Потусторонним вход воспрещён

Екатерина Ландер (2024)

В Санкт-Петербурге пропадают дети — без свидетелей, без следов. Никто не может их найти: ни полиция, ни волонтеры, ни… Институт гипотетической истории, который защищает людей от потусторонних сил. У десятиклассницы Марго тоже исчезает сестра, и девушка пускается на ее поиски. Но находит Василия, молодого реставратора, который попал в беду после столкновения с существами из иного мира. Они понимают, что странности, происходящие в городе, связаны между собой. Помочь разобраться могут только сотрудники Института. Почувствовав паранормальную активность, они выходят на молодых людей. И все вместе оказываются втянуты в игру Потусторонних, из которой выйти живыми можно лишь при одном условии — распутав клубок истории. Какие же тайны скрывает Санкт-Петербург?

Глава 6

Институт гипотетической истории

СПОСОБНОСТИ СЕНСОРОВ:

Резонаторы, вещуны/вештицы, предсказатели — предсказывать будущее и видеть прошлое. Время Города.

Медиумы, спириталиты — видеть застрявшие между мирами души и накидывать полог невидимости, развеивать искажения Перепутья. Дух Города.

Целители, знахари, мольфары — исцелять от болезней, сканировать тело на предмет повреждений. Тело Города.

Магниты, лозоходы — обнаруживать аномально заряженные земные породы, очищать геопатогенные зоны, стягивать разломы. Пространство Города.

Стиратели, телепаты, психокинеты — читать мысли, выборочно стирать воспоминания, воздействовать на предметы силой мысли, заставлять людей говорить правду. Память Города.

Хранители — Душа Города.

Учебный центр НИИ ГИИС,курс «Пространственно-временные искажения и их влияние на человека», лекция «Сенсоры. Происхождение. Классификация. Способности»,рукописный конспект лекции одного из студентов

Марго

Выскочив из дверей, я стремглав кинулась к переходу. Счетчик на светофоре чеканил последние секунды — то, что надо! Перелетев через дорогу, я остановилась возле цветочной лавки и, тяжело дыша, обернулась.

Преследователя не было. Тротуар возле «зебры» пустовал, у входа в кафе сменялись посетители. Пожилой мужчина деловито разглядывал обложки журналов в бликующей витрине газетного киоска. Хлопали двери павильончика метро. Никого подозрительного.

— Растворился он, что ли? — пробормотала я.

Я собиралась вернуться. Пусть шансы, что телефон уволокли со стола в толкучке, сильно возросли с моим уходом. Но, может, его попросту не заметили за суетой? К тому же с Василием мы не договорили. А он что-то знал…

— Угадала! — радостно воскликнули рядом.

Перед лицом откуда ни возьмись появился незнакомец из кафе. Сейчас тот откинул с головы капюшон. Я не сразу узнала темный ежик волос и внимательные, похожие на спелые маслины восточные глаза. Для питерской весны, надо сказать, парень оказался чересчур румяный и загорелый — прямо пышущий жизненной энергией и запасом сил.

— Если тронешь, буду орать, — поспешно предупредила я.

Странный тип, которого рыжая называла Володей, улыбнулся и окатил меня водой из металлической фляжки. Я зажмурилась, не успев даже завизжать. В ушах зазвенело от волнения. Сердце заколотилось как сумасшедшее. Я глубоко вздохнула и застыла на месте.

— Ой, что-то я переборщил, кажется. Ты как? — донеслось встревоженное.

Меня похлопали по плечу.

— Идиот! — гневно воскликнула я и со всей силы толкнула парня в грудь. Тот слегка пошатнулся и послушно отступил, выставляя вперед ладони, мол, сдаюсь, успокойся.

— Потусторонние еще хуже говорят. Даже проклятия шлют. — В голосе слышалось раскаяние.

— Значит, правы!

Я стянула очки, но дужки, как назло, запутались в волосах и потянули за собой пряди, делая меня растрепанной еще пуще прежнего. От головы теперь пахло прелыми водорослями и тиной. Я провела стеклами по ткани толстовки, но лишь размазала воду в мелкие капли.

— Не бойся, это просто вода. Обычная. Из Невы. Так что ничего страшного.

— «Ничего страшного»! — зло передразнила я.

От обиды и унижения захотелось разреветься, но, конечно, позволить себе такое рядом с незнакомцем я не могла. Надо вернуться в кафе. Просто оттолкнуть его с пути и вернуться. Что я еще сделаю?

— Пропусти! — все еще пытаясь вытереть рукавом очки, я направилась обратно к пешеходному переходу.

— Ну откуда ж я знал, что ты не Потусторонняя? — пробормотал Володя, пожал плечами и двинулся следом.

В тоне его сквозила неловкость. Ага! Очень искренняя. Так мы и поверили. Я представила видеоролик, набирающий тысячи просмотров на Ютубе: «Новый пранк: облей прохожего водой и посмотри на его реакцию».

Сдерживая себя, чтобы постоянно не оглядываться, я зашла в боковую дверь кафе и едва не ткнулась в объятия Василия. Тот смущенно зарделся, покосился на вошедшего следом Володю, кивнул на оставшихся двоих. Я заметила, что волосы у Васи, вьющиеся упрямыми завитками, тоже влажные. Значит, и ему досталось?

— Явился? — махнула головой рыжеволосая девушка. Смуглый Володя развел руками, мол, я вообще ни при чем.

— Что у вас, Медина? — спросил он, кивком указывая в глубину зала. Толпа уже рассосалась, и ничто не напоминало о волнении и суете, творившейся здесь пять минут назад.

— Бодрячком, — сказала рыжая. — Жить будет.

К модельному лицу, которое я успела разглядеть в прошлую встречу, добавлялись такая изящная точеная фигура и кошачья грация, что я завистливо прикусила губу. Представляю, как со стороны выгляжу сама: несуразная, очкастая, с вороньим гнездом на голове.

— Вась, я мобильник забыла, подожди, — шепнула я.

Он кивнул. Но с места не сдвинулся, пялился на чудно разодетых, точно в преддверии Хеллоуина, пришельцев. Ладно, его дело. Обогнув злосчастных шутников, я направилась к своему столику у окна. Вслед донеслись приглушенные голоса:

— Звездная плесень? — Девушка. Недоверчиво.

— Ага. Только слишком активная и вполне разумная.

— Артур вовремя снял эту дрянь и, похоже, прервал приступ. Только незадача — поймать ничего не удалось. Ощущение, словно тварь уничтожила сама себя.

— Самоликвидировалась, — пробормотал долговязый подросток, третий в компании. — Рассыпалась в труху.

Мне повезло: и стакан с кофе, и телефон, нечаянно прикрытый салфеткой, оказались на месте. Я облегченно выдохнула, забирая со стола мобильник. Но при словах об исчезнувшем существе вздрогнула и обернулась.

— Вы из НИИ ГИИС? — вырвалось у меня.

На мне скрестились взгляды: в них ощущались интерес, недоумение, смятение и даже отголоски гнева. Я стушевалась, но виду не подала.

— Я уже видела такое! — Подойдя, кивнула на баночку с серым порошком в руках девушки.

Мне хотелось услышать, что они знают о пыли, в которую превращаются совершенно новые вещи, о странных насекомоподобных существах, о болезни, пожирающей растения, а теперь и… людей?

— Ты уверена? — спросил Володя.

Я часто закивала:

— Только я ничего не скажу. Пока не объясните, что вы делаете и при чем здесь пыль.

От внезапной смелости аж дыхание перехватило. Я замолчала. В голове колотилась одна мысль: «Если это зацепка, если они знают, где Василиса… Если…»

— Нам надо поговорить, — произнес наконец Володя, увлекая девушку и подростка в угол зала.

Когда они отошли, Вася осторожно тронул меня за рукав:

— Ты с ними знакома?

Я отрицательно покачала головой. Вася глянул через мое плечо на ребят. Отойти подальше не удалось — кафе пользовалось популярностью: найти здесь днем свободный угол было сложно. Медина, Володя и Артур занимали половину прохода между дверью и столиками, но никто из посетителей не думал возмущаться. Компанию огибали по широкой дуге молча, покорно… Будто не видя вовсе.

Пришлось напрячь слух, чтобы различить слова:

— Они не Потусторонние, но при этом заметили нас, — это поджарый Володя.

— А отвод глаз был, — встрял младший Артур. — Аномалия.

Взгляд зацепился за серебристые эмблемы на их рукавах. Черная глянцевая ткань плащей ловила свет, а тонкие паутинки вышивки складывались в силуэт грифона, уже замеченного мной на двери лаборатории НИИ ГИИС. В переливах света казалось, что существо двигается, словно живое.

— Нашивки. Точно такой же символ был на табличке у двери лаборатории. Тут, неподалеку. Я искала их, а нашла… — Я осеклась, потому что Медина гневно, но неразборчиво зашипела на приятеля, показывая ему прозрачную баночку, на дне которой покоилась серая труха:

— Раз так, тогда объясни это. Тоже аномалия? А можно поконкретнее?

Похоже, из всего трио ведущую роль играла она. Тем не менее Володя придвинулся к ней и зашептал громко и горячо:

— А если они все-таки с Потусторонними?

— С каких это пор Потусторонние стали использовать подставных? Ты же их проверял? — Медине приходилось говорить снизу вверх, но ее это обстоятельство, кажется, не смущало.

— Проверял.

— Ну?

— Они все равно не могут быть нашими. Даже потенциальных сенсоров в городе наперечет. И все выявлены Хранителями чуть ли не с младенчества.

— Значит, Хранители ошиблись. Они ж тоже люди.

При упоминании Хранителей Василий встрепенулся, заметно подался навстречу.

— Тогда что ты предполагаешь? — спросила Медина.

— Аномалия, — упрямо повторил он слова Артура. — Неожиданный эффект после выплеска Исконной Тьмы.

— Исконной Тьмы не существует!

— Давыдову это скажи…

Девушка потупилась, в раздумьях прикусила губу.

— На этот раз я не возьму вину на себя, Медь. Имей в виду. — Володя отошел, возвращаясь к нам.

Я мысленно отметила, что такое сокращенное имя очень шло ядовитой красавице с рыжими волосами.

— Если что, Лида управится сама. Черт с вами, — произнесла она, последовав за парнем. Артур тенью двинулся за ней. В глазах Медины все еще сверкали сердитые молнии.

Перепалка закончилась так же быстро, как началась. Компания снова двинулась к нам навстречу.

— Что такое НИИ ГИИС? — спросила я. Без особой надежды на ответ, но Медина смягчилась:

— Институт гипотетической истории, детка.

При слове «детка» я невольно поморщилась. Даже в мамином исполнении это прозвище меня раздражало.

— Кстати, Арчи, косяк вышел, — хитро прищурившись, очень громко возвестил Володя. — Сработал отвод или нет, в любом случае твоя вина, что я обрызгал эту милую девушку. И теперь она злится. — Володя похлопал приятеля по плечу и шепотом добавил: — Думаю, тебе стоит извиниться.

Артур поежился. Улыбнулся мне чуть виновато:

— Простите, я…

— Я все понимаю, — быстро сказала я, хотя ничего не понимала.

— Артур.

Он улыбнулся мне с благодарностью и встряхнул головой. У него были пшеничные, чуть длинные волосы. Кончики их щекотали подбородок. А глаза — серые, туманные, с едва различимыми крапинками — двумя затягивающими омутами выделялись на худом заостренном лице. Серебристые, похожие на шарики ртути. В глубине их пряталось бледное, едва различимое сияние. Выглядело немного жутко.

Кажется, Артур тоже понимал это и стеснительно прятал взгляд.

Он был явно старше меня, но выглядел лет на четырнадцать. Другим я бы дала лет по двадцать с хвостиком.

— Куда мы дальше? — спросил Володя с нарочитой развязностью.

Медина сделала кислое лицо, вздохнула, достала записную книжку, сверилась с ней, затем легко пожала плечами:

— С прорывом понятно. А с плесенью и этими, — ленивый взмах руки в нашу сторону, — ничего. Пойдем к Лёне. Пусть сам разбирается.

* * *

Путь до лаборатории на этот раз показался мне мучительно долгим. Трио хмурилось и молчало. Кажется, радости от знакомства с нами они не испытывали. Или мы спутали им какие-то планы. Что ж…

— Кажется, я их уже видел, — шепнул Вася.

— Где?

— Вчера в метро. Я теперь не уверен, что станция под рекой мне померещилась. Там была вода, много воды, капающей с потолка. И трое людей в такой же одежде.

Вода…

— Зачем вы облили нас с Васей? — вновь подала голос я. Если это не продолжение безумного розыгрыша, должно быть какое-то оправдание дурацкой выходке.

Володя обернулся, пожал плечами, будто речь шла о чем-то очевидном и подтверждения не требующем:

— Проверка. У Потусторонних со здешней водой особенная связь.

— А кто такие Потусторонние? — вмешался Вася.

Я услышала тяжелый вздох Медины, шедшей на полшага впереди остальных. От влажного ветра на улице ее волосы стали виться и красиво подпрыгивали тугими локонами при каждом шаге.

В конце улицы показался розовый храм. Я уже знала, куда мы свернем, и обрадовалась, увидев двухэтажное желтое здание и деревянную дверь с банкой-фонарем над косяком. Рядом висела синяя табличка: «Испытательная лаборатория НИИ ГИИС». Я не ошиблась: крылатое существо на ней оказалось точно таким же, как и на одежде новых знакомых.

— Добро пожаловать.

Я ждала волшебства: чтобы дверь распахнулась перед девушкой сама или Медина шагнула сквозь нее, как сквозь воздух. Но ничего магического не случилось. Она отперла замок вынутым из кармана ключом и зашла в сумрачный захламленный коридор.

— Фу! Интересно, он когда-нибудь разберется здесь?

— Без вас разберусь! — послышался голос из дальнего помещения.

— Не разберется, — сказал Володя.

Он протиснулся вперед и, судя по хлынувшему навстречу свету, раскрыл еще одну дверь.

Мы очутились в лаборатории. Серовато-бледный дневной свет стелился в окна, забранные жалюзи. На потолке равномерно гудели люминесцентные лампы. Центр лаборатории занимал облицованный кафелем стол, поперек него высилась стойка, заставленная прозрачными склянками и бутылками с бурыми и бесцветными растворами. В глубине комнаты блестела на полках стеклянная посуда: колбы с плоским дном, мерные стаканы, цилиндры разных размеров, непонятные краники и гнутые трубки.

У окна стоял пузатый стальной аппарат, похожий на бетономешалку. Пахло стерильностью и лакированным деревом. Боковую стену занимала зеленая меловая доска. Как в школе. Под ней стоял обычный деревянный стол, покрытый клеенчатой скатертью. От двери его отделял двустворчатый шкаф.

За столом, совершенно незаметный среди белоснежно-блестяще-кафельной обстановки, сидел вчерашний лаборант. Услышав голоса в коридоре, он развернулся к нам всем корпусом вместе со стулом.

— О, девочка-курьер! — искренне удивился он, глядя на меня. — Вы зачем ее с собой притащили, признавайтесь!

Светлые волосы неряшливо торчали в разные стороны, озорной блеск светился в глазах.

— О, любитель суши, — не осталась в долгу я.

С противоположного конца стола фыркнули. Я подняла голову и только теперь заметила девушку в вишневом фланелевом платье. Темно-каштановые волосы были собраны на затылке в высокий блестящий хвост. Лабораторный халат накинут на плечи.

Двумя ладонями девушка нежно обнимала чашку с изображением котенка, от которой поднимался едва различимый чайный пар. За спиной ее громоздился массивный вытяжной шкаф с прозрачным окном, за которым торчали вентили газовых горелок. Нечто подобное — правда, неработающее — было в нашем школьном кабинете химии.

— Скорее, любитель воды. Причем обычной, речной.

Парень с досадой махнул на нее рукой, открыл было рот, собираясь что-то сказать, но увидел за спинами трио Васю и окончательно растерялся.

— Рассказывайте, что стряслось и кто эти люди с вами. Не зря же вы провозились дольше, чем я ожидал.

Медина выдержала эффектную паузу, затем прошла к столу и бросила перед лаборантом раскрытый блокнот:

— Спешу сказать, Леонид: ваша теория оказалась пшиком. Никого мы там не нашли.

— Зато на обратном пути шарахнуло, — вставил Володя. — Медь почувствовала зов.

— Знаешь, у меня ведь к этому талант, — произнесла девушка и заскребла поясницу сквозь кофту. — Это точно тебя заинтересует.

Медь поставила сверху на блокнот баночку с невесомой серой трухой:

— Узнаёшь? Теперь какая-то потусторонняя дрянь охотится на людей.

— Покажи, где взяли, — велел лаборант. — А эти? — кивок на нас с Васей.

— Были на месте и каким-то лешим обнаружили нас, пока мы находились под пологом невидимости.

Лёня несдержанно присвистнул.

— Судя по всему, мы не ваши Потусторонние, — хмыкнула я, покосившись на Володю.

— А еще девчонка что-то знает о плесени, — весомо добавила Медина.

— Давайте по порядку.

Парень отодвинул стул, убрал со стола пустую чашку. Ребята обступили его. Я протиснулась между Артуром и Володей.

То, что издалека я приняла за свисающую до пола клеенку, оказалось огромной картой города с точно прорисованными улицами, парками и даже некоторыми отдельными домами.

Мне вспомнились военные фильмы, в которых частенько показывали кадры собраний в штабе. Я присмотрелась: кое-где на переплетении улиц стояли отметки. Желтым кружком обведен дом на Петроградской стороне. Зеленый прямоугольник — здание южнее Летнего сада. Синий ромб ниже — дом возле набережной Фонтанки. Буква «Р» рядом. Еще одна метка — на нашем острове: красный квадрат и рисунок башни возле него. Жирная черная точка совсем недалеко — лаборатория, ее я узнала по схематичному изображению храма рядом. Практически у самой Гавани, за пару кварталов от нашего дома, — еще точка. И еще. В этой части карты черные маркерные линии перечеркивали друг друга. Поверх них шла частая штриховка карандашом.

— Выброс энергии случился здесь, в кафе на нашей линии. А вот тут разлом. — Медина ткнула пальцем в толстую голубую ленту реки.

— Сильно? — обеспокоенно уточнил Лёня.

— Едва держался.

— Ты заделала?

— Обижаешь, — фыркнула Медина, но тут же подобралась. — Но долго ли продержится, все равно не знаю. Оба случая, несомненно, связаны с метро. Иначе я не могу объяснить. Кстати, тебе еще подарочек.

Девушка извлекла из кармана плаща крошечный пузырек, наполненный водой, и поставила в центр стола. Внутри прозрачной жидкости колыхались едва различимые черные частички тьмы. Я невольно потянула руку.

— Не трогать! Может быть опасно. Что еще? — обратился лаборант к трио.

— Это линия метро? — неожиданно выступил Василий, тыча пальцем в зеленую тонкую линию, пересекавшую полотно между станциями «Василеостровская» и «Гостиный двор». Кривоватая дуга проходила поперек реки и дальше, через весь остров, делая резкий поворот возле старого кладбища, похожего на зеленоватую проплешину в тесно облепивших его жилых районах.

— Самая точная, — не без хвастовства ответил Лёня. — Как тоннель проложен, никаких погрешностей.

Вася поднял голову, внимательно посмотрел на Володю, Артура и Медину:

— Я ехал вчера по тому тоннелю. Поезд затормозил в перегоне. Потом человеку стало плохо. Почти как сегодня. Он был весь в какой-то хищной ползучей плесени. Потом погас свет, я увидел платформу и потоки воды. И их. — Кивок на озадаченно замершее трио. — Затем свет погас, а когда мы подъехали к «Василеостровской», все снова стало нормальным. И плесени не было.

— Только в метро мы были сегодня, а не вчера, — сказала Медина.

— И человеку стало плохо тоже только сегодня, — добавил Артур.

— Это единственное видение? — Лёня не сводил с Васи пытливого взгляда.

— Думаю, нет. Хотя второе сложно назвать видением.

И Вася пересказал им уже знакомую мне историю с визитом к магу-колдуну и зачарованным общежитием.

— Потусторонние? — Лёня вскинул глаза на притихших Медину, Володю и Артура.

— Похоже на то, — неохотно призналась девушка. — Шутки в их стиле. Только зачем им куклы, не представляю.

— Куда ты вышел из приемной? — это снова к Василию.

— В дверь. Точнее, так я думал. Теперь не уверен.

— А подвал находился…

–…Тут. — Вася ткнул пальцем в карту через улицу от лаборатории.

Жестом фокусника Лёня извлек из кармана выпуклую лупу и занес ее над указанным местом.

— Через стену двор Духов, — вполголоса отметил Володя, вглядываясь в рисунок дома.

Изображение смахивало на калач: в середине здания двумя дырками выделялись скошенные квадратные дворы с арками, ведущими на улицу.

— Чей двор? — переспросила я.

— По известной городской легенде, это закрытый внутренний двор, исполняющий желания.^[15]

Медина хохотнула:

— Духи? Исполняют желания? Расскажу Потусторонним при случае. Пусть посмеются.

— Покажи еще раз, где располагалось то общежитие?

Под внимательным взглядом Лёни Вася ткнул куда-то в край карты:

— Сразу за мостом. Между домом семьдесят семь и три. Напротив, через реку, Лопухинский сад.

— Проверим, — он кивнул. Черная отметина легла на бумагу. — Ребят, займетесь?

Володя насупился:

— Мы еще за метро не отчитались.

Лёня радостно хлопнул в ладоши:

— Вам как раз от «Грифоньего дома» будет недалеко. Передайте Великорецкому, что это важно. Не сможете сами, так пусть кого-то другого пошлют.

— Раскомандовался, — протянула Медина. Впрочем, без особого недовольства.

— Ребята остаются с вами? — с беспокойством подал голос Артур.

Мне сделалось боязно. По спине прошла волна щекотливых мурашек. Оставаться? Происходящее напоминало одновременно спектакль и телевизионное шоу о необъяснимых явлениях большого города — смесь мистики и нездоровой конспирологии.

Но неразрешенные вопросы жгли изнутри. Я надеялась найти разгадку немыслимым случайностям последних дней.

— Лида, что скажешь?

Девушка, сидящая возле шкафа, впервые за весь разговор шевельнулась и посмотрела на лаборанта. Затем на нас с Васей. И снова на коллегу.

— Они не врут.

— Ну и славно. Хоть одной проблемой меньше.

Лёня поднялся, хрустнул пальцами. Медина деловито собирала волосы в хвост. Неприметный Артур молчал. В ярком свете лабораторных ламп его глаза выглядели теперь совершенно обычными. Может, в кафе мне просто показалось?

Я ничего не понимала.

— Зеркало нашли? — отводя лаборанта в сторону, тихо спросил Володя.

— Что ты меня-то спрашиваешь? Как будто я его искал! У меня и без него работы хватает, — вспыхнул Лёня, но быстро остыл. — Не нашли.

— А Ярик? — уже тише.

— Он после той ночи сам не свой. Даже Маргарита тревожится. Не понимает, что с ним. А ты знаешь Маргариту…

Володя промолчал. Не говоря больше ни слова, они с Мединой и Артуром вышли в коридор. До меня донесся гулкий звук захлопнувшейся входной двери.

В неожиданно опустевшей комнате остались мы вчетвером.

— При чем тут Русский музей? — прервал молчание Вася, указывая на ярко-зеленый прямоугольник посреди карты.

Лаборант вопросительно вскинул глаза на Лиду, но девушка спокойно кивнула.

— Его директор, Глеб Борисович Гусев, один из Хранителей города.

— Бывший, — заметила Лида.

— Да, бывший Хранитель, насколько это возможно. Он уже много лет не интересовался общими делами. Кажется, на все, кроме искусства, ему теперь плевать.

Василий задумался:

— Гусев тоже говорил мне про Хранителей.

— Кто такие Хранители? — спросила я.

— Те, кому известно даже больше нас. Хотя они просто люди. Но, пока Лида меня не поправила, скажу, что свое знание и свое бремя они несут заслуженно.

— Глеб Борисович упоминал род Хранителей, — поделился Вася. — А потом сказал такую странную фразу: «Реши насчет своего места в жизни, пока все картины не умерли». В общем-то, мы с ним встречались как раз по поводу грибковой болезни на многих полотнах в музее. Я отучился на реставратора.

— Гусев темнит, — сказала Лида, глядя на Лёню. — Сначала отказывается сотрудничать с Институтом, а сам тем временем ищет себе замену.

— Старый интриган.

— Мне только интересно, почему он? — кивнула девушка.

— Хотелось бы знать. — Василий пожал плечами.

— Выясним, — отрезал Лёня. — Сейчас есть дела поважнее.

— Пропавшие дети? — встрепенулась я.

Если полчаса назад после разговора с Васей я могла сказать, что нахожу закономерности в случаях со мной и с ним, то теперь в голове все перемешалось. Мысли сбились в кучу.

— Мне нужно кое-что вам показать, — сказал Лёня. — Подождите минуту.

Он порывисто развернулся и скрылся в двери. Еще не осознавая, что собираюсь делать, я сорвалась с места и под неодобрительный взгляд Лиды выбежала следом.

В темном коридоре я чуть не влетела Лёне в спину. Он обернулся, замер, занеся руку над колышущимся тканевым пологом. За ним была комната, где светила красная лампа и стояли клетки со зверьками.

— Ты со мной?

Я увидела в полумраке, как недоуменно изогнулась его правая бровь.

— Если можно.

— Ну, вперед.

Я нерешительно просочилась в комнату за лаборантом. При звуке шагов возня и шебуршание в клетках прекратились. Множество пар бусиничных глаз уставились на нас в настороженном внимании. Лёня подхватил клетку размером с небольшой аквариум. Зверек внутри завозился, вытянул сквозь прутья лапу и угрожающе затряс ею в воздухе. Не обращая внимания на его метания, Лёня развернулся к выходу. Я заслонила проход.

— В чем дело? — негромко и очень ровно спросил он.

В свете ламп лицо парня выглядело красновато-румяным, как от загара. Длинные тени очертили скулы, выделив острый подбородок с едва заметным пушком и выразительные линии бровей.

— Помогите мне, — прошептала я. — Моя сестренка пропала. Точнее, ее украли. Я уверена…

Лаборант медленно моргал, неотрывно глядя на меня. Грудь под вишневым свитером мерно вздымалась и опадала. На бесстрастном лице сложно было прочитать, о чем именно он думал. Но он решал.

Я внезапно догадалась, что Лёня выглядит моложе своих лет, хотя наверняка старше и Василия, и тех ребят. Опыт спокойной силой читался во взгляде, в мягкой уверенности движений, интонациях.

— Разберемся, — наконец сказал Лёня и, осторожно взяв меня за локоть, обошел и двинулся обратно в лабораторию. Я поспешила за ним.

— Это котеуглы, низшие существа, жители сумеречного города прошлого. Потусторонний рембрандтского типа. — Лёня поставил клетку со зверьком на лабораторный стол, зафиксировал металлическими креплениями дно. Зверек беспокойно заерзал, взгляд крошечных красных глазок метался от нас с Василием на лаборанта. — Угловатые твари, поедающие мышей. В общем, отсюда и название. Водятся в мусоропроводах домов и старых канализациях. Пока север города еще не так плотно застраивали, обитали там.

— Зачем они вам? — спросил Вася.

— Эксперименты с биоэлектричеством. Скажем так: альтернативные источники энергии. Но не суть. — Лёня оперся ладонями о стол, развернулся к нам. — Сейчас будет небольшой экскурс в историю. Что мы знаем об основании города? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Была болотистая глухая пустошь, труднопроходимая, не заселенная людьми. Затем пришел царь Пётр и заложил крепость на Заячьем острове.^[16] Так?

— Наверное, — сказала я. — В учебниках по истории это и пишут.

Лёня удовлетворенно кивнул. Как лектор, довольный неправильным ответом студента, попавшегося на его уловку.

— Во всяком случае, именно эта теория разлетелась как горячие пирожки. В то же время нам известны конкретные народы, населявшие земли Приневья и Приладожья тысячу лет. Об этом еще Шарымов^[17] писал. Водь, нудь, суомские и ижорские племена. Викинги, оседавшие вдоль торговых путей. Жизнь кипела. В том числе тайная жизнь. Тонкие миры существовали бок о бок с нашим. Духи, неведомые создания. До сих пор на месте бывших поселений вдоль реки находят языческие капища и жертвенники. Взгляните, насколько обширные территории были задействованы. — Лёня махнул рукой.

За его спиной, на дальней стене, висела репродукция старинной карты: зеленоватая суша, ближе к воде раскрошенная на крупные острова. Зубья леса вдавались в нее неохотно, образуя кривую «расческу». Штриховка обозначала болота. Широкий рубец реки в левом углу карты был уродливее и шире нынешней Невы.

— Вопрос: откуда взялся слух о «гиблых пустынных землях»? И тут же вторая нестыковка. Если пройтись по историческому центру Санкт-Петербурга, можно заметить, что у многих домов есть так называемый цокольный этаж. Наверное, со временем подземные воды размывали почву, и здания потихоньку «проваливались». Так объясняют официально.

— Культурный слой, — перебил Вася.

— Возможно. Я не списываю роль наводнений, как, например, в тысяча восемьсот двадцать четвертом. Страсть, что тогда творилось, если верить картинам художников. Возможно, где-то и намыло лишний слой грунта. Но как тогда объяснить чертежи Зимнего дворца и многих других архитектурных сооружений того времени? — Лёня покачал головой. — Бартоломео Растрелли изобразил на них здание Эрмитажа именно таким, как мы видим его сегодня: с утопленным в землю цокольным этажом. То есть где-то культурный слой за триста лет нарос аж под три метра, а какие-то места совершенно обошел стороной? И где вы, простите, видели культурный слой в несколько метров? В Трое, значит, накопилось не больше сантиметра, который безалабернейшим образом уничтожили при раскопках, а у нас что?^[18] Люди по дорогам не ходили, улицы не убирали? Не-е-ет. Это значит, что здания строили таким образом изначально: без фундамента и с окнами в полуподвальных этажах. Разумно ли это в условиях постоянных наводнений? — И опять Лёня не стал ждать ответа, сказал сам: — Неразумно. Если, конечно, строители были не в курсе зыбкости места. Но подобное исключено. Тогда, быть может, фундаменты не делали потому… что они уже были? Остатки разрушенных построек…

— Ты хочешь сказать, Петербург существовал до прихода Петра Первого? — поинтересовался Василий.

— Не только существовал, но и был заселен. С полной ответственностью вам заявляю. Минутка демонстрации.

Лёня оттолкнулся от стола, прошел в угол, где стояла широкая приземистая тумба, намертво вросшая в пол. Откинул звонкую жестяную крышку. Изнутри дохнуло слабым запахом водорослей и сырости. Колодец?

До меня с запозданием дошел смысл Лидиной шутки про любителя не суши, а, скорее, речной воды. Лёня бодро завертел ручку ворота. С металлическим звоном и плеском поднялось ведро. Лаборант выхватил его, затащил на борт. Зачерпнул химическим стаканом.

Я затаила дыхание, но вода оказалась самая обыкновенная: прозрачная, без частичек рассеянной тьмы.

Лёня поставил стакан на стол, крючком на витой пружине подцепил крышку клетки. Потянул на себя рычаг рядом с платформой. Спицы, служившие стенками, резко сложились. Потолок с силой обрушился на дно, придавив зверька. В воздухе повис звук оборвавшейся тугой пружины.

Я вскрикнула:

— Что ты сделал?!

Я боялась подойти ближе и увидеть окровавленную шкурку и размозженные косточки хилого создания. Кем бы ни было существо, оно все-таки живое.

— Вернул Потустороннего в его мир, под землю, на Изнанку города. — Лёня спокойно пожал плечами. — Сама посмотри.

Я отчаянно замотала головой.

— Ладно, сейчас поправим.

Отцепив спусковой крючок с пружины, Лёня снова расправил клетку. Останков не было, лишь кучка уже знакомой невесомой пыли.

Мы с Василием жадно следили за происходящим. Лаборант плеснул воды прямо в горсть сероватой трухи. Внезапно кашица зашевелилась, стала жадно вбирать воду. Отдельные крупинки подтягивались к куче в центре клетки. Субстанция пухла, поднималась, словно распирающее кастрюлю тесто, продолжая свое студенистое трясущееся движение.

Тонкая когтистая лапка протянулась к прутьям решетки, за ней показалась вторая. Затем треугольная голова существа высунулась из комка шевелящейся грязи. Живой и невредимый зверек пронзительно заклекотал и заметался в клетке. Пыли же и след простыл.

— Видите? У здешних созданий особенная связь с рекой. Вода из Невы питает их, позволяет жить в мире, который больше не принадлежит им полностью: в мире обычных людей.

— Это магия? — спросил Василий.

Лёня покачал головой. Лида, все это время следившая за нами молча и без движения, подала голос:

— И да и нет. Процесс развоплощения вполне себе физический. Будь тут достаточно чувствительный термометр, мы бы засекли тепловой выброс. Хотя это иррационально с точки зрения привычной логики. Сейчас существа тонкого мира, давние жители сумеречного города, на развалинах которого, вероятно, был построен Петербург, — лишь исторические эманации, проекции так называемого Перепутья.

Лёня продолжил:

— Ага. Мы нарекли их Потусторонними. Они обитают здесь повсеместно в разных причудливых ипостасях. Некоторые даже похожи на людей. А мы, сотрудники Института, похожи на них. Верно писали классики: каждый человек — маг в душе. Когда очень долго прислушиваешься к сигналам мира, можешь развить в себе дополнительные способности. Шестое чувство, если хотите. Кто-то начинает слышать залежи руды и подземные источники. Другие ощущают чужую ложь, излечивают тела от повреждений, накидывают полог отвода глаз. Вот и получились… то ли маги, то ли историки.

Вася и я растерянно моргали. Лёня, явно довольный произведенным впечатлением, улыбнулся.

— И чем же занимается ваш Институт? — спросил Василий после долгой паузы.

— Поиском истоков правды. Копаем вглубь исторических эпох, выискиваем то, что потеряли или специально укрыли. Достраиваем картинку нашей реальности, при этом стараясь всё сделать так, чтобы никто посторонний не узнал о другой, соседствующей с нами. Ты знаешь, например, что Декабрьское восстание разжигали в том числе и Потусторонние? Александр Первый, прославившийся склонностями к мистицизму, в качестве самодержца их не устраивал, потому что мог докопаться и до тайн Перепутья. В общем, теперь знаете…

Лида подхватила:

— Город живет, пока о нем помнят. Пока заботятся о нем. Прошлое всегда стремится взять реванш. Если люди забудут собственную историю и не станет Института и Хранителей, древние силы прорвутся на свободу и превратят здания и жителей в такую же пыль, которая была здесь столетия назад, до прихода Петра. И начнется хаос. — Кивок на клетку. Котеугл сидел в углу, рассеянно умываясь лапкой.

— Разве он уже не начался? — угрюмо спросила я.

Лёня прикусил губу. Наверное, вспомнил мой горячий шепот в коридоре и мольбы о помощи в поисках сестры. Но ответить не успел.

— Что случилось с человеком в кафе? — задал вопрос Василий.

— Звездная плесень. Вызывает стремительное разрушение под действием искаженного хода времени. Есть такая закономерность: некоторые вещи в городе сохраняются на века, а что-то сгорает буквально на глазах, сморщивается, покрывается трещинами, иссыхает и превращается в пепел, потому что его подтачивают энергии этого места. И я не только про неодушевленные предметы. Плюс историческая аура тут не очень. Но это скорее одно из следствий, нежели причина аномалий. Звездная плесень — неразумный потусторонний паразит, встречается нечасто, водится обычно в старинных местах и музеях. На живое не нападает, потому как не имеет разума отличить его от неживого. Да и тягаться с живым ему не по силенкам.

— При прошлой нашей встрече ваш паразит вел себя вполне разумно, — поморщился Вася.

— Причину этого нам и предстоит выяснить, — хмыкнул Лёня. — Видимо, микоплазменной пневмонии в декабре нам не хватило. Теперь у нас разумные грибы. Впрочем, появление звездной плесени обычно и так не предвещает ничего хорошего.

В кармане у меня громко и настойчиво завибрировал телефон. Надеюсь, это не сообщение от мамы, требующей тотчас вернуться домой. И не плохие новости…

Я выдохнула и быстро открыла сообщение.

Писала не мама. Номер у отправителя вообще отсутствовал. Я застыла. Потом крепко зажмурилась, не веря своим глазам. Перечитала короткие строчки, чувствуя, как при каждом слове кровь гулко ударяет в виски. Сердце заходилось как сумасшедшее. Буквы прыгали и двоились.

— Ну что там? — первым не выдержал Вася.

Я выдохнула:

— Кажется, я узнала, где моя сестра.

Примечания

15

Двор Духов — внутренний двор бывшего купеческого доходного дома на 4-й линии Васильевского острова. По известной городской легенде, в тесном дворе обитают духи, исполняющие желание всякого, кому удастся к ним попасть. Пройти во двор можно только через парадную дверь дома, запертую на магнитный замок. Еще одно поверье гласит, что перед некоторыми счастливчиками дверь распахивается сама. Желание такого человека, загаданное во дворе Духов, непременно сбудется в кратчайшие сроки.

16

По преданию, первый камень, положивший начало строительству нового города на Неве, был собственноручно заложен Петром Первым на Заячьем острове (где ныне находится Петропавловская крепость) 27 мая 1703 года. Согласно другим версиям, Пётр в те дни был в разъездах и никак не мог находиться на острове.

17

Александр Матвеевич Шарымов (1936–2003) — филолог, журналист, автор исследований о предыстории Санкт-Петербурга.

18

Лёня имеет в виду раскопки, проводимые Генрихом Шлиманом в 1871–1873 гг. на месте предполагаемого нахождения древнего города Трои. Из-за нетерпеливости и торопливости Шлиман уничтожил верхние культурные слои и значительно повредил нижние, чего другие ученые-археологи так и не смогли ему простить.