Багряные скалы

Егор Лосев, 2013

Герои повести израильского прозаика Егора Лосева – солдаты Армии Обороны Израиля 1956 года. Мужество и предательство, мужская дружба и соперничество, смерть, кровь, любовь, – эти понятия становились трагической повседневностью для юных героев борьбы за существование еврейского государства. В свои 20 лет они успели пережить и Катастрофу и Войну и гибель близких. Но они молоды, они живут, любят и – стремятся в запретный путь к таинственной Петре, к Багряным скалам. Путь, на котором их ждет или гибель от пули врага или слава в глазах товарищей…

Апрель 56-го

Искры и гром высекает табун на скаку.

Соты гробниц в полыхании жаркого ветра.

Тот на своём ничего не увидел веку,

Кто не бродил у подножия города Петра.

А. Городницкий

Завтрашний хамсин заранее укутал луну в зыбкое многослойное кружево, сквозь которое свет почти не пробивался. Две тени плавно скользили во тьме, соблюдая необходимую дистанцию, дабы по возможности не подвернуться обоим под одну очередь.

Двир шел первым. Дмитрий следом. Рассеянного лунного сияния едва хватало, чтобы различать силуэт напарника.

Карту Дмитрий помнил во всех подробностях, каждую складочку, потертость. Слабым красным карандашом кто-то вычертил на ней маршрут Бар-Циона. Его имя было нацарапано тем же карандашом, арабскими буквами в начале линии, там, где она пересекала границу.

Свой собственный маршрут Дмитрий на карту не наносил, мало ли в чьи руки она попадется. Они с Двир ом вычертили его на отдельном листе кальки.

С картой Фридман носился, как с писаной торбой, прятал ее от жадных чужих глаз, разглядывал только наедине, переписал все арабские слова и названия, перевел их, по одному выспрашивая то тут, то там.

Бар-Цион шел через Вади Муса.

Вади — по-арабски — пересохшее русло реки, наполняющееся в период дождей. Такими вади изрезана вся пустыня и многие из них имеют имена. Идти по ним легче, чем карабкаться по верху, по хребтам. Да и не пройти во многих местах по-другому. Но и опасностей для путников тоже хватает. Вади всегда находится в низине, то есть в тактически невыгодном положении. В сезон дождей почва в руслах рек, лучше сохраняет следы.

Дмитрий долго изучал карту, разговаривал с бедуинами-кочевниками из дружественных племен, пару раз допрашивал задержанных контрабандистов.

Маршрут Бар-Циона ему не нравился, слишком людно стало в Вади Муса, караваны, контрабандисты, легионеры…

Они с Двир ом выбрали другой путь, через Умм Кемер. Глик как-то рассказывал о караванном пути, проходившем через это русло и о колодце в развалинах римского сторожевого поста.

Обратно Бар-Цион и Рахель возвращались самым коротким и прямым путем через вади Абу Хушейба, Дмитрий же рассудил так: если их заметят, то вспомнят предыдущих ходоков и засаду выставят именно там. Так что и обратный маршрут они проложили другой.

Ночная пустынная фауна копошилась вокруг, выли и лаяли шакалы, ухали совы. Двир маячил впереди. Равнина вскоре закончилась, потянулись каменистые овраги, возвышенности, дюны.

Они карабкались по склонам вверх и вниз, помогая друг другу. Воздух становился все прохладнее, но они, взмыленные и разгоряченные, не замечали этого. Наконец выбрались из очередного вади и растянулись на песке, хранившем дневное тепло.

— Привал… — прохрипел Двир отплевываясь.

Сели в тени огромного, с самоходку, валуна. Дмитрий прислонил винтовку к скале, глотнул воды, отдышался.

Впереди простиралась небольшая долина. Сквозь просвет в облаках, луна освещала ровную, как футбольное поле поверхность.

Дмитрий припомнил карту и констатировал:

— Сааль а Тайбе…

Так равнину называли бедуины.

Двир прополоскал рот, сплюнул на землю и кивнул:

— Она…

Вади Умм Кемер начиналось по ту сторону равнины. Треть пути они одолели.

Дмитрий набрал полную грудь прохладного воздуха, но тут Двир саданул его локтем вбок.

Фридман поперхнулся, давя кашель. В тишине отчетливо похрустывали шаги.

Двир положил руку на рукоятку"узи". Дмитрий прижал к губам палец и потянул из ножен штык.

Левая рука нырнула в подсумок и обхватила ребристое тело гранаты.

Шаги приближались, Двир выглянул из-за валуна, затем обернулся к напарнику.

— Верблюд, — выговорил он одними губами.

Приготовив оружие, они вжались в тень. Клацать затвором Дмитрий не стал, в ближнем бою, с"чешкой"много не навоюешь.

"Корабль пустыни"прошагал метрах в пятнадцати от них, беспокойно вертя головой. В тишине негромко позвякивала уздечка.

Верблюд с уздечкой означал две вещи, и обе — нехорошие.

Первая — животное чье-то, и хозяева неподалеку.

Вторая — верблюда рано или поздно будут искать и могут наткнуться на их следы.

Из этих двух вещей проистекала третья: надо уносить ноги, как можно быстрей, то бишь продолжать движение.

Долину они пересекали перебежками, прикрывая друг друга.

Первым со склона вниз скатился Двир, огляделся по сторонам и махнул рукой. Дмитрий полез следом, оступился на покачнувшемся камне, чуть не полетел кубарем. Кое-как устоял, съехал вниз и застал любопытную картину: Двир лежал на земле, что-то внимательно изучая.

Дмитрий наклонился к нему.

На песке темнели в лунном свете отпечатки. Одни побольше, другие поменьше. Следы тянулись по дну вади с запада на восток, как раз по пути.

Двир поднял на него глаза.

— Давно? — шепнул Дмитрий.

— Максимум вечером…

Дмитрий опустился на колени. Внимательно осмотрел отпечатки. Он не мог читать следы так, как следопыты-бедуины, но кое-чему все же научился.

Следы поменьше легкие, неглубокие оставила женщина или ребенок, об обуви он ничего сказать не мог. А вот вторые следы, основательные вдавленные в песок, были мужские, кроме того, подозрительно напоминали израильские военные ботинки, точь в точь как те, что надеты сейчас на ноги самого Дмитрия.

Вот так фокус…

Дмитрий уставился на Двира. Тот только пожал плечами.

Помолчав, Дмитрий решительно дернул головой туда, где скрывалось за поворотом пересохшее русло: продолжать путь. Вскочил на ноги и жестом показал, что теперь пойдет первым.

Двир поднялся, поправил на шее автомат и послушно отступил.

Русло извивалось, словно змея, местами втискивалась в узкую каменную теснину, срывалась вниз с отвесов. Иногда выплескивалось на равнину, где растекалось вширь, но тут же снова сужалось, проваливалось в крутые каменистые каньоны.

Насколько позволял рассеянный лунный свет, он старался не терять из виду почти незаметную цепочку следов.

Интересно, кто бы это мог быть? — размышлял на ходу Дмитрий, — а вдруг ротный с той самой, Рахелью, как там ее… Бен Хорин… решили снова повторить"подвиг", вот будет номер, если они встретятся…

Хотя нет, ротный роста среднего, сложения мальчишеского, а следы тянут на добрый 44–45, да и вдавлены глубоко, значит вес не малый.

Русло снова вырвалось на простор и раскинулось вширь.

Двир, позади, издал тихий предостерегающий посвист. Дмитрий замер на месте и тут же сам уловил почти незаметный растворенный в воздухе запах дыма.

Ночная тьма, посеребренная лунным сиянием, оставалась непроницаемой. Дул легкий ветер с севера. Дальше продвигались медленно, насторожено прислушиваясь.

Пройдя метров двести, разглядели силуэты верблюдов, а за ними и шатры бедуинского табора. Собаки, хвала Аллаху, пока молчали.

Дали крюка, обходя стойбище по широкой дуге.

Снова вернулись в вади и заскользили по песчаному руслу. Загадочные следы все так же тянулись по песку.

Место, где следы выстроились в ряд, он заметил в последний момент и резко остановился. Махнул Двиру, чтоб глядел в оба. Их предшественники стояли рядом друг с дружкой. Носки были сильно вдавлены, значит, наклонившись вперед, что-то разглядывали.

Дмитрий вгляделся повнимательнее, и понял. Русло здесь пересекала другая цепочка следов. Этих было много и все одинаковые: добротные армейские ботинки. Легион… Пустынная стража Глабб-паши… старые знакомцы.

Следы уже различались плохо, оставили их, пожалуй, дня два-три тому назад.

Сзади приблизился Двир. Шумно потянул носом, словно мог услышать, давно растворившуюся в воздухе смесь запахов пота, амуниции, оружейной смазки.

— Легионеры?

Дмитрий кивнул и аккуратно перешагнул через следы. Теперь темп замедлился. Они продвигались осторожно, внимательно глядя по сторонам.

Вади сужалось, втискиваясь между двух отвесных стен. Идеальное место для засады.

Вскоре русло снова расширилось и стало круто забирать на север. Пора было вылезать.

До намеченного места привала оставалось всего ничего. Привал они спланировали в развалинах римского сторожевого поста и наббатейского поселения, в этом месте их маршрут сходился с маршрутом Бар-Циона, но затем они разбегались по разным ущельям.

Только набатеи селились на голом месте, в пустыне, посреди ничего. Место, конечно, не от фонаря выбиралось, а со стратегическим значением, на караванных путях, ведущих в Газу и к другим портам на побережье. Глик много рассказывал о них.

Набатеи рыли колодцы, цистерны-водосборники, поднимали воду на поверхность. Специальными террасами ограждали поля, удерживая землю, не давая ветру разметать все по бескрайним просторам Лравии.

Не было тогда равных набатеям в ирригации. Садами расцветала при них пустыня, на огромном пространстве, от берегов Красного моря и до самой Пальмиры.

Поскольку Дмитрий своими расспросами боялся вызвать подозрения ротного, и так уже в самые печенки влез, об источниках воды справки наводил Двир. Получалось у него классно, легко, ненавязчиво. То разговор в нужное русло направит, то поинтересуется, как бы случайно, ас, в общем. Ему теперь и карты в руки. Двир молча обогнал напарника, глянул на компас и уверено зашагал вперед.

На карте место привала никак не обозначалось, но если верить словам ротного, находилось оно юго-восточнее высоты 1283.

Вскоре забелели под ногами правильной прямоугольной формы камни, остатки фундаментов. Двир уверено шел к невысокому холму.

Обогнув подножье холма, он остановился у квадратной дыры в скале. Прибыли.

Двир кивком показал Дмитрию на вход и оттянул затвор.

Фридман зажал в правой руке штык, в левую взял фонарь. Бесполезную в тесной пещере винтовку он прислонил к скале. Вдохнул, и на выдохе шагнул черноту.

Слабый лунный свет позволял различить небольшую комнату, размером примерно два на два метра, в каждой из трех стен которой чернели низкие ходы. Дмитрий лег на землю у левого лаза и зажег фонарь. Стекло фонаря было залеплено бумагой, оставляя прорезь для узкого луча света.

Когда-то пещера была погребальной. В левом и центральном ответвлении находились глухие комнаты, в стенах которых имелись специальные ниши. Луч фонаря обежал стены, высветив отложенные ящерицами яйца, пыль на полу, обломки крышек, когда-то закрывавших ниши с покойниками.

От покойников, понятное дело, не осталось и воспоминаний. Гробницы давно вскрыли, все представлявшее малейшую ценность унесли, а с останками разобрались целые поколения пустынной фауны.

Убедившись, в том, что обе комнаты пусты, Дмитрий быстро осмотрел колумбарий. Луч фонаря обежал круглое колоколообразное помещение, причудливо заметались тени по стенам, покрытым выемками, где когда-то сидели голуби. В одной из ниш даже обнаружилась плошка с промасленным фитилем.

Отверстие в полу было закрыто большим круглым камнем. Дмитрий поднатужился, откатил его в сторону и глянул в дыру. Внизу играла бликами темная вода.

Двир уже расположился на отдых. Он сидел у входа и грыз галету.

Дмитрий уселся рядом, прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям. Несмотря на увесистый груз и пройденную в хорошем темпе дистанцию, спина не ныла, плечи не болели.

Он вспомнил свой первый марш-бросок в армии. Новобранцы, навьюченные полной боевой выкладкой: винтовками, касками, обоймами, фляжками выстроились в каре у палаток. В центре на расстеленном брезенте лежало взводное имущество, три двадцатилитровых канистры, ящики с патронами, рация и аккуратно упакованные в брезентовый чехол труба 60 миллиметрового миномета и небольшая опорная плита.

Первое, что пришло в голову: все это хозяйство повезет следом за ротой грузовик.

Но тут позади, кто-то опытный прошептал:

— Миномет, это самая задница, кому он достанется, лучше сразу косите…

Дмитрий растерянно оглядел разложенное под ногами барахло и сообразил: никакого грузовика не будет… Затем поднял глаза на такие же растерянные лица остальных и вдруг, словно на кулак, налетел глазами на насмешливо вызывающий взгляд Двира.

Несколько секунд они жгли друг друга глазами. Явно собиравшийся кликнуть добровольцев, сержант засек их противостояние и замолчал, с любопытством глядя то на одного, то на другого.

Двир сплюнул под ноги, шагнул вперед и ловким движением вскинул на спину канистру:

— Я возьму воду… — сказал он и снова презрительно цыкнул слюной.

И хотя ни один мускул не дрогнул в лице Дмитрия, изнутри его взорвало.

И этот городской еще будет перед ним выпендриваться и героя изображать! Попахал бы разок в поле!

Он ухмыльнулся, глядя прямо в глаза Двиру, и сказал:

— А мне нравится миномет, если никто не возражает, я, пожалуй, возьму… и плиту тоже.

В глазах Двира мелькнула досада, в глазах сержанта — уважение.

Сзади кто-то прошептал:

— Только посмотрите на этого придурка…