Схватка со временем

Павел Шаров

Он и Она. Их далекие предки любили друг друга. Но судьба разделила влюбленных.Потомкам суждено было встретиться.Встреча оказалась короткой и обрекла их на бесконечно долгое ожидание. Они разминулись в пространстве и времени. Преодолевая смертельные опасности, они выжили – для того, чтобы увидеться через много лет в совсем другом мире и обрести долгожданное счастье.Счастье, за которое они заплатили всей жизнью, победив время.

Редактор Елена Николаевна Крюкова

Дизайнер обложки Владимир Валентинович Мицкевич

© Павел Шаров, 2020

© Владимир Валентинович Мицкевич, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-4498-9479-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Встреча

1.1 Алена

Я снова здесь. В этом парке, на нашей скамейке. На той скамейке, которая принесла нам счастье. Огромное, всепоглощающее счастье, счастье встречи. Той короткой встречи, которая наполнила наши души и, увы, обрекла нас на многолетнее, бесконечно долгое ожидание. Ожидание, ставшее целью жизни.

Глубокий вечер. Я смотрю на голубое прозрачное небо, усыпанное искрящимися звездами. Там, в этой бездне, пробивается сквозь пространство и время к далекой звезде Глизе 581 твой межзвездный корабль. Выполняя свой долг перед людьми, ты ушел открывать новую жизнь, заплатив за преданность человечеству нашей жизнью, нашей любовью: моей и твоей.

А могло быть иначе, милый мой, если бы мы не опоздали. А мы опоздали. Мы встретились, когда тебе нужно было уже улетать. Мы были вместе всего несколько часов — мгновение. Но это мгновение объединило нас в единое трепещущее существо, оно породило в нас неразрывное чувство любви. Теперь мы принадлежим друг другу, какое бы расстояние ни разделяло нас, какое бы время ни выпало нам испытанием.

Ты помнишь, как мы встретились? Конечно, ты помнишь. Я знаю, что ты меня слышишь. Ты чувствуешь, как я люблю тебя, как я ласкаю тебя, как я гляжу в твои полные радости и глубины глаза. Да, да. Мы неразрывны, мы едины, и это будет продолжаться вечно.

…Тогда я сидела на этой лавочке и перебирала в памяти последние события, которые выстраивались чередой, сменяя друг друга и оставляя в душе все нарастающую гнетущую грусть. Несколько дней назад мы, наконец, окончательно расстались с мужем и, как мне показалось, оба почувствовали облегчение. За этим облегчением образовалась пустота. Мы не любили друг друга, но мы не были чужими.

Жизнь протекала спокойным потоком. Напряженная работа сменялась семейными заботами. И все же время от времени без серьезных причин возникали споры, ссоры. Мы не слышали друг друга. Слишком разные мы были. Он любил одно, я — другое. Разные вкусы, разные взгляды на мир. Главное заключалось в том, что наша семейная жизнь походила на сосуществование, в ней не было того, чего я ждала — счастья.

Творческий коллектив друзей-медиков и биологов отправился в экспедицию, а я осталась одна обрабатывать результаты изысканий экспедиции на спутник Юпитера Европу. Там, на Европе, меня заинтересовала примитивная жизнь в подледных водных искусственных резервуарах, образованных миллионы лет назад раскаленными астероидами, прожигавшими глубочайшие колодцы в ледяной оболочке спутника. Работа закончилась аварией. Погибли мои близкие друзья. Они погребены в ледяной гробнице. Вечным памятником им стал обращающийся вокруг Юпитера спутник Европа. Оставшиеся в живых были обязаны спасением, как ни странно, сверхскоростному беспилотному грузоперевозчику. Оказавшись на близком расстоянии, он услышал сигнал тревоги и в последние секунды перед ледяной лавиной успел принять на борт тех, кто еще сопротивлялся неизбежной гибели.

События воспроизводились в памяти, смешиваясь, опережая друг друга и рождая чувство тоски и одиночества. Я понимала: назревает момент, когда я возьму себя в руки и предприму попытку изменить жизнь. Например, уеду в какую-нибудь новую экспедицию и с головой окунусь в работу.

Я сидела на лавочке в глубокой задумчивости и вдруг почувствовала нечто особенное: волнение, тревогу. Нет, это не был страх. Это было предчувствие чего-то нового и серьезного. Печаль, рожденная горькими воспоминаниями, стала уступать место непонятной радости.

Я замерла в ожидании.

С правой стороны у входа в парк послышались шаги. Шаги спокойного уверенного человека.

«Это он», — подумала я, еще не понимая, что это значит.

Я повернула голову в сторону приближавшегося человека, и наши взгляды встретились. Мы смотрели друг другу в глаза, не в силах отвести их.

«Ты!»

Я даже хотела привстать, но сил не было.

Мне казалось, что я знаю тебя всю жизнь, больше, чем жизнь.

Ты был в памяти моего сердца.

«Это ты!».

Ты улыбнулся, и эта улыбка вызвала у меня слабое головокружение. Но я справилась с собой.

Когда ты сделал последние два шага, взял мою руку и поцеловал ее, во мне все кричало от радости. Нам не надо было знакомиться. Мы были знакомы всегда. Только не знали об этом.

В твоих глазах я прочитала такую же бурю счастья, какая бушевала во мне. Мы всю жизнь ждали друг друга. Я читала твои мысли, ты — мои. Нет, не мысли, а чувства, которые становились мыслями в величайшей сложности инструменте — голове.

Я поняла: ты обладаешь теми же редкими качествами, что и я.

Мы могли разговаривать без слов.

— Я чувствовал, что найду тебя. И вот — нашел.

— Я ощущала, что ты меня ищешь и знала, что найдешь.

Ты осторожно помог мне встать, и мы пошли.

Куда? Мне было все равно. Лишь бы быть рядом.

Я взглянула на тебя. Высокий, стройный, много старше меня, сединой серебрится шевелюра. А в глазах! Небо, Вселенная, усыпанная веселыми искрами. И сам весь излучающий радость, свет, счастье.

Ты остановился и снова взглянул мне в глаза. И я потеряла ощущение себя. Меня не было. И тебя — тоже.

Были мы — единое существо.

Твой взгляд проникал в мое сознание, мой — в твое. Мы понимали друг друга, глядя в глаза друг другу.

— Я счастлив, что нашел тебя.

— Я тоже счастлива, милый мой.

Мы снова пошли по дорожке.

— Вы кто по специальности? — спросил ты. — Хотя, подождите, я сам скажу. Вы биолог и медик.

— Да, у меня несколько специальностей. А главное, что меня захватывает — многообразие проявлений жизни. А вы — звездоплаватель?

— Да. Я почти всю жизнь провел в космосе… и завтра улетаю снова.

— Далеко? — еле слышно произнесла я.

— Очень.

У меня подкосились ноги. Огромная тяжесть легла на плечи.

— Но я вернусь, — сказал ты, немного побледнев, — повернул меня к себе и, глядя мне в глаза горящим взглядом, добавил: — Обязательно вернусь.

— Верь мне, верь! Я прорвусь, и мы будем вместе. Жди меня, жди!

— Я буду, буду ждать тебя, даже если потребуется вся жизнь.

Мы долго гуляли по вечернему городу. Заходили в кафе. Ты заказывал сок, кофе, фрукты, легкое вино. Тяжесть предстоящего расставания временно отступала. Наконец, мы остановились, посмотрели друг на друга и пошли в гостиницу, где остановился ты.

Лифт поднимался очень медленно. Или нам это казалось. Но вот он — наш номер. Ты прислонил руку к двери, и она открылась. Ты обнял меня крепко-крепко и стал целовать в лоб, висок, шею. Я повернулась к тебе лицом, и наши губы встретились. Ты поднял меня, как пушинку, и положил на кровать.

Через несколько минут наша одежда валялась на полу, а мы, обнаженные, прижались друг к другу, испытывая блаженство. Ты целовал меня всю: руки, грудь, шею, губы. Я вся дрожала, пока наши тела не соединились в один пульсирующий клубок.

Одна ночь. Только одна ночь. И в ней вся жизнь.

Всю ночь мы не разжимали объятий.

Всю ночь я слушала биение твоего сердца, твое дыхание.

Всю ночь ты гладил меня, целовал и прижимал к своей груди.

Когда закончилась эта счастливая буря, я еще долго держала тебя в объятьях, не допуская и мысли о том, что когда-нибудь отпущу, освобожу, останусь без тебя.

Но мысль, увы, не материальна. Она проникает сквозь запреты и начинает разрушать счастливую идиллию, возвращая к главнейшему вопросу: что дальше?

Как быть? Неужели это счастье оборвется так же неожиданно, как началось? Мы оба думали об одном и том же.

Можно ли что-то изменить? Можно ли эти мгновения счастья продлить на всю жизнь?

— Милая моя, мы не должны расставаться.

— Да, да, не должны.

— Какое бы расстояние ни разделяло нас, мы должны быть вместе.

— Да. Мы будем вместе. Я буду с тобой до конца дней.

И я заплакала. Слезы хлынули ручьем.

— Аленушка, милая, не надо плакать. Ведь мы будем встречаться. Ведь мы это умеем. Мы дождемся настоящей встречи.

Ночь проходила. Наступало утро. Мы еще крепче прижались друг к другу, в последний раз.

— Нам пора, — сказал ты. — Через сорок минут за мной приедут. Мы еще успеем прогуляться и проститься.

Как я одевалась? Я не помню. Голова гудела. Я была как в бреду. Мне трудно было понять: как это может быть? Найти счастье, и тут же его потерять!

Безысходность овладела мной. Мне казалось, что жизнь заканчивается.

Больше уже ничего не будет. Не будет. Навсегда! Навсегда!

Ты заметил мое состояние.

— Милая… возьми себя в руки.

Ты стал целовать меня, напоил горячим сладким чаем.

— Я буду всегда с тобой. Не забывай меня.

— И ты тоже не забывай. Я не смогу без тебя.

— Аленушка, мы идем на схватку со временем. Это будет самая продолжительная разлука, но мы выстоим. Мы победим. Мы встретимся, я уверен.

Мы вышли на проспект, прогулялись. И, когда подъехала машина, ты повернул меня к себе и сказал:

— Пора… Ты сильная?

— Да, я сильная.

— Держись, не теряй надежды, жди.

Ты сел в машину, потом выскочил из нее, подбежал ко мне, еще раз расцеловал меня и скрылся в машине.

Машина еще минуту была видна, а затем скрылась за поворотом.

Я села на лестничной ступеньке и просидела так, пока случайный прохожий не вывел меня из глубокого забытья.

1.2 Андрей

Ты спрашиваешь, помню ли я, как мы встретились? А разве это можно забыть? Нашу встречу. Встречу, после которой мы стали неразрывны. Мы растворились друг в друге. Я в тебе, ты во мне. Мы едины. Мы — одна субстанция. Ты говорила мне: «Я знаю, что ты меня слышишь». Алена, но ведь это естественно ДЛЯ НАС. Именно ДЛЯ НАС.

Я задумался. Миллиарды лет природа Земли перепробовала массу вариантов связи живых существ. Среди них и та, что называется телепатической.

Реликт. Почему реликт? Да потому, что в процессе развития живого появилось много других, более простых и удобных средств связи: регистрация колебаний воздуха — звук; света, отраженного от непрозрачных предметов — зрение; осязание, обоняние. Вот почему реликт. Потому что оно — это средство связи — заглушено отсутствием применения.

Этот реликт присутствует у всех. Но в разной степени.

Нам повезло. Я чувствую тебя, где бы ты ни находилась. Я ощущаю твою физическую боль и душевную, когда ты чем-то расстроена. Я живу тобой. Нас разделяет огромное пространство. Но оно не способно разделить наше единство.

Человек научился символами излагать состояние души, полет мысли. Слова, слова, книги слов. Они обеспечивают долгую память творчества, мысли человека и порывов его души. Но как беспомощны они в передаче великой правды и бездны оттенков этих порывов.

Мы с тобой обладаем счастьем ощущения происходящего друг в друге. На моем корабле пятнадцать членов экипажа. Но никто не догадывается, что для меня ты — шестнадцатый, с которым я чувствую себя счастливым, награжденным счастьем любви.

Помню ли я тот день? Помню и не забуду никогда.

Я шел по шумным улицам подземного города к одному из эскалаторов, с выходом недалеко от центрального парка. Состояние какой-то отрешенности. Будто мир замер и дышит еле слышно вокруг меня.

Моя жизнь в этом многообразном мире, построенном человечеством, кончается. Впереди годы, десятилетия ограниченного пространства корабля. В моем экипаже семь пар; семь пар, влюбленных друг в друга до такой степени, что обществу человечества они предпочли любимого человека и небольшой коллектив друзей.

Большинство из нас еще успеют ощутить счастье открытия новых миров, но ведь возможно, что возвращаться на Землю будут дети и внуки. А нас, нас увидят только на портретах, назовут первопроходцами Большого Космоса и, если ничего не случится, поместят в мавзолее Музея космонавтики. Если бы не ты, я бы спокойно смирился с такой перспективой. Но теперь нет. Теперь я до последней минуты буду бороться за возвращение. Я должен выполнить обещание вернуться, и я вернусь.

Однажды я уже испытал разрушающую силу времени, отдаляющую то, что сохранила в первозданном виде память, силу, которая пронесла меня через меняющуюся с ходом лет действительность.

Я был молод. Я считал, что любовь выдержит все, любые испытания. Я оставил на Земле жену Ларису с двухлетней дочкой Настей, а сам в группе космонавтов отправился в путешествие к ближайшей системе планет белого карлика. Всего-то в трех световых годах от Солнечной системы. Радость открытий омрачилась аварией двигателя. Возвращались долгие пятнадцать лет.

У Насти — выпускницы престижного ВУЗа — давно уже другой папа. Лариса превратилась из воздушного эфемерного существа в дородную женщину, крупного микробиолога. Новый папа Насти — один из ведущих конструкторов в области энергетики. А я, я из двадцатидевятилетнего восторженного астрофизика превратился в пятидесятилетнего космического «волка».

Все изменилось. Сожалений не было. Ведь передо мной были совсем другие люди. Хрупкая снежинка (так я называл Ларису) и маленькая звонкоголосая Настя остались в памяти. И только.

Конечно, в долголетнем возвращении я понимал, что время меняет людей, но все-таки память настойчиво восстанавливала в воображении те прекрасные создания, которые я оставил много лет назад.

Это была мечта. Мечта увидеть снова тех, кого не хотело покидать мое воображение.

И вот встреча. Она превратила мечту в НИЧТО. Мечта, явившаяся в виде, с трудом напоминающем прежнюю Ларису, с морщинками на лице, разом изменила все, лишила воспоминания опоры, счастливого ожидания, любви. А Настя? Это вообще неизвестный мне человек. Я пытался с трудом найти черты сходства с той двухлетней Настенькой — и не мог.

А они? Они тоже смотрели на меня, как на интересную скульптуру в музее. Их сердца не дрогнули. Время стерло родство душ.

Я должен был сделать выбор. Или здесь, на Земле, начать заново свою жизнь, или продолжить тот поход в неизведанное, который стал моей основной профессией, продолжить тот образ жизни, к которому я уже привык, уйти окончательно туда, где волею судьбы я востребован гражданами Земли.

Я думал целую ночь. А утром решение созрело.

Прощай, прекрасный цветущий мир с его бескрайними просторами, теплым Солнцем, освещающим клубящиеся, белые кудрявые облака. Прощай, теперь уже навсегда.

Я прилетел в Центр космических исследований и дал согласие на руководство экспедицией к дальней звезде — красному карлику Глизе 581 с обращающимися вокруг нее планетами, часть из которых обладает тепловыми и гравитационными параметрами, похожими на земные.

И вот теперь я шел по лабиринтам подземного города, шел к эскалатору на поверхность родительницы человечества — Земли, чтобы насладиться красотой звездного неба и последний раз посидеть в каком-нибудь кафе в условиях современной цивилизации.

Я шел по длинной, широкой улице, направо и налево от которой сверкали яркие разноцветные рекламы, приглашающие зайти в заведение. Вдруг меня посетило какое-то предчувствие. В многолетней практике путешествий в космосе я привык верить своим чувствам. Это не раз спасало меня и мой экипаж от крупных неприятностей. Кличка «экстрасенс» стала моим вторым именем.

Но там было предчувствие опасности. А теперь? Напротив, меня куда-то влекло. Я стал внимательно всматриваться в окружающий меня шумящий мир. Налево небольшой парк. Там тишина аллей и ряды удобных лавочек для спокойного отдыха. Меня потянуло зайти в этот парк. По мере того, как я подходил к входу, волнение нарастало.

Я повернул налево, в парк.

Шел по дорожке.

Сердце билось все сильнее.

И вдруг! Как молния! Твои глаза.

Мы встретились взглядами, и расстояние, разделявшее нас, пропало.

Мы были рядом, и широко раскрыв глаза, тонули в их глубине.

В твоих глазах была радость и какая-то проникающая сила.

Как будто вихрь воспоминаний окутал меня. Я знал тебя. Я любил тебя. Не вчера, не много лет назад и вообще не в этой жизни, а где-то там, давно-давно, в жизни совсем другой, незнакомой. Мы встретились впервые, но любовь жила в нашей памяти, в наших сердцах и ждала момента, чтобы вспыхнуть, захватить нас всепоглощающим блаженством.

Что помешало нам тогда, в прошлой жизни? Почему наша любовь оборвалась, оставив глубокие шрамы в наших сердцах? И вот теперь мы снова рядом, и снова непреодолимая сила готова помешать нашему счастью.

Несколько мгновений мы разговаривали друг с другом взглядами. Затем, я подошел и спросил разрешения присесть рядом, хотя уже заранее знал, что ты одна и что ты излучаешь счастье, так же, как и я.

Мы о чем-то говорили. Но слова — это жалкая попытка отражения движения души, они были сопровождением нашему молчаливому разговору двух людей, счастливых тем, что они нашли друг друга.

Ты молча запела. Я закрыл глаза, слушая твой голос. Нет, не слова. Твой беззвучный голос. Я подумал: «Теперь все будет по-другому. Теперь время не разделит воспоминания и реальность. Ведь волей случая встретились мы, обладающие редкими особенностями чувствовать друг друга, независимо от расстояния между нами».

…Эта ночь была единственной. Ты была рядом. Вначале я пытался осознать то, что происходит со мной. Происходит впервые. Но волна чувств захлестнула сознание, и я превратился в парящее воплощение любви. Я ничего не помнил. Наверное, я преобразился в искрящуюся шаровую молнию, в дикого счастливого зверя, покрывающего поцелуями тебя — мою жизнь, мое чудо.

Она — эта ночь — перевернула мое отношение к дальнейшей жизни. До встречи с тобой я принял решение навсегда покинуть родной мир, я ограничил свое понятие жизни состоянием быть, наблюдать, изучать, осмысливать неизведанную доселе объективную реальность, принимать правильные управляющие решения, защищая своим опытом жизнь экипажа корабля, поставить на службу ему свой опыт и знания. Полагая, что я уже никогда не вернусь, решил подвергнуть себя химической стерилизации и уже готов был проглотить предложенную мне таблетку, но отложил эту процедуру до последнего момента прощания с Солнечной системой.

И вдруг! Вспышка чувств. Нет. Это были не просто чувства. Я встретил в тебе родственную душу. Я почувствовал, что теперь я не просто я, а МЫ. Нечто неразрывное. Теперь моя дальнейшая жизнь озарилась счастьем общения с тобой.

Встретимся ли мы еще в этой жизни или нет?

Ты всегда будешь рядом, представляя собой важнейшую составляющую моего понимания всеобъемлющей любви.

Я стал другим. Я перестал быть одиноким.

Перед встречей с тобой я прошел физическую и психологическую проверку в Институте подготовки космонавтов и был утвержден Советом по космическим исследованиям в качестве руководителя экспедиции к Глизе-581. В ресторане «Колизей» собрались мои друзья. Это были те, кто уцелел после аварии корабля «Космос-243», те, кто, в связи с гибелью нашего командира, выбрали меня руководить их работой, выбрали принимать нужные решения, направленные на сохранение их жизней. Были в «Колизее» и те, кто обнаружил наш корабль, летящий по инерции без работающих двигателей.

Друзья провожали меня в дальний путь.

Это были веселые проводы. Но сквозь улыбающиеся лица я угадывал горечь прощания, сожаление о том, что на этот раз я не просто улечу, а улечу навсегда. Тоскливые искорки нет-нет да сверкали в их глазах. И они отворачивались, чтобы я не замечал их печаль по уходящему в никуда другу.

Но это были секунды слабости. Все четко понимали: то, что я собрался делать, нужно было кому-то делать. И эта тоска сменялась гордостью за своего командира, который пятнадцать лет при наличии одного атомного реактора жизнеобеспечения корабля сохранил оптимистический дух экипажа и теперь решился выполнить важнейшую научную задачу, заранее зная, что цена этого решения — жизнь.

Около двухсот лет назад во времена первых пилотируемых полетов в космос все население Земли с восторгом приветствовало покорителей голубых пространств. Потом люди ликовали, получая информацию об успехах первопроходцев на Луне, Марсе, Венере, спутниках Юпитера Ганимеде и Европе, спутнике Сатурна Титане.

Времена изменились. Космические экспедиции стали обычным явлением, так же, как двести лет назад морские или воздушные путешествия.

Аленушка, когда мы прощались с тобой, я не допускал мысли о том, что больше не увижу тебя, но время предстоящей разлуки в восемьдесят лет вызывало в душе какую-то страшную тоску. Я с трудом сдерживался.

Меня сопровождали сотрудники космоцентра, и среди них представитель Совета по космическим исследованиям. Небольшой воздушный аппарат доставил нас к зданию уходящей вдаль магнитной дороги, очень похожей на выпрямленную Китайскую стену. Разместились в вагоне, который напоминал капсулу с закругленными краями. Когда капсула начала разгоняться в трубе с откачанным воздухом, нас крепко прижало к спинкам кресел. По времени разгона можно было догадаться, что скорость поезда достигала высоких величин. Прошло чуть более трех часов, и мы прибыли на космодром.

Недолгое прощание — и я уже в летательном аппарате. Магнитная дорога длиной в пятьсот километров, опираясь на вершину Эвереста, понесла нас все выше и выше, набирая начальную скорость отрыва от Земли. Затем заработал ракетный двигатель для достижения первой космической скорости. И вот я на одной из орбитальных станций.

Капитан станции, знающий о значительности предстоящей мне экспедиции, был крайне рад встретиться со мной, радушно угостил чаем, построил экипаж станции, произнес торжественную прощальную речь и на одном из тактических космолетов отправил меня на Марс.

И все это время я находился в полусознательном состоянии. Все, что происходило со мной, все мои перемещения, переезды, разговоры воспринимались в затуманенном сознании, как во сне.

Главное событие, занявшее все мое существо, была ты.

1. 3 Алена

Я весь день бродила по городу, почти потеряв рассудок. Иногда меня охватывало отчаяние, внутренний поток рыданий низвергался из меня, и я не в силах была сдержаться. Я поняла — всей душой, всем существом, — что это он, тот единственный, которого я ждала еще в прошлой, позапрошлой жизни. Всегда. Он пришел, и я узнала его. Я не видела его до сих пор, но я узнала его.

Это он, тот, которого я ждала, который виделся мне в моих снах. Он пришел и принес с собой настоящую любовь. Его глаза искрились всепроникающим светом, огромной радостью. «Он нашел меня! — звучало во мне все, — он нашел меня, и теперь мы вместе, навсегда, до конца дней».

И вот… он ушел, и с ним ушла, опустела моя душа, моя жизнь.

Я почувствовала себя беспомощным существом, для которого непонятен смысл жизни. Я как пустой сосуд. Вдруг он наполнился живительной влагой огромного счастья — и в одночасье опустел.

Я пришла домой и, не раздеваясь, рухнула в кровать, содрогаясь всем телом и заливаясь слезами.

Эту ночь я провела с открытыми глазами. Я видела тебя, чувствовала твою тоску. Толпа провожатых. Ты садишься в какой-то аппарат, и он уносит тебя в космос.

Я позвонила в лабораторию, сообщила директрисе, что мне нужен один день для решения личных вопросов. По тону моего голоса директриса поняла, что я что-то не договариваю, и включила видеосвязь. Рядом со мной появилась голограмма старушки в белом халате, в чепце, из-под которого выбивались седые локоны. Глядя на меня своими добрейшими глазами, она сказала:

— Заболела? Давай-ка подключим дистанционную диагностику.

— Таисия Петровна, не надо диагностики. Я знаю — диагносты определят депрессию.

— Депрессию? А где Коля?

— Ушел. Уже давно.

— Что? Совсем ушел? — нахмурилась Таисия Петровна.

— Совсем.

— И нельзя ничего исправить?

— В моем случае нельзя, да и нет необходимости.

Таисия Петровна вопросительно посмотрела на меня.

— Да, да, нет необходимости. Мы с ним никогда не были вместе. Он и я — порознь. Я думаю, что ему стало легче без меня, так же, как и мне без него.

— А чего же грустишь?

— Потому что грустно.

Я смахнула слезинку со щеки.

— Ну, вот что, кончай хандрить. Вставай и пошли. У нас сегодня праздник. У Наташи день рождения. Через полчаса ждем в лаборатории.

И изображение директрисы исчезло.

Я постаралась встать. В голове гудело. Сердце стонало. Руки и ноги не слушались. Но я все-таки встала. Нельзя лежать. Надо что-то делать, двигаться. Я разделась, приняла душ. Стало полегче. Растерлась полотенцем, оделась и пошла туда, где ждал меня коллектив лаборатории.

Когда я появилась в дверях, меня встретила шумная компания девчат. Меня закидали белыми ромашками и заставили выпить целый фужер шампанского, подвели к имениннице Наташке, обвешанной связками цветов.

Я подарила ей розовый камешек в виде сердечка на цепочке и сказала:

— Наташенька, я хочу, чтобы ты не торопилась дарить это сердечко. А когда выберешь, дари его на всю жизнь.

Наташа, которой исполнилось уже двадцать два года, обняла меня и поцеловала. Судя по тому вниманию, которое оказывали мне девчонки, я поняла, что Таисия Петровна сказала им о моем самочувствии.

Шум, гам, песни, тосты…

Праздник, устроенный для Наташи удался на славу. Но я ничего не видела и не слышала. Я оставалась печальной.

К институту подъезжали один за другим легкие электромобили, увозя домой развеселившихся биологов. Я пошла пешком. Мне не хватало воздуха. Я шла и непрерывно вспоминала нашу короткую встречу с Андреем. Что же теперь делать? Как побороть громадную боль и тоску?

Придя домой, я, не раздеваясь, упала на тахту, и реальный мир молниеносно сменился воображаемым. Я спала, и мне снилась бесконечно длинная дорога в небо, по которой я всю ночь шла туда, куда улетел мой единственный, возлюбленный мой Андрей.

1. 4 Андрей

И вот я на Марсе. Мой отлет через поредевший пояс астероидов к Юпитеру завтра. По дороге предстоит пролететь недалеко от восстанавливаемой планеты Фаэтон.

Какое все-таки трудолюбивое существо человек. За сто лет под контролем Марсианской обсерватории, расположенной на высоте двадцать шесть километров на склоне кратера Олимп, собрать в космосе крупные астероиды: Церера, Паллада, Гигия, Веста и многие другие в единое образование, уничтожить большинство мелких метеоритов пояса, возникших от разрушения бывшей планеты Фаэтон и при этом очистить путь от Марса до Юпитера от опасных обломков этой планеты. Это великий ТРУД.

Да. Эра освоения планет Солнечной системы и их спутников разворачивается. Человечество достигло больших успехов в ближнем космосе. Это в наших интересах — и экономических, и технических! И работа продолжается. Мы учимся использовать космос для своего блага. А человек уже смотрит туда, вдаль. Его манит тройная звезда альфа Центавра, звезда Барнарда, Тау Кита, Эпсилон Эридана, Эпсилон Индейца. А теперь вот — бескрайняя даль в двадцать световых лет, путь к звезде Глизе 581.

Человечество должно жить. Для этого ему необходимо осваивать все новые и новые рубежи. Иначе — упадок, стагнация.

А сегодня? Сегодня я чувствую тебя, моя Аленушка, рядом. Я ощущаю тепло твоего дыхания, глубину твоих глаз, хрупкость и мягкость твоих ладоней. Сегодня мы рядом. И я надеюсь, что до последних дней мы будем рядом. Как бы далеко ни унесло нас друг от друга в пространстве Вселенной.

И снова я окунулся в воспоминания той ночи. При первых лучах рассвета ты пыталась скрыть от меня мучившие тебя мысли: «Неужели это счастье оборвется, тек же, как началось? Можно ли это изменить? Можно ли эти мгновения счастья продлить на всю жизнь?» Я читал эти мысли. Я знал ответ: нельзя. По многим причинам. Главная из них — мы опоздали. Опоздали встретиться. Остановить заведенную машину при решении задач Всемирного значения нельзя. Это не тормознуть электромобиль, увидев божественный облик обожаемого существа. Решение задач Всемирного значения важнее душевного состояния человека и даже — его жизни.

Состав экспедиции утвержден. Задержка по его пересмотру и подготовке нового члена экипажа уже невозможна. И с этим обстоятельством нужно смириться.

— Не плачь, милая. Мы будем вместе. Мы научились общаться без слов, находясь рядом. Научимся — на гигантских расстояниях.

— Да, да.

— А потом, у нас появилась цель. Мы должны встретиться. Мы должны дожить.

— Да, да.

— И мы доживем.

Наше расставание было тяжелым. Я очень боялся, что ты не выдержишь. Но ты выдержала. «Молодец, — подумал я, — справилась. Теперь дело за мной. Я должен буду вернуться».

Итак, я на Марсе. Вот он — город на поверхности, город прозрачных колпаков. Больших и малых. Самые большие размером со стадион. Связаны между собой герметически закрытыми переходами. Это на случай метеоритного удара. Один колпак разрушится, остальные не пострадают. Дверь из одного помещения в другое открывается посетителем с помощью специального пульта.

Пассажиры, одетые в скафандры, размещаются на легкой тележке, которая на магнитной подушке плавно останавливается у входной камеры города колпаков.

Непродолжительный отдых в кафе. Меня приглашают ознакомиться с городом в недрах Марса. Время есть. Я соглашаюсь, и глубинный лифт уносит меня на сто метров вниз, туда, где расположена основная часть города. Искусственное освещение, легкий транспорт на электротяге, производственные помещения, спортивный стадион с бассейном, агротехнический комплекс с сельскохозяйственными угодьями, фермами, огромными аквариумами для выращивания рыбы.

Меня очень заинтересовало решение задачи сохранения тонуса мышц при гравитации в три раза меньшей, по сравнению с привычной земной. Высокие, расширяющиеся с высотой до диаметра в сто метров сосуды, накрытые сверху сеткой, вращаются, создавая на внутренней поверхности искусственную гравитацию. Каждый из «марсиан» должен ежедневно пробежать определенную врачом дистанцию по внутренней поверхности вращающегося сосуда, прижимаемый к этой поверхности силой инерции.

По окончании экскурсии легкий марсоход лихо подкатил меня к космодрому. Лепестки огромных стартовых площадок были раскрыты, приглашая сигарообразные ракеты к полету. Но эта технология вывода грузов на орбиту Марса уходила в прошлое. На смену технологии, представляющей собой химическую реакцию горения, открытую нашими волосатыми предками, пришла новая — использование электрической энергии, получаемой атомными электростанциями.

Я вошел в здание, где меня ждал изящной формы металлический вагончик, который был уже полон путешественниками на орбитальную станцию. Вагон герметически закрылся, въехал в небольшое помещение, послышалась работа вакуумных насосов, откачивающих воздух в помещении. Затем открылся шлюз входа в вакуумную трубу магнитной дороги, которая поднималась по склону кратера Олимп на высоту двадцать шесть с половиной километров, где уже господствует космос.

— Внимание, — произнес командир летательного аппарата, — на высоте двадцать шесть километров пятьсот метров наш аппарат приобретет первую космическую скорость. Время разгона двести пятнадцать секунд, ускорение полтора g, расстояние до выхода в космос триста пятьдесят километров.

Прошло три с половиной минуты, и пассажиры почувствовали облегчение, искусственная сила тяжести прекратилась. Наступила невесомость. Аппарат вышел на орбиту вокруг Марса со скоростью чуть более трех километров в секунду. Через час корректировки движения он пристыковался к орбитальной станции, похожей на ежа, у которого вместо игл в разные стороны торчали сигарообразные тела космолетов тактического назначения.

Знакомство с капитаном орбитальной станции, обед в благоустроенной столовой для персонала, кратковременная прогулка по обширным отсекам — и вот, наконец, объявление диктора. «Гражданин Громов, ваш вылет к спутнику Юпитера Ганимед через тридцать минут. Просьба явиться на посадку в межпланетный космолет К-318».

Я нажал кнопку вызова транспорта на пульте. Небольшая тележка беззвучно подкатила ко мне и на мягкой магнитной подушке покатила к указанному месту. Мимо пролетали рабочие места исследовательского сектора с многочисленными телескопами инфракрасного, оптического, ультрафиолетового, радиодиапазонов, установки регистрации рентгеновских и гамма-излучений. Затем тележка выкатилась в царство роботов, совершенно не похожих на людей, несмотря на высокий искусственный интеллект. Эти крабовидные, длиннорукие, круглые и квадратные образования паяли, резали металл, собирали сложные конструкции двигателей космолетов. Здесь была ремонтная база, обслуживающая космический флот Марса.

Вскоре нагромождение металлических конструкций сменилось ярким искусственным освещением. Тележка несла меня по агротехническому комплексу. Справа и слева расцветала буйная растительность оранжерейного хозяйства. Далее — животноводческий комплекс с искусственной гравитацией в виде вращающегося цилиндра с внушающим уважение радиусом… Наконец, орбитальный космодром.

Я вошел в космолет, поприветствовал немногочисленных пассажиров и устроился в отведенное мне раздвижное кресло. Среди пассажиров оказалась группа детей, возвращающихся на свою родину — спутники Юпитера Ганимед и Европу — после увлекательной экскурсии по родине человечества Земле. Я заметил некоторое оживление в среде ребят, шушуканье, и вслед за этим десять пар глаз с любопытством уставились на меня. Один из ребят, самый шустрый, не выдержал и спросил:

— Вы Андрей Громов?

— Да, Громов.

— Мы вашу голограмму видели в планетарии. А наши родители строили ваш корабль. А вы действительно улетаете на всю жизнь?

— Да, улетаю. Но надеюсь вернуться.

— А вы нам расскажете у нас дома о вашем путешествии?

— Если будет время, расскажу.

В этот момент раздался голос командира космолета.

— Внимание! Командир и экипаж приветствуют вас на борту космолета К-318. Цель полета — спутник Юпитера Ганимед. Ускорение 0,5 g, разгон десять часов, полет по инерции со скоростью сто восемьдесят километров в секунду. Расстояние до цели шестьсот миллионов километров, время в полете сорок земных суток.

Глядя в иллюминатор, я наблюдал, как уходит, становится все меньше и меньше эта, теперь уже с футбольный мяч, планета, названная красной благодаря большому количеству окислов железа на ее поверхности. И опять я задумался: «Мог ли я поступить иначе? Отказаться в последний момент, в день вылета от участия в экспедиции? Нет. Я нарушил бы ритм работы огромного коллектива. Поиск и подготовка нового командира заняла бы много времени. Следующее положение планет Марса и Юпитера, соответствующее минимальному расстоянию между ними, будет только через два года. Программа межзвездного полета кардинально нарушится. Нет. Личные интересы в таких случаях должны уходить на второй план».

Но как тоскливо уходить без тебя, милая Аленушка. Как тяжело оставить тебя с таким же грузом тяжести в душе, какая гнетет меня.

Усилием воли я заставил себя мысленно вернуться туда, на Землю.

Я хочу увидеть любимую. И я ее увижу.

Вот проясняется ее силуэт. Она в помещении рядом с экраном, на котором совсем недавно в последних известиях показывали отлет космолета К-318 с орбитальной станции, показывали мое изображение. Теперь на экране мелькали другие картины, но Алена, как завороженная, стояла у экрана, будто в забытьи, и все еще видела мое улыбающееся лицо.

Я все ясней различал обстановку помещения, где находилась Алена, все четче становились детали ее одежды, выражение ее лица. Грустного лица со слезинкой на щеке. Вдруг глаза ее удивленно раскрылись, вся она подалась вперед, ко мне, стоящему рядом.

— Увидела! Здравствуй, моя Аленушка, — мысленно произнес я.

— Здравствуй, милый, — ответила она.

— Вот видишь, мы вместе. Мы всегда будем вместе.

— Да, да.

— Я буду рассказывать тебе о своем путешествии.

— Да. Ты мне покажешь свой корабль, и я буду посещать тебя, я смогу, я постараюсь.

Я протянул руку и нежно погладил ее по голове. И она ощутила это прикосновение.

— Алена, сейчас к тебе войдут. Прощай. Нет — до свиданья.

— До свиданья. Береги себя, милый мой. Я люблю, люблю тебя.

Дверь в помещение открылась, и видение растворилось. Я очнулся. В голове чувствовалась небольшая тяжесть.

Диктор приглашал в столовую, объяснял режим работы тренажерного зала, кабинетов просмотра объемных кинофильмов и других помещений космолета.

Мне повезло. Искусственно воссоздаваемая из астероидов планета Фаэтон, обращающаяся по круговой орбите вокруг Солнца, на этот раз была совсем рядом с траекторией полета космолета К-318. Оптический телескоп, предназначенный для пассажиров, был все время занят. Я зашел в сектор управления и попросил понаблюдать в штатный телескоп. Экипаж корабля, познакомившийся со мной, не то чтобы с почтением, а с каким-то благоговением относился ко мне. Еще бы! Перед ними был командир корабля, впервые в истории человечества улетающий в такие дали, что можно было с большой долей уверенности сказать: этот командир улетает навсегда.

Огромная бугристая масса, состоящая из многочисленных астероидов, каждый из которых диаметром от десятков до тысячи километров, заняла в просторах Солнечной системы место когда-то разрушенной планеты Фаэтон. Вновь собранная из осколков, эта планета уже достигла размеров Марса, и, разогретая внутри мощным реактором, спрессовывалась под действием сил гравитации. Вокруг нее обращалось множество небольших спутников. Между ними сновали грузовые космолеты, собирающие этот мусор для дальнейшего сопровождения на поверхность планеты. Движущей силой, перемещающей эти плавающие спутники, были встроенные в них ракеты, по нескольку штук на объект.

Управление всей этой работой проводилось из специального аппарата: он обращался вокруг рукотворной планеты. Аппарат состоял из двух вращавшихся в разные стороны цилиндров, в одном из которых располагался рабочий экипаж, а в другом — агрокомплекс, обеспечивающий автономное существование обслуживающего персонала. По центру цилиндров зияло крупное отверстие — космодром для ремонта и обслуживания грузовых космолетов.

Командир космолета включил направленный луч радиосвязи.

— Привет строителям планеты, — произнес он. — Как жизнь, Николай Петрович?

Через две минуты на экране появилось улыбающееся лицо бородатого человека.

— Жизнь прекрасна и удивительна. Что привезли?

— Все, что просили. Лекарства, свежие семена, кое-какую аппаратуру регенерации. Высылаю дисколетом.

— А вода?

— Толкач с Марса прибудет через месяц. Тащит шарик в тысячу тонн. Пока хватит. Принято решение один из водяных астероидов, плывущих к Венере с внешнего кольца Сатурна, закрутить вокруг Фаэтона. Будете приступать к формированию атмосферы.

Расстояние между космолетом и управляющим аппаратом составляло двадцать миллионов километров. Поэтому разговор шел с паузами в полторы-две минуты.

— Говорят, среди вас летит командир корабля «Старт-4» Громов?

— Да, летит. Вот он, можете посмотреть.

— Очень приятно познакомиться. Меня зовут Николай Петрович. Я всю жизнь мечтал о таком путешествии. Да вот теперь устарел. Очень рад за вас.

— Спасибо, Николай Петрович, — ответил я. — Я думаю, вам есть чем гордиться. Создать первую рукотворную планету — это не шутка. Если мне лет через восемьдесят придется вернуться в Солнечную систему, я обязательно прогуляюсь по цветущим садам созданной вами планеты.

— Спасибо. Пройтись пройдетесь, а вот насчет цветущих садов — это, пожалуй, возможность для внуков и правнуков.

— Пусть так, Николай Петрович. Все мы работаем ради детей и внуков. Успехов вам.

— А вам успешного возвращения. Всего хорошего.

Экран погас. Я поблагодарил командира и вернулся в салон для пассажиров.

Огромный, красного цвета шар Юпитера с многочисленными полосами по экватору медленно приближался. Командир включил дальний обзор, и на экране появилось около десятка спутников Юпитера. Конечным пунктом путешественников был самый крупный из них — Ганимед: он обращался по орбите вокруг Юпитера на расстоянии в один миллион километров.

— Внимание, — прозвучал голос командира, — начинаем торможение. Время до посадки десять часов.

Ганимед, в диаметре на тридцать процентов меньше Марса, изрытый глубокими бороздами и кратерами, покрытый толстым слоем льда, оказался в свое время очень удобным для строительства поселений. Накрыв самый большой кратер и расходящиеся лучами глубокие борозды твердым материалом, первопроходцы получили город под крышей, разместив там атомные реакторы и станции синтеза водорода в гелий. На этой энергетической основе возникло производство межзвездных кораблей. Их выход в космическое пространство оказался несложной задачей: спутник обладал небольшой гравитацией. Что же касается жизнеобеспечения, то неограниченное количество воды, из которой методом электролиза можно получить водород и кислород, явилось решающим фактором выбора космической базы для выхода кораблей из Солнечной системы.

Вскоре космолет совершил посадку на Ганимед, и я получил пару дней для экскурсии по подледному городу.

Я поражался трудолюбию людей, осматривая подледное хозяйство, включая рыбное, оранжерейное и животноводческое. Но самое большое впечатление произвел на меня корабль «Старт-4». Несмотря на то, что на Земле я тщательно ознакомился с конструкцией и особенностями корабля, внешний вид этой махины поразил меня.

Сопровождать меня по кораблю вызвался заместитель командира Карен Баграмян, который провел последние десять лет на строительстве этой шестисотметровой в длину и стопятидесятиметровой в диаметре махины. Мы прошлись по передней части корабля, представляющей собой цилиндр обитания экипажа. Здесь располагались: зал управления, зал заседаний, спальный комплекс, рабочие кабинеты специалистов, спортивный комплекс, бассейн. Большую часть цилиндра занимали сельскохозяйственные угодья, состоящие из шести этажей.

Диаметр цилиндра обитания составлял сто метров. За цилиндром обитания располагался технический цилиндр. Там были размещены тактические космолеты, малогабаритные дисколеты, средства перемещения по поверхности и в атмосфере неизвестных планет, а также батискафы для изучения водных глубин. Ниже — поражающее оружие: атомные, водородные и аннигиляционные бомбы. Там же — запасы горючих веществ, атомные реакторы жизнеобеспечения корабля, двигатели на базе синтеза водорода в гелий, необходимые для первоначального разгона корабля. Дальнейшее увеличение скорости до максимальной величины в сто пятьдесят тысяч километров в секунду будет обеспечиваться двигателем на основе аннигиляции водорода и антиматерии (позитроны, антипротоны, которые сосредоточены в магнитных камерах корабля). Средства наблюдения от радио до гамма-диапазона частот рассыпаны по поверхности корабля. При достижении максимальной скорости двигатели прекращают работу, и корабль начинает полет по инерции. Цилиндр обитания начинает вращаться для создания искусственной тяжести. С целью сохранения ориентации оболочки корабля технический цилиндр вращается в противоположную сторону.

Вечером состоялась встреча с экипажем. Для начала мне представился каждый из пятнадцати. Несмотря на то, что зам. командира мог считать, что мое знакомство с ним уже состоялось, он, тем не менее, решил не нарушать этикет и первым доложил мне.

— Карен Баграмян. Доктор технических наук. Специалист по двигателям летательных аппаратов. Последние десять лет занимался контролем строительства «Старт-4». В дальних полетах не участвовал. Не женат. Жена погибла в катастрофе. Есть взрослые дети.

Мне понравился этот, уже немолодой, грамотный человек, решивший посвятить остаток своей жизни детищу, которое он создал. Понравились мне и два молодых пилота первого класса Альберт Арсеньев и Джон Браун. Оба, несмотря на двадцатипятилетний возраст, уже успели налетать в космосе изрядное количество времени. А главное — в совершенстве освоили управление многочисленными космическими и атмосферными летательными аппаратами, средствами передвижения по поверхности, в том числе гусеничными, колесными и на воздушной подушке, батискафами для подводного плавания и, естественно, управление кораблем.

Молодая астронавигатор Людмила Голубкина, явно влюбленная в Альберта Арсеньева, по-видимому, откликнулась на его предложение провести в полете вдвоем всю свою жизнь. То же самое можно было сказать про космобиолога Изабель Пикар, которую с Джоном Брауном объединила любовь.

Муж и жена, доктор технических наук энергетик Герман Береговой, в совершенстве знающий конструкции атомных реакторов, и врач Инес Фалетти уже в достаточно зрелом возрасте, оставив повзрослевших детей, решили улететь и безвозвратно пропасть во Вселенной. Решение этой пары было для меня загадкой.

Жизнь Симоны Верга — известного астрофизика — была, по-видимому, полностью посвящена науке, и для нее не стоял вопрос, вернется ли она — сорокалетняя женщина — обратно на Землю. Вопрос ставился по-другому: стоит ли положить жизнь на алтарь знаний? И она решила этот вопрос положительно. Что же касается ее мужа — повара, весельчака Алана Дюбуа — то интерес к жизни у него ограничивался вечным вопросом — есть ли группа товарищей, которых он может вкусно накормить? Здесь эта группа есть.

Очень похожа на эту пару была также пара околдованных своими профессиями: инженер аннигиляционных установок и синтеза водорода в гелий Ричард Смит и его жена — космолингвист и художник Ингрид Майер.

Старые друзья по предыдущим экспедициям Гао Фэй и Илона Макинен — специалисты по агротехническому хозяйству, и животноводы Петр Стрелков и Ольга Павлова настолько привыкли к своей работе в искусственно созданных условиях, что не представляли себе существование в среде с естественным Солнцем, белыми облаками и теплыми реками и озерами. Если добавить к этому, что они уже несколько лет создавали свое агротехническое хозяйство на корабле, то естественно, что они ни за что не согласились бы с ним расстаться.

Я рассказал о своей прежней работе в качестве командира корабля. В результате и та и другая стороны остались довольны друг другом.

Семь дней на контрольную проверку работы систем, и вот он — исторический день прощания с прекрасным миром землян.

Проводы экипажа состоялись в просторном зале торжеств. Мэр подземного города поднял бокал с искрящимся шампанским, произнес тост за успехи первооткрывателей сверхдальних дорог и расцеловал каждого из членов экипажа.

1. 5 Алена

Андрей, Андрей, милый мой! Как мне тяжело. Почему? Зачем нам такое наказание? Обстоятельства? Как мы могли допустить эти обстоятельства? Ведь мы могли быть вместе. Там, в твоем корабле, всю жизнь, все восемьдесят лет. Нужно было только вовремя включить меня, биолога, в состав твоей экспедиции. На твоем посту командира корабля это можно было сделать за два-три дня. Всего два-три дня. Как могло случиться, что у нас с тобой не было этих дней? Не было даже одного дня. Был один вечер и одна ночь. Вся жизнь и одна ночь.

— Андрюша, смогу ли я выжить без тебя? Смогу ли преодолеть эту бездну времени?

— Сможешь, Аленушка, — услышала я внутренний голос Андрея.

Я подняла голову. На экране по новостям показывали прощание на Ганимеде с космонавтами, уходящими в дальнее плавание в безбрежный космос.

Подъемник уже достиг верхней части корабля «Старт-4». У люка в цилиндр обитания я увидела тебя, увидела и потянулась к тебе. Ты посмотрел мне прямо в глаза. Нам не нужен был экран. Мы смотрели друг на друга через пространство, разделяющее нас.

— Сможешь, Аленушка, — повторил он. — Пока мы будем живы, мы сможем. Не плачь. Прими это испытание и жди.

— Да, да, милый. Я буду ждать. Теперь вся моя жизнь будет принадлежать ожиданию. Я все сделаю, чтобы выжить и дождаться.

Улыбка, прощальный жест, и люк закрылся. Дальше я ничего не вижу. Глаза открыты, а я не вижу. Слышу только:

— Алена, Алена, Алена!

Прошло время. Это жестокое время, пожирающее все на своем пути. Это единственное, что невозможно вернуть, исправить. Оно безвозвратно уходит с радостями и горестями и остается только в памяти и душевных муках.

И все-таки жизнь сильнее времени. Так же, как с течением времени зарастает рана на теле, оставляя рубцы на память, так постепенно затухает нестерпимая душевная тяжесть утраты — сердечная зарубцевавшаяся рана, которая нет-нет да просыпается острой болью, не давая памяти забыть пережитое.

Милый мой, я нашла в себе силы встать, заставить себя дышать, включиться в ритм бытия.

Андрюша, как я бы хотела ускорить время, сократить ожидание. Есть два способа. Первый — это криогенная камера. Но тогда я лишу себя и тебя постоянного общения, которым наградила нас природа. И второй способ: уйти в работу, в тяжелую работу в трудных условиях. Хотя бы частично повторить твое самопожертвование, уйти в такой же отрыв от общества — ради решения одной из важных задач для этого общества.

Андрей, есть ли еще какой-либо, третий способ сократить время? Я не знаю. Я выбрала второй. Я обратилась в Совет по космическим исследованиям и из предложенных мне вариантов работы выбрала работу на станции связи, расположенной на спутнике Сатурна Титане — спутнике, обладающем гигантскими запасами жидких углеводородов: метана, этана, газообразного водорода и многокилометрового слоя замерзшей воды. Теперь у меня есть цель. Я буду исследовать живые организмы, развивающиеся при низких температурах по Цельсию. Я буду занята серьезным делом. Большой работой. Может быть, она займет все мое время. И я не буду так сильно, мучительно тосковать по тебе. Не знаю. Пока ничего не знаю.

Получив направление, я собралась и вылетела по назначению.