Седьмая руна

Екатерина Каблукова, 2022

Женщина-некромант как морская свинка – ни к свиньям, ни к морю отношения не имеет. Более того, порядочным девицам следует выходить замуж и вести благопристойный образ жизни, а не бегать по кладбищам и поднимать усопших. Так уверенно все общество Паризьенны, кроме Этьена Богарне. Выросший в трущобах полисмаг привык полагаться лишь на свое мнение, и когда в городе появляются обескровленные тела, он привлекает к расследованию Франсуазу д’Эгре – дипломированного некроманта и просто красавицу. Общество в шоке, префект полиции негодует, но если эти двое взялись за расследование, то доведут его до конца. И им не помешает даже любовь!

Глава 4

Полисмаги прибыли под утро. Адепты ждали, приютившись на ступенях церкви. Кто-то дремал, завернувшись в плащ, кто-то, напротив, не мог уснуть и то и дело беспокойно оглядывался по сторонам. Жан-Жак дважды пробовал улизнуть, и только настойчивость Франсуазы и звериный оскал Бонни заставили его остаться.

Темное небо начало розоветь, когда самоходный фиакр, дребезжа и изрыгая клубы дыма, подъехал к церкви. Помимо знакомых Франсуазе служителей управления оттуда выпрыгнули Николя и Поль. Безумно довольные они поспешили к приятелям, желая как можно скорее поделиться подробностями поездки в чудо-экипаже. Пока они возбужденно кричали и размахивали руками, извозчик привез еще нескольких полисмагов, которые моментально оцепили кладбище.

— Ну, что тут у вас? — омерзительно бодрым голосом поинтересовался капитан Богарне, подходя к крыльцу церкви.

— А вам не сказали? — раздраженно процедил Реми. — Почему так долго?

Этьен смерил его грозным взглядом:

— Адепт… э-э-э?

— Грандьен. Мое имя — Реми де Грандьен. Сын барона де Грандьена!

— С чем вас поздравляю, а вашему папеньке сочувствую, — скривился капитан.

Не обращая внимания на гневное сопение молодого аристократа, он посмотрел на остальных и почти сразу заметил мадемуазель д’Эгре. Она стояла в тени одной из колонн портика. Утомленная бессоной ночью, с темными кругами под глазами, она напоминала мать Создателя, какой ее изображали в храмах на фресках. Почувствовав на себе пристальный взгляд, девушка тяжело вздохнула и подняла голову.

— Капитан? Вы заставили себя ждать.

Ни упрека, ни обиды, просто констатация факта, только легкая хрипотца от усталости, заставляющая сердца мужчин биться еще сильней. Этьен нахмурился, борясь с желанием обнять девушку, прижать к себе и зашептать слова поддержки.

— Мадемуазель д’Эгре? Почему рядом с вами всегда находят трупы? — холодно поинтересовался он.

— Наверное, потому что я дипломированный некромант? — Франсуаза вымученно улыбнулась, предупреждающе кладя ладонь на голову пса. Бонни скалился и был явно недоволен тем, что к его хозяйке относятся без подобающего уважения. — Это подразумевает, что я работаю с теми, кто умер.

— Да, но не все ваши трупы должны быть умерщвлены насильственно! — возразил полисмаг, игнорируя рычание пса. — Где тела?

— Вот здесь, пойдемте! — пробасил Жан-Жак.

Если бы Франсуаза не устала, то ей было бы забавно наблюдать, как этот огромный верзила суетится и робеет перед стражами закона. Но сейчас хотелось только одного: поскорее покончить со всеми формальностями, вернуться домой и хоть немного поспать.

Понимая, что давать объяснения все равно придется ей, девушка вместе с полисмагами направилась к трупам. Окутанные магической сетью тела казались почти живыми.

— Искусная работа! — капитан Богарне изучил плетение и обернулся к Жан-Жаку. — Неужели ваша?

— Ну… э… — замялся он.

— Моя, — негромко произнесла девушка, зная, что убрать сеть может только тот, кто плел заклинание.

— Но… — второй полисмаг, кажется, его звали Пьер, удивленно посмотрел на нее. — Женщинам ведь запрещено практиковать на кладбище!

Франсуаза криво усмехнулась.

— Я и не практиковала. Просто помогла коллеге, — она мотнула головой в сторону трусливо молчавшего верзилы.

— Ага. А ночью оказались у этой церкви совершенно случайно? — понимающе протянул капитан. — Пса прогуливали?

Бонни осуждающе фыркнул. Жан-Жак вздрогнул и бросил умоляющий взгляд на девушку. Она окинула полисмага ледяным взглядом, словно назойливого кавалера на балу.

— Не случайно, — ответ прозвучал очень сухо. — Я присматривала за адептами.

— Ночью на кладбище? — хмыкнул Этьен Богарне.

Он прекрасно знал способности Жан-Жака, ничуть не сомневался, кто действительно руководил практикумом, и теперь ему было интересно только одно: зачем девушка согласилась на эту авантюру.

— Для некроманта-недоучки время и место самое подходящее, а здесь их семеро, — Франсуаза кивнула на молодых людей в черных мантиях, все еще сидевших на ступенях церкви. — Возьмете показания сразу или отправите их по домам?

Этьен уныло взглянул в сторону адептов. По его лицу было заметно, что он не слишком жаждет выслушивать сбивчивые показания.

— Пьер, запиши их имена. Пусть придут в участок вместе с теми, кто был вчера в прозекторской, — распорядился капитан Богарне.

— Ты хочешь допросить их всех в один день? — ужаснулся приятель.

— Все равно ничего интересного они не скажут, — отмахнулся он. — И допрашивать будешь ты, так что пиши разборчиво!

— Как прикажете, господин капитан, — насупившись, Пьер направился исполнять приказ, а Этьен вернулся к телам.

— Их надо перевезти в наш морг, Вернье займется ими… — он взглянул на девушку, все еще стоявшую рядом. — Вы сможете снять аниму?

Франсуаза грустно улыбнулась:

— Тут нечего снимать. Судя по следам разложения, они пролежали в земле несколько месяцев.

— В таком случае их проще упокоить, но желательно не уничтожать и не возвращать в могилы. Сможете?

— Да, — Франсуаза негромко произнесла заклинание. Тела в последний раз вздрогнули и застыли.

— Почему вы не сделали это сразу? — поинтересовался Этьен.

— При отсутствии анимы каждое магическое действие ускоряет разложение. Сейчас тепло, и у меня просто не хватило бы сил создать холодный купол над ними, — она махнула рукой.

Мерцание сетей погасло. Франсуаза на секунду устало прикрыла глаза. Бонни заскулил и прижался к ее ногам. Искры снова засверкали на шерсти, а потом скользнули на девушку, заставляя белоснежную кожу засиять. Завороженный Этьен замер, а потом безотчетно шагнул к девушке. В этот момент она подняла голову и встретилась с полисмагом взглядом. Понимающая улыбка скользнула по губам.

— Капитан, нельзя ли побыстрее заняться делом? — она обхватила себя руками, будто замерзла.

Впрочем, так оно и было: магическое истощение вызывало озноб. Неожиданно даже для себя самого Этьен снял куртку и накинул ее на плечи девушки:

— Думаю, вы выполнили свою работу. Теперь мои люди справятся сами. Пойдемте!

Не обращая внимания на злобное рычание пса, он подхватил мадемуазель д’Эгре под руку и направился к фиакру. Бонни на секунду растерялся, но сразу же кинулся следом, готовый защищать хозяйку до последнего вздоха.

Франсуаза и не думала сопротивляться. Она слишком устала для бесполезных возражений. Куртка полисмага была восхитительно теплой, а рука, подхватившая под локоть, — достаточно крепкой, чтобы на нее можно было опереться.

Капитан распахнул дверь фиакра и усадил девушку, достал из кармана флягу и протянул ей:

— Вот, выпейте!

Франсуаза машинально сделала глоток, потом судорожно вздохнула и закашлялась. Бонни встревоженно тявкнул и, не взирая на полисмага, вспрыгнул на соседнее сиденье, преданно заглянул в глаза. Девушка погладила его, успокаивая и повернулась к хозяину фляги:

— Что это?

— Бренди, — он пожал плечами. — А вы что ожидали?

— Укрепляющую настойку.

— Ну… она тоже там! — Этьен ослепительно улыбнулся.

— Насколько я помню, в рецепте сказано: добавить не более десяти капель спиртного!

— Это моя личная доработка! И, как видите, она действует: вы перестали дрожать и спорите со мной!

Не найдя что возразить, Франсуаза откинулась на спинку сидения.

— Думаю, вам лучше вернуться к своим людям.

— Да, мадемуазель. Как будет угодно, вашей милости, — издевательски протянул полисмаг, растягивая гласные, как обычно делали слуги и низшие сословия.

Девушка покраснела, понимая, что самой себе напоминает мать. Графиня д’Эгре всегда любила раздавать указания, особенно тем, кто был ниже ее по статусу.

— Капитан Богарне, простите, — увидев, что полисмаг собрался уйти, Франсуаза удержала его за рукав. — Я очень устала, а утром надо идти на работу. Знаю, это не оправдание моей грубости…

Что-то в лице полисмага дрогнуло, носогубные складки словно смягчились.

— Разве после ночных практикумов не положен выходной? — поинтересовался он.

— Тому, кто их проводит, положен. Но вы сами сказали, что женщинам запрещено…

— Не я, а Пьер, — поправил Этьен.

— Это не отменяет правил академии.

— Верно, — он хотел еще что-то добавить, но заметил, что к церкви подъехала телега для перевозки тел, и коротко поклонился. — Прошу меня извинить. Надеюсь на ваше благоразумие, мадемуазель, и что вы никуда не уйдете.

Франсуаза пожала плечами.

— Вы все равно знаете, где меня искать. Но если вам так угодно…

— Благодарю!

Богарне кивнул и направился к полисмагам. Погрузка отняла много времени, и когда он вернулся к фиакру, мадемуазель д’Эгре уже спала, используя пса вместо подушки. При виде капитана зверь тихо рыкнул, призывая не тревожить его хозяйку.

Этьен тяжело вздохнул.

— Пьер, направишься с телегой! — распорядился он.

— С чего вдруг? — оскорбился приятель.

— Проследишь, чтобы все правильно оформили! К тому же тебя тошнит от моего фиакра!

— Только когда ты резко закладываешь вираж!

— Вот и поедешь медленно и печально! — махнув приятелю на прощание рукой, Этьен надел очки, защищавшие глаза, и достал ручку стартера. Приладил в паз и вдруг поймал себя на мысли, что старается производить как можно меньше шума, чтобы не разбудить девушку.

Усмехнувшись, он плавно крутанул рукоять, фиакр вздрогнул и зарычал, выпустив очередные клубы дыма. Сев за руль, полисмаг покосился на пассажирку, но она безмятежно спала, так и не выпустив из рук его куртку. Зато Бонни, так, кажется, звали ее пса, поднял голову.

Глаза цвета плавленого шоколада внимательно изучали сидящего впереди мужчину. Этьен насторожился. Он прекрасно знал эту породу собак. Васконы, горные народы, выращивали их для охраны ферм от волков и злых духов. Купить щенка было невозможно, только получить в дар. Интересно, за какие заслуги этот пес достался мадемуазель д’Эгре?

Взгляд зверя остановился на горле. Пес безмолвно сообщал, что будет с тем, кто покусится на хозяйку. Этьен почувствовал, что по спине пробежал холод. Он тряхнул головой, прогоняя оцепенение.

— Я просто думаю, куда ее везти, — зачем-то сообщил зверю полисмаг. Он поморщился, понимая, что оправдывается перед собакой, словно перед отцом или братом девушки. С другой стороны, необходимо было решить, что делать, а размышлять вслух было гораздо удобнее, и он продолжил:

— К ней домой рискованно, соседи станут гадать, что я ее любовник, а к себе… — Этьен усмехнулся. — Тогда все однозначно решат, что я ее любовник. Что нам остается, а?

Он снова повернулся к псу. Бонни расслабился и зевнул, давая понять, что проблемы людской морали его не слишком волнуют. Этьен задумчиво побарабанил пальцами по рулю.

— Хм… может, отвезти ее в Суар де Бонне? — продолжил он, обращаясь уже к самому себе, и сразу же покачал головой. — Боюсь, академия еще закрыта, и сторожам не понравится такое вторжение! Хотя…

Капитан Богарне уставился на стекло, размышляя. Тело одной из жертв оказалось в прозекторской. Значит, его каким-то образом пронесли в академию. Оставалось понять каким. В этом случае спящая девушка была кстати. Можно было попробовать подкупить сторожа…

Этьен прищурился и еще раз взглянул на пса, гадая, не спутает ли он все планы. Конечно, полисмаг знал по меньшей мере три способа обездвижить черно-подпалое чудовище, но это означало настроить против себя его хозяйку. Враждовать с ней Этьену не хотелось. Во-первых, девушка была нужна ему как свидетель, а во-вторых…

— Как ты думаешь, меня пустят в академию?

Бонни покосился на мундир и закатил глаза, сокрушаясь, что судьба свела его с таким идиотом.

— Ты прав. К тому же твою хозяйку прекрасно знают… Это нарушит чистоту эксперимента… Придется отвезти вас в управление. Что скажешь на это?

Пес зевнул и опустил голову на сиденье. Этьен решил, что это знак согласия. Осторожно, чтобы не потревожить пассажиров, он вырулил на дорогу и направился в центр города.