Слепой стрелок

Екатерина Витальевна Белецкая, 2023

"Слепой Стрелок. Этот образ возник отнюдь не случайно, он точнее всего соотносится с тем, что мы наблюдали на самом деле все эти годы. Что же он такое, как он действует, чем руководствуется? Можно попробовать поставить мысленный эксперимент. В центре некоего пространства стоит Слепой Стрелок, и сжимает в руках заряженный дробовик. Он ждет сигнала, например, звонка колокольчика. В некотором отдалении раздается звон, и Стрелок реагирует на него – он принимается стрелять в том направлении, которое показалось ему верным. Важный момент: боезапас у Стрелка неограничен, и стрелять он может столько, сколько ему покажется нужным. Колокольчик смолкает, и Стрелок опускает оружие. До следующего звонка.Что же является результатом его действий?По сути, он создает сложнейшую, состоящую из пока что неизвестного нам количества элементов и компонентов сигнатуру…"(с)Роберта Ольшанская-Соградо, "Братство идущих к Луне"

5

Первая тень

— Да, в теории ты мог бы оказаться прав, она могла и не быть медиком, а этому узлу и шву её кто-то научил, — кивнул Фэб в ответ на вопрос Рэда. — Но присмотрись, пожалуйста, получше, и ты поймешь: нет, она именно что была медиком, она долго тренировалась накладывать такие швы, и здесь эти швы выглядят как символ, а не просто как способ спрятать что-то внутрь фигурки.

— Сложновато прятать, с учетом того, что нитки достаточно плотно намотаны, — заметил Рэд. — Но вообще, да, наверное. Хотя это всё выглядит в достаточной степени странно. Похоже на безумие.

Берта, которая до этого молча сидела в углу их номера, и что-то читала с визуала, смахнула его рукой, и подняла голову.

— Это и есть безумие, — сказала она твердо. — Фэб, помнишь, давным-давно мы на участке, в Борках, нашли пчелу? Которая пыталась строить соты, а потом умерла? Мы потом узнали, что это была так называемая трутовка, неоплодотворенная матка. То есть бедная пчела хотела выполнить своё предназначение, но что-то пошло не так, и все её усилия оказались тщетны. Её было очень жаль. Она так старалась, — Берта отвела взгляд. — А теперь давайте на секунду представим, что на месте этой трутовки оказывается человеческое существо. Которое ощущает своё предназначение, а выполнить его не может.

— Помню, — согласно кивнул Фэб. — Да, отчасти это всё напоминает… мысль верная. Что там по «граням»?

— По «граням», вернее, по списку «граней», в этом районе в этот период было несколько сотен девушек, которые либо имели отношение к медицине, либо учились, либо получили соответствующее образование. Разумеется, проверять будем всех, потому что это может оказаться любая из них.

— Всех? Бессмысленно. Давай посмотрим цифровой след, — предложил Фэб. Рэд согласно кивнул. — В то время здесь существовала вполне активная сеть, и многое фиксировалось. Да и сами они, скорее всего, в этой сети присутствовали. Что-то да осталось.

— Что-то, вероятно, осталось, но точно не сведения про кукол, — заметил Рэд. — Про такое никто писать бы не стал. И фотографии делать тоже. Это было нечто тайное, это скрывалось.

— А вот для этого у нас есть два агента, которые успешно притворяются врачами, и два бывших Сэфес, которые в агентов поиграют с большой охотой, — хмыкнул Фэб. — Им будет в радость поработать в поле, честное слово.

— Да знаю я, — Берта кивнула. — На самом деле есть ещё один момент, который меня насторожил.

— Срок, — тут же понял Фэб. — Три года там, в пойме, кто-то закапывал этих кукол. Только три года. И была какая-то причина, по которой этот некто перестал делать то, что делал.

— Может быть, она отсюда уехала, — предположил Рэд.

— Может, — легко согласилась Берта. — Это мы тоже будем смотреть.

***

— Они сами себе не верят, — Ит вздохнул, бросил короткий взгляд в окно — машина шла через мост, широкий, пустой, и там, под мостом, можно было в этот момент разглядеть реку. Очень чистую, и очень пустую реку. — Уехала? Как же. Нет, может быть, и уехала, но я не думаю, что причина того, что куклы перестали появляться в пойме, в отъезде той, которая их туда относила.

— Согласен, — отозвался Скрипач. — Да и Берта тоже всё поняла правильно, не просто так она вспомнила ту пчелу.

— Думаю, вы оба правы, — покивал Пятый. — По какой-то причине этой женщины не стало. Так… с наблюдателями обычно именно так и происходило. Мы не любим говорить об этом, но Лена, медсестра, которая, как мы поняли многим позже, была именно наблюдателем, умерла в пятьдесят восемь. Мы оказались для неё непосильной ношей, к сожалению.

— А что именно с ней случилось? — Скрипач повернулся к нему. — Мы не смотрели считки, не спрашивали вас. Нет, есть один момент, где вскользь упоминается могила, но мы по сей день ничего о ней не знаем.

— С ней случились мы, — грустно ответил Лин. — Мы оба с ней случились. И Пятый, с параличом на семь месяцев, с ней случился. После того, как та история закончилась, она… ну, словом, она пыталась выбраться, попробовала выучиться на зубного техника, но хватило её ненадолго. Через пять лет она уехала в монастырь, потом, ещё через несколько лет, приняла постриг, стала зваться сестрой Елизаветой, и… ребята, про это очень сложно говорить, правда. Она, по её словам, все эти годы молилась о нас, и жила, считай, только памятью. Мы были у неё стыдно сказать, сколько раз.

— Четыре раза, — беззвучно произнес Пятый. — А виделись всего трижды. Потому что в последний раз, когда мы сумели к ней вырваться… мы не успели. На полгода опоздали. Там была одна сестра, которая очень ей сочувствовала, она передала нам кое-что, на словах, мы сходили на могилу, и больше мы так уже не бывали. Никогда. Они все умирают рано. По-разному, судя по тому, что мы видим сейчас, но до шестидесяти не дотянула ни одна. А те, что были здесь, оказались в ещё худшем положении, судя по всему. Не думаю, что женщина, которую мы ищем, встретила свой тридцатый день рождения.

— Уверен? — Ит нахмурился. — История, конечно, очень печальная, но почему ты решил, что она ушла рано?

— А ты не чувствуешь? — спросил Пятый. — Это же в воздухе носится. То, что здесь произошло, а, точнее, не произошло, поставило крест на игре ещё до её начала. Да, Стрелок стрелял, это точно. Но вы же оба понимаете, что история, которая тут не начиналась, по сути, продолжения иметь не могла физически. Материал, да еще и искаженный, был уничтожен зивами на Тингле еще до того, как был извлечен из блоков и активирован. Он умер, не родившись. И что, по-вашему, могло в свете тех событий происходить тут?

— Ничего, — покачал головой Скрипач.

— Именно, — подтвердил Пятый. — Ни-че-го. А если не происходит ничего, то зачем те, которые должны были принимать в чём-то участие, должны существовать? В принципе, зачем?

— Какая-то тотальная безнадега, — Скрипач опустил голову. — Ужасное ощущение. Наверно, гораздо проще жить, когда этого всего не понимаешь и не чувствуешь.

— Они не понимали, — Ит смотрел перед собой отрешенным, пустым взглядом. — Они и не понимали, осознавали лишь, что почему-то не могут нормально жить, и что им чего-то отчаянно не хватает. Как-то это… н-да…

— Ладно, довольно, — попросил Лин. — Ребята, как искать будем? Веер? Сито?

— Веер, — Ит вздохнул. — Всё, как вы любите. Приезжаем, делим район, расходимся. Используем местную систему, то есть привлекаем Марфу, и пусть дает справки по тем домам, которые нас интересуют. Вы — с вами всё понятно и так. Вы запросто выловите нужные эманации, главное, не тратьте время на дома, которые не подходят по возрасту. Мы — будем искать чуть сложнее, и нам в помощь местные базы и архивы.

— Что-то мне подсказывает, что Фэб с Бертой по цифровому следу найдут её быстрее, — заметил Лин.

— Запросто, — кивнул Ит. — Но если я правильно понял идею, нам будет нужен не только и не столько цифровой след. Всё остальное тоже. В том числе и дом, и локация, и все сведения, которые получится собрать. Иначе мы не поймем то, что хотим понять.

— Угу, — кивнул Пятый. — Дело за малым. Сформулировать окончательно, что же мы всё-таки хотим понять. Потому что по сей день у нас этой формулировки как не было, так и нет. Сплошные домыслы и неоконченные конструкции.

— Увы, — развел руками Ит. — Кажется, подъезжаем. Давайте за сегодняшний день постараемся сделать хотя бы половину объема работы. Нам очень нужна эта зацепка. Если получится сейчас, будет указание и на период времени, и на метод поиска. Так что за дело, дорогие товарищи.

***

Район, хотя и был зеленым и ухоженным, вызывал почему-то тоску — первым это ощутил Скрипач, который, конечно, тут же спросил Ита, чувствует ли тот нечто похожее — разумеется, Ит тоже чувствовал, но решил до поры о том, что чувствовал, помалкивать. Не хотел нагнетать, признался он позже, мы все и так какие-то пришибленные, а тут еще и это. Пока бродили по дворам, Скрипач, чтобы отвлечься, попытался снова заговорить о том, «во что же мы ввязались», но Ит попросил его помолчать — в первую очередь, потому что категорически не хотел озвучивать свои мысли на счет происходящего. Ввязались? Ах, если бы только ввязались. В последние дни его всё чаще охватывала какая-то инфернальная глухая безнадега, наваливалась тоска; он силился понять, почему, в чём причина, не находил ответа. Причин не было. Но ощущения были.

— Идти дальше смысла нет, — сказал Скрипач, останавливаясь. Они только что миновали очередной двор, совсем небольшой, образованный четырьмя домами — два жилых, два в процессе восстановления. — Поворачиваем обратно.

— Почему? — рассеянно спросил Ит.

— Слишком далеко от поймы, — пояснил Скрипач. — Не набегаешься с собакой, особенно с учетом того, что женщина была, скорее всего, работающая. Да и Марфа пишет, что дальше интересного мало.

— Согласен, — кивнул Ит. — Что у нас получается в данный момент? Шесть кандидатов?

— Угу, — кивнул Скрипач. — Пока что вроде бы шесть.

— Я бы сказал, что четверо, — покачал головой Ит, выводя визуал. — Двое не подходят по возрасту, слишком молоды. Вряд ли десятилетняя девочка сама ходила на пойму и прятала фигурки. Так что у нас четверо. Делаем сверку?

— Давай, — согласился Скрипач. — Только можно мы сперва найдем место, где можно отдохнуть и перекурить? Марфа, где тут курят? — спросил он в пространство. — Подскажи, как пройти к разрешенному месту.

— Соседний двор, тот, который вы миновали, — тут же отозвалась система. — Беседка в центре двора. Спасибо, что соблюдаете условия договора.

— Без вопросов, — Скрипач улыбнулся. — Совершенно не хочется загрязнять такой чистый и уютный город, — польстил он.

— До идеала, к сожалению, ещё далеко, — возразила система.

— У вас всё обязательно получится, — заверил Ит. — Марфа, будьте любезны, сделайте нам общую связь. И с той частью команды, которая обходит район, и с теми, кто работает сейчас в гостинице.

— Сделано, — тут же отозвалась система.

Скрипач кивнул. Да, верный ход — те люди, которые следят за их расследованием, сейчас довольны. От них ничего не скрывают. Вроде бы мелочь, но всё равно приятно.

— Лин, Пятый, что у вас? — спросил Ит, когда перед ними повисли два визуала.

— Восемь кандидаток, но у нас большие сомнения на их счёт, — ответил Лин. — По ощущению… как бы сказать правильно… в общем, наша часть района бесперспективна, здесь никого не было. А у вас что?

— Ориентировочно четверо, — ответил Ит.

— У нас трое, — Берта развернула картинку. — И, да, Ит, это в вашей части района. Вы не слишком устали? Можете вчетвером проверить дома, где жили… эээ… Так. Ольга Зайцева, Варвара Агапова, и Кристина Держиц?

— Сможем, конечно, — кивнул Ит. — У тебя есть что-то на них по цифре?

— Мало, — с досадой ответила Берта. — Больше всего на Ольгу, Кристина в те три года совсем немного отметилась, а Варвара упоминается у кого-то, но не более, собственного следа в «гранях» нет в принципе. На счет Варвары у нас вообще пока что большие сомнения.

— Почему? — спросил Скрипач.

— По некоторым данным она могла быть умственно неполноценной, — Берта вздохнула. — И… она не попала в «грани памяти». То есть попала, но только как упоминание. Есть данные, человек был, родился, рос, жил, учился. Но полноценно в «гранях» не присутствует.

— Почему? — удивился Скрипач.

— Останков нет, не обнаружены. Там какая-то непонятная история. Вот с Кристиной всё более ли менее ясно, к тому же у неё тогда была собака, с которой она вполне могла гулять в пойме, — ответила Берта. — Ирландский сеттер, именно фотографии собаки она и размещала на каком-то ресурсе.

— Ага, то есть версия с собакой сходится, — заметил Лин. — А что на счет Ольги?

— Про Ольгу потом. У нас с Рэдом и Киром на счет Кристины есть сомнения, — встрял в разговор Фэб. — Сейчас покажем, поймете. Вот она, глядите. Как вам?

Картинка сменилась — перед ними появилось изображение рыжеволосой девицы, прижимающей к себе двоих детей, двухлетнего мальчика и четырехлетнюю девочку. Вид у девицы был весьма развязный. Слишком рыжие волосы, слишком яркая косметика, слишком смелое декольте, слишком слащавая улыбка.

— Нет, это не наше, — уверенно сказал Пятый. Лин засмеялся. — Это точно не наше.

— Мы так и подумали, — заметил Рэд, передвигая визуал к себе поближе. — Вот Эри, да? А вот это вот… Кристина. Я не собираюсь никого осуждать, но, кажется, разница очевидна.

— А когда она умерла? — спросил вдруг Пятый.

— Она? — Берта отвернулась. — Ой. А она не умерла, оказывается. Она жива по сей день, прошла геронто не так давно. То есть тетка она, видимо, веселая и слегка распущенная, но уж точно не злая, и не подлая. Ещё момент — медиком она не работала, только училась. Закончила первый этап образования, и родила первого ребенка.

— Она живет там же, по старому адресу? — спросил Ит.

— Нет, — покачала головой Берта. — Она живет, как это ни странно, в Китае. Видимо, вышла когда-то замуж, и переехала. Или сменила работу.

— Ясно. Дом посмотрим, но, по итогам, кандидатов двое. Ольга и Варвара. Кстати, а почему у Кристины нет следа? — спохватился вдруг Скрипач.

— У неё нет следа в тот период, потом следов и информации о ней полно, — ответила Берта. — Но из других мест, и под другим именем. Кажется, она действительно вышла замуж за китайца, потому что дальше она везде Крис Вэй. И дети у неё потом появляются ещё. Уже от другого человека, от второго мужа. В общем, смотрите этих двоих. Зайцеву и Агапову. Вероятно, кто-то из них.

— Что на счет Ольги? — спросил Скрипач.

— Больше похоже на то, что мы ищем, но тоже… как бы сказать… — Берта замялась. — Религия. Она была религиозным фанатиком, все следы — это фотографии из монастырей и храмов. То есть для подобной личности поступки типа тех, которые мы обсуждаем, вряд ли возможны. Куклы — это ритуал, причем мистический. А она…

— Для такого типа личности подобное поведение исключается, — заметил Фэб. — Как минимум, это грех. Если она во что и верила, то уж точно не в то, что олицетворяли фигурки. Нет, дом проверьте, конечно, но, как по мне, это бессмысленно.

— То есть остается одна Варвара, про которую неизвестно практически ничего, кроме того, что она была якобы неполноценной, и о которой остались только упоминания? — уточнил Ит. Берта кивнула. — Ясно. Так, ладно. Мы проверим все три точки, ребята посмотрят, мы тоже, и, видимо, едем домой. Подводить неутешительные итоги.

***

В двух дворах пробыли минут по пятнадцать — Лин, конечно, сказал, что трёх бы хватило, но Пятый на него цыкнул, и объяснил, что трёх будет мало, лучше подольше, след старый, и не очень понятно, как он вообще выстраивается, этот след, поэтому не стоит жалеть времени для анализа.

Во дворе дома Варвары задержались почти на полчаса. Пятый обошел его, подошел к подъезду, который был указан в поиске, постоял, потом пожал плечами. Лин покивал каким-то своим мыслям, тоже подошел к нему, и с минуту они стояли молча.

— Похоже, что это действительно была она, — сказал Лин, наконец. — Вот только остальное не сходится. Берта! — позвал он. — Ты здесь?

— Да, — отозвалась та. — Что именно не сходится?

— Собаки у неё точно не было, — уверенно произнес Пятый. — Одиночества тут хоть отбавляй, что есть, то есть. И как-то всё смазано. Не поймем, не получается понять.

— Что именно вы не можете понять? — спросил Ит.

— Конкретики нет, — объяснил Пятый. — Здесь ничего невозможно выстроить. Как бы объяснить? У нас с рыжим только одно чёткое ощущение. Неполнота. Или недосказанность, если угодно. Не более.

— Ясно, — Берта на секунду отвернулась. — Что, Фэб? Да? Так, понятно. Ребята, давай домой, Фэб нашел, кажется, что-то интересное.

***

— То есть они, получается, учились в одном и том же медицинском училище? — спросил Скрипач. Фэб кивнул. — Вот это лихо. Кристина и Варвара, значит. Может, свяжемся с Кристиной, и расспросим её?

— Обязательно, — кивнул Фэб. — Завтра. Сперва попробуем разобраться и систематизировать то, что мы узнали.

— Давай, — согласился Ит.

— Хорошо. Итак, у нас есть первый потенциальный кандидат на мишень Слепого Стрелка. Вот эта девушка, — на визуале возникло лицо. — Варвара Агапова, урожденная жительница Москвы, родилась и выросла в искомом районе, училась в местной школе, закончила девять этапов — тут так назывались классы — потом перешла в направление по медицине, средняя ступень обучения. Училась не сказать, что очень хорошо, но выучилась, и поступила работать в местную же больницу, помощницей хирургической сестры. А вот дальше, — Фэб сделал паузу, — происходит что-то непонятное. Её след в какой-то момент просто исчезает. Больше нет ничего. Ни упоминаний, ни мест работы, ни места захоронения.

— Родственники? — тут же спросил Скрипач. Ит согласно кивнул.

— Никого, — покачал головой Фэб. — У неё была мать, но упоминания о ней исчезают точно так же, как и о дочери.

— Как корова языком слизнула обеих, — кивнула Берта. — Что интересно, мать тоже была медичкой. И тоже шла по среднему уровню, правда, медсестрой она была палатной.

— И обе куда-то подевались, — подвел итог Кир. — И самое интересное, что Марфа твердит, как попугай, что сведений нет, и ничего больше говорить не желает. Принципиально. У матери Варвары, Софьи, тоже нет захоронения. То есть в этом прекрасном мире, широким шагом идущем в светлое маджентовское будущее, одним махом растворились две тётки, постарше и помоложе. Как вам?

— Шикарно, — хмыкнул Скрипач. — Что делать будем?

— Думать, — Берта осуждающе посмотрела на него. — Будем думать головой. Потому что, дорогие мои, причина их исчезновения просто обязана быть легко объяснимой.

— А она легко объяснима, — вдруг сказала Эри, которая до этого молча сидела в углу комнаты, в кресле, и гладила Шилда, слушая остальных. — Вы какие-то странные все сегодня, ребята. Чего с вами такое?

— Ты про что? — не поняла Берта.

— Война, — пожала плечами Эри. — Здесь была большая война. Другой вопрос — Марфа категорически отказалась давать мне любые подробности. Ни кто с кем воевал, ни из-за чего, ни чем всё закончилось. Вот что она пишет, — Эри скользнула взглядом по визуалу. — «…позорный эпизод нашей истории. Недопустимые, чудовищные события, унесшие жизни миллионов людей. Упоминание запрещено на законодательном уровне, сведения доступны только для специально подготовленных и допущенных к расследованию специалистов». Так что эти женщины просто погибли на войне. А эта Кристина, как мне кажется, от этой войны удрала в Китай в своё время, — добавила она. — Надо будет попробовать с ней поговорить. Должна же она хоть что-то помнить, верно?

***

Вечером решили пройтись по центру, немного, просто для удовольствия — хотя, как вскоре стало понятно, удовольствия от прогулки получилось мало. Ит признался, что ему эта прогулка напоминает то ли экскурсию в заброшенном музее, то ли вояж по кладбищу, и с ним согласились все. Тягостное ощущение, ни что не похожее, но от этого не менее неприятное. Может быть, это потом изменится, думал Ит, через сто, или через двести лет, когда уйдет это поколение, осознающее степень своей вины, когда родятся и вырастут новые люди. Люди, которые будут мыслить уже совсем иначе. Для которых война внутри собственного мира будет неприемлема. Для которых важны города, деревья, дома, и важна память. Которые осознают с малолетства всю возможную меру ответственности. Тогда, наверное, тут всё изменится — но то, что они видели сейчас, было бесконечно печально. Не просто так мы не любим тройки, не просто так, отнюдь. Эти моменты переходов для всех миров более чем болезненны. Это как взросление. Неразумные дети в единицах и большинстве двоек, сумрачные подростки — тройки, молодые, но уже осознающие себя, как должно, четверки, рассудительные пятерки и шестерки, уже взрослые, и много понимающие, и, начиная от миров седьмого уровня — крайне осторожные в суждениях и решениях семерки и восьмерки. И, практически на грани, девятки и десятки, всегда закрытые, изолированные, не контактные, не сотрудничающие. Далеко не все миры достигают подобных уровней развития, их мало. Совсем мало. Старые, мудрые цивилизации, слишком хорошо осознающие сам факт собственной же зыбкости и конечности. А если уже совсем честно — смертности, и, в ряде случаев, невозможности продолжать существование в прежнем качестве.

— Ит, о чем задумался? — спросил Кир. Оказывается, он уже вышли к реке, неподалеку от высотки, и Пятый с Лином и Скрипачом отправились за мороженым, чтобы хоть как-то разбавить тягостное впечатление от прогулки.

— А? Да так, — Ит пожал плечами. — Не люблю тройки.

— Да кто ж их любит, — Кир вздохнул. — Какой-то ты смурной последние дни.

— Есть такое дело, — покивал Ит. — Именно что смурной. Предчувствие у меня нехорошее, если честно. Но почему и откуда, понять не могу. Причин нет, а предчувствие есть.

— Опять ты за старое, — Кир вздохнул. — На счет чего хоть предчувствие, можешь понять?

— В том-то и дело, что нет, — Ит с досадой покачал головой. — Ерунда какая-то, вот честно. Ни откуда, ни почему… а, ну на фиг, — он махнул рукой. — Будем считать, что я просто устал. Два последних года выдались какие-то нервные.

— Значит, устал, — покивал Кир. — О, морожено тащат, — оживился он. — Слушай, ну хоть мороженое местное тебе нравится, а, псих?

— Да нравится мне всё, — Ит умоляюще взглянул на Кира. — И погода, и мороженое, и что первую мишень нашли. Просто предчувствие это… ладно. Всё. Проехали.

***

— Не должна бы помнить, но, тем не менее, помню, — женщина усмехнулась. Она была моложавая, яркая, но возраст, и немалый, чувствовался — манерность, обороты речи, движения выдавали в ней человека хорошо пожившего, и много повидавшего на своём веку. — Когда вы сказали, я и сама удивилась. Надо же, Варька не пропала из памяти, оказывается. Странно.

— Почему странно? — осторожно спросила Берта.

— Уровень не наш, — женщина дёрнула плечом. — Где были мы, и где это… мышиное семейство.

— Кристина, почему мышиное семейство? — спросила Эри.

— Лучше Крис, — поправила женщина. — Они были бедные. Но… как бы вам объяснить… бедными люди выгладят очень по-разному. Можно быть бедным, но при этом не быть жалким. Понимаете, о чем я?

— Не очень, — признался Фэб. — Объясните, если вас не затруднит.

— Ну, например, собака. Варька же гуляла с моей собакой, за деньги, — ответила Кристина. Берта коротко глянула на Фэба, но тот в этот момент смотрел на визуал, и взгляда не заметил. — Её наняла моя мама. И вот когда мама с ней расплачивалась, у Варьки был такой вид, словно она у нас эти деньги украла, а не заработала. Глаза в пол, лицо красное, как чужое берет, ей богу. И на учебе она вела себя не лучше, — Кристина поморщилась. — У них с матерью было хобби, они оперу любили. Ездили, слушали, когда получалось. И вот, например, собирается к нам на гастроли какой-то известный оперный певец. Билеты дорогие. Что сделает нормальный человек? Попытается заработать, где-то деньги достать, подсуетиться. Что делала Варя? А Варя начинала копить. Откладывала обеденные деньги, например. Ходила пешком, десять автобусных остановок. И так далее. А никаких попыток подработать, чтобы получить эти самые деньги, она не делала. Убогое жалкое мышление какое-то, вот честно.

— Но вы же сказали, что она гуляла с вашей собакой, — напомнил Лин. — Значит, она всё-таки подрабатывала, выходит дело?

— Она гуляла с Эльбой только потому что моя мама договорилась с её мамой, — покачала головой Кристина. — Инициатива исходила не от Вари. И даже не от её мамаши, разваренной лапши, такой же, как сама Варька. Мама моя была жалостлива без меры, вот и старалась всем, кому только можно, помочь. Хоть чем. Оттуда и эти прогулки, которые, к слову, меня лично только бесили.

— Почему? — удивился Фэб.

— Да потому что грязные Эльбины лапы мыла я, а не те, кто задумал таскать собаку по грязной пойме, — Кристина вздохнула. — Нет, наша девочка была счастлива, конечно, но большой необходимости с ней гулять по грязи не было. Достаточно было бы и двора.

— Ясно, — кивнул Фэб. — А вы не знаете, что с ней и с её матерью случилось? Мы пытались их разыскать, но ничего не сумели найти. Ни могил, ни упоминаний.

— Война случилась, — голос Кристины потяжелел. — Скорее всего, они были в одном из эпицентров сами понимаете, чего. А после такого, конечно, ничего не останется. Ни могил, ни упоминаний.

— Война была ядерной? — уточнил Фэб.

— Угу, — кивнула Кристина. — Сперва не была, а потом вдруг стала. Но про это запрещено говорить. Я и не буду. А что случилось, могу предположить. И Варька, и её мамаша были патриотки, и когда объявили набор, они пошли. И в результате я сижу тут, и говорю с вами, а они превратились в ничто. В пепел, в лучшем случае. Там же должен остаться потом пепел, верно?

— Скорее всего, да. Должен. Грустная история, — заметил Фэб. — В любом случае, спасибо, что согласились с нами побеседовать.

— Да не за что, — пожала плечами Кристина.

— Простите, последний вопрос, — вдруг произнесла Берта. — Крис, как вы считаете, от них могло хоть что-то остаться, кроме пепла? Какие-то личные вещи, упоминания, хоть что-то? Или они были настолько закрытыми, что это исключено?

— Вещи? — переспросила Кристина. — Думаю, ничего не осталось. Время тогда было, знаете ли, смутное. Что там, что тут, в Китае. Маловероятно, что кому-то было дело до их вещей. Не до того, знаете ли.

— Ясно, спасибо, — Фэб покивал. — А Варвара не была случайно умственно отсталой? — уточнил он.

— Нет, не была, — покачала головой Кристина. — Но её часто так называли, из-за наушников. Она музыку постоянно слушала, с совершенно обалделым и тупым выражением на лице. Рот открыт, и глаза в разные стороны. Наушники ей, кстати, тоже кто-то подарил, — добавила она. — Сильно устаревшие, но хорошие. Ну, она вроде бы говорила, что хорошие. Ей нравились. В трёх местах изолентой перемотаны, зато немецкое качество, — Кристина засмеялась. — Вообще, спасибо вам. Вы разбудили мою память, что-то давно я не вспоминала ни Москву, ни маму, ни юность. А сегодня, пожалуй, устрою себе вечер ностальгии, — она улыбнулась. — С чаем, сладкими пирожками, и просмотров старых записей.

— Иногда это бывает довольно мило, — Берта улыбнулась. — Спасибо вам за беседу, Крис. Вы нам очень помогли.

— Обращайтесь, — кивнула та. — Если смогу быть чем-то полезной, буду рада.

***

— Ну, что скажете? — спросил Рэд, когда связь прервали. — Какие будут идеи и предложения?

— Я бы хотел посмотреть генетику, — Фэб задумался. — Вопрос только, как.

— И зачем, — добавила Берта. — Хотя… а знаешь, ты прав. Генетика нам нужна.

— Модель, — озвучил общую мысль Кир. — Загнать в память Альтеи, и выстроить полноценную модель. Поэтому давайте-ка прошерстим от и до генеалогию этого семейства. Не может у них не быть хоть каких-то родственников, пусть и дальних. А остальное уже дело техники.

— Боюсь, местные нас за это по голове не погладят, — заметил Рэд.

— С чего это? — Кир нахмурился. — Мы не воссоздавать кого-то собираемся. Всего лишь посмотреть на человека, каким он был, поискать нужные нам маркеры. Никакого криминала не вижу.

— Это ты не видишь, — Рэд вздохнул. — Ладно. С местным пообщаемся мы с Фэбом, но позже. Давайте искать. Марфа! — позвал он. — Собери нам максимально возможное количество информации по семье Агаповых, часть которой проживала на улице пятая Кожуховская, дом четырнадцать.