, решение было не таким уж и правильным.

Выражение смуглой рожи можно было охарактеризовать одним словом — кирпич. С вытаращенными глазами. Потом к мимике добавилась сальная ухмылочка.

— То-то мне показалось, что ты слишком смазливая для парня, — он выпростал руку вперед — убедиться, что ли? — но я ловко присела, и ладонь верзилы встретилась с массивным бюстом позадистоящей дамы в летах. Та заверещала, будто ее режут, и замахнулась ридикюлем.

— Нахал!

— Да что б тебя, старая собака! — распределяющий потирал подбитый глаз. Тем временем за честь дамы вступился кто-то из родственников, кто-то кого-то случайно толкнул, и завязалась куча-мала.

— Бежим! — Робин потянул меня вперед, в то время как Бретт понял призыв по-своему и потащил назад, к выходу.

— Да отпустите вы меня, наконец! — чувствовать себя перетягиваемым канатом — то еще веселье. Да еще попутно получать тычки, не имея возможности защититься.

— Ладно-ладно! — Роб примиряще поднял руки, — если не передумала, то вот эта дверь, — он кивнул на центральную позади стола, — твоя. Мы будем кричать громче всех. Надеюсь, не от ужаса…

Последние слова он пробурчал под нос, но я услышала. Раньше бы приобиделась, но сейчас ясно слышала плохо скрываемое беспокойство.

В груди защемило. Мне будет вас не хватать… на серебряных полях, или куда там попадают после смерти.

Я уверенно прошла мимо охранников — может, потому меня даже не окликнули. Вперед вел узкий полутемный коридор с арочным потолком — в нынешнем состоянии вряд ли обратила бы внимание на какой-то потолок, но сверху на железных цепях спускались клети с огнем. Как на гравюрах из книги гномьих сказок!

То ли под действием заглушающего артефакта, то ли стены настолько толстые, но тишину нарушали только мои шаги и потрескивание огня. Блики скользили по стенам, как в толще воды, и в другое время мне бы точно стало не по себе.

Старой Сай больше не было, а новой достойной Сайероны никогда не будет. Есть только я. Какая?

Привыкающая к свободе.

Жаль, она будет недолгой, но я возьму от нее все.

Перед новой дверью я наконец уловила то, что меня смутило у калитки — легкое покалывание ладоней. Побочный эффект от значка, накидывающего на нас эльфийскую ауру и ее эффекты. Значит, тут тоже глушащий артефакт, и стоит заранее зажать уши ладонями.

Раз, два… Я толкнула дверь.

— Гхар, кто там еще? — воин, вернее, некий старый солдафон неохотно оторвался от игры в кости. Его напарник помоложе поднял голову и стал напоминать выброшенную на берег рыбу, так смешно он выпучил глаза.

— Сайерона Коул, — серьезный взгляд исключительно на «старшего», — я участвую.

— Девка? — солдафон протер глаза и закашлялся, — уходи, и я сделаю вид, что ты ошиблась дверью.

— Как Вам будет угодно, — я склонилась в притворной покорности, — тогда лучше прямо сейчас сообщить лирону Лаксу, что шоу не будет. Позвольте откланяться.

— Стой! — мужик подорвался, как на горячих углях — еще бы, школа отточила мое лицедейское мастерство до совершенства, — ступай. Туда.

Он устало махнул на еще одну дверь, одну из многих — я искренне надеялась, последнюю перед выходом на арену.

И вот тут испытания кончились — или только начались? Поклонившись и не задавая вопросов, меня чуть ли не под руки увели слуги — одетые в одинаковые длинные робы и сандалии. На лицах ни единой эмоции, движения быстрые и отточенные — такие, что я не успела опротестовать ничего из их действий. Они умывали, одевали, прихорашивали — как на свадьбу, даже волосы заплели в боковые косицы так, что лицо казалось взрослее и выразительней.

Теперь на мне был черный кожаный костюм, фасоном напоминающий амазонку для благородных леди. На первый взгляд. Благодаря симметричным разрезам, при каждом движении юбка открывала облегающие штаны, заправленные в сапоги до колен. Дракон, я бы не отказалась от такой формы! В школе все было одинаковое — как у парней — и как на подбор мешковатое. Ну конечно, на арене делают шоу, участники должно выглядеть эффектно.

Но постойте. Откуда у них такая одежда? Или Робин не знал, и «дамы» тут все-таки бывают, или же кто-то быстро подсуетился. Неужели сам Джерсемей? Кует железо, пока горячо… Я улыбнулась.

«Слуги» ушли, оставив меня одну. Я присела на каменную скамью в этом полукруглом помещении, которому не находилось названия — нечто среднее между ридгийским хамамом и будуаром придворной дамы. Хм, будто я когда-то там была. И сколько теперь ждать? Пальцы так часто следовали узорам на значке мастера, что серебряный металл стал теплым. Нет, я не нервничала… почти. Но никогда не любила ждать. Пожалуй, терпение совершенно не входило в число моих добродетелей, и если бы в обучении приходилось прикладывать чуть больше усилий — как знать, продержалась бы я. Нашла бы что-то другое по душе, либо…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

7

Ариэт — то же, что и конюх, только для дракона.

8

Риставия — самая полноводная река империи.