Крысы кошкам не друзья

Екатерина Исакова, 2019

Канализация, Финский залив, полицейский участок, подземная река, цирк, темница… куда еще может занести человека за двое суток? Лев, молодой парень, пускается в путешествие, берущее начало в подъезде жилого дома на окраине Санкт-Петербурга. Встречи с эксцентричными героями своего времени, опыт работы в борделе, полеты на железных альбатросах – лишь малая часть того, что выпадет ему на пути поиска родных и переосмысления жизненных целей и идеалов.

Часть

II

Полетели…

На американских горках

Глава 1

Лев открыл глаза. Вода, кругом вода: в носу, ушах; затекло под веки. Темно. Холодно. Лев крутился, нервно озирался по сторонам. Наверху, сквозь толщу воды, еле различимы были проблески света, крохотный огонек, пробивавшийся сквозь водный массив.

Вынырнув, Лев обнаружил, что светила яркая Луна на ночном небе, а сам он бултыхался в каком-то мутном озере. Он брасом поплыл к берегу, торопясь и жадно заглатывая воздух. На четвереньках выполз на твердую землю, прилег на траву и громко засмеялся. Постепенно смех сменился отчаянным воплем.

–Чего разорался то? — из темноты раздался женский хриплый голос. — Премерзкой голосиной своей ночную тишину портит.

Лев слегка побелел. Уверенный, что компанию ему составляли бульканье воды с собственным дыханием и ничего, никого больше, он резко вскочил и заметал тревожные взгляды, пытаясь отыскать пугающий источник звука. Лунный свет достаточно хорошо освещал округу, но в радиусе двадцати метров не билось сердце живого существа. Позади Льва простирался лес с шумевшей капризной листвой, справа поле, слева поле, спереди уже знакомое озеро. Естественная, деревенская, благоговейная тишина. Но вдруг, где-то на берегу, послышалось возбужденное хлюпанье воды вперемешку с пением.

–Я сегодня съела мушку, говорила мне подружка; все ты врешь гнилая жаба, я-то знаю, ты брехушка! — тихо звучала детская песенка, мотивом схожая с частушкой, — а вчера ты говорила, что нашла мешок муки! Соврала опять, зараза, ты давай мне тут, не лги!

Лев нехотя опустил глаза на гладь озера и увидел маленькую девочку, стиравшую тряпочки в озере. Она была одета в платье, похожее на мешок картошки; босая, с кровавыми мозолями и натоптышами. Ручки и личико ее были испачканы, а грязные волосы заплетены в тоненькую косичку. Получше приглядевшись, Лев распознал полоскавшиеся вещи — его собственные.

–Эй, девочка! Что это за место? — спросил он непроизвольно резко.

–Ох, глупенький, ты что же, не знаешь, как называется озеро? — не оборачивалась писклявая девочка.

–Не знаю… Ты мне скажешь? — продолжал Лев. — Скажешь, в какой я стране сейчас? Или, может быть, мире?

–Аха-ха! Ну ты, конечно, дурачок! Не знаешь, как называется мир, в котором живешь! — девочка смеялась, держась руками за живот. — Моя собачка и то умнее тебя будет!

–Продолжай смеяться. Я от тебя ничего, по-видимому, не добьюсь.

После этих слов девочка то ли разрыдалась, то ли рассмеялась. С ней приключилась самая настоящая истерика. Она валялась на земле, держась за живот, и хохотала, и хохотала, как безумная мартышка.

–Дай мне вещи свои забрать, пожалуйста, — ни на что слишком не надеясь, произнес Лев.

Девочка резко прекратила смеяться. Она встала и уперла руки в бока.

–С чего это они твои?

–Потому что мои, — отвечал ей Лев, но видел, что это не особо убедило девочку, — предположим, что не мои. Чьи тогда?

–Мои.

–По размеру не подойдут. Я же их в руках держал, когда…

–Когда что? — залюбопытствовала девочка.

–…когда в озеро упал. Ну, все, хватит болтовни. Отдавай мне мои вещи!

–А ты попробуй, отбери! — крикнула девочка и показала язык.

–Сама напросилась.

Лев подошел к ней, ухватил под мышки, приподнял и поставил на ноги позади себя.

–Эй! Так нечестно! — крикнула девочка со слезами на глазах.

–Конечно, нечестно, — Лев, озабоченный вылавливанием мокрых вещей, не обращал внимания на хныкавшую девчонку, — вещи чужие присваивать — вот, что нечестно.

–Слышь ты, ублюдок! Я сказала, что это, мать твою, нечестно! — голос произнесшего это человека совпадал по интонации и хрипоте с услышанным на берегу.

Лев медленно повернул голову, ожидая встретиться с агрессивной, страшной, запрограммированной защищать ребенка, матерью или бабушкой притихшей девочки. Но какого же было его удивление, когда выяснилось, что эти слова прорычала та самая ночная врушка, лившая слезы ручьем и певшая не совсем детскую песенку.

–Что ты пялишься на меня? Я тебе сейчас позвоночник через попу выдерну, а потом через рот на место вставлю! — голос девочки с каждым словом менял тональность на более низкую.

Ее глаза заливались краской, корявенькие пальцы сжимались в кулаки, да так, что ногти оставляли кровавые отметины на ладонях; вена пульсировала на лбу, вылез злобный оскал из прогнивших зубов. Лев в ужасе смотрел на это существо, вселившееся в тело девочки, а оно смотрело на Льва.

Наигравшись в гляделки, монстр разбежался, прыгнул на свою жертву. Существо кусало, царапало, рвало волосы Льва. Тощие руки и ноги чудища вцепились в тело Льва с такой силой, что их было не оторвать. Но, в какой-то момент, резко вытянув левую руку вперед, жертва таки сумела уличить мгновение и вцепиться в волосы мутировавшей девочки, оттянуть ее от себя. Держа существо за шкирку на вытянутой руке, Лев заметил на ее лбу сросшийся шрам в виде небольшого круга, вписанного в квадрат. Вообще, картина нарисовалась страшная: ребенок, посреди поля, ночью, поет песенку и стирает одежду. А тут еще оказывается, что она то ли больная, то ли проклятая.

Не призывая долгие раздумья, Лев бросил взбесившуюся бестию в озеро, схватил вещи, какие успел, и рванул в лес. До его ушей еще долго доносилось ее рычание, порою переходившее на вой.

***

Лев, не останавливаясь, несся через темную чащу леса. Он не знал, куда бежит. Спотыкаясь, падая, бежал. Через двадцать минут лесного кросса, он перешел на шаг. Еще через двадцать, Лев совсем замедлился и сделал остановку. Было необходимо подумать.

Во-первых, стоило бы сменить мокрую и грязную одежду, в которой он еще лазал по канализации, на просто мокрую. Во-вторых, надо было выбрать какое-нибудь четкое направление. Неважно какое, главное не бежать бессмысленно. Переодевшись, Лев забрался на ближайшее дерево, очень толстое, с желто-зеленой корой. По всему стволу были беспорядочно разбросаны коричневые выемки, диаметром не более трех сантиметров (как бы не заразиться хрен знает чем). Крону дерева населяли желтые треугольные листья. С виду, дерево напоминало располневшую, мутировавшую березу. Забравшись на его верхушку, не без помощи тех самых выемок, Лев завертел головой.

Впереди виднелся лес. Слева была равнина с редкими деревьями и кустарниками. Справа поблескивало большое водное пространство. Озеро? Так, может, море? Обернувшись назад, Лев увидел высокую каменную башню километрах в двух от себя. Она выглядела наиболее подходящим местом, куда можно держать дальнейший путь. Запомнив примерное направление, Лев в два счета спустился на землю и побежал прямиком к башне.

Перескакивая пеньки, огибая корешки и стремительно приближаясь к башне, до Льва всё громче и отчетливее начинали доноситься разные звуки. Если сначала до его ушей долетал неразберимый шум, то сейчас можно было выделить цоканье копыт, топот, лошадиное ржание, болтовню. Сквозь деревья появлялись просветы — лес редел. Еще пять метров, и деревья покончаются.

Выбранная ориентиром башня оказалась одной из нескольких десятков идентичных, стоящих каждые сто метров по периметру круглой каменной стены высотой в три этажа. Лев мчался с такой дикой скоростью, что чуть было не влетел в канал с водой, пролегавший вдоль всей стены. Справа, в тридцати шагах от того места, куда он вышел, двигались толпы людей. Они появлялись и исчезали в массивных каменных стенах. Лев направился в их сторону.

Подойдя к деревянному мосту, служившему переправой за каменную ограду для тысяч купцов, ремесленников, путешественников, он заглянул в раскрытые, принимавшие гостей ворота замка. «Это же стадо», — обескураженно подумал он, и, если быть честным, испугался. Толпа копошилась, как частицы в броуновском движении. Главная, широчайшая дорога в городе, наполненным разнообразными лавками, мастерскими, студиями, была утоплена в человеческих телах.

Где-то там шла активная лепка глиняного бюста несимпатичного носатого мужичка; где-то рисовали на скорую руку шарж полной дамы с выпирающими из платья грудями; в другом же месте завязались кулачные бои; еще несколько молодых людей с голыми торсами и босые, в одних штанах, глотали ножи; кто-то пел; кто-то танцевал. Ярмарка всего-всего, так празднично и весело, что глаза начинали болеть от обилия всевозможных диковинных штук. Лев стоял и завороженно смотрел на эти безумные людские гуляния. В его мозгу крутилось слишком много мыслей, чтобы вырвать одну и сосредоточиться лишь на ней. Что это за место? Как я сюда попал? Кто все эти люди? Что у них за праздник? Лев так бы и простоял всю ночь, борясь с бучей в голове, но кто-то толкнул его в спину.

–Эй, ты, странно одетый великан, не стой на пути! — крикнул прохожий.

Его слова вернули Льва из его полета мыслей к действительности. Он стал протискиваться глубже и глубже, трясь торсом о спины людей, вдыхая аромат засаленных волос, морщась, но продолжая пихаться. Всё лучше, чем по лесу ночью шастать. Подойдя совсем вплотную ко входу, Лев остановил низенького курносого мужичонка.

–Приятель, что это за место?

–Ты что? Как можно не знать лучшего края во всем мире? Это Блазен, друг, город дураков!

Мужичонка хлопнул в ладоши и, пританцовывая, скрылся в толпе. Лев неспешно двинулся вперед, ничего не понимая. Он шел сквозь массу людей всё дальше и дальше. Живые сорняки среди каменных преград. Лев даже не был до конца уверен, что все они, с виду люди, имеют человеческое происхождение. У некоторых была розовая, или сиреневая, или голубая кожа, которую тщательно пытались скрыть под слоем белой пудры. Другие отличались своеобразием лица, явно непохожего на человеческое. Кто-то являлся обладателем или обладательницей острого конусообразного подбородка, чьи-то глаза сверкали ярким кислотным цветом, еще у парочки гуляк можно было заметить длинные змееподобные руки с двумя толстыми пальцами, без ногтей на них. Но сейчас все, люди или нет, веселились и не придавали никакого значения внешнему виду отдыхавшего рядом горожанина.

Так и Лев стал членом многотысячного собрания, и на его немного необычный наряд никто не обращал внимания. Он шёл по главной улице, попутно заглядывая в магазинчики. Он стал свидетелем разных, странных, кто-то даже скажет, невозможных, явлений. В маленькой лавчонке, например, торгующей всякими приборами для ухода за животными, Лев смог наблюдать полёт странных существ: помесь суриката с кошкой и с мышью, которая, к тому же, имела крылья и совершала, благодаря им, красивые пируэты в воздухе. Эти чудные создания, совершив очередное вращение, комбинированное с зигзагообразным поворотом, подлетали и садились на стол продавца. И если бы Лев не знал, что животные не обладают столь развитым интеллектом, то сказал бы, что существа кланялись, как артисты после выступления. Публика, состоявшая, в основном, из прекрасных дам в красивых длинных платьях, каждый раз взрывалась бурными овациями, задорно хохоча. В этой же лавчонке, в небольших деревянных клетках, больше похожих на детские кроватки, нашли приют и другие фантастические создания: крупные белки с косящими в разные стороны глазами и непропорционально длинными конечностями; существа с глазами ленивца, носом муравьеда, а телом ехидны. Все они сидели тихо, слишком покорно, давая трогать и гладить себя. Единственным животным, не столь любезным и покладистым, как его братья, был маленький клубок мягкой белой шерсти. Он съеживался, прятал мордочку и сидел в затемненном углу своей клетки. А когда до него пытались дотронуться, то извергал такой запах, что после помещение проветривали в течение двадцати минут.

Помимо местного зоомагазинчика, Лев заглянул в антикварную лавку. В ней не было летающих сурикатов, но она поражала воображение не меньше. Двухуровневое здание, разрешавшее не только смотреть, но и трогать. Весь первый этаж был сплошь заставлен стеллажами с книгами. Лев, пройдя несколько шагов вдоль одного из них, взял толстую книгу с красной обложкой с верхней полки — «Полное собрание произведений раннего периода Кляйписа Унтиста». Полистав ее, Лев прочел несколько незамысловатых сатир о короле, жизни крестьян, тяжелым бремени женщин. Все они по стилю написания были похожи на это:

«Вот не скрою, я люблю писать сатиры

Про семью, хозяйство, дом

Но за это милый Озулф заставляет мыть сортиры,

Мой король мечом, трудом

Вырвал эту власть у твоего кумира,

Объявив того врагом!»

Кто такой Озулф? Какая власть? О каком кумире идет речь? Лев не понимал. Поэтому он вернул книгу на место, будто ничего и не произошло, и пошел дальше вдоль книжного стеллажа. Он рассматривал обложки и названия, замечая смесь незнакомых ему языков: «Жизнь и смерть первого короля Брондура, Оттора Самозабвенного», «Описание микиинов, клюмастанцев, лоюстов из мира Граносен», книга на непонятном языке «Kiglot prashentrstog wilabstogks». Побродив по первому этажу, Лев решил посетить нижний этаж. Спустившись по винтовой железной лестнице вниз, он оказался в маленьком темном помещении. Всё его пространство занимал огромный деревянный стол, на котором было что-то вроде мелкомасшатбного макета. Подойдя поближе и приглядевшись, Лев увидел множество искусно вырезанных фигурок. Этот макет был объемной картой.

–Интересуетесь историей? — раздался голос из дальнего угла комнаты.

Лев резко дернулся.

–Я? Ну, что-то вроде того, — отвечал он, пытаясь в темноте разглядеть, кто с ним говорит.

–Мое имя Единор Длопмейш, — продолжала говорить темная фигура из угла, — а теперь, было бы вежливо и вам представиться, кем бы вы ни были.

–Лев, меня зовут Лев. Может, выйдете из-за угла, а то как-то невежливо.

–Я предпочитаю не показывать своего лица, к тому же, я не задержу вас надолго, — спокойно продолжал говорить невидимка, — Лев, значит. Весьма необычное имя. По крайней мере, я таких раньше не встречал. Что же вас привело сюда? Не каждый добирается до подвала. Большинство предпочитают читать сказки на верхнем этаже.

–Я просто увидел лестницу и решил спуститься.

–Ничего просто так не происходит. Это вам следует запомнить. Вы парень молодой, но сразу видно, с качественным характером. Я таких уважаю. За это я отвечу на один ваш вопрос, любой. Задавайте, не стесняйтесь.

Лев минуту молчал, пристально рассматривая карту.

–Вы верите в то, что существуют разные миры и реальности? — остановив взгляд на одном из замков на карте, спросил Лев.

–Конечно, верю. Их очень много, и все они уникальны, неповторимы.

–Множество реальностей? Но откуда вы знаете?

–Я сказал, что у тебя есть право лишь на один вопрос. Ты его задал. На этом всё. Теперь попрошу покинуть это помещение.

–Если не хотели, чтобы сюда заходили, то не стоило оставлять лестницу в открытом доступе, — отвечал Лев, повернувшись спиной к столу с картой, — это так, бесплатный совет от юного паренька с качественным характером.

Лев говорил эти бессмысленные фразы громко, медленно и чётко.

–Я пойду, а вам счастливо оставаться, — наконец, оторвав руки от стола, сказал он и вышел из комнаты.

–До встречи, юноша.

Странная беседа с еще более странным человеком (человеком?). Лев поднялся на второй этаж и поспешно отправился к выходу. Отойдя на приличное расстояние от антикварной лавки, он засунул руку в карман и достал две деревянные фигурки. Именно из-за них он тянул время, ведя бесполезные разговоры.

Фигурки были прикручены к подставкам на карте металлическими трубочками, которые Лев откручивал, стоя к столу спиной и громко беседуя с незнакомцем, чтобы не было слышно скрипучего звука металла при отвинчивании. Деревянные фигурки, выструганные в виде человечков. Мужчины и женщины. Карту заполняли разные статуэтки в форме людей, но Лев стащил именно эти. Еще в подвале ему показалось, а сейчас он был в этом уверен, что фигурка мужчины явно походила на него. Короткие волосы, выкрашенные в чёрную краску, две желтые точки на месте глаз, одеяние, в виде дублета из толстой кожи с железными вставками по бокам, на плечах, на предплечьях и пояснице. На животе были кольчужные вставки. Но деталь, которая заставила Льва думать, что это он стоит на карте в доспехах, скрывалась в его руке. Татуировки на пальцах! Они были нечётко прорисованы, но гусеница, пчела, бабочка, божья коровка и муравей узнавались слету. Фигурку же женщины он прихватил потому, что она стояла рядом с ним на карте и держала его за руку. У неё были волосы глубокого чёрного цвета, чуть вьющиеся, доходившие до поясницы, точки замест глаз были голубого, практически белого цвета; одета в чёрный костюм, черную шнурованную рубаху с вырезом на груди; поверх накидка; худые ноги обтягивали штаны с повязками по бокам. На руках были перчатки, на ногах высокие сапоги. Можно было заметить, что фигурки чем-то похожи: одежда одинаковых цветов, бледная кожа, чёрные волосы. Лев пока не знал, зачем они ему. Он действовал интуитивно по-клептомански. Решив приберечь их до лучших времён, Лев сунул фигурки обратно в карман и продолжил скитания по городу.

***

Чем дальше он заходил, тем темнее и менее людно становилось. Улицы сужались, превращаясь в тесные проулки, на которых едва расходились два человека. Если до этого Лев ходил по торговым, заточенным на покупателей местам, то теперь, судя по всему, он проник в спальные районы.

Дома были выложены из массивных прямоугольных булыжников песочного цвета. Потолки в них сделали низкими, поэтому, проходя по улочке, можно было подглядывать за жизнью местных обывателей через окна. В одном из домов семья готовилась к ужину. В другом — на кровати лежала, крепко обнявшись, молодая пара. В третьей — две симпатичные полуголые девицы играли в карты, попивали какой-то ярко-алый напиток и громко смеялись. Бредя по одной такой тоненькой улочке, Лев неожиданно для себя наткнулся на площадь.

Посередине росло дерево с тонким стволом, но с пышной копной ветвей, с которых свисали жёлтые продолговатые плоды. Это были лимоны. Площадь служила чем-то вроде небольшого уголка для развлечений для местных. Окружали ее три дома, между которыми притеснились три улочки. На одном из домов, вроде бы жилом, вывеска гласила: «Игрушки для детей и не только!»; на другом: «Попытай свою удачу, сразившись с лучшими игроками Блазена!»; а на третьем: «Вендетта — альянс заблудших душ». Если первая надпись чётко давала понять, что в этом магазине можно приобрести разные штучки для получения удовольствия в постели, а вторая предлагала попытать удачу в азартных играх, то третья надпись обратила на себя внимание Льва неоднозначностью.

Сочетание слов «заблудшая душа» — вычурно, но заманчиво. Льву заведение показалось наиболее подходящим для того, чтобы отдохнуть, перевести дух и, может быть, осторожно поспрашивать о городе (ад или рай).

Около Вендетты организовали кучку несколько человек. От них пахло дешёвым пойлом и немытыми подмышками. Они не проявляли агрессию, не докучали прохожим. Простые трудяги, как догадался Лев, пришедшие поздним вечером после работы в паб, пропустить стаканчик-другой какого-нибудь спиртосодержащего напитка. Как только Лев отворил высокую дубовую дверь Вендетты, то тут же приятную тишину улицы нарушили музыка и громкие разговоры здешних посетителей.

В люстре не доставало пяти свечей, чтобы как следует осветить зал. За массивными пошарпанными столами сидели люди, да настолько их было много, что все места позанимали. В основном, гудели мужчины, двойники тех, которые стояли на улице — дурно пахнущие и пьяные. Они кричали, спорили, смеялись, пели и танцевали танцы, похожие на призыв дождя. В перерывах между этими увлекательными действиями они пили, пили и пили. Пышногрудые официантки вертели попами в такт музыке, да так, что половина содержимого бутылок с их подносов выплескивалась до того, как быть поданными на стол. Литры пролитых напитков, за которые было уплачено, между прочим, не злили, а скорее раззадоривали местных пропоиц. Звуки лютни, флейты, дудки, тамбурина — все они смешались в единое целое, которое заставляло плясать даже самых тучных и застенчивых парней.

Лев стал пробираться к прилавку, за которым бармен-карлик разливал напитки. Просочившись сквозь пьяное сборище дружно пляшущих, что-то наподобие чечётки, товарищей, он оказался прямиком рядом с барной стойкой.

–Здорова, приятель, — завопил Лев, чтобы переголосить шум.

–Здравствуй, друг, — отвечал ему гнусавым тонким голосом карлик.

Лев прежде не встречал таких неординарных товарищей. Надо очень постараться, чтобы смочь вообразить бармена: белый мужчина ростом около метра и тридцати сантиметров, с большими эльфийскими ушами с оттопыренными в разные стороны мочками; лоб со складками, острый орлиный нос со стремящимся вниз кончиком; крохотные, близко посаженные янтарные глаза; маленький рот с губами, словно красными ниточками, и с белыми, как сладкая вата, ровными и крупными зубами. Яркая внешность была приукрашена обильным слоем плохо нанесённой косметики: зелёные тени на веках, яркая помада, белая пудра, совершенно не подходящая к тону кожи. Поверх костлявого морщинистого тела с выпирающим животом было напялено светло-коралловое платье с лямками. Запястья и шею сдавила недешёвая бижутерия, на ноги были с треском натянуты сетчатые чулки с бантиками на коленках. Не обутый, поэтому из-за угла барной стойки проглядывали коротенькие, со вздувшимися венами, стопы.

–Желаешь выпить чего-нибудь крепкого? — спросил карлик.

–С удовольствием, но у меня нет денег, поэтому откажусь, — ответил ему Лев.

–Твоя правда. Не слыша звона монет, не наливаю.

–Тебя как зовут?

–Зиландир, но ты можешь называть меня Зилой, — без лишних расспросов отвечал бармен. — Теперь и тебе стоит назваться.

–Лев.

–Лев? В смысле тигр с гривой? Или как? Это твое прозвище, да?

–Нет, меня зовут Лев.

–Диковинное у тебя имя, приятель. Но всё же я думаю, ты что-то путаешь. Ну кто в здравом уме назовёт ребёнка животным? Ты скорее Леонес, а может Леони, Леонель?

–Давай остановимся на Леонесе.

–Хорошо, Леонес, буду звать тебя так.

–Так вот, значит, Зила, сколько мне будет стоить твой рассказ об этом месте?

–О трактире то нашем? Да нисколько. Рассказывать особенно нечего тут. Два брата его держали двадцать лет. А как-то раз, какой-то сорванец позабавиться решил и начал с крыши этого же здания кирпичами в птичек кидаться. Так один из братьев вышел посмотреть, кто там трупики на улице раскидывает, да только ему по голове прилетело прежде, чем он глазенки к небу поднял. Второй брат пацана мелкого словил да стал от него кусочки отрезать и жарить их, а после птичкам скармливать. Так и помер малой. Жуткая, долгая смерть, конечно, но он сам виноват. Нехрен тут было кишками птиц клиентов нам отпугивать. А трактир с тех пор название Вендетта носит, чтобы люди не забывали, что такое кровная месть, и как она бывает страшна. Во как! хех! — ухмыльнулся Зила, поразившись собственной красноречивости.

–Прелестная история, я с удовольствием послушал её, — Лев попытался выдать улыбку, но у него ничего не вышло. — Вот только мне интересно узнать, в общем и целом. Что это за страна или не страна вовсе? Что это за город? Как тут всё устроено? Я просто, понимаешь, ни разу тут не был. Я вообще, как бы, не отсюда немного…

–Да, понимаю. Не от мира ты сего, парень. Это сразу видно. Да и одет ты престранно, — сказал мужчина в женском платье и с помадой на губах. — Я расскажу, но только кратенько. Видишь, народу полно, работать надо, а не воздух понапрасну на разговоры тратить. Слушай ты только, не перебивай. Ты сейчас находишься в расчудесной, но только не для меня, стране под названием Брондур. Хорошая страна: много деревьев, чистый воздух, громадные залежи мрамора, железа, алюминия, серебра, золота. Только вот король наш, благочестивый Вальдемар Винблютигман I, по секрету скажу, идиот идиотом. Залежи-то есть да ещё какие. Но только вот почему-то он считает, что продавать другим странам, например, серебро, дешевле, чем собственному населению, очень разумное дело. Хрен там! Люди бунтуют, что в принципе и логично. Я бы тоже бунтовать стал, да только у меня работа ответственная, видишь ли. Люди без алкоголя звереют, я тебе точно говорю. Хочешь добиться чего-то от зверя? Напои его. Так вот, начали бунтовать одни, к ним подключились вторые, а к ним и третьи. Так и образовалось народное восстание. Ты, может, и не заметил, раз говоришь, что тут недавно, но по всей стране идёт кровопролитная, ожесточённая, гражданская война. Или, может, шла? Я уже давно не слыхал вестей о Витайсе и его людях…

–Эй, Зила, не отвлекайся, кто такой Витайс?

–Прости-прости, я тут задумался… Да неважно. Витайс — это эдакий предводитель народного мятежа. Не знаю, избирал его кто, а может он и сам самоизбрался. Я его живьём никогда не видел. Знакомые мои тоже не видели, знакомые знакомых, и те не видели! Вот такой вот человек. Все слышали о нём, но никто не видел. Ходят слухи, что у него в качестве домашней зверюшки — живой огромный рибдер!

–Что за рибдер?

–Н-да, ты и правда, будто из брюха дворняжки вылез! Рибдер — это такая гигантская кошечка. За сто километров чует тепло, а если уж нападёт, то целиком сожрёт, даже ноготочка не оставит. Вот такая вот зверюга. Благо, в краях наших не водится, — вздохнул с облегчением Зила. — Что же ещё тебе рассказать? Помимо гражданской войны, с нетерпением дрыгают ножками соседние государства. Все короли с королевами хотят войны, да земель побогаче и посытнее, а мне к чертям не сдались новые территории. Дайте мне дом у речки и удочку, не трогайте меня два дня. Так я самым счастливым стану! Никакие деньги мне не понадобятся.

–Государства? Их много вообще в мире? А как континенты располагаются? Вы же в Евразии? Или это вообще Пангея до сих пор?

–Парень, притормози. Сыплешь на меня своими словами непонятными, как ослики какашки на дорогу. Какая Евразия? Какая Пангея? Ты вообще о чём? Ты в Брондуре. Его окружают соседские страны, Жвильнейя и Драгирнам. Есть ещё, конечно, другие государства с королями-придурками, но их названий я не знаю. Если ты хочешь побольше выведать об этом мире, сходи-ка лучше в библиотеку городскую. Книжечки там такие же бесплатные, как и моя болтовня, а скажут они гораздо больше.

–Гражданская война, король-самодур, непонятный материк… Есть почва для размышлений. Спасибо тебе огромное, Зила. Ты просто пробил своим рассказом крошечную дырочку в полотне моего мрака незнания. Ответь на последний вопрос: тут пояс 24-часовой?

–Про пояса не знаю, за этим тебе к портному. Но если ты про время, то петушки начинают меня раздражать каждые двадцать четыре часа в один и тот же час. Но это только про наш город. Мы то южные ребята, а что там на севере… Один хрен, не знаю я.

–Ну, хоть тут попадание. А сколько сейчас времени, не сможешь подсказать?

–Смогу. Около двух.

–Очень точно. У тебя разве есть часы?

–У меня нет. Но они есть на башне. Бьют каждые пятнадцать минут. В этой части города их лучше всего слышно.

–До скольких работает таверна?

–Круглосуточно. Знаешь ли, конкуренты не медведи, в спячку на полгода не впадают.

–Прекрасно. Можно мне прилечь на какую-нибудь лавку в углу? Я просто валюсь с ног, — сказал Лев и смачно зевнул.

–Ну и странные у тебя словечки, парень. Как ты можешь падать с собственных ног? Ладно, надо бы уже было привыкнуть к твоим особенностям, — Зила покрутил пальцем у виска. — Ты можешь прилечь на лавочку и попытаться отдохнуть под это ужасное Пастицино бренчанье. Пастицин — это музыкантишка местный. В гробу я, конечно, видал его лютню и глупые однодневные стишки! Но я говорил про лавки… Да, я хотел сказать, что ты можешь на втором этаже привалиться где-нибудь. Там у нас небольшой склад с зерном, так что компанию тебе составят мышки, но думаю, это не проблема?

–Нет, конечно же, нет. Зила, я просто не знаю, как отблагодарить тебя! — выдавливал из себя последние остатки радости Лев.

–Не стоит. У меня это что-то типа семейной традиции — помогать людям в беде. А теперь иди спать, а то ты уже, как это ты сказал, с ног валишься? Тьфу! Какая глупая фраза! Надо бы её запомнить.

Лестница на второй этаж была на кухне. Не упустив возможности прихватить чего-нибудь съестного, Лев очутился наверху. Там была существенно прохладнее. Найдя какие-то старые лохмотья и укутавшись в них по самый кончик носа, Лев уснул.

Ему снился тот же старик, что и в прошлый раз. Только в эту ночь он потерял свою бороду. На её месте виднелось что-то белое… челюсть. С его лица вырвали с мясом все волосы, а после срезали остатки плоти. Старик был ещё жив, но даже не стонал от боли. Удары его сердца становились всё реже и реже…

Лев, или как его назвал Зила, Леонес, очнулся от истеричного вопля петухов. Не соврал трактирщик, когда сказал, что они очень раздражают. Особенно после десяти минут непрерывного кукареканья. Закинув в рот остатки вчерашней, найденной на кухне еды, Лев спустился вниз.

Днём таверна преображалась в совсем другое заведение. Пропадала атмосфера хмельного буйства, выветривался запах спирта и дрожжей. Если прошлой ночью там ликовали шум, гам, веселье, то с утра на пьедестал взошла тишина; даже пение птичек не доносилось с улицы. На полу и лавках тихо посапывали несколько не дошедших до дома пьянчуг. Их потихоньку вышвыривал на улицу рослый толстый мужичонка, уборщик или охранник. За лавкой, где разливали напитки, стоял сонный Зила.

–Эй, Лео, доброе утречко. Тебя, я вижу, наш петушок разбудил?

–И как ты угадал? — зевнул Лев. — Много работы? Или ты вообще не спишь?

–А что делать? Сменщик придёт лишь к полудню. До этого времени я разливаю соки и утреннее пиво.

–Ты вчера говорил про местную библиотеку…

–Угу, сходи туда. А заодно и к магу зайди. Он, говорят, может многое рассказать. Хотя, я в это не особо верю. Вот бывшая моя — она верила. Пол зарплаты моей спускала на всякие предсказания о счастливой семейной жизни. А через месяц ушла! Бросила меня! Вот дура! — понесло не в ту сторону Зилу.

–Я вот думаю, что маг мне запросто так не станет помогать.

–Правильно думаешь. Я тебе подкину золотишка, ты им и расплатишься.

–Подкинешь золотишка? — нахмурил брови Лев. — За какие заслуги?

–За красивые глазки, принцесса, — захохотал Зила. — На самом деле, я решил из тебя человека сделать, знаешь ли. Это моё ежегодное доброе дело. Держи золото и проваливай, не мешай работать.

Лев отказываться от мешочка с наличными не стал. Он вышел из трактира, позвякивая, и отправился к шпилю в западной части города, туда, где по заверениям Зилы находились библиотека и домик мага.