Король-Предатель

Егор Михнегер

Чудовищный апокалипсис стёр с лица земли всё живое. Лишь горстке гномов удалось укрыться глубоко в недрах гор, предав сородичей и другие разумные расы.Оставшееся в изоляции общество деградирует. Разделившееся на чернь и знать население ненавидит друг друга. Ещё более все презирают стражей, элитных солдат короля.Обстановка с каждым днём накаляется, назревает продовольственный кризис невиданных прежде масштабов. Скоро за элементарную пищу придётся расплачиваться уже не деньгами, а жизнью.

Глава 2. Пусть подольше помучается

Любого человека, ничего ему не объясняя, можно посадить в тюрьму лет на десять, и где-то в глубине души он будет знать, за что.

Фридрих Дюрренматт

О том, сколь долго он провалялся в беспамятстве, Скалозуб не имел ни малейшего представления. Один кошмарный сон сменялся другим и так десятки, если не сотни, раз кряду. Но по сравнению с реальностью пробуждения, всё это были лишь детские страхи.

В тёмной маленькой камере, где он оказался, не было ни окон, ни светлокамней. Нельзя было разглядеть даже собственных рук прямо перед глазами. Лишь смутно прорисовывалось небольшое зарешёченное оконце единственной двери.

Пощупав рукой гудевшую голову, Скалозуб зашипел. Пальцы вмиг стали липкими, растревожив засохшую корочку, прилипшую к волосам. Он чувствовал, как его всегда твёрдые руки бьёт сильная дрожь.

«Что происходит? Где я? Мне нужен лекарь!»

Последняя мысль заставила его подняться с холодного пола.

«Нужно срочно позвать врачевателя!»

От резкого подъёма голова закружилась, и Скалозуба вырвало на то место, где он совсем недавно лежал. Отдышавшись, вытянув руки перед собой, он словно слепой побрёл на ощупь к двери.

Скалозубу казалось, что он сделал не каких-то пару шагов, а одолел немыслимый путь — такая боль и слабость поразили всё тело. Ухватившись за прутья, он буквально повис на решётке, восстанавливая дыхание и переводя дух. Сил едва хватало, чтобы просто удерживать туловище в вертикальном положении, не говоря уж о большем. Очень хотелось пить и… окунуть голову в ледяное ведро, да не вытаскивать, пока та наконец не остынет.

Пленник попытался протиснуть лицо сквозь решётку и осмотреться по сторонам. Вышло не очень — расстояние между прутьями позволяло просунуть в щель разве что бороду или нос. Тем не менее Скалозубу удалось рассмотреть коридор. Судя по всему, на всём протяжении оного сплошняком шли точно такие же камеры, как та, в которой он сам неожиданным образом оказался.

— Эй! Кто-нибудь! — закричал наследник богатого Дома. Хотя назвать криком, вырвавшийся из него слабый стон, можно было лишь с очень большой натяжкой.

— Вы слышите? Мне нужен лекарь!

Ни звука в ответ, только слабое эхо гуляло по коридору. Подождав несколько минут, Скалозуб повторил попытку.

И снова безрезультатно. В бессильном отчаянии гном сполз по двери, уселся, подтянув колени под подбородок, и зарыдал.

«Вот так я и умру. В холодной камере. Один. Непонятно за что…»

Скупые мужские слезинки прокладывали путь по грязным щекам, промокая ухоженную некогда бороду, но Скалозуб не замечал ничего. Сидел, совершенно опустошённый, распахнутые глаза невидяще уставились в темноту. Мысли вяло вертелись на периферии сознания, пытаясь найти хоть какое-то объяснение происходящему. И вроде бы даже его находили, но с равной степенью вероятности то могло быть любое из самых безумных предположений, а потому толк от размышлений был нулевой.

В конце концов, переживания и усталость взяли своё, несчастный пленник забылся и впал в тревожный поверхностный сон.

Проснувшись, Скалозуб ошеломлённо заморгал, пытаясь разорвать таким образом тьму. Непонимание происходящего медленно сменялось болезненным осознанием ситуации. Мысль о том, что лучше бы ему не пробуждаться уже никогда, мелькнула в сознании не раз и не два.

Что-то с грохотом стукнулось у самой двери, послышался звук шагов. Судя по всему, удаляющихся. Скалозуб попытался вскочить, но тело не слушалось. С трудом поднявшись на ноги и переборов сильнейшее головокружение, пленник прильнул к зарешёченному окну. Поздно. Кто бы ни проходил мимо, сейчас, в узком поле зрения между прутьями, его видно не было.

От отчаяния Скалозуб буквально заскулил, словно побитая собакоморда.

— Эй! Мне нужна помощь! Ау! Да хоть кто-нибудь, отзовись! Что происходит, почему меня заперли здесь?

Постояв несколько минут, слушая эхо, Скалозуб опустился на карачки в поисках предмета, что, как ему почудилось, упал на пол. Нащупав перевёрнутую миску, он вляпался в нечто похожее на жидкую кашицу. В животе заурчало, но наследнику богатого Дома противно было даже оттирать свои руки, не то чтобы есть с пола словно животное.

Отползя в угол камеры, Скалозуб вновь уселся, вперившись взглядом во мрак.

Должно быть логическое обоснование происходящему с ним.

Неужели до Предателя дошли слухи о его махинациях с продажей гнилой грибокартошки? Но ведь он предпринял столько мер предосторожности… Да и есть ли Королю дело до благополучия черни?

Может дело в откатах чиновникам и кладовщикам? Но всем известно, без взяток достать партию продовольствия в последнее время решительно невозможно!

Король выяснил про тайные собрания? Но ведь Скалозуб играл там далеко не главную роль.

Сборщики податей получали от него достаточно, чтобы закрывать глаза на «незначительные» преуменьшения доходов Среброделов…

Вспоминая все скользкие моменты недавнего прошлого, Скалозуб терялся в догадках. Нельзя сказать, что он не нарушал законы, но его махинации носили вполне безобидный характер и благопристойный, в общем-то, вид. Что же ещё мог он упустить…

Время словно остановилось. Ничего не было видно, ничего не происходило. Жутко болела голова. От холодных и твёрдых стен камеры начали ныть суставы и одеревеневшие мышцы. Каких-либо путных мыслей, к сожалению, не пришло.

Сложно сказать, как много воды утекло с момента его заточения. Иногда Скалозубу удавалось впасть в лёгкую дрёму, но определить, сколько длился сон или период бодрствования он не мог. Все внутренние ритмы сбились, один «день» не отличался от другого, да и были ли то разные сутки? В пещерах, что представлял собой подземный город Оплот, с определением времени и так всё было не столь однозначно, а когда сидишь один в темноте, связь с реальностью теряется окончательно.

Боль в голове постепенно сходила на нет, зато от сидения на холодном полу тело нещадно ломило. Когда бездействие стало невыносимым, Скалозуб принялся ходить по периметру камеры. Ко всему прочему, это позволяло согреться и достаточно сильно устать, дабы вновь задремать.

Иногда к двери подходил гном и кидал в оконце миску с жиденькой кашей, а то и просто с водой. Ни одна попытка перемолвиться с оным хотя бы парой словечек успехом не увенчалась. Только невнятное бормотание с целью забрать пустую посуду, да ругань на «отнимавшего его драгоценное время» узника — вот и весь диалог. Единственным достижением стала возможность перехватывать из дрожащих рук сторожа миски, чтобы те не опрокинулись на пол.

Скалозуб чувствовал, что сходит с ума. Наматывая бессчётные круги по малюсенькой камере, он разговаривал вслух, обсуждая с самим собой разные темы. Сердце съедало беспокойство о Бригитте.

Что с ней? Где она? Всё ли в порядке? Что могло с ней случиться?

Гномиха завладела почти всеми чаяниями несостоявшегося жениха. Даже об отце и Доме он вспоминал гораздо реже, нежели о невесте. А вдруг он больше никогда не увидит её? Не сможет поговорить, поцеловать и обнять? Зачать маленьких гномиков… Подобные мысли заставляли его выть от тоски.

Казалось, минула целая вечность, когда в коридоре послышался топот нескольких пар тяжёлых сапог. Со всей прытью, которую позволяло закостеневшее после очередной дрёмы тело, Скалозуб бросился к двери.

— Эй! Кто там? Прошу вас…

Послышалось бряцание. Похоже, пришедший пытался подобрать нужный ключ. Скалозуб стоял словно вкопанный, дрожа от страха и возбуждения. Живот скрутило в тугой ком, сердцебиение участилось, весь мир для него сейчас сфокусировался на тусклом свете, что пробивался сквозь решётчатое окно.

Наконец что-то щёлкнуло, и дверь резко распахнулась, оттолкнув стоявшего вплотную к ней пленника на несколько шагов. Не сумев удержать равновесие, Скалозуб плюхнулся на задницу, всё ещё слишком растерянный, чтобы понять, что к чему.

Вошедший поднял перед собой светлокамень. После бессчётных дней в практически абсолютной тьме, даже слабый свет камня слепил. Пытаясь одной рукой защитить глаза, а второй потирая ушибленную ягодицу, Скалозуб щурился на силуэт перед ним.

— Скалы несокрушимые! Вы только гляньте! Вот вам и холёный наследничек… — судя по замелькавшим теням, гном покачал головой. — Как быстро ты опустился, парень. Не видь я столь часто твою жадную рожу — нипочём Сребродела бы не узнал!

Голос гнома, его массивное телосложение, даже очертания головы, казались знакомыми. Скалозуб знал его, общался с этим гномом не раз. В прошлой жизни, до заключения.

— Кто ты? — он сам поразился, как хрипло и жалобно прозвучал его голосок.

— Кто я?! Ха, парень, ты себе тут голову, случайно, не отморозил? Забыл, как зовут старого друга? — гном пощёлкал саркастически языком. — Как ты мог?! После всего, что нас с тобой связывало!

Тот откровенно насмехался над ним. Скалозуб чувствовал ничем не прикрытую насмешку, злорадство. Имя вспыхнуло в памяти, словно огонь, раздутый мехами.

Велер!

Как мог он забыть?! Всего за день до ареста, они обсуждали поставку очередной партии грибокартошки. Скалозуб, как обычно, дал главному кладовщику немаленький вовсе «аванс», чтобы партию отложили именно для него.

Как только глаза приспособились к скудному освещению, узник сумел вглядеться в лицо посетителя. Велер ехидно улыбался своей вечно самодовольной улыбкой. Казалось, вся ситуация невероятно его забавляет.

— Велер, что происходит? Почему меня арестовали? За что держат здесь? Что с остальными?!

— Тихо, тихо, парень, попридержи язычок! — одной рукой кладовщик держал светлокамень, второй демонстративно зажимал нос, отчего его голос прозвучал бы, наверное, даже смешно. При других, само собой, обстоятельствах. — Ну и вонищу ты здесь развёл. Всегда знал, что ты нечистоплотная тварь, но чтобы настолько!

То, что от его немытого тела попахивает, Скалозуб, конечно же, чувствовал, но никакого ужасного запаха в камере не было. Чистоплотный гном всегда справлял нужду в небольшое отверстие в полу камеры, и даже если в кромешной мгле немного промахивался, подталкивал ботинком своё добро в дырку.

Его «гостям», однако, душок темницы явно не нравился.

— Та-а-ак, а вы-то что морщитесь, ваше дело приказы выполнять, а не рожи кривить! — Бросил Велер через плечо. — Хватайте его и марш за мной! Пора выбираться из этой сраки.

Только сейчас Скалозуб обратил внимание на двух гномов, маячивших в дверном проёме. Судя по доспехам, подручные Велера были стражами — профессиональными воинами на службе у Короля. Бесцеремонно подхватив его под руки с обеих сторон, крепко сбитые гномы потащили по коридору ошарашенного наследника Дома Среброделов, словно тот был мешком с песком и не более.

— Шевели обрубками, отродий сын! — шикнул вдобавок один из вояк.

Велер задал настолько быстрый темп, что у ослабшего Скалозуба едва хватало сил переставлять ноги, его буквально несли. Мимо проносились одинаковые двери. Все были заперты, оконца зияли провалами в чернильную тьму. Внезапно коридор кончился, они вошли в каморку, служившую жилищем тюремщика. Пожилой гном, вероятно, тот самый, что приносил Скалозубу водянистую кашицу, ухмыльнувшись проводил процессию хмельным взглядом. Несколько бутылок грибной водки, стоявших на небольшом круглом столике, и кучи пустых бутылей на полу не оставляли сомнений в основном времяпрепровождении сторожа. И объясняли невероятную дрожь в руках оного.

Последовали новые коридоры, повороты, вновь коридоры. Скалозуб был слишком поглощён необходимостью хоть как-то переставлять одеревеневшие ноги, чтобы смотреть по сторонам. Поэтому весьма удивился, когда их компания вошла в просторный зал, который располагался сразу за главным входом во дворец Короля. У парадных дверей четверых гномов окружил большой отряд стражей. Велер, не замедляя шага, отрывисто гаркнул пару слов капитану, и процессия направилась к выходу.

Порадоваться, увидев снова высокие своды пещеры, Скалозуб не успел. Несмотря на увеличившуюся численность сопровождающих, они продолжали двигаться в быстром темпе. Сзади Скалозубу с остервенелым упорством кто-то отвешивал пендели. Влекомый под руки пленник даже не мог оглянуться, чтобы увидеть и запомнить обидчика.

Марш продолжался достаточно долго.

Постепенно их стала окружать толпа неопрятного вида гномов, кричащих невпопад кто ругань, кто просьбы… кто-то просто драл глотку, лишь бы что-нибудь поорать. Некоторые из оборванцев вызывающе улюлюкали. Скалозуб с запозданием осознал, что шествует не где-нибудь, а по Кварталу черни! Что его сопровождавшие забыли в сих жутких трущобах, он не рискнул бы даже предположить.

Отряд стражей резко остановился, раздавшись в стороны, и Скалозуба вынесли на небольшой эшафот. Он стоял в центре площади, а вокруг собиралась толпа. Безродные голодранцы всех возрастов таращились и тыкали пальцами в его сторону. Чернь, которую Скалозуб всю жизнь презирал, теперь, словно в отместку, с ненавистью воззрилась на него самого.

Наконец почти вся площадь оказалась заполненной гномами. У большинства был до предела измученный вид, только глаза на исхудавших лицах сверкали яростно и алчуще. Народ жаждал зрелищ и справедливости, в своём, естественно, понимании. И, конечно, прежде всего народу нужен был хлеб.

Но последнего, к сожалению, никто предлагать им не собирался. Ни сегодня, ни завтра, ни… в общем, беднякам приходилось довольствоваться драмой, что вот-вот должна была разыграться на главной площади Квартала.

Велер вышел вперёд, откашлялся и громко заговорил, стараясь перекрыть гул толпы:

— Жители Оплота! Соратники и соратницы в нашей великой миссии спасения мира!

— Еды! Хватит морить нас голодом! — сразу перебили его отдельные выкрики.

Главный кладовщик утихомиривающе поднял вверх руки:

— Граждане, прошу вас, послушайте! Да, для всех нас настали тяжёлые времена. Но не падайте духом! Король помнит о вас, он знает о бедах, постигших Оплот! Денно и нощно ищет он выход из сложившейся ситуации и непременно, слышите, непременно найдёт наилучшее решение, самый верный путь ко всеобщему счастью и процветанию! Ведь не было за всю историю правителя более мудрого, чем наш Маронон! Он спас гномов от отродий! Спас нас от длани Проявленного! Спасёт и от новой напасти! Маронон-Спаситель — наш светоч и наша надежда! Славься Король!!!

Толпа загудела, но вовсе не от желания возвести хвалу Предателю. Послышались вызывающие оскорбления в адрес правителя, законнорожденных, стражей. Что ни говори, но народ не настолько всё же тупой, чтобы бесконечно верить пустым обещаниям.

Велер, чья холёная морда не слишком ассоциировалась с недоеданием и лишениями, ещё сильнее возвысил свой голос:

— А пока Король ищет возможность спасти свой народ, другие наживаются на чужом горе! Взгляните на сего мерзавца, Скалозубом Усердным наречённым! Будучи наделённым огромными средствами и влиянием как наследник богатого Дома, сей гном нагло обманывал вас! Выкупая за взятки ту немногую еду, что осталась после неурожаев, этот бессовестный гном продавал вам втридорога гнилую грибокартошку, оставляя хоть сколько-то годный товар для пиршеств членов Домов! Поверьте, те жирные твари ни в чём себе не отказывают, в то время как вы едите испорченные крохи и платите за них всем, что у вас только есть!!!

Теперь толпа заволновалась действительно не на шутку. В сторону Скалозуба полетело несколько камней, впрочем, не достигнув намеченной цели. Стражи упёрлись в передние ряды гномского месива, отталкивая чернь назад. Велер, казалось, только того и ждал:

— Маронон-Спаситель в ярости! Изменники, поддавшиеся на подачки преступника, казнены! Вскоре, драгоценная еда, коей осталось столь мало, будет справедливо распределена между всеми жителями Оплота! Законнорожденные получат столько же, сколько и все остальные и ни на грамм больше! Их пиршества отныне прекратятся вовек!

На сей раз послышались одобрительные возгласы. Народ немного притих.

Выдержав паузу, Велер громогласно провозгласил:

— Жители Оплота! Король в своей милости не стал казнить мерзавца, представшего перед вами… — главный кладовщик демонстративно вздохнул.

На пару мгновений на площади воцарилась мёртвая тишина. Ошеломлённая публика медленно обдумывала только что сказанное.

Затем толпа взорвалась.

Послышался свист, возмущённые крики, оскорбления. Со всех сторон в кольцо стражей летели камни и комья грязи. Велер поспешно надел полузакрытый шлем и постарался перекричать чернь вновь. Видно было, что столь бурная реакция масс напугала даже его.

— Граждане, погодите! Внимание!!!

Ярость собравшихся на площади не стихала, стражи изо всех сил упирались, сдерживая натиск толпы. Велер орал что есть мочи на пределе возможности голосовых связок:

— Всем известно, что Маронон милосерден, но он также и справедлив! Да, он не стал казнить негодяя в своём дворце! Король… Король отдаёт суд над сим мошенником вам!!!

Гневный гул стих, а затем резко переменился на всеобщее ликование. Камни больше не летели, напор черни ослаб. Велер снял шлем и перевёл дух, вытирая платком обильный пот со взмокшего лба.

Один из стражей высоко поднял для всеобщего обозрения «ожерелье» из гнилой грибокартошки, нанизанной на верёвку. Убедившись, что все как следует его рассмотрели, тот надел украшение на шею «виновного». Послышался чей-то смех. Стоявший рядом со Скалозубом кладовщик улыбался столь широко, что казалось, его лицо сейчас треснет.

— Именем Короля, приказываю! Раздеть сего преступника догола, заковать в колодки и оставить на площади для народного суда!

Площадь вновь загудела, все словно посходили с ума. Одни обнимались, другие прыгали на месте, кто-то истошно вопил. Некоторые гномы раздирали свои лохмотья и громко смеялись. Немногих присутствующих на площади ребятишек женщины поспешно уводили прочь от зрелища предстоящей расправы.

Тащившие всю дорогу Скалозуба стражи с остервенением начали сдирать с него одежду, и так изрядно истёршуюся за время долгого заточения. Полностью голого его грубо наклонили и чуть ли не впечатали в нижнюю перекладину колодок, стоявших поодаль. Руки запихнули в боковые выемки и припечатали сверху второй створкой. Скалозуб попробовал пошевелить верхними конечностями, но всё, что он мог — это вращать кистями и головой.

Как будто того было мало, один из стражей с силой потянул его за правое ухо, жёстко прижав голову к створке колодок.

— Держи крепче! — услышал сквозь боль Скалозуб.

К уху приставили толстый гвоздь и несколькими ударами молота вбили почти по самую шляпку. Скалозуб взвыл от боли, но тут же крепко сжал зубы вновь. Дело было не в храбрости или гордости, теперь малейшее движение вызывало в приколоченном ухе ещё большую боль. Слёзы ручьём текли из зажмуренных глаз.

Скалозубу казалось, что миновала эпоха, хотя в действительности прошло от силы минут десять, а может, и пять. Боль постепенно перестала быть столь нестерпимой, но ухо горело огнём, шевелиться по-прежнему было нельзя.

Гномы вокруг спорили, причём крайне ожесточённо. Похоже, что большинство желало немедленной казни, тогда как маленькая, но, судя по всему, весьма влиятельная группа настаивала на необходимости «разобраться как следует в обстоятельствах».

Внезапно все голоса смолкли. Скалозуб невольно приоткрыл один глаз.

Стражи покинули площадь. Все до единого, вместе с Велером. Остался лишь Скалозуб и злобная толпа оборванцев. Прямо над ним высился старый гном со смутно знакомым лицом. Тот с молчаливым укором взирал на страдания закованного в колодки несчастного.

«Наверно, какой-нибудь нищий, коему я грубо отказал в милостыне. Решил, пользуясь случаем, вернуть мне должок», — промелькнула мрачная мысль, но сразу возникло более глубокое чувство: гнома он знал и ранее. Причём был знаком очень близко.

— Эх, Скалик, до чего довела тебя алчность… — старичок покачал головой. — Праотец свидетель, я всегда ощущал в тебе как огромный потенциал, так и невероятный, безудержный эгоизм. Жаль, что восторжествовала именно жадность.

— Хиггинс?! Полуспящий?! — едва сумел выдавить из себя растерянный Скалозуб.

Забыв о прибитом ухе, он попытался повернуться, чтобы получше рассмотреть бывшего учителя ювелирного мастерства, но резкая боль напомнила о его незавидном положении. «Виновный» тихонечко заскулил.

— Да. Полуспящий… Давненько меня никто так не звал.

Хиггинс приблизился и наклонился почти к самому лицу Скалозуба. В иссохшей руке неведомо откуда возник остро заточенный нож.

— Мне жаль, что так вышло. Но кто, кроме тебя самого, во всём виноват?

Скалозуб зажмурился, ожидая, что сейчас ему перережут горло и всё на том и закончится. Что ж, не самая плохая развязка, учитывая положение, в котором он оказался. Вжик — и привет новый мир! Быстрая, милосердная смерть. Дар старого друга.

Однако секунды шли своим чередом, а он по-прежнему дышал и явно был жив живёхонек.

Когда пленник открыл глаза вновь, то увидел Хиггинса, держащего в руках верёвку с гнилой грибокартошкой. Развернувшись, тот неторопливо пошаркал назад. Толпа нехотя расступалась пред старцем, многие голодные взгляды с неприкрытой завистью следили за испорченной пищей в руке бывшего ювелира.

— Хиггинс… не уходи… постой… — прошептал Скалозуб, но слишком тихо, чтобы его мог услышать хоть кто-нибудь.

Теперь недружелюбного вида гномы зловеще окружали подсудимого плотным кольцом. В руках у многих были самодельные дубинки из разных строительных материалов. Один, с на удивление ухоженной бородой, плюнул Скалозубу в лицо. Тот ничего не мог сделать, разве что поморгать. Гном ухмыльнулся, обнажив нестройный ряд жёлтых зубов.

Скалозуб не заметил замаха, в памяти запечатлелась уже летящая в голову дубинка, а потом…

Потом начался сущий кошмар. От удара прибитое ухо разорвалось, но не успел Скалозуб взвыть от боли, как со всех сторон на него посыпались новые удары. И не было им числа.

К тому времени, когда окровавленный гном вконец обмяк и бессильно повис на колодках, пыл его палачей убавился лишь самую малость.

Судорожно поддёргивались не слушающиеся своего владельца конечности, корпус превратился в настоящую отбивную. Несчастное правое ухо теперь было всего лишь одним из тысячи болевых очагов. Струйки крови прокладывали себе дорожки по коже, капля за каплей отовсюду стекая к земле. Глаза из-за обильных кровоподтёков Скалозуб не смог бы открыть, даже если бы захотел.

Но открывать их он не хотел. Единственным его желанием было провалиться в забытье. Шагнуть в небытие и остаться там навсегда…

На самой грани потери сознания, падая в спасительный обморок, Скалозуб услышал чей-то громогласный приказ:

— Прекратить! Хватит!!! Пусть подольше помучается.