Хулиган требует заботы

Екатерина Дубровина (2023)

Даша любит Олега, Олег Соню, Соня Артема, а Артем только себя. Так начинается эта история, столкнувшая Стерву, Бандита, Тихоню и Стриптизера в клубе «Жара». По итогу никто не останется прежним. А главный вопрос: кто же изменит другому, а кто себе?

Соня 2.3

Дерганая, чуждая музыка пробиралась под кожу и обжигала вены тяжелым, но странно отзывающимся в груди ритмом, так отличным от привычных мелодий — он пугал и притягивал одновременно. Прикосновение того парня, Артема, кололо ладонь приятными мурашками — он исчез сразу, лишь только провел меня в клуб, и я сдерживалась, чтобы не ущипнуть себя за запястье и проверить, не приснился ли мне этот морок. Пока он держал меня за руку, все казалось простым и ясным, но сейчас, в одиночестве среди толпы, по позвоночнику пополз страх.

Режущие глаза всполохи света высвечивали тонкие платья, оголенные тела, прямые волосы, яркие губы. В неоновом блике, отразившем в зеркале мои пушистые волосы, бледное лицо и загнанный взгляд, я вдруг резко осознала, насколько неуместна здесь и сейчас, насколько не подхожу.

Я суетливо пробиралась между танцующих — казалось, что абсолютно все на меня смотрят, оценивают, ставят мысленные двойки. Когда я наконец заметила Таню с подругой, от облегчения накатили слезы и я судорожно засмеялась, сдерживая их — ну что ты как маленькая, Соня, все хорошо уже, ты их нашла, успокойся. Я готова была бежать, но не хотелось смущать сестру своими порывами, и я пошла к девчонкам спокойно, гораздо более уверенно, чем минуту назад.

–"Танюша, ты уж пригляди за моей Сонечкой, деточка. Она девочка скромная, стеснительная, ты покажи ей что да как, расскажи" — ой, Марин, я усцыкаюсь с этой бабки — "покажи да расскажи", разве что свечку подержать не попросила!

— Да уж, так, как эта лохушка принарядилась, ей только и на кавалеров рассчитывать, жаль, трактористов удалых сюда фейс-контроль не пропускает. Упс. А ведь ее тоже не пропустил. Какая жалость — издевательски добавила Марина.

Девушки расхохотались и выпили, не замечая меня, замершую в недоумении. Мне показалось. Я что-то не так понимаю и это не бабушку сейчас передразнивает Таня. Это ведь не может быть взаправду, чтобы она действительно, чтобы она… Я так и стояла столбом, не зная, как реагировать, когда меня наконец заметили.

— Соня? Как ты прошла?

В Танином голосе слышался испуг, как будто я поймала ее за чем-то постыдным, а в лице читались досада и удивление.

— Ты не подумай плохого, мы просто шутим… Думали, ты уехала домой, идем к нам…

— Да может хватит с ней нянчиться, достала уже, Танюха! Что тебе сделает ее бабка? Надо просто сразу оставить ее дома. Ты не нанималась пасти овец! — Марина, скривив красивое личико, смотрела на меня недовольно, явно не радуясь моему появлению.

Я переводила взгляд с одной на другую — вызывающе-наглая Марина, виновато-смущенная Таня и жгучее как терновник чувство прорастало сквозь мои альвеолы, сворачивая кровь. За что они со мной так? Это несправедливо. Нечестно. Я не просила меня звать сюда. Не навязывала свою компанию. Не делала ничего плохого.

Слезы, которые я сдержала совсем недавно, не ушли далеко, выплеснулись из глаз горячей болью и вывели из ступора. Я хочу домой. Закрыв лицо руками, я развернулась и не разбирая дороги стремительно бросилась прочь из этого ужасного места… и чуть не упала, врезавшись во что-то живое.

— Далеко собралась?

Захлебываясь рыданием, я проморгалась. Девушка. Красивая как из рекламы шампуня, смотрит с досадой.

— Простите, пожалуйста, я такая неловкая, я вас испачкала?

— Только если соплями. Ты чего ревешь, Аленушка?

Я всхлипнула.

— Я Соня. Простите. Я… домой

Незнакомка хмыкнула.

— Так ты не туда несешься, все время извиняющаяся маленькая Соня. Выход в той стороне.

Я снова расплакалась. Все не так, неправильно, я такая бестолковая, даже выход найти не могу… Я хочу домой, к бабушке, пить чай, укутавшись в одеяло и смотреть"Зачарованных".

— Эй. Эй-ей, что это такое, ну-ка прекрати реветь, ты что такое выдумала. У тебя тушь потекла, — выдала она магическую для каждой девушки фразу, и я моментально разволновалась, принявшись тереть под глазами.

— Тушь, да? Где?

— Везде. Пойдем, припудрим тебе носик.

Ее голос был хриплым, а тон — грубоватым и небрежным, но во взгляде я видела сочувствие и доброту. Мне было неловко тратить ее время и я отрицательно начала качать головой, но она, словно устав от моей нерешительности, тяжело вздохнула и взяла меня за руку, утягивая за собой.

— Ну же, Аленушка, не съем я тебя. Тебе нужно умыться. Тушь и помада с собой есть?

— Нет, — растерянно помотала я головой и она передразнила, но беззлобно.

— Нееет. А зря. У настоящей женщины в сумочке всегда есть тушь и помада. Пошли уже, горе луковое. Меня, кстати, Даша, зовут.

Что-то было в этой девушке, что не оставляло возможностей для отказа — а может, мне просто хотелось, чтобы меня вот так взяли за руку и сказали, что делать…. Не знаю. Сделав несколько глубоких вдохов, я наконец прекратила реветь и кивнула:

— Пойдем.

***

Умывшись, я снова хотела уйти, но Даша уговорила побыть с ней еще. Сказала, что ее любимый человек занят и не может составить ей компанию, поэтому она скучает. Я не хотела оставаться, но Дашу, которая была ко мне так добра, обижать не хотелось, и я согласилась задержаться до конца выступления. Мне было немного неловко, и я совершенно не знала, о чем нужно разговаривать, но Дашу, казалось, ничуть не волновало мое смущение. В его ожидании начала концерта она болтала, не замолкая ни на секунду, а мне оставалось лишь молча пить красивый коктейль, который взяла моя новая знакомая — я попыталась заплатить, но она даже не стала слушать, отмахнувшись."Я угощаю".

Напиток был освежающим и вкусным, набитым колотым льдом и мятой, я ужасающе быстро его выпила и поняла, что так и не утолила жажду. Даша, которая свой коктейль едва пригубила, рассмеялась и кивнула бармену:"Повтори". Я чувствовала, что должна возразить, но с головой происходило что-то странное — как будто бабушкина кошка перебирала мягкими лапами по затылку, распуская тревожный узел, расслабляя мысли.

"Я пьяна. Так вот как это чудесно бывает"

— Ну так что у тебя там случилось с теми девчулями, которые косятся на нас и перешептываются? Парня не поделили?

Без видимой паузы Даша, секунду назад рассказывающая про свою маникюршу, переключилась на меня и я чуть вздрогнула. Обернувшись, увидела, что Марина и Таня действительно смотрят в нашу сторону — поймав мой взгляд, они быстро отвернулись. В груди, за сердцем, что-то сворачивалось в тугой клубок, но я не расплакалась больше.

— Нет. Никакого парня. Таня моя двоюродная сестра. Я понимаю, что ей со мной скучно, но… Просто я надеялась, что мы хоть немного подруги, а она…

— А она редкостная сука.

Я вскинула голову:

— Что?

Даша пожала плечами. Выбросив трубочку, отпила коктейль из стакана, аппетитно захрустела льдом.

— Сука как есть. И она, и подружаня ее. Я таких издалека вычисляю. Радар.

Слушать гадости про сестру было неприятно, и я возразила:

— Таня не такая. Она хорошая девушка, просто ей неприятно было, что бабушка меня навязала…

— Неприятно кирпичи на стройке таскать и детей в поле рожать, — отрезала Даша. — А ты, святая простота, не должна видеть в каждом встречном доброту, особенно когда ее нет.

От такого резкого перехода я растерялась.

— Я… Я не…

— Что не? Не пьешь непонятно что с черт побери кем? А вдруг я договорилась с барменом, чтоб он тебе подмешал в коктейль кокса? Вдруг я продам твое девственное тело на опыты?

Во время этой неожиданной и злой отповеди мои глаза сравнялись размером с подставку под бокал, но я не испугалась.

— Не продашь.

— Откуда такая уверенность? Ты знаешь меня пять минут. Макс, ну ты ей скажи, что я могла так тебе сказать!

Бармен, с усмешкой прислушивающийся к нашему разговору, подмигнул мне:

— Она могла.

Я посмотрела на Дашу, улыбнулась.

— Я вижу, что ты хорошая.

— Да блядь. Ты вообще слушала меня, Аленушка?

— Я Соня. И я слушала тебя. Ты напомнила мне бабушку, она тоже всегда ругается, когда думает, что я слишком доверчива.

Даша скривилась, как от столовой ложки рыбьего жира.

— Охренеть. Только вот бабушкой меня еще не называли. И я не ругаюсь, вот еще, не выдумывай, я просто в шоке, вот и все. В каком инкубаторе тебя вырастили, а, цыпленок?

— Я из Лосево.

— Оно и видно. Ладно, пофиг, не моя забота. Макс, когда там эти гребаные мушкетеры выступать собираются, полчаса назад должны были выйти!

Бармен, наверняка прислушивающийся к беседе, лукаво подмигнул:

— Да как бы уже. Глядите-ка, какие красотки!

Под ритмичную напряженную музыку из глубины небольшой сцены, окутанной клубами дыма, вышли трое в плащах и низко надвинутых на глаза шляпах. В руках парни ловко крутили раскрытые зонты, создавая иллюзию того, что у них в руках не скучные предметы обихода, а опасное оружие. Внезапно пространство вокруг меня пришло в движение и завизжало. Даша, резко отставив свой бокал на стойку, дернула меня за собой:

— Живей, нужно подобраться поближе.

Расталкивая дрожащую толпу локтями и плечами, как маленький напористый танк, она протащила меня к самому краю сцены и восторженно прокричала мне в ухо:

— Та самая сцена из «Супер Майка»… Всегда было интересно, как оно, посмотреть на них по-настоящему.

Я не поняла, о чем она, но переспросить что-то в этом гаме казалось просто нереальным, и я просто сосредоточилась на выступлении. До переезда в город я занималась танцами, у нас в доме культуры была секция народников, известная во всей области, которую я посещала с четырех лет. Номер, разворачивающийся на моих глазах, был грамотно и толково составлен, чувствовалась рука талантливого хореографа: танцоры двигались синхронно, слаженно и грациозно, завораживая взгляды зрителей. Я смотрела во все глаза, запоминая каждое движение, чтобы потом пересказать бабушке, как вдруг в одно мгновение парни сбросили плащи и, рванув жилетки на груди, оголили грудь.

Я взвизгнула.

Стриптиз!

Никакой это не концерт! Таня притащила меня на стриптиз!

Зажмурившись от ужаса, я как будто вся съежилась, стараясь не видеть и не слышать, но хриплый, густой голос певицы въедался под кожу, уговаривая, соблазняя приоткрыть веки, хоть украдкой, но подсмотреть на происходящее. Я вдохнула и раскрыла глаза, мгновенно уткнувшись в мужской пах, бесстыдно трясущийся прямо перед моим лицом. Закусив щеку изнутри, чтобы не запищать, как стыдливая монахиня, я подняла голову и ахнула. Артем! Милый парень, который был так добр ко мне, что провел мимо охраны, оказался стриптизером и, увидев, что я признала его, подмигнул мне, кривя губы в бесовской полуулыбке. Он раскрыл объятия мне навстречу, приглашая. Я испуганно сделала шаг назад, мотая головой — нет, нет — но плотная толпа пружинила как желе и меня буквально выкинуло в сильные руки. Он подхватил меня под дикий девчачий визг и поднял на сцену, закружил вокруг себя, откинул назад через бедро — мышечная память тела реагировала правильно, помимо моей воли позволяя партнеру вести себя в этом противоестественном подобии танца, но голова выключилась полностью, превратившись в гладкий замерзший каток. Я отстраненно увидела справа от себя Дашу, которую сжимал в страстных объятиях второй танцор, парень слева же вытащил из толпы Марину — весьма довольную, и мы кружились в танце неизвестного дьявольского режиссера как послушные марионетки, будоража публику, разжигая кровь ночного клуба. Я не видела глаз Артема, не знала выражения его лица, не понимала, почему он так поступил. Зрение и мозг не воспринимали информацию извне, лишь кончики пальцев ощущали гладкость и крепость мышц, губы пропитывались запахом соленой кожи и бархатной герани, талия немела от стального захвата, со стороны наверняка кажущегося изящным, низ живота нервно выкручивало. Когда я уже смирилась, что этот танец никогда не закончится и я вечно буду кружиться и падать, и вытягиваться в струнку, и изгибаться, подвластная искусным рукам кукловода, песня простонала «It's Raining Men» и оборвалась, и вот я уже стою на дрожащих ногах, ослепленная, оглушенная, сгорающая тот стыда и волнения. Мягкий шепот у моего уха «не обижайся, синеглазка», но я уже не слушаю — почувствовав землю под ногами, соскакиваю со сцены, и бегу, бегу из этого места, быстрей, домой, прочь, не чувствуя, что в который раз за недолгий вечер лицо заливают горючие слезы.