Предисловие к Полярному дневнику. Роман

Егор Востов

Первый роман популярного сетевого автора. Как и в коротких рассказах, на страницах произведения раскрывается тема альтернативной реальности, влияния субъективного сознания не только на настоящее и будущее, но и на далекое прошлое. Видим ли мы то, что находится прямо у нас перед глазами? Или же нам внушают, что именно мы должны видеть? Ответы на эти вопросы читатель найдёт на страницах этой увлекательной книги, совмещающей жанры исторического романа и современной прозы.

3

Всякий видит, чем ты кажешься, немногие

чувствуют, кто ты на самом деле.

Н. Макиавелли

Сидя в офисе, Витя переживал двойственное чувство. С одной стороны, он любил дело, которым занимался. Ему нравилась древесина, как материал, нравилась глубина ее преображения после обработки, нравился конечный результат. И нравилось само предприятие, созданное им. Тут был и легкий флёр гордыни. На встрече выпускников про Витю бы сказали — «с нуля поднялся». Так что гордиться собой он мог вполне обоснованно. С другой стороны, ему уже давно не приходилось самостоятельно сидеть на телефоне, обзванивать поставщиков, искать материалы. Для этих функций он нанял людей. Поэтому преследовало ощущение, будто нечто пожирает его время. Сознавая это, он чувствовал почти физическую боль. Витя жертвовал единственный невосполнимый ресурс, из-за элементарного недопонимания с Валерой. Хотя, недопонимание — не совсем верный термин. Витя как раз прекрасно все понимал. Оставалось доставить просветление в ум его партнера. И тут возникала сложность. Валера — мужик упрямый и амбициозный. Если просто вызвать его на разговор и все выложить, он психанет, хлопнет дверью или наоборот начнет качать права. Второй вариант даже вероятнее. Хоть это и не так уж важно, ни один из вариантов не давал решения проблемы. Витя понимал, что Валера запутался в своих фантазиях. Их взаимоотношения строились по схеме стратегия-тактика. Витя знал что нужно делать для процветания бизнеса, а Валера — как этого добиться. И теперь, видимо, Валера решил, будто и ему подвластно это знание. Ошибка вообще-то характерная для всех тактиков. Видя перед собой ближнюю задачу, они умеют ее решить, но отчего-то пренебрегают необходимостью знать истоки этой задачи и понимать следствия, возникающие в отдаленной перспективе после решения. Очевидно, со временем Валере стало казаться, что его умелое управление тождественно реальной власти. Он не понимал, что по-прежнему продолжает исполнять чужую, Витину волю, а вовсе не занимается самостоятельным делом. Последнее время, в минуты раздражения, Валера не мог сдержаться и прямо говорил Вите, мол, я на себе весь бизнес тяну, а ты вообще ничего не делаешь. На самом же деле это «ничего не делание Вити» было не фактическим устранением от бизнеса, скорее он просто отпустил подлиннее Валерин поводок. Его не сильно волновало, как именно Валера будет решать ту или иную задачу. Он не вмешивался, не лез с советами и не навязывал собственных подходов. Вот, Валере и начало казаться, что это он сам всего добился, сам постиг, а Витя — просто паразит на его шее. Логично, что мысль отколоться прокралась в Валерино сознание и постепенно разрасталась, как плесень. Мысль губительная, прежде всего для самого Валеры. Он не был готов к самостоятельности. Заключить это можно по самому образу его действий. Та самая тактика без стратегии. Чтобы осуществить задуманное Валерой, следовало тихо и аккуратно подготовить плацдарм, обзавестись собственностью, оборудованием, материальной базой, а потом одним мощным ударом забрать бизнес целиком, или уж по крайней мере большую часть, а не крысятничать по мелочам на левых заказах. Впрочем, недооценивать Валеру тоже опасно. Как ни крути, дело свое он знает и может в какой-то момент вспрыгнуть над собой. В этой возможности Витя ему не отказывал. Тогда он станет реальным препятствием, а пока Валера — камень в ботинке. И лучше бы ему самостоятельно осознать это. Тогда дело может решиться мирно, без особых потерь. Витя не спешил разбираться с Валерой еще и потому, что тот несмотря ни на что пока находился в слабом положении. Скорее всего сам того не сознавая. Да, он все прекрасно знал за производство и снабжение, но кое-какие важные нюансы упускал из виду. Например, Валера не знал, что земля, на которой стоит их цех принадлежит Вите. Выкупить ее стоило немалых трудов и средств. Случилось это давно, Валера еще складом заведовал, так что не мог быть в курсе, а потом как-то речь не заходила. Не имея собственности, трудно выстроить нечто реально крепкое. Пока Валере под силу было выстроить средней руки бизнес, шатко балансирующий между налоговыми поборами, пожарными инспекциями и санитарными нормами. Быть может, каким-то задним умом он это и понимает, потому и не уходит с концами. Так что пока проблема остается, и точного плана ее решения нет. Уповать на просветление чьего-то ума — далеко не лучшая стратегия. Главное затруднение заключалось в том, что целиком отдаться решению этого вопроса Витя не мог. К тому же возникали новые проблемы.

Отыскать монолитную панель из бразильского ореха оказалось не так просто, да еще в нужном количестве. В основном поставщики предлагали составные панели. Витя предвидел такое положение, однако то, что не каждый производитель брался изготовить доску нужной ширины, неприятно удивило его. За этим, столь лихо обещанным дяде Коле заказом, отсылали чуть ли ни на бразильские пилорамы. Перебрав с десяток поставщиков, Витя понял, что распыляется. Бесплодные разговоры, пустые обещания «переговорить с начальством» и перезвонить. Витя понимал, что люди на том конце трубки мало, что могут решить, вообще мало понимают в деле, которым занимаются. Он быстро перебрал своих поставщиков, с кем работал давно и мог поговорить непосредственно с руководителями. Поэтому дальше приходилось общаться с менеджерами. Эти ребята мало чем отличались от роботов-автоответчиков. В лучшем случае они просто хорошо знали собственный ассортимент, сроки поставок и цены. Решение более сложных задач, выходящих за рамки повседневных, ставили их в тупик. Работали и отвечали они по заученным схемам. Ни то что инициативы, даже обычной самостоятельности от них ждать не приходилось. Так что Витя быстро осознал тщетность такого подхода. Во всяком случае, это был не его метод. Сначала, слушая отказы и неуверенное мычание менеджеров, Витя раздражался и видел перед собой реальную проблему. Однако, чем дольше это продолжалось, тем отчетливее перед его мысленном взором проблема преобразовывалась в возможность. Он увидел незаполненную нишу. Конечно, опыт подсказывал, что если ниша не заполнена, то, скорее всего, это хреновая ниша. И все-таки, с вопросом можно было поработать. Только иначе. Его задача — определить цель, определить текущее состояние дел и, исходя из последнего, рассчитать вероятные пути воплощения цели. Бесполезное сидение на телефоне вовсе не способствовало реализации этого плана. Он опять приходил к мысли о том, что ему следует искать не доску, а человека, который эту доску достанет. В любом замысле люди на первом плане! С этой мыслью Витя сбросил последний звонок и вышел из офиса. Дальнейший обзвон потенциальных поставщиков он поручил Ане, хоть и не очень верил в ее успех. Аня, конечно, девушка толковая и даже очень, но как и большинство наемных сотрудников редко выходила за рамки своих повседневных задач. Лишь однажды, после новогоднего корпоратива… Но это совсем другая история, мало волновавшая Витю в конкретный момент времени. Как бы то ни было, тень надежды на Анину сердобольность все-таки оставалась. Витя и ценил ее за легкость и беззаботность, с виду вполне ординарную — аккаунт в Instagram c фотографиями еды, коктейлей, пляжей, пятничных вечеринок, утренние и вечерние селфи, казалось бы, вот и все что занимает Аню. Как ни странно, непосредственный душевный настрой помогал ей и в работе. Она никогда не отказывалась выполнять поручения, никогда не переспрашивала — а как это делать? Даже находясь в полном неведении относительного того или иного вопроса, она легко снимала трубку звонила куда следует, узнавая все по ходу.

Вечер потихоньку сгустился над городом. Домой Витя попал уже в сумерках. Заварив чай, он сел над чертежами. Впервые он мог рассмотреть их в спокойной, буквально домашней обстановке. Теперь уже картины не казались ему столь туманными и символическими. В последовательности картин прослеживалась явная логика, можно сказать сюжет. Более того, сюжет этот оказался неоднородным. Первоначальное впечатление о том, что каждая панель включает в себя отдельную историческую эпоху или какую-то определяющую веху целого периода, оказалось не верным. Отдельно взятая панель могла содержать в себе два и даже три последовательных исторических эпизода. Особенно это касалось первых панелей. Тех, на которых был изображен Петр Первый и тот самый гнедой конь. Картины разделялись диагональными линиями на неравные треугольники, поэтому при беглом осмотре было непросто провести границу между одним эпизодом и другим. Только внимательно вглядываясь и вникая в художественную логику создателя этих полотен, Витя стал разбирать замысел и последовательность изображений. С другой стороны, последние панели были посвящены конкретным, казалось бы, более частным сюжетам. Однако то, что таким эпизодам отведены целиковые полотна намекало на их значимость. На одном из таких цельных изображений Витя без труда опознал Наполеона. На картине он стоял рядом с императором Александром. Оба правителя стояли на берегу реки, над головами их, словно герб, нависала карта, изображенная весьма схематично в виде развернутого свитка. Вообще о том, что эта карта можно было догадаться лишь по маленькой розе ветров, вписанный в верхний угол и по неровным линиям, видимо, обозначавшим течение рек. Также на нижнем краю карты было выведено число римскими цифрами. Витя не умел разбирать их, так что решил отложить это на потом. К тому же, изображение содержало еще множество любопытных мелких деталей, очевидно, пояснявших сопутствующие встрече императоров обстоятельства. Войне 1812 года было уделено немало места. Наполеон появлялся в нескольких сюжетах. На одном из них он даже представлялся в виде всадника змееборца. Можно было даже сделать вывод, что именно этот период истории являлся ключевым для создателя полотен. От первой до последней панели все как бы шло к этой войне. Пока Витя не мог сказать точно на чем основано это впечатление. Хотя он и заметил кое-какие сквозные детали, переходящие из одного изображения на другое. Одной из них была казачья шапка, а может не казачья, а стрелецкая, тут Витя не брался судить. Да и не так уж важно, главное, всегда одна и та же. На первом плане она появлялась один раз. На третьей панели изображался эпизод, должно быть, встреча двух посольств: люди европейского вида в костюмах восемнадцатого века, стояли напротив каких-то татарских вельмож, впрочем, азиатское происхождение этой группы также следовало из костюмов, а не из антропологических признаков, между ними, преклонив колени, стоял слуга тоже татарского вида на вытянутых руках он держал перед собой эту самую шапку, холоп с европейской стороны насыпал в нее золотые монеты. На остальных изображениях шапка всегда оказывалась на заднем плане. В принципе ее и разглядеть-то оказывалось сложно. Вите просто повезло, как-то взгляд зацепился, то она валяется на дороге, под ногами всадников, то поднята на копье, то лежит на столе, и т. д. О смысле этой небольшой детали догадаться было не просто. Наверное, даже невозможно. И сколько их еще, этих сквозных, говорящих деталей? Как и сказал дядя Коля, прочитать историю по этим изображениям без матрицы не получается. Впрочем, интуицию пока никто не отменял. Витя не был склонен наивно полагать, что после беглого взгляда на чертежи ему откроются великие тайны. Он лишь ждал какого-то намека. Хотел увидеть нечто, что отпечаталось бы в сознании и повернуло ход мыслей в каком-то конкретном направлении. Однако картины оказались столь пёстрыми и наполненными, что в сознании возникали не отпечатки, а рябь. Требовалась определенная систематизация и, конечно, определенные знания. Пока что складывалось ощущение, будто с ним говорят на незнакомом языке. Даже знай он о чем идет речь, понять нюансы все равно не смог бы. Витя отпрянул от стола, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Голова немного гудела. Как-то, в студенческие годы, Витя с товарищами подрядился на стройку, срочно понадобилась небольшая сумма денег. Задача перед ними стояла предельно простая — перенести кучу щебня из одного места в другое. Следуя доброй традиции, Витя с товарищами для начала решили отметить сам факт получение такого подряда. И так увлеклись, что на следующий день на стройплощадке Витя стоял один. Видимо, по-настоящему деньги нужны были только ему. В сумрачном осеннем утре перед Витей стояла ржавая тачка, с совковой лопатой в корыте и возвышалась гора щебня, выше него раза в два. Сначала дело представлялось просто невыполнимым, настолько, что даже и браться не стоило. Когда Витя отвез первые тачек двадцать, настроение стало еще хуже. Казалось, что гора не стала меньше, только еще шире расползлась в том месте, где Витя черпал лопатой. Однако бросить работу отвезя двадцать тачек еще глупее, чем бросить не начав вовсе. Витя старался не смотреть на вершину горы, чтобы не расстраиваться. Тупо возил и возил, с редкими передышками. И, в конце концов, перетаскал кучу. Конечно, еще дня два после этого пальцы не хотели разгибаться и стремились принять форму рукояток тачки, поясница глухо ныла, зато и денег заработал за четверых, и, следуя странной логике, бросил пить. Сейчас этот случай вспомнился Вите не случайно. Тайна чертежей казалась столь же огромной и недоступной, как когда-то та куча гравия. Однако он помнил, что справился в тот раз. Значит, может справиться и в этот. Даже несмотря на то, что в этот раз работка явилась посложнее.

Витя провел ладонью по лицу, открыл глаза и снова посмотрел на чертеж. На этот раз взгляд упал не на сами изображения, а на поля. На белой бумаге остались характерные черные точки, которые образуются при ксерокопировании. В принципе ничего удивительного, дядя Коля и сказал, что дает копию. Но Витино внимание привлекли не эти типографские помарки. На самом краю листа осталась часть изображения, как будто при копировании или сканировании оригинал оказался несколько больше приемного лотка и лазерный луч не захватил его площадь целиком. А может, его специально не хотели отображать на копии. Витя был уверен, что и на том экземпляре, что он видел дома у дяди Коли, никаких изображений не было. Может только вот такой же обрезок… Витя вгляделся. Даже приблизительно восстановить изображение по столь малой части не представлялось возможным. Скорее всего, там в углу листа стояла какая-то печать. Вероятно старинная. Во всяком случае, ничего общего с современными печатями у этого отпечатка не было. Витя смог разглядеть нечто волнообразное. Может морская волна, часть полотнища флага или мантия. Вглядываясь еще, Витя решил, что скорее всего мантия. У самого-самого края листа он сумел разглядеть неровную, диагонально наклоненную линию, у ее вершины виднелась не то клякся, не то пятно… Кисть руки! Догадался Витя. Должно быть, там изображался человек, опирающийся на посох или копьё или… на что-нибудь еще, а мантия покрывает его плечи. Значит, это скорее герб, чем печать. Витя всмотрелся снова. Если он прав, и то небольшое пятно — кисть руки, расположена она так, будто человек не опирается, а скорее держит что-то в опущенной вдоль тела руке. Для копья или для посоха древко коротковато. Что тогда? Скипетр? Но кто же держит скипетр опущенным к земле? Витя снова откинулся в кресло. Он осознал, что в один краткий миг все изображенные на чертежах картины перестали иметь для него какое-либо значение. Все внимание сосредоточилось на этом обрывке герба. Он не мог не оценить иронии ситуации: в поисках ответов, он нашел еще один вопрос. В том, что вопрос этот важен сомнений не было. Витя прекрасно понимал как проявляется его интуиция. Не имея ключа к изображениям на чертежах гадать над ними бесполезно. А вот узнать, каким гербом припечатан оригинал чертежей, можно было. Более того, возможно, разгадка герба поможет обрести ключ к изображениям. Где-то в подсознании хранилась информация о том, что геральдика — наука точная. Древние гербы являлись чем-то вроде документов, устанавливающих не только родовую принадлежность, но также и юридические права их носителей. Поэтому выполнялись они с чрезвычайной точностью. Если на листе действительно отпечатался древний герб, найти его не составит большого труда, даже по такой мало части. Так во всяком случае казалось Вите. Он и хотел броситься искать тут же, но посмотрел на часы. Время позднее, а сны последнее время являлись для него не только отдыхом, но и источником информации.

Увы, надежды на сновидения не оправдались. Всю ночь Витю преследовали слишком плотные, перенасыщенные зрительные образы. Извлечь из них некое ясное зерно не удавалось, даже точно восстановить последовательность не получалось. В воспоминаниях осталась лишь хаотичная круговерть каких-то замков, тайников, летящих стрел, пушечных залпов, кораблей и татар. Несмотря на тяжкую беспорядочность сновидений, проснулся Витя довольно свежим, отдохнувшим. Практически сразу он сел к ноутбуку. Проснулся Витя раньше обычного и у него образовался лишний час, который он решил посвятить изучению геральдики. Его вчерашний легкий оптимизм, по поводу розыска герба быстро улетучился. Оказалось, что европейская знать за века успела наплодить громадное количество гербов, с изображением мужиков, сжимающих в руках разного рода, копья, посохи, палицы, булавы, дубины, трости и даже костыли. Чаще всего на Витины запросы выпадало изображение дикаря Виллимиес, геральдического символа финского города Лаппеенранта. Несмотря на столь настойчивое повторение, изображение было совершенно не то, во-первых, наклон дубинки не такой, а во-вторых и главных, дикарь сжимал дубину в правой руке. След на чертежах явно указывал на предмет в левой руке. Витя понимал, что запрос слишком неконкретный, поэтому старался разглядеть, хоть что-то еще в том обрезке герба, который ему был доступен. Да и понемногу закрадывалось сомнение, а герб ли это? Мало ли какое изображение могли поместить на столь странный чертеж. В частности, при поиске ему частенько выпадали не только гербы, но и различные карты таро, которые также изобиловали сюжетами с людьми, вооруженными разного рода деревянными предметами. И все-таки некоторые общие выводы ему сделать удалось. Изображение людей на месте щитодержателя, более характерны для гербов династий северной Европы. Хотя и там полно и львов, и орлов, и грифов. Но все же, разные рыцари, богатыри, дикари чаще присутствовали именно у северной аристократии. Тут тоже была тонкость. Иногда северная знать становилась правителями государств южной Европы, тогда их гербы перекочевывали в государственную геральдику тех государств. В общем, чем дальше в лес, тем толще партизаны. Вооружившись лупой, Витя пытался отыскать хоть малую отличительную черту в осколке изображения. От этого занятия его отвлек телефонный звонок. Звонила Аня.

— Доброе утро! — весело поздоровалась девушка.

— Привет! — ответил Витя. — Как успехи?

— Да, никак в общем-то, пока…

— Продолжай искать, — без особой надежды сказал Витя.

— Ага, только я вот что подумала… Помните, я в том году в отпуск ездила? В Бразилию.

— Ну? — Витя давно перестал различать многочисленные фотографии, снятые на пляжах, которыми кишели страницы Ани в соцсетях.

— Так вот, я там с одним человеком познакомилась. Он русский, но живет в Бразилии, в Порто Алегре лет пять наверное, а может больше, точно не помню. В общем, он там занимается строительством. Ну как строительством… Просто собственный небольшой отель строит с площадкой для кэмпинга. Я подумала, может к нему обратится, ну по поводу этой древесины…

— Обратись, конечно, — воодушевился Витя.

— Да, я уже ему написала. Просто разница во времени, понимаете? Наверное, к вечеру ответит. Если вспомнит меня, конечно.

— Отлично. Если срастется с твоим бразильцем, с меня премия.

— А то! — весело отозвалась Аня.

— Ты в офисе уже? — спросил Витя.

— Да.

— Валера на месте? — Витя и сам не знал зачем спросил об этом.

— Нет еще. Но он вчера вечером заезжал.

— Понял.

— Передать ему что-то, если увижу?

— Не, не надо. Наберу ему если что.

— Ага…

— Ань, ты на всякий случай позвони еще по местным поставщикам.

— Хорошо.

— Ну, давай, удачи.

— До свидания.

Витя сбросил звонок. В голову ему сразу же пришло новое соображение, будто вероятность разрешения вопроса с материалами освободила место для новых мыслей. Ему неожиданно вспомнились вчерашние слова дяди Коли, о том, что никто не знает истории собственной семьи. Из его слов выходило, что это необходимое условие для понимания исторических процессов. Витя решил углубить знания в этом вопросе. Да и просто интересно, кем были его предки. Отчего-то раньше его это мало интересовало. Быть может, к этой идее его подспудно толкнуло изучение геральдики и неизбежное при этом чтение биографий представителей всевозможных династий. Витя знал, что последние несколько лет составление генеалогических древ, родословных и тому подобное, штучка модная. Поэтому опять обратился к интернету. Разочарование постигло его еще быстрее, чем в случае с геральдикой. Предложений составить родословную было полно, в том числе от различных организаций при государственных архивах. Однако Витя немного почитал о процессах сбора информации и понял, что порой эти розыски натыкаются на непреодолимые препятствия. Нет записей в метрических книгах, или сами метрические книги утеряны, и привет. Если же при этом держать в уме соображение, что все эти конторы работают за деньги, то есть, нацелены на результат, сыщик, столкнувшийся с подобной проблемой на стадии прадедушки, может легко подверстать в биографию какого-нибудь левого персонажа, о котором записи есть. Лишь бы история рода полнее выглядела. А там попробуй доискаться! В общем, в этом вопросе Витя решил не прибегать к посторонней помощи. Сам найдет столько, сколько сможет, а если в тупик зайдет, что ж?

Для начала поисков Витя отправился было в Москву, к родителям. Переезжая в Коломну Витя, само собой, не стал захватывать старые альбомы и прочее. Однако поговорив с отцом, узнал, что весь семейный архив, включая фотографии, дипломы, письма они с матерью перевезли на дачу.

— Что это ты спохватился? — спросил отец, узнав предмет Витиного интереса

— Так, интересно стало.

— Ну, много-то найти не рассчитывай.

— Почему?

— Да, так… Многое и нельзя хранить-то было.

— Почему? — снова спросил Витя, с явной заинтересованностью в голосе.

— Ишь, встрепенулся! Хе-хе! — засмеялся отец. — Ничего там такого нет, если ты собрался царскую кровь в себе отыскать.

— Чего ж тогда хранить нельзя было?

— Время такое. К любой мелочи прицепиться могли. Это я про то, когда дед твой еще пацаном был, — пояснил отец. — Я от своего деда за всю жизнь ни слова про прежнее житьё не слышал. От бабки только узнал, что они из раскулаченных были. А может и из купечества. Не помню уже точно, как она говорила. В общем семья зажиточная была, большая, в Тобольске жили… А после революции и гражданской всех разметали. Деда с бабкой в одну сторону, вроде бы в Пермь на поселение, брата его на Север куда-то, другого брата наоборот — в Среднюю Азию. Да и бабкину родню распылили. Сам понимаешь, людям не до фотографий и переписок было.

— Документы все равно какие-то от них остаться должны были, — настаивал Витя. — Справки там, партбилеты…

— Хе-хе! — снова засмеялся отец. — Мой комсомольский может и найдешь. Насчет партийных очень сомневаюсь. Вообще, там по большей части наши с матерью фотографии и все остальное. Может, дедовы найдешь… Ты хоть его помнишь, деда своего?

— Помню. В общих чертах…

— Ну вот, освежишь память. Вообще дело-то хорошее. Может и правда чего интересного отыщешь… Я же давно в эти ящики не заглядывал. Ну а как в остальном дела? — спросил отец после паузы.

Поговорив на дежурные темы, они распрощались. У Вити был собственный комплект ключей от родительской дачи. С одной стороны, он обрадовался, что не придется тащится до Москвы, с другой — повидать родителей было бы не плохо. Тем более, если отец прав и архив окажется таким бедным, как он говорит, можно было бы их расспросить хоть немного. Еще по тем временам, когда родители устраивали шумные застолья, со сдвинутыми столами, белой скатертью, шпротами и бутылками кавказского портвейна, Витя помнил, как ждал историй. И сколько и как неожиданно они всплывали. Вплоть до того, что его — ребенка, выпроваживали спать, а он прижимался ухом к комнатной двери и слушал. Это только так навскидку отец сказал, что знать ничего не знает, помнить не помнит. Может, торопился уходить куда или просто недосуг было рассказывать. Поговорить с ним на эту тему надо будет. Да и мать расспросить.

Витя собрался быстро и выскочил из дома. Ехать, слава богу, не так далеко. Дачный участок располагался в Серпуховском районе. Пролетев сто двадцать километров, он свернул на проселочную дорогу, проехал стоящую вдоль пути деревню и въехал в СНТ. Садовое товарищество располагалось практические на берегу реки Протвы, в паре километров от того места, где она вливалась в Оку. Витя давно не заезжал к родителям на участок и снова поразился естественной красоте этого места. Расположение и по советским временам считалось козырным, и сейчас тоже. Даже удивительно, что на бывших колхозных полях до сих пор не выросли коттеджные поселки. Советские дачи потихоньку преобразовывались, щитовые дома ломались, на их месте вырастали брусовые, кирпичные, блочные, обрастали сайдингом и ондулином, но в целом поселок так и оставался обычным шестисоточным прибежищем для пенсионеров, их взрослых детей, слетавшихся на участки на майские и на дни рождения, у кого на лето выпадало. Иногда Витю посещала странная идея, что некоторые места, как будто замалчиваются. Словно в земле, на определенных участках сосредотачивается энергия. Причем энергия эта может быть разных типов. Места, где сгущается и рвется наружу мистическая энергия, многим известны. Для нейтрализации таких мест давно придуман надежный способ: там ставится церковь. Но энергия может быть также и социальной. Какие-то особые участки, где ни с того ни с сего люди обретают пассионарность. Вот такие места кому-то выгодно придавать забвению, если уж не получается использовать. Дачное СНТ на Протве Витя как раз считал таким местом. Здесь иначе дышалось, иначе думалось, иначе работалось. Как говорится, такую бы энергию да на мирные цели. Видимо, у кого-то когда-то возникли сомнения, что цели тут будут мирные. А что может быть лучше для обуздания, чем нагородить на таком месте дачных участков? Люди находятся на них не более пяти-шести месяцев в году, прописаться в их товариществе до сих пор нельзя, даже если дом пригодный для круглогодичного жилья. Все заняты своими мелкими проблемами, ремонт, мелкое огородничество, чеховский крыжовник… Вот, вся энергия и затухает. Идеальный вариант.

Витя остановил машину на обочине, напротив дома. Заезжать на участок не стал, не хотелось возиться, открывать ворота. Ему казалось, что его разыскания не займут много времени. Дом родителей, как и многие в товариществе, недавно перенес реконструкцию. Фактически, от старого дома остался только фундамент. Обстановка все еще хранила новодельную свежесть. Обычные для дачных домов залежи в кладовых не успели скопиться по чуланам и шкафам. Витя сразу направился на второй этаж. По словам отца, там в шкафу между старыми книгами и журналами по садоводству и должны были лежать семейные свидетельства прошлого. Порывшись немного в стопках макулатуры, Витя достал пухлую папку красного картона, с посеревшими от времени тесемками. Тесемки сплелись в двойной узел, маленький, но крепкий как сухая горошина. С ним пришлось повозиться. Когда узел, наконец, поддался, фотографии чуть высыпались на пол. Витя бережно сгреб их и перенес на стол.

В целом, предупреждение отца о скудности архива подтвердилось. В основном в папке лежали фотографии молодых лет Витиных родителей — какие-то турпоходы, пляжи Крыма, волейбол на берегу реки, групповые снимки школьных лет, студенческие. Было несколько старых фотографий неизвестных Вите младенцев, без подписей. На одном фото попался дед — сухой, седобородый. Также в традициях фото искусства 30-40-х годов, были запечатлены двое офицеров Красной Армии. Витя практически никого не узнавал. Даже подписанные снимки мало о чем говорили. Кто были эти Григории Степановичи, Николаи Трофимовичи, Коки и Лёли, Витя не знал. Об этом нужно будет расспрашивать родителей, и надеяться на их память. Писем это собрание вообще не содержало. Витино внимание привлекла только одна открытка. На вид очень старая, годов двадцатых. Витю прямо поразило изображение на этой открытке. Сова на желто-сером фоне (впрочем, цвет фона мог вылинять от времени), вписанная в щит. Несмотря на то, что птица изображалась довольно грубо, в лубочной манере, она произвела на Витю гипнотическое впечатление. Он не мог оторвать от нее взгляда, и был уверен, что уже видел это изображение раньше. Только где? Когда? Провалами в памяти Витя не страдал. Именно поэтому мог уверено сказать, что никогда перед его взглядом не появлялось это изображение. Узнавая сову, в нем заработала какая-то иная память. Утробная что ли. Раньше ему уже приходилось переживать нечто подобное. Именно когда он переехал в Коломну. Он как будто бы узнал этот город. Правда, тогда не придал своим ощущениям особенного значения. Да и проявились они не столь обостренно. Витя смотрел на открытку, как смотрит в окно узник, долгое время просидевший в темном каземате. Он и видит белый свет, и не узнает его, и ослеплен, и прозревает одновременно. Во рту у Вити мгновенно пересохло. Чтобы как-то справиться с наваждением, он перевернул открытку. В верхнем углу размытые почтовые штампы, а посередине надпись, выведенная фиолетовыми чернилами, каллиграфическим почерком, с завитушками над заглавной буквой, и красивым вензелем в конце фразы — «На вечную память». Ни подписи, ни имени получателя в открытке не содержалось. Единственное, что можно было разобрать — адрес, по которому много лет назад пришла эта открытка. Витя быстро сунул ее во внутренний карман куртки, аккуратно собрал ворох фотографий обратно в папку, завязал ее и вышел из дома.

Повинуясь минутному капризу, обратно он решил поехать не в объезд по трассам, а через Серпухов. Когда он въезжал город, зазвонил телефон.

— Ну как, нашел что-нибудь? — раздался в трубке голос отца.

— Ага. Вот, хотел с тобой, с мамой поговорить…

— Ну, заезжай, когда хочешь. Я собственно, по тому же поводу и звоню, — сказал отец. — В детстве я филателией увлекался. И вспомнил сейчас кое-что. Деду моему иногда письма приходили, с редкими марками, он их мне отдавал, а я отпаривать боялся, чтобы не испортить и прямо на конвертах хранил, за обложкой альбома.

— Альбом тоже на даче?

— Не, он у меня дома. Все-таки коллекция немалая, жалко вот так в чулане бросать. Я сейчас посмотрел, некоторые конверты с письмами… Аллё? Слышишь меня?

— Да-да, — Витя на самом деле отвлекся, впереди себя он заметил знакомую машину.

— Так, когда заедешь? — спросил отец.

— Скоро. Пап, я перезвоню, сейчас не очень удобно.

— Ну, давай… Дом-то стоит?

— Стоит. Всё, пока!

— Пока.

Витя чуть сбавил скорость и прижался к обочине. Впереди него, метрах в тридцати, на светофоре стояла машина Валеры. Загорелся зеленый свет и машина тронулась. Следуя какому-то наитию, Витя аккуратно поспешил за ним. Он не знал, заметил ли его Валера? Скорее всего нет, в этом случае наверняка позвонил бы или просто остановился и дождался. Пропетляв немного по городу, Валера остановился у ворот какого-то предприятия. Въезд загораживали большие синие ворота. Скорее всего автобусный парк или что-то вроде этого. Пару минут его машина не трогалась с места. Как будто Валера ждал кого-то, а может говорил по телефону. Наконец, ворота отползли в сторону, в проем выглянул человек. Дружески махнул Валере и отвел створку так, чтобы он мог проехать. Как только Валера очутился внутри, человек с усилием потянул ворота и захлопнул проезд. Витя подъехал ближе, над воротами, на высоких сваях был растянут красный баннер. Большими белыми буквами на нем красовалось слова «Аренда» и номер телефона.

Витя задумался. Каждый раз, размышляя о действиях Валеры, он приходил к выводу, что дергаться рано, время терпит и вообще проблема не так велика. Сейчас он в этом усомнился. Самое неприятное, что постоянно откладывая решения вопроса, он естественным образом откладывал и выработку стратегии. Больше так продолжаться не может. Витя решил четче оценить масштабы бедствия, и поставить, наконец, точку в этом вопросе.