Звездная пыль в сапожной мастерской

Екатерина Задубровская, 2022

Покинув уютный и тихий Псков, Клара мчится в Санкт-Петербург навстречу мечте! Именно сегодня она сможет лицезреть любимого музыканта вместе с другими фанатами, собравшимися перед гостиницей в воскресный день. Но кто же знал, что судьба подготовила для героини лихой сюжетный поворот. Клара становится свидетелем убийства! Прямо там, среди всей тусовки меломанов и в присутствии их кумира, убивают другого поклонника. И вдруг Клару обуревает странный азарт, она берётся за расследование убийства! И теперь её жизнь напоминает гонки по вертикали, потому что мир буквально переворачивается с ног на голову!В книге встречается упоминание нетрадиционных сексуальных установок, но это не является пропагандой.

6

Судебно-экспертный морг — здание из серо-розового кирпича, раскинувшееся пауком, — выглядел зловеще. Мне он показался чем-то похожим на бараки и крематории в концлагерях, которые показывают в военной хронике II Мировой Войны. Может, это просто сила внушения? Ведь у такого места слава весьма дурная. Здесь ждут отправки в последний путь те, кто принял напрасную смерть — чаще всего, от чьей-то злой руки.

Мы, после еще одного предупреждения Алены, собрались к восьми часам утра вместо ранее назначенных десяти. Как объяснили девушки-фанатки, это нетипичное время для прощания в морге было выбрано для того, чтобы отсечь возможность прихода журналистов. Народу пришло довольно много. Прощальный зал был серым, с облупившимися стенами. Образа на стенах не придавали этому месту утешительного настроя, как в домах и храмах, а выглядели чужеродно. Плохой запах, источаемый этим мрачным местом, правда, слабый, проникал и в зал. С непривычки я готова была выскочить на улицу, если бы не присутствие других людей.

–Зал отдельный… Раньше в общий зал могли положить, там куча гробов на полу стоит… — шептались девушки, — Заплатили за отдельное помещение…

Меня всегда коробило, когда все похороны на моем веку проходили так, что скорбь ближних усугублялась этим зомбирующим запахом первого тления, который Артем Боровик в своей книге про Афганскую войну назвал «фиалковым». Попасть в землю на третий день, как полагалось по давней традиции, не удается почти никому, потому что жадный персонал ритуальных услуг тянет из несчастных родных усопшего и деньги, и время. Холодильники в помещениях работают, как повезет. К тому же, часто приходится сжигать покойников, а кремация совершенно не вяжется с православными канонами. И уж если похороны почти бесплатные (совсем бесплатных не может быть, только если личность покойного остается неустановленной), с госпомощью, то, говорят, труп лежит в морге неделю и даже дольше, дожидаясь очереди… Потом все та же печь… О человеке на уровне государства думают по-прежнему мало. И о живом, и о мертвом.

В случае с Павлом, правда, было понятно, что после убийства похороны задержались из-за экспертизы.

Фанатов пришло немного: я, Алена, Клим и белорусская девушка. Остальные были родственниками, а из коллег вообще пришел только один молодой человек по имени Алексей. Подходили к деревянному гробу с откидной крышкой, молча клали цветы. Неподвижная фигура с сильно накрашенным оранжевым гримом лицом лично у меня не вызывала никаких ассоциаций с парнем, тусовавшимся с нами возле «Европы». На лоб покойного надели бумажный венец со словами молитвы. Ждали священника.

Мать Павла, очень полная, некрасивая женщина примерно шестидесяти пяти лет, в черном шелковом платке сидела у гроба на стуле. Она безо всякого выражения смотрела перед собой. Видимо, ее напоили лекарствами. Тут же стояла худая, высокая девушка, на вид шестнадцати лет. Как мне сказали, сестра Павла.

Кто-то из присутствующих обернулся и изумленно уставился на беззвучно открывшуюся дверь. Обернулись и все остальные.

Крис в сопровождении менеджера прошел в зал с букетом желтых роз с красной каемкой. Да уж, для похорон выбор странный! Кто-то сказал ему, видимо, что цветов должно быть четное число, и он принес их штук двадцать, если не больше. Одет он был в тот самый черный кожаный жакет, в котором его допрашивали в полиции. И все те же черные очки.

Все притихли от неожиданности.

Вот Крис подошел к самому гробу, положил цветы на покрывало с церковно-славянскими надписями…

–Не сметь! — истеричный женский голос взмыл к самому потолку, — Пойди вон, сволочь! Сила нечистая! Из-за вас, «голубых», он теперь уходит! Убью, уйди!

Мать Павла рванулась к Крису с явно недобрыми намерениями и, вероятно, могла ударить его или постараться еще что-то сделать. Он даже поднял руку для защиты. Ассистент, впрочем, немедленно загородил Криса собою. К женщине вовремя подскочили сестра Павла и мужчина лет пятидесяти из родственников. Они оттащили ее за плечи. Во время этой безобразной потасовки гроб едва не задели.

Крис стоял как громом пораженный. Прошло, наверное, секунд десять или двадцать. Женщина рыдала, стараясь вырваться из цепких объятий родни. Лекарства перестали действовать.

Крис, наконец, развернулся и пошел к выходу. Он, видимо, понял, что все смотрят на него и резко закрыл руками лицо. Сопровождаемый притихшим ассистентом, он быстро вышел в коридор, забыв закрыть дверь. В ярко освещенном мертвящими голубыми лампами дверном проеме еще долго можно было видеть, как он идет прочь, не отрывая рук от лица, и как плечи его вздрагивают. Видимо, он дал волю чувствам.

Когда я обернулась, кто-то уже предусмотрительно убрал с гроба большой букет желтых роз с красной каемкой.