Тень бытия. Книга вторая. Жажда

Екатерина Гуреева, 2019

Две души, которым суждено быть вместе, ищут друг друга в разных временах, мирах, вселенных. Ищут – и находят, ведь сама судьба сводит их пути в один. Но чем обернется эта встреча, подарит она радость и покой или поставит обоих перед лицом смертельной опасности? Этого не может предугадать никто, потому что никто не знает, чем закончится очередная встреча мечтательной девушки и оборотня, которые любят друг друга, даже если сами этого не понимают. Но кто победит в схватке с судьбой – любовь или неизбежное? А что, если в этот раз любовь сможет снять вековое проклятие, и счастье станет возможным?

Любовь — восхитительный цветок, но требуется отвага, чтобы подойти и сорвать его на краю ужасной пропасти.

Стендаль

Глава 1

— Дженни! — голос доктора Грега Майерса заставил маленькую Дженнифер невольно изо всех сил скомкать бледными ручонками подол розового платья в синий цветочек.

Девочка сидела почти неподвижно, только иногда предательски вздрагивали хрупкие плечи, но она чувствовала рядом тепло матери, которая крепко прижала дочь к себе и заботливо обняла ее.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — повторил доктор. Он чуть раньше уже обращался к ней с этим вопросом, но девочка, по-видимому, была далеко за пределами его кабинета.

Кабинет доктора Майерса был небольшим, но очень вместительным. В центре — притягивающий взгляды белый диван. Рельефные обои нейтрального светло-коричневого тона. На полу — толстый мягкий ковролин, поглощающий звуки. Квадратные окна во всю стену наполняли комнату светом. Подтянутый тридцатипятилетний психолог расположился напротив Дженнифер, на кожаном белом кресле. Их разделял журнальный столик из закаленного черного стекла. На столике, на металлическом подносе, стояли три кружки с только что налитым горячим чаем и печенье на тарелочке. Из-за головы доктора Майерса выглядывал письменный стол красного дерева и мягкая черная спинка кресла.

Сертификаты и дипломы в тонких черных рамках, казалось, привлекли все внимание девочки, но единственное, о чем она могла сейчас думать — чтобы просто не уснуть, — о погоде за окном, которое находилось позади ее хрупкой фигурки. «Будет ли сегодня дождь? — думала Дженнифер. — Интересно, а в дождь и холод чудовища чаще выбираются из теплых нор?» После нескольких утомительных и скучных минут, проведенных с мамой на слишком мягком диване, она с удовольствием поспала бы вместо того, чтобы отвечать на нудные вопросы доктора. Сейчас она не могла полностью сосредоточиться ни на чем, огонек ее рассеянного внимания загорался, словно спичка, и сразу же гас.

— Я же вам уже ответила за нее, — вмешалась миссис Райд. — У нее шок! Я чувствую, что у нее на этой почве могут развиться страхи, понимаете, доктор Майерс? А из-за них могут возникнуть проблемы. Она и так уже отказывается посещать класс… Уроки делаем с трудом.

— Я вас прекрасно понимаю, но уверяю, миссис Райд… В этом не будет ничего плохого. Ребенок пережил колоссальный стресс, громадный всплеск адреналина. Все мы чего-то боимся, даже взрослые боятся, Дженнифер, — врач снова обратился к девочке, но она была такой же неподвижной, как диван, на котором она сидела.

Доктор потер указательным пальцем нос и, подумав о чем-то, взял со столика желтый листок, аккуратно лежавший на блокноте с записями.

— Дженнифер, ответь мне. Прошу, помоги мне, иначе я не смогу помочь тебе! — продолжал взывать врач, и девочка наконец подняла на него стальные, немного печальные глаза. — Зачем ты рисуешь это? — доктор вопросительно посмотрел на нее, а затем развернул, представив на всеобщее обозрение, листок, на котором хаотичными, неуклюжими черными штрихами было изображено страшное четвероногое создание, отдаленно напоминавшее безобразную взлохмаченную собаку.

— Мне нужно знать. Пожалуйста! — упорствовал доктор, и, кажется, его труды увенчались некоторым успехом.

— Затем, что это помогает мне…

— И как это тебе помогает?

— Я перестаю бояться.

— Она преувеличивает, — не вовремя вмешалась ее мать, и Дженнифер снова ушла в себя. — После этих рисунков, от которых я, естественно, сразу избавляюсь, моя дочь, кажется, перестала спать. Каждый новый рисунок она приклеивает к стене возле кровати и разглядывает этого монстра! Зачем она это делает, доктор?!

— Затем, что ваша дочь никогда не избавится от ужаса перед четвероногими братьями, если не заглянет страху в глаза. Она умница и все делает правильно. Так держать, Дженни. Еще пару недель, и будешь такой же, как прежде.

Доктор подмигнул девочке, а она слегка улыбнулась в ответ на этот добрый, искренний жест поддержки.

— Если наш сосед не усыпит свою премерзкую псину, я обращусь в полицию.

— Не обязательно усыплять собаку. Есть более гуманный способ защитить других от этого опасного животного.

— Какой, доктор?

— Вы же вскользь упоминали о том, что ваш муж попросил соседа отвезти пса в чащу и его оставить там.

— Но в том лесу часто гуляют люди, да и мы сами любим выбираться на природу: пикники, велопрогулки и все такое в этом духе, — ответила миссис Райд.

— Что ж, это не очень хорошо. И представляет опасность для других жителей. Или хотя бы свезите кобеля в глухое место, где обычно никто не гуляет. Особенно в одиночестве.

— Я поговорю с мужем. Не хотелось бы, чтобы эта псина еще вздумала наброситься на нас из укрытия. Спасибо, доктор Майерс.

— Не за что, миссис Райд, — Грег Майерс лучезарно улыбнулся. — Обязательно найдите для Дженнифер какое-нибудь хобби, проводите больше времени вместе, общайтесь, поддерживайте друг друга.

— Хороший совет. Если бы ее любимым занятием не было рисование, а она все время рисует эту волосатую чертовщину! Это очень меня беспокоит, доктор Майерс. И я бессильна что-либо сделать с этим.

— Дайте ей время и, прошу, не мешайте ей, пусть выплеснет эмоции на бумагу. Вот увидите, со временем это принесет ей облегчение, и все забудется, как страшный сон.

— Надеюсь, вы правы! — женщина смотрела на дочь с тоской.

Майерс поднялся со своего кресла, давая посетителям понять, что прием окончен. Молодая миловидная блондинка и невысокая, тонкая, как стручок, девочка с поникшим лицом направились к двери.

— Если возникнут вопросы, звоните мне в любое удобное время, миссис Райд, — окликнул доктор блондинку. — Для меня нет ничего важнее спокойного сна моих подопечных. Всегда буду рад слышать ваш голос, — выпалил доктор неожиданно для самого себя и, чтобы скрыть конфуз, улыбнулся во весь рот.

Миссис Райд покраснела, невнятно пробормотала слова благодарности и вышла из кабинета.

Было уже почти десять. Держа дочь за руку, миссис Райд направилась к стеклянной парадной двери. Оказавшись на улице, они не спеша пошли по дорожке, мимо деревянных скамеек, живой изгороди из барбариса, кохии, дерена белого и роз. Одна скамья стояла на каменной площадке посреди подстриженного газона и кустов с кровавыми бутонами роз. Когда мать и дочь шли мимо нее, вдруг откуда-то выскочила черная кошка. Она перебежала дорогу, остановилась напротив Дженнифер и, выгнув спину дугой, угрожающе зашипела.

— Пошла отсюда, — шикнула на нее миссис Райд.

Кошка отскочила в кусты и с диким воплем умчалась прочь.

Миссис Райд прижала к себе Дженнифер, погладила ее по голове:

— У животных, видимо, какое-то сезонное обострение.

Дженнифер прижалась к маме. Ее немного знобило. Серо-стальное небо заволокло иссиня-черными тучами, ветер усиливался, вдалеке гремел гром. Приближалась гроза. Когда из первых грозовых туч, подгоняемых резким ветром, сорвался дождь, миссис Райд усадила Дженни в «мерседес», села сама, завела двигатель и включила щетки, чтобы очистить лобовое стекло от капель.

Она включила радио. Из динамиков в салон полился стон виолончели и тихие жалобные звуки скрипки и клавишных в сопровождении далеких труб. Грустная мелодия вернула Дженнифер в прошлое, к тому моменту, из-за которого она и стала так часто встречаться с психологом.

Дженнифер стояла в коридоре собственного дома. Было пять утра. Небо, затянутое мрачными тучами, не собиралось открывать людям солнце, поэтому в доме стоял глубокий полумрак, в котором изредка слышалось слабое пение птиц в саду.

Родители еще спали, и Дженнифер беззвучно выбралась из дома на задний дворик, в их прямоугольный сад. Дорожки из плоского булыжника вились вдоль подстриженного газона и яблонь. Вдоль забора из светлого камня росли небольшие кусты бессмертника, красивые орхидеи, астры и вереск. Среди деревьев выделялась магнолия, усыпанная белоснежными цветками, — о ней с любовью заботилась Мэри Райд, особенно зимой. Серебристо-бирюзовый велосипед лежал на боку под яблоней. Дженнифер подошла к нему, стерла пальчиками росу и влагу, упавшую с листьев на металлический корпус, и покатила его по дорожке к гаражу: через гараж было легче выкатить велик на подъездную дорожку. В гараже стояли мамин «мерседес» и папин пикап — большая машина для семейных вылазок на природу.

Войдя в светло-серый гараж, она осторожно и очень медленно объехала пикап и остановилась перед дверью. Точнее, это была калитка, встроенная прямо в обширное полотно ворот, с традиционным высоким порогом. Ее отец, Кевин Райд, как будто догадывался о тайных вылазках дочери, о том, что она любит сбегать из дому, и словно старался поднять перекладину повыше. Но ни высота порога, ни вес велосипеда не могли удержать девочку. Пришлось, конечно, постараться, но она все же выкатила велосипед. И, отдышавшись, закрыла за собой калитку, готовая отправиться в неведомое дорожное приключение.

Их дом стоял близко к горам, поросшим густым черным лесом, в котором за прошедший год произошел не один несчастный случай: в окрестностях не раз находили изувеченные трупы детей в возрасте до десяти лет, а еще двое пропали без следа. Отец девочки, начитавшись об этом в хрониках, запретил Дженнифер гонять в одиночестве по улицам, и, конечно, было глупо не прислушиваться к нему.

Но Дженни была чересчур активным и не по годам самостоятельным ребенком. Несмотря на восьмилетний возраст, она любила гулять одна (по утрам, пока родители крепко спали) и рисовать рассветы.

Ранним утром, пока еще не спала роса на траве, она катила по широкой бетонной дорожке между угрюмых деревьев, едва шевеливших ветвями. За плечами — черный рюкзачок, в котором умещалось только самое необходимое: блокнот, остро наточенный карандаш, ластик и несколько шариковых и гелевых ручек. Дженнифер еще в садике полюбила рисовать, и теперь ее, словно магнит, притягивал лес. Потом она незаметно возвращалась домой и была послушной весь остаток дня — неудивительно, что никто ее не заподозрил.

Несчастные случаи в Мичигане, в частности в городке Мантон, графство Уэксфорд, где жила семья Райдов, потрясли девочку, ведь эти места считались безопасными. Странно, что полиция до сих пор не поймала душегуба. Но Дженни не боялась: она верила, что лес защитит ее и не выдаст ему. Гораздо больше она опасалась встретить овчарку, которая месяц назад сбежала от соседей — добродушной семейки Брегов, и больше о ней никто не слышал.

Каждый раз, углубляясь в чащу, она всем своим существом чувствовала, как пробуждаются поскрипывающие высокие сосны. Они заботливо укрывали ее ветвями от бушующих ветров. Обычно утром солнце проглядывало сквозь ленивые облака, скользившие в холодной голубизне. Но не сегодня. Сегодня небо хмурилось, словно отговаривая ее от прогулки.

Затылком Дженнифер ощутила пристальный взгляд. Закрывая калитку гаража, она расслышала цокот когтей, а потом приглушенное рычание. Дженнифер медленно повернулась и оцепенела от ужаса. В метре от нее стоял огромный, почти с нее ростом, немецкий дог из дома напротив. Из полуоткрытой пасти обильно стекала слюна. Темно-карие, казавшиеся ей черными бездонными колодцами глаза пристально наблюдали за ней, источая лютую ненависть к человеческому существу. Дженнифер уже пожалела о прогулке. Это своеволие может дорого ей обойтись. Немецкий дог не спеша переминался, глухо рычал, приближаясь, скалился. Девочка боялась пошевелиться. Ей казалось, если она побежит или шелохнется, собака бросится на нее. Все, что она смогла, — это издать тихий жалобный стон…

Вдруг собака залаяла. Резкий лай парализовал Дженни, сковал ледяным ужасом. Не было сил закричать и позвать на помощь. От неожиданности она вздрогнула и вжала голову в плечи.

Дог, подпрыгивая на месте, забрызгал слюной тротуарную плитку. Собака приблизилась, и ее разлетающиеся слюни хлестнули Дженни по лицу ледяной пощечиной.

На улицу в одной пижаме, с посеревшим лицом выбежал хозяин собаки.

— Иди живо сюда, тупая скотина! Отстань от девочки. Иди сюда, мать твою… Что за тупорылое животное! — рослый пятидесятилетний мужчина с пивным животом, лысый, как горшок, пахнувший ментоловыми сигаретами, сжимал в грубых руках кожаный поводок с металлическими бляхами. Подбежав к псу, он схватил его за ошейник и повел домой. Но не успели они сделать и нескольких шагов, как в дверях показались родители Дженнифер — взъерошенные, в халатах.

— Черт возьми, ты в своем уме, Том? — закричал мистер Райд, обращаясь к соседу.

Миссис Райд подбежала к Дженнифер.

— Ты как, девочка моя? — и, заметив, что Дженни в истерике, быстро отвела ее в дом.

— Прости… — заикаясь, стал оправдываться Том Хорест.

— Я когда-нибудь прикончу твою гнусную собаку.

Словно что-то почуяв, дог рванул поводок, попытался укусить хозяина, а потом залаял и бросился наутек, вперед по шоссе, в сторону перелеска.

— Черт. Кто в тебя вселился? — гаркнул вдогонку псу растерянный Том.

— Обещаю, Кевин, такого больше не повторится. Я сам в шоке!

Мистер Райд нахмурил высокий лоб, его серебристые глаза метали угрожающие искры.

— Я не хочу сидеть из-за твоей псины, Том. Будь добр, придумай что-нибудь, чтобы он больше не лаял и не скалился на прохожих, особенно на мою дочь.

— Да понял, понял я, — разозлившись непонятно на что, ответил сосед.

— Отвезу гада в лес, скормлю медведям.

С недоверием покосившись на Тома, мистер Райд проговорил:

— Я прослежу за тобой. И чтобы духу ее больше здесь не было.

Машина остановилась, и миссис Райд открыла дверцу «мерседеса». Воспоминание развеялось, и Дженнифер выбралась на улицу.