Наизнанку

Евсения Медведева, 2016

Для кого-то он Призрак – бездушный убийца, для кого-то Скала – несгибаемый и упёртый. Его имя произносят с плохо скрываемым страхом. У него много имён, много ролей. Олег всегда разный: холодный, непробиваемый и такой красивый. Она – папина принцесса, наполненная романтическими мечтами о настоящем принце. Яна спутала его планы, ворвалась в жизнь переменчивым ветром сентября, сорвала многолетнюю маску. Что между ними может быть общего? Ничего кроме любви и общей тайны прошлого, что тянется атласной лентой, связывая их друг с другом навсегда… "– Даже если ты будешь сопротивляться, я останусь твоей слабостью, потому что от этого еще не придумали лекарства. С каждым днем я буду проникать в твою кровь все глубже. Даже придерживая на расстоянии, будешь помнить меня. Я «отравлю» сначала твое тело, а потом и душу! –Ты упускаешь только одну деталь. Я не спорю, что физически ты близка к моей полной капитуляции. Но душа? Детка, ты погорячилась! У меня ее просто нет!" Содержит нецензурную брань.

Глава 11

Я барабанил пальцами по кожаной оплетке руля, внимательно наблюдая за массивными дверями серого здания. Опаздывает. Уже на три минуты. Еще две минуты.

110 секунд.

Зачем я приехал? Ведь тут идти пару минут, а у подъезда ее встретит консьерж, который жадно «скушал» хрустящую розовую банкноту, согласившись проводить девушку до двери.

95 секунд.

Сейчас я должен быть в ресторане, чтобы посмотреть место, куда скоро явятся парни Моисея. Я уже был на полпути, когда развернулся, возвращаясь в город. Головой понимал, что ей ничего не грозит сейчас. Никто не станет нарушать устаканившееся равновесие. Тот, кто замешан в похищении, доволен тем, что Моисей остановился, перестав рыть землю. Они замерли и успокоились.

30 секунд.

Теперь дело за малым. Нужно понять, чего конкретно хотели от «папы». Ну, и найти эту свинью. А я найду…

— Наконец-то, — выйдя из машины, прислонился к двери, наблюдая за Янкой. Она выбежала из универа, перепрыгнув через порог, затем засмеялась, отбросив с лица волосы небрежным движением руки. Она была не одна, в окружении однокурсниц… И не только! Какого черта? Яна продолжала заливаться смехом, стоя в окружении девчонок и нескольких парней.

— Да! — рявкнул я, снова садясь в машину, чтобы ответить на звонок разрывающегося телефона.

— Ты где? Обещал помочь с приемом, а сам свинтил куда-то, — визжал Лазарев. — Камеры установили. Нужно посмотреть расположение.

Я слышал слегка возбужденную речь Лазарева, но не слушал. Виски пульсировали, кровь бурлила и пенилась, больно ударяя в голову. Не в силах оторвать глаз от крыльца, на который высыпали толпы студентов, на ощупь нашел пачку сигарет и закурил. Как только никотин смешался с адреналином в крови, выдохнул. Огромный клуб дыма с силой ударился о лобовое стекло и отрикошетил обратно, окутывая лицо. Но даже сквозь кружевные изгибы дыма прекрасно был виден тонкий силуэт девушки. Она стояла в коротком сарафане, едва прикрывающем колени. Широкая юбка колыхалась от ветра, играя с длинными ногами. Верхняя часть, наоборот, казалась настолько тесной, что при каждом движении из декольте выглядывало кружево белья. Яна обнимала себя руками, стараясь согреться. Компания смеялась, что-то эмоционально обсуждая. Яна размахивала руками, трогала волосы, то перебрасывая их через плечо, то убирая за спину. Все мужские взгляды следили за каждым движением ее рук, волос…

— Скоро буду. Только вот закончу дела, — отбросив трубку, даже не понял, как рука упала в центр руля, клаксон заверещал, распугав голубей, клюющих семечки в парке.

Яна, конечно, обернулась. Ее щеки вмиг покраснели, а розовые губки растянулись в улыбке. Она попрощалась с одногруппниками и побежала по ступенькам вниз, не отрывая от меня глаз. Но потом резко развернулась и направилась к набережной. Недолго думая, я выскочил из машины и последовал за ней. Янка перепрыгивала лужи, обходила кучки ярких листьев, направляясь к мосту через речку, иногда запрыгивала на поребрик, балансировала, помогая себе руками. И смеялась. Просто смеялась. Откуда все это в ней? Преследуя, я только и мог смотреть на ее стройные ножки. Рельефная линия икры, тонкие щиколотки… Легкая ткань платья играючи скользила по ногам, обтягивала попку, подчеркивала тонкую талию. На улице было довольно прохладно, Яна потирала руки ладонями, словно разгоняла кровь, чтобы согреться.

— В следующий раз, когда решишь прогуляться, советую накинуть что-нибудь теплее, чем летний сарафан, — догнав ее, накинул на плечи свой пиджак. Яна вздрогнула, но потом укуталась, словно в плед.

— В следующий раз можешь не беспокоиться о моем здоровье. Тут до дома идти три минуты.

— Хм… До моего дома.

— Ладно, Зануда, — Яна достала ключи, подойдя к подъезду. — Во сколько ты заедешь?

— Я?

— Да! Можешь сопроводить меня на прием.

— Нет, деточка. Мне есть, кого сопровождать, а за тобой приедет Лазарев. Ключи оставишь у консьержа. Давай, иди, — сдернул пиджак с ее плеч.

— Ты будешь не один? — ее шепот донесся до меня, когда я уже шел обратно. Шепот. Такой громкий и четкий. Она отчеканила, словно диктор на радио, проговаривая каждую букву, выделяя звуки, и стирая интонацию, которая пробивалась сквозь иней мнимого спокойствия.

— Есть проблема?

— Нет! Никаких! — Яна топнула ногой и скрылась в подъезде.

***

Открытый ресторан представлял собой вереницу белоснежных шатров, украшенных высокими цветочными арками. Он лениво растянулся на рельефном склоне горы. Ярко-зеленый газон слепил своей сочностью, а низкие прожекторы только усиливали эффект. Вокруг поляны, где были разбиты шатры, стояло несколько крытых ресторанчиков, оформление которых гармонировало между собой. Шатры казались оазисом среди современных построек, притягивали к себе внимание, контрастируя с четкими и довольно резкими линиями кирпичных зданий. Я стоял у центрального навеса, где уже накрыли стол, ожидая чету Моисеевых. Расположение ресторана было весьма неудачным, потому что комплекс был окружен трассой, с любой точки которой можно было подъехать. Лазарев сказал, что скоро здесь будет построен СПА, тогда они обнесут все забором. Но пока я чувствовал себя неуютно. Как под микроскопом. А хотелось спрятаться, скрыться. Если бы не нянчился с дочей «папы», то успели бы все исправить, перенести в другое место. Одно дело, когда собираются влюбленные парочки или молодожены. Но сегодня здесь соберутся те, кто редко собирается вместе, предпочитая держать связь по телефону, чтобы не привлекать лишнего внимания. Я выставил пост на трассе, чтобы избежать сюрприза от органов.

Ладно, может, мое предчувствие дало сбой? Ну, собрались ребята отдохнуть? Нет. Черт! Не подводила меня еще чуйка. Еще раз осмотрел территорию, затем закрыл глаза, чтобы по памяти воссоздать каждую мелочь. Каменные дорожки путались между собой, сплетаясь в центре, где расположился танцпол. Шатры стояли кругом, в центре стояли фуршетные столы с выстроенными горками шампанского, подносами с фруктами и закуской. Справа от нашего шатра стоял домик охраны, создавая щит только с одной стороны. Там не было окон, а в узком пространстве, я посадил охранника, чтобы постоянно не оборачиваться. На сцене слева играли музыканты, окутывая и без того праздничную обстановку нежными переливами музыки, и в центр зала высыпал уже собравшийся народ. За спиной было поле, окруженное высоким лесом ельника, сквозь стволы которого просматривалась все та же трасса. Открыв глаза, крутанулся, проверяя самого себя. Хорошо. От главного шатра до парковки было совсем недалеко, их соединяла широкая дорожка, украшенная вазонами с цветами, между которыми стояли низкие светильники, дающие не столько свет, сколько ощущение волшебства. Машины продолжали стягиваться на парковку, мелькая в сумерках яркими фарами. Монотонный шум разговоров и смеха становился все отчетливее. Лазарев пообещал, что сгонит сюда всех. Бросил взгляд на установленные на каждом шатре камеры. При всём желании я не смогу познакомиться с каждым, да и не обладаю экстрасенсорными способностями. Поэтому камеры с микрофонами мне очень помогут.

— Установите здесь дополнительные цветочные арки, — я свистнул сотруднику, одетому в белоснежный костюм.

— Еще цветов? — он замер, нахмурив брови.

— Да, б*ядь! Я обожаю цветы, — после моего крика парнишка побежал в главное здание. Арки, хоть немного, но скроют обзор.

— Ты куда-то опаздываешь?

Еще раз взглянув на часы, обернулся. Не уверен, что девица, которую нашел для меня Лазарь, была хорошей идеей, потому что последние сорок минут она просто не отлипала. Жгучая брюнетка томно закусывала губу, театрально хлопала ресницами и легко пробегала подушечками пальцев по глубокому декольте белого платья.

— Нет.

— Тогда потанцуй со мной? — она схватила меня за руку и потащила в центр площадки. — Обожаю мужчин в смокингах.

Не сумев вовремя остановиться, осознавал, что было поздно, потому что на меня уже смотрели десятки любопытных глаз. Придется танцевать.

— Олег!

Громкий смех отвлек меня от настойчивой барышни. На подъездной дорожке показались Лазарев и Яна. Серега вел ее под руку, а на лице застыло каменное выражение. Его выдавал только нездоровый румянец. Вот урод, да она же смеется! Если Лазарев терпел, не желая испытывать мое терпение, то Янка хихикала, даже не скрывая насмешливого тона.

— Привет, — махнул я рукой и поспешил отвернуться, потому что то, что я увидел, определенно мне не понравилось.

Брюнетка прижалась ко мне, уложив правую руку на шею. Даже заигрывающие поглаживания были не в силах заставить выкинуть из головы Янку… Черт! Черт! Я поймал ее краем глаза, и из груди вырвался вздох. Она стояла, прислонившись боком к столбу, увитому белоснежными цветами, на фоне которых ее алое платье казалось еще ярче. Красная шелковая ткань начиналась где-то на середине груди. Да! Именно на середине, потому что не было бретелек, жесткий корсет приподнимал грудь, притягивая внимание к ложбинке. Платье струилось до самого пола, повторяя все изгибы ее тела. Черт! Она едва качнула бедром, демонстрируя разрез, который начинался от самого бедра… Мой взгляд медленно, по миллиметру спускался по правой ноге, сопровождаемый линией разреза… По телу прошелся разряд тока только от одного вида ее обнаженной ноги….

— Ты так рад нашему знакомству?

Я едва успел перехватить шаловливую ручку, тянущуюся к ширинке моих брюк.

— Идем, пора садиться за стол, — наверное, слишком резко дёрнул брюнетку за локоть, но не мог иначе! Внутри все кипело! Чувствовал нутром, что Яна специально оделась как голливудская актриса. Нет, не актриса, а немецкая порнозвезда. Так думал не только я. Лазарев смотрел куда угодно, но только не на свою спутницу. Да, что Лазарев? Вся мужская половина полировала пол своими челюстями под отчетливое шиканье спутниц.

— Привет, — до меня донеслось ласковое щебетание.

— Виделись, — так и знал, что за нашим столом на восемь персон, придется столкнуться. Нельзя было не столкнуться. Будь она на другом конце поляны, все равно бы чувствовал ее дыхание в затылок. Чуть наклонил голову влево, но зацепившись взглядом за обнаженную ногу, снова повернулся к своей спутнице.

— Игнорируешь? — Яна перешла на шепот.

— Да.

— Я могу пофантазировать о причинах?

— Нет! В ресторане сегодня и так достаточно фантазии…

— Ох… — она вспыхнула, перебивая меня.

–…все фантазируют, ломая свои головы единственным вопросом: «ГДЕ, мать твою, ты потеряла платье?!»

— Боже! — Янка театрально отвернулась к Лазареву.

Нужно успокоиться. Дыши! Так! За столами еще было пусто, потому что все ждали появления Моисея, который задерживался. Гости уже поприветствовали друг друга и стали сбиваться в кучки, оставив своих спутниц у сцены. Так! Началось самое интересное! Моисей оказался прав, все «быки» пришли в костюмах, сверкая отполированными туфлями.

Я насчитал четыре группы. Буба. Бурханов Александр. Около него оказалось больше всего народу. Он был чист перед законом. Приводов не имел, штрафы за превышение скорости погашены вовремя, живет с женой в двушке на окраине города.

«Сизый. Сизов Николай. Разбой, дебош, драки. Не женат».

— Ну, расскажешь мне истинную причину этого мероприятия? — Лазарев подвинул стул, усевшись за моей спиной. — Зачем собрал-то? Их поить — только водку переводить!

— Лазарь, Лазарь… Запомни умную вещь. После литра водка, дружеская беседа перерастает в утечку информации.

— Ха! Выпьем? — Лазарев протянул мне стакан виски и рассмеялся.

— Сколько звеньев всего? — вертел в руках бокал, так и не решаясь выпить.

— Пять. Буба, Сизый, Марченко, Ворон и Кочнев.

— Разбить на четыре. Буба, Сизый, Динаров и Веселков.

— Динар? Веселков? — Лазарев присвистнул и дернул бровью.

— Опять.

— Что?

— Бровь.

— Брось! Ты что, меня постоянно будешь сканировать? Чем тебе не нравятся мои брови?

— Заткнись, — я встал и отошел от стола подальше. — Бубу трогать нельзя, вокруг него много народу. Сизого тоже не трогай, потому что бунтарь должен быть всегда. Так пусть это будет тот, кого мы знаем, чем появится новый. У него в звене есть смышлёныш?

— Ну, Куранов неплохой парень. Спецназ. Женат, двое детей.

— Вот! Нужно постепенно заменить Сизого. Так сказать, без шума и пыли. Дальше. Динаров. Понаблюдай сам. На него смотрят, его слушают. Хороший знак. Он чистый, залетов нет. И Веселков. Около него почти столько же, сколько у Бубы.

— Скала! Ты представляешь…

— Да! Наведи волну. Когда на море начинается буря, на берег выбрасывает много скелетов. Давай, дерзай! Ворона назначь начальником охраны дома, а Кочнева убрать…

— Как?

— Могу научить, — шикнул я и повернул голову, встретившись с Лазарем глазами. — Он изнасиловал троих. Троих! Они совсем девчонки.

— О! Все в сборе. Прошу прощения за опоздание. Знакомьтесь, — в шатер вошел Моисей. — Михаил, мой двоюродный брат.

— Наскалов, — я первым протянул руку. Мужичок средних лет, небольшого роста, с явной лысиной, на переносице очки без оправы. Да, они совсем разные. Про таких, как Моисей говорят — мужчина в самом расцвете сил. А Миша был полной противоположностью. Худой, нескладный, угловатое лицо, острый нос, костлявые руки.

— О! Наслышан. Моисеев Михаил. А это моя жена — Люба и любимая доча — Маринка.

— Приятно, — несмотря на впечатление хлипкости, Миша обладал очень тяжелым взглядом. Его голос был весел, а взгляд холоден, как металл ствола.

— Янка! — Марина бросилась к сестре.

— Что? Когда я говорил купить тряпку, то не думал, что ты явишься голой, — зашипел Моисей, накидывая на плечи дочери свой белый пиджак.

Лазарев заржал первым, его смех заглушал только писк Яны, которая спорила с отцом на «громком шепоте». Она поджимала губы и дергала носом, всячески показывая недовольство.

— Виктор Викторович? — В шатер вошел служащий, он нервно переминался с ноги на ногу.

— Что?

— Начальник охраны просит вас подойти. Камеры по периметру ресторана выключились.

— Как?

Я встал с перил и обвел взглядом территорию. Главное здание ресторана погрузилось в темноту. Фонари трассы в просвете леса, погасли по щелчку. Сердце остановилось, а потом вошло в привычный для стрессовых ситуаций ритм. Чуть медленней, чтобы сохранять спокойствие.

— Не знаю. Они просят вас подойти.

— Пусть Буба разберется, — Серега громко свистнул, подзывая коротышку. — Моисей, останься.

Трепет в груди не предвещал ничего хорошего. Обведя шатер взглядом, понял, что мы в ловушке. Открытое пространство, как на ладони. Нет стен, только стеклянная ширма, за которой был домик охраны. Тревога только усиливалась.

— Вставай! — крикнул я Янке, которая увлеченно беседовала с Мариной. Девчонки как раз сидели у стеклянной витрины.

— Если хочешь пригласить даму, то можно это сделать нежнее?

Прожектора, стоящие в зарослях кустов, окружавших зону открытого ресторана, стали выключаться один за другим, погружая территорию в темноту. Пнул Лазарева, головой указывая на фонари. Толпа в соседних шатрах зароптала. Голоса становились все громче. Началось движение, сопровождаемое резкими мужскими криками.

Я стоял посреди шатра, оценивая обстановку. К нам подбежал Динар.

— Шеф?

— На пол! — заорали мы с Лазаревым в голос.

Прыгнув в конец шатра, схватил Яну за руку и, прижав к себе, повалил на пол, цепляя застывшую Марину. В этот момент перепонки взорвались от привычно громкого шума выстрелов. Привычного для меня, но не для нее.

— Олег! Олег! — визжала Яна, все крепче прижимаясь ко мне.

— Тише, — перевернувшись, я лег на нее так, что грудью ощущал вибрацию крика ужаса. — Марина! Под стол! Моисей! Все под стол!

Звук выстрелов смешался со звоном бьющегося стекла, хлопками взрывающихся бутылок шампанского, женским визгом и мужским матом. Своими руками зажал уши Яны, она смотрела на меня огромными голубыми глазами, не моргая. Губы дрожали, а по лицу размазалась красная помада.

— Тише, — я достал пистолет из-за пояса, пытаясь, хоть что-то рассмотреть, вытянул голову. В лицо тут же посыпались осколки. У парковки стояли два черных джипа, откуда и стреляли. Слишком темно, чтобы разглядеть номера. Вся территория комплекса погрузилась в сумерки. Только вдали моргали фары машин, сигнализация которых сработала от громкого шума. Стрельба была бесцельной, просто палили, щедро размахивая автоматами. Ничего не сделать. Я обвел взглядом шатер, на столбе которого была закреплена камера, выходящая на парковку. Это наши камеры, они не управляются с центрального пункта. Только бы не попали.

— Всем лежать! — выстрелы стихли, но никто не шевелился.

— Нет! Не уходи! — Янка вцепилась в руку, когда я стал подниматься.

— Моисей! — встав на колени, я сгреб девчонку на руки и передал отцу, лежавшему под столом.

Лазарев начал шевелиться, сбрасывая с себя осколки стекла от разлетевшейся ширмы.

— Говорил же, что бороду нужно отпускать, чтобы скрыть шрамы!

— Придурок! — Серега стал вытирать изрезанное лицо рукавом. — Что делать?

— Эвакуация! Что еще?

— Я подгоню машины. — Динар вскочил и, перепрыгнув через стол, помчался в сторону парковки.

— Шеф? — в шатер вбежали Буба и Сизый.

— Кто? — взвыл Моисей, выбираясь из-под стола.

Были обстреляны только ближайшие к парковке шатры. Газон был усыпан ошметками белой ткани, лепестками цветов и бокалами. Гости стали разбегаться, натыкаясь друг на друга. Женские крики переросли в вопли, отчего завибрировали перепонки. Ненавижу женскую истерику, потому что нет ничего стихийнее.

— Машина у входа, Виктор Викторович, надо ехать!

— Так, — Моисеев прижимал к груди дочь, его взгляд скользил по толпе. — Миша, бери своих и уезжай. Олег, увези Яну! Увези!

Я снял пиджак и накинул на ее плечи, чтобы скрыть сползающее платье, затем перекинул через плечо тихо всхлипывающую Янку.

— Лазарь!

— А?

— Сними камеры, без них не уходи! Никому не слова! Даже Моисею!

Лазарев кивнул и умчался обратно в шатер. Яна перестала биться в истерике, только по щекам скатывались слезы. Всю дорогу до дома она молчала. Салон авто был наполнен страхом, я видел, как она трясется. Яна забралась на сидение с ногами, сбросив шпильки, обняла колени руками и положила на них голову. Когда-то идеально уложенные локоны, теперь свисали, в них застряли лепестки роз, и кое-где блестели осколки стекла. Сейчас она была похожа на ту, которую я увидел впервые много лет назад… Хрупкая, как снежинка, которая растает при малейшем касании. Такая грустная и беззащитная.

Яна протянула ко мне руки, как только я открыл пассажирскую дверь. Вялая улыбка растеклась по ее лицу.

— Это становится твоим фетишем!

— Что?

— Портить мои рубашки, — на белой ткани были отпечатки ее красной помады. — Придётся обновить гардероб.

— Я подумаю об этом завтра?

— Обязательно! — толкнул ногой дверь комнаты, где спала Яна, и уложил ее на кровать. — Поспи!

Когда-то гостевая спальня превратилась в девчачий уголок. Бирюзовые занавески, мягкий коврик с высоким ворсом на полу, на кровати множество крохотных подушек и огромный плюшевый медведь. На стуле висели мои рубашки, до которых она еще не добралась…. Когда она успела?

Даже моя ванная заполнилась миллионом баночек. Привычный гель для душа исчез, вместо него появился другой с ароматом зеленого чая. На полках стояли свечи. На стеклянном столе в столовой появились кожаные салфетки под приборы, в гостиной на диване мягкий плед, в коридоре белые тапочки.

Прикрыв дверь, я почти вбежал в душ. Нужно смыть все. Весь этот день. Просто смыть, чтоб и духу его не осталось. Голову ломило от вертевшихся мыслей! Отвык от насыщенности дней. Отвык, что за день может происходить столько вещей. Отвык от чувства, когда кто-то прижимается к твоей груди, прося защиты.

Не хотелось зажигать свет, чтобы не разрушить мнимое спокойствие квартиры. Пусть будет темно. Спокойно. Пройдясь по длинным коридорам, проверил комнаты. Никого. Закрыв дверь на все замки, пошел в спальню. Темнота странная штука. Иногда она успокаивает, иногда наводит ужас. Иногда лечит… сейчас она успокаивает. Хорошо. Выйдя на балкон, открыл все окна, вдохнув морозный воздух всей грудью. Чувствую, что все идет не по плану. С каждым шагом я отхожу от заданного курса. И все благодаря ей. Спать!

Скинув полотенце, лег в кровать, замотавшись в прохладную простынь. Как только голова коснулась мягкой подушки, мир стал расплываться…

— Мне страшно! — на щеку упала прохладная капля. Аромат зеленого чая заполнил комнату. — Можно я посплю здесь?

Яна сидела на кровати, укутавшись в одеяло, и сжимала в руках медведя. По волосам скатывались капли, падая на кровать. Свет луны освещал ее лицо. С лица исчезла размазанная косметика…

— Когда я проснусь, ты не изрежешь простынь?

— Клянусь! — Яна уткнулась в медведя, пряча улыбку.

Как только я отвернулся, почувствовал возню, а потом прохладу от влажных волос, которая сменилась обжигающим дыханием в макушку.

Она либо погубит, либо станет моим наркотиком…