Рейс в прошлое. Мистика

Евгения Черногорова

Сборник рассказов, где каждый найдёт истории по душе. Здесь и психологический напряжённый сюжет, и детективные расследования. Оживите героев в своём воображении, каждый из них обладает самобытным обликом и интересным характером.

Дизайнер обложки Евгения Черногорова

© Евгения Черногорова, 2021

© Евгения Черногорова, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-4493-5817-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рейс в прошлое

Белиц-Хайльштеттен

Глава I. Воспоминания детства

Эльза впервые вспомнила нечто граничащее с «добротой» в этой странной женщине, что приблизило её к решению ехать немедленно. Малое облако из детства, где они с Гретхен были подругами, окутало и унесло под сень пышных каштанов. Деревянные качели взлетали в такт руке, качающей их. Взгляд вытащил из прошлого фигуру подруги, долговязую и несуразную. На вид ей можно было дать лет шестнадцать, её волосы цвета спелого пшена, огромные очки в роговой оправе и сутулые плечи, покрытые в летнюю жару платком-паутинкой из козьей шерсти, так же, как мотив военного марша, совершенно не стыковались со столь позитивной картинкой общения двух девочек. На тот момент обеим было около двенадцати лет. Грета постоянно напевала нечто подобное, чеканя слова, с каждым новым потоком воздуха песня приобретала зловещий оттенок.

Auf der Heide blüht ein kleines Blümelein,

und das heißt Erika.

Heiß von hunderttausend kleinen Bienelein

wird umschwärmt Erika.

Denn ihr Herz ist voller Süßigkeit,

zarter Duft entströmt dem Blütenkleid.

Auf der Heide blüht ein kleines Blümelein,

und das heißt Erika.

In der Heimat wohnt ein kleines Mägdelein,

und das heißt Erika.

Dieses Mädel ist mein treues Schätzelein

und mein Glück — Erika.

Wenn das Heidekraut rotlila blüht,

singe ich zum Gruß ihr dieses Lied.

Auf der Heide blüht ein kleines Mägdelein,

und das heißt Erika. (немецкий язык).

На лугу цветёт маленький цветочек,

Он называется Эрика¹.

Сотни тысяч маленьких пчёлок

Роятся вокруг Эрики,

Потому что её сердце наполнено сладостью.

Нежный запах исходит от цветочного платья.

На лугу цветёт маленький цветочек,

Он называется Эрика.

На Родине живёт маленькая девочка,

И её зовут Эрика.

Эта девушка — моё настоящее сокровище.

И моё счастье — Эрика.

Когда вереск цветёт красно-лиловым,

Пою я эту песню ей в приветствие.

На лугу цветёт маленькая девочка,

И её зовут Эрика.

Эльза изо всех сил вонзила пальцы в цепи. Единая мысль заполонила чудную кудрявую головку и вырвалась криком:

— Гретхен, остановись!

Качели завершили свой круг, и резко оборвавшийся голос сорвал девочку с сидения.

— Du bist undankbar!²

Эльза уже привыкла к перемене настроения подруги и объясняла его изменение частыми переездами из страны в страну. Гретхен родилась в Германии, жила в Австрии, Польше и вот теперь оказалась в России. Необычными, даже волшебными чертами была наделена подруга. Она, словно фея из сказки, знала всё на свете, её фантазия не имела границ. Потом, со временем, из литературы Эльза узнала, о чём ей толковала Гретхен и что это за зверь такой — эйдетическая память. Сейчас она уже выучила, что плакать при Грете нельзя, слёзы — это механизм, вызывающий внутри девочки какие-то садистские желания сделать ещё больнее вне зависимости от возраста и пола слюнтяя, имевшего наглость распустить нюни при ней. Также Эльза выучилась понимать все «команды» подруги, сказанные на польском или немецком языках.

Что их сблизило, трудно объяснить. Эльза была редким «праздником» для родителей. Славная, добрая, милосердная, покладистая — какими только эпитетами не награждали её вечные мамины подружки. Она олицетворение «правильной» девочки: розовощёкой, наивной, с огромными зелёными глазами, пухлыми губками. Её небольшой рост только придавал сходства с куклой, как к ней все и относились, не замечая характера и желания быть полезной, учиться и добиваться целей. Вот-вот, быть полезной! Наверно, именно это качество понравилось Гретхен, и она, дикарка и остроязычная, приблизила к себе ангелочка с кудрями. Более того, выпады Греты не вызывали в подруге ненависти или гнева, она сносила их стойко, без жалоб и слёз. Совершенный мезальянс характеров, но без друг друга они не могли. Ещё её имя — Эльза, какое-то неживое, что ли, из другой эпохи, страны. Ну кто в России называет ребёнка в двадцатом веке подобным образом? Позже она сменила имя на Лизавету. Эти нечастые проявление заботы, даже милости к новой «игрушке», желание раскачать на качелях, вместе искупаться в реке, нарисовать совместно картину — и есть те добрые поступки, что хранила память Эльзы. Терпения у Греты, правда, хватало ненадолго, как и в случае с качелями, но в те минуты счастье переполняло обеих, так казалось Эльзе.

Глава II. Звонок из прошлого

Тем паче её удивил звонок. Он набатом прогремел в тиши комнаты. Звонок из прошлого.

— Алло, это квартира Елизаветы Громер?

— Да, я у телефона.

— Вас беспокоят из посольства Германии. Мы вынуждены сообщить вам не очень приятную новость.

— Я вас слушаю.

— Вы знаете Грету Зданьску?

Имя вызвало резкую боль в сердце. Она помнила её, как тут забудешь. Брат Греты сообщал обо всех перемещениях сестры из одной клиники в другую. Первая и последняя поездка, ещё в Москве, в институт им. Сербского, чтобы навестить подругу, была лет десять назад. Тогда вся семья была выбита из колеи состоянием Эльзы на несколько недель. Как же давно это было. Казалось, запах лекарств и затхлости, демоны всех этих странных пациентов взмывали в воздух вдоль дороги и пытались утянуть машину обратно в ворота института. Грету она в тот раз увидела в потерянном состоянии. Храбрая, наглая девушка превратилась в нечто испуганное и забитое, лишённое напрочь разума. Только на секунды из существа, иссушенного душевными страданиями, ослабленного терапией, появлялась её «непутёвая» дерзкая Гретхен и опять, укрытая смутным сознанием, исчезала где-то в глубине, иначе как безумием и не назовёшь увиденное. Грета не отличалась никогда покладистым характером, но что же она совершила? Почему она здесь? Тайна, на которую никто не дал ответа. После Эльза знала, что подругу лечили в Англии и вся её семья переехала туда. Тем паче был удивителен звонок из Германии. И как они нашли её? Сменила имя, фамилию, место жительства.

— Алло, Лизавета Юрьевна, вы меня слышите?

— Да, да, что случилось?

— Она просит вас приехать. Есть ли у вас есть такая возможность? Сейчас она находится в госпитале Белиц-Хайльштеттен, в сорока километрах от Берлина. Документы, визу, билеты и оформление мы берём на себя. Вы согласны?

— Да, конечно.

Эльза ответила машинально и без раздумий. Далее состоялся недолгий разговор, из которого она узнала, что родные определили подругу в это заведение. Вся её семья вне зоны доступа, рассеялась, так сказать, в Туманном Альбионе. Грета чувствует себя хорошо, впервые за несколько лет, и, возможно, разговор идёт о выписке домой, но первое её внятное желание было увидеть подругу юности.

Оформление документов заняло пару недель. Елизавета никогда не посещала другие страны. Она любила свою Россию. Конечно, помнила, что род её из Польши. Когда-то давно родня переехала в Райне — небольшой немецкий городок. Тогда главе семьи казалось, что Европа — более развитая часть мира, здесь его корни станут сильнее и семья займёт более достойные высоты. Кто ж знал, что через много лет антисемиты истребят княжеский польский род почти под корень и вернуться обратно в «рай для евреев, пекло для холопов, чистилище для мещан и небо для шляхты» — в свою родную Польшу — потомкам не представится возможным. Россия была спасением.

Золотистый пежо мчал по шоссе в аэропорт. Мысли проносились в голове стрелами: почему не нашли никого из родни Гретхен? как она оказалась в Германии? почему именно её она вспомнила первую?

Какой ливень начался. Серой стеной он ещё больше нагнетал атмосферу и подбрасывал тягостных раздумий к и без того не радужному путешествию, особо если вспомнить, куда она едет! Психиатрическая клиника — далёкое и непонятное место, больше напоминающее особняк из фильмов ужасов. Она ради интереса погуглила и нашла информацию об этом месте. В Первую и Вторую мировые войны госпиталь использовался военными, а в 1916 году в нём даже лечился сам Адольф Гитлер. После Великой Отечественной войны госпиталь оказался в зоне советской оккупации и стал самым большим советским госпиталем за пределами СССР.

То, что узнала Эльза, не добавило ей уверенности в данном согласии посетить подругу, но отступать было поздно! Обширная территория Белиц-Хайльштеттен обросла легендами такими же ужасными, как и состояние здания, полонённого кустарниками, вековыми деревьями, в которых без помощи работников легко было заблудиться. Это таинственно зловещее место пропитано людскими страданиями, сотней смертей, вдобавок, осквернённое мародёрами и вандалами, ранее, до того как открыть в нём психиатрическую клинику, вызывало крайне неприятные впечатления, только бесшабашные и легкомысленные люди могли отдать в такое место родную кровь. От картин биографии этого места веет промозглой тоской и вековой мрачностью. Даже фото онлайн пропитаны страданиями пациентов и шагами убиенных. Некоторые посетители пациентов выкладывали отзывы о данном объекте.

Длительное нахождение в Белиц-Хайльштеттен не способствует вашему здоровью, стены разрушают вас, давят, вызывая депрессию и забирая в себя всё живое, что можно иссосать из вас.

Хенрик Фишер

Мне казалось я сама превращаюсь в клиента этого заведения, человеческие голоса издали кажутся завываниями ветра или стонами демонов, стоит молиться, чтобы не сойти в этих стенах с ума.

Витта Шварц

От сердца немного отлегло только в аэропорту. Машина уютно уместилась на платной стоянке в ожидании возвращения хозяйки. Рейс Москва — Тегель отложили на пару часов. Елизавета общалась с девушкой за стойкой регистрации. Ощущение, что все в курсе событий, куда она едет и зачем! Удивительно, конечно, но билеты заказывала принимающая сторона и могла поделиться удивительной и грустной историей эмигрантки из Германии, вернувшейся в свою юдоль без разума, родни и надежды, имеющей только одного близкого человека, желающего поехать за тысячи вёрст ради встречи. Наконец-то объявили рейс.

Перелёт был спокойным, если не сказать больше! Услужливые стюардессы с кукольными личиками слонялись по салону с явно скучающим видом, изредка посматривая на Эльзу. Создавалась атмосфера, что вот-вот, сейчас, должно произойти грандиозное событие и все с нетерпением его ждут. Одна Эльза не в курсе. Так как является героиней оного. Висел ореол тайны и недосказанности в воздухе, подстёгивая быстрее добраться до места назначения. Это не помешало женщине прочесть статью в журнале «Психопатология» коллеги по цеху и вздремнуть. Возможно, именно её подруга привела к желанию стать психиатром. Какие только судьбы не встречались ей на пути, висящие на грани и ждущие поддержки!

Глава III. Встреча

Тегель встретил нерадостно. Порывистый ветер, дождь, слякоть обрамили белые туфли серой каймой, превращая их в грязные калоши, ноги замёрзли, и нос предательски был готов поддержать непогоду, желая воссоединиться со всеобщей болезненной сыростью. Спасала и отвлекала беседа с Карлом, водителем, встречавшим Эльзу. Он оказался доброжелательным человеком, знающим русский язык. Было приятно сразу на чужбине почувствовать отголоски Родины.

— Карл, а что это за место? Там, где Гретхен?

— О, фрау! Ходит много слухов, больше наговоры. Сейчас это вполне милое местечко с добросердечными сёстрами и практикующими врачами, имеющими научную степень. Рай для пациентов. Вам там понравится!

Что-то в голосе Карла и его последней фразе насторожило пассажирку. Виду Эльза не подала, но вжалась поглубже в кресло и занялась разглядывать пейзаж за окном, благо дождь унимался и природа проскальзывала своими чарующими рисунками сквозь непогоду. Машина плавно выписывала круги по Восточной Германии.

— Поразительные вещи создаёт природа. Посмотрите, Карл!

— Фрау Эльза, вы о деревьях?

— Да, они посажены как на подбор, словно художник их выстрогал идеальными своим карандашом и разместил на лоне природы.

— Нет, это дело рук человеческих. Немцы педантичный народ, не удивлюсь, если разница между посадкой двух деревьев не имеет погрешности. Их будто под линейку сажали.

— Впечатляет.

Наконец-то ворота. Да, поскромничали владельцы при описании клиники. Здесь не особняк, а гектары посадок, усаженные разнообразными творениями архитекторов. Теперь и отзывы об этом месте были более понятны, потеряться в этих «заповедных» дебрях мог бы и частый посетитель. Что уж говорить о новичке. Только при въезде глаз охватил несколько зданий. Любезный Карл прокомментировал увиденное:

— Это старые постройки, фрау. Вот справа кегельбан, чуть дальше фитнес-зал, сауна, котельная. У нас даже кирха есть на территории, и не одна. Да, это грандиозный замысел, превращённый в реальность. Вам пора выходить.

Скрип ворот позади ржавым голосом оповещал своё главенствующее положение над каждым, кто смел пересечь границу современности, отправляясь в прошлое. Эльза вышла из машины и направилась на ресепшен. «Прям как в гостинице», — промелькнула мысль и исчезла при виде бело-чёрных теней сестёр милосердия, шныряющих повсеместно и придающих особый эффект этому пространству. Вдруг ей ужасно захотелось услышать своё имя на русском языке, именно здесь и сейчас, в этих стенах, заболоченных могильной немецкой тишиной, пробиваемой только эхом ударов каблуков загубленных туфель. Эльзу посетило необъяснимое желание стать Лизаветой, привнести хоть частицу родного и русского в этот строгий непонятный мир.

Встреча с Гретхен проходила на удивление отлично. Что-то не вмещалось в рамки понимания. Грета была совершенно нормальной, аномально нормальной! Да, лечение пошло на пользу, но куда делась сама Гретхен? От её нервозности и агрессии не осталось и следа. Она заключила Эльзу в объятия, несмотря на косые взглядов санитаров у входа.

— Ach, meine suBe kleine Puppe!³ Как я скучала по тебе! Право, я и не помню многого. Эта болезнь изъяла почти всё, что осталось мне от прошлого.

Такая открытая любезность противоречила всему, что знала о Гретхен Эльза.

— Как ты здесь очутилась? Почему именно Германия?

— Дорогая, это неуместно! Не я выбирала место пребывания! Do diaqbla, on jest w niebie, to pieklo!⁴ — Это высказывание было произнесено быстро и на польском языке, с выражением ироничной улыбки на уставшем лице Гретхен.

Стало ясно, что она не посвящала персонал заведения в некоторые особенности своих знаний других языков, ибо санитары переглянулись, но промолчали. Теперь Эльза узнавала её. Издалека, за складками приятных реверансов из слов, жила та, её Гретхен — гроза округи, едкая и неугомонная, как буря, Гретхен. Теперь первое чувство радости сменилось подозрением.

— Эльза, давай выпьем сока в честь твоего приезда, мне выдали это лакомство. Обычно здесь не балуют подобными ответвлениями от норм.

Девушки уселись на кровать Гретхен и продолжили разговор, попивая свежевыжатый апельсиновый сок.

— Ты чувствуешь себя лучше? Мне сказали, что, возможно, тебя выпишут. Я приехала на пару дней и остановилась во флигеле для посетителей. Оказывается, он бесплатный. Буду навещать тебя по три раза в день, — улыбнулась Эльза.

— Да, здесь всё бесплатно!

— Я только не поняла, почему Антон тебя не навестил? Он же брат твой, да и отношения у вас были замечательные.

— Я не хотела тебе рассказывать, дорогая. Моя семья погибла. Это ужасно, но я пережила это в той стадии, когда меня не интересовала собственная личность, так что потери для моего внутреннего мира минимальные. Я столько времени провела в одиночестве, что не помню лиц близких и родных. Ты первая и единственная, кого я вспомнила. Давай не будем об этом.

— Гретхен, извини, мне не сообщили.

— Пустяк, это я попросила. Вся жизнь — театр! И какая следующая сцена — знает только Бог! Ты завтра навести меня, я сегодня устала, да и ты с дороги, не лёгкий путь был.

— Конечно, Гретхен, моя Гретхен! Я привезла твои любимые конфеты. Помнишь, с орешками?

— Конечно, помню. Мы с тобой делали «секретики» и прятали их по всему саду, а потом находили и жутко радовались! Помню, что злилась на тебя, так злилась. Мне всегда казалось, что тебе достаётся лучшее, всегда поболе, чем мне. Ich habe mich geirrt. Verzeih mir. Es ist aiieseine Krankheit⁵.

Санитар указал на время и кивнул. Встреча была окончена.

Глава IV. Ад

Эльза отправилась отдыхать, размышляя над словами Гретхен: «Ад, он и в небесах ад». Что же она имела в виду? Наверное, всё не так радужно, как видится, но состояние её явно лучше, положительный прогноз налицо.

Выпив перед сном глоток коньяка с чаем и лимоном, Эльза успокоилась. Тепло окутало всё тело. Печали, радости, эмоции от встречи рассеялись в облаке дрёмы.

Ночью тяжёлый стон разбудил Эльзу. Где-то невдалеке нарастали звуки: визги, стоны, крики, всхлипы. Вначале они гулко отдавались в стене, но понемногу переросли в какофонию, заползающую в мозг со всех сторон. Терпеть было невозможно, желание выйти и посмотреть, что же там творится, пересилило страх. Эльза открыла дверь и вышла на патио второго этажа. Босая, она спустилась в нижний двор и стала прислушиваться, откуда возникают эти звуки. Холодный каменный пол поторапливал двигаться быстрее, дабы не застудить ноги.

Впереди движение десятков голосов разнообразной тональности образовывало дорожку из децибелов, ведущую вниз и направо к соседнему зданию с внутренним двором. Это было самое громоздкое строение. При въезде Эльза спрашивала, что это. Карл сказал: «Нечто наподобие торговой площади, где раньше собирались торговцы и жители деревни, снабжавшие пациентов, персонал и их посетителей свежими продуктами». Сейчас там явно происходило именно НЕЧТО. Отблески ярких вспышек озаряли внутренний двор. Эльза открыла дверь и вошла внутрь.

Страх уступил такому коварному чувству, как любопытство.

Первое, что пришло в голову, — чистилище. По периметру, вместо знакомых всем ламп накаливания, стояли в резных подставках факелы. Они обрамляли «место казни». Десятки, сотни женщин разных национальностей, в основной массе молодых, извивались на холодном камне в неестественных позах. Те, что были одеты, если можно назвать остатки ткани одеждой, пытались сорвать с себя их, как будто они жгли им кожу. Через небольшие промежутки, приблизительно метров в десять, рядом с женщинами стояли мужчины: с проницательным взглядом, статные, накачанные, спортивного телосложения, с плетью в руке. Они походили на надсмотрщиков. В нишах по кругу площади открывались лавочки, где обрюзгшие, восточного типа баи разливали кофе, прибавляя к нему невиданные ароматные специи, что не спасало от запаха крови, грязи и пота. В этих лавочках тоже отдыхали надсмотрщики, периодически охаживая ту или иную жертву кнутом. Вся эта картина напоминала что-то среднее между «Гибелью Помпеи» и «Содомом и Гоморрой».

Странно, что Эльзу никто не замечал. Она вроде стороннего наблюдателя возвышалась одной-единственной «свободной» фигурой женского пола над этим варевом тел. Вдруг она заметила Гретхен. Со сгорбленной спиной, покрытой кровоточащими шрамами, её подруга на четвереньках подползла в изнеможении к мужчине и подала кофе. Поднос накренился, чаша упала, и визг кнута, опустившегося на руки Гретхен, сопровождал крик Эльзы:

— Не сметь!

Она даже не заметила, как пролетела десятки метров, попирая голыми ногами головы и туловища других особ. Возле надсмотрщика Эльза остановилась. Он был красив той демонической красотой, которая завораживает на полотнищах Врубеля. «Демон», по-другому не объяснить. Всё существо Эльзы протестовало этому средневековому смрадно-стадному рынку унижения, в котором участвовала её подруга. Мужчина смотрел на Эльзу с жалостью.

— Как вы можете, как?! Отпустите! Немедленно отпустите Гретхен! Я требую!

Улыбка озарила лицо «хозяина» Гретхен, и он произнёс совершенно стальным голосом:

— Пусть идёт.

Запал прошёл, и ярость Эльзы сменилась непониманием. Она посмотрела на подругу и жестом позвала за собой. Гретхен не шевелилась.

— Пойдём, дорогая, он тебя не обидит, пойдём!

Гретхен, стоя на коленях, как дикая кошка от огня, отпрянула от подруги и вцепилась руками в сапог мужчины. Блаженная улыбка озарила всё её существо.

— Зачем? Я от него никуда не уйду! Я люблю его. Он моя жизнь. И он любит меня.

Большего шока Эльза не могла испытать, она уговаривала, увещевала, заманивала подругу, но все её попытки были тщетны.

Гретхен намертво сцепилась с ногой «хозяина». Силы покидали Эльзу. Она чувствовала, что ещё секунда — и скатится в эту свору живых женских тел, больше её оттуда никто не спасёт. Крик погряз в стонах сотен других, и Эльза потеряла сознание.

Глава V. Рейс в будущее

В себя она пришла в своей комнате. «Боже мой, какой страшный, дикий, несуразный сон. Безумие, полное безумие!» Холодная вода освежала и придавала сил, возвращая к реальности, точно стены здесь обладают мощью поглощать положительные эмоции, перерабатывая их в плевки из видений и снов непорочного ума. Одевшись, Эльза вышла в холл и обратилась к сестре:

— Извините, я проспала завтрак, хотела пообедать с Гретой Зданьской, могу я её увидеть?

— Извините, дорогая, но Грете стало хуже. О, вы не пугайтесь, не настолько, насколько вам рисует воображение, но лишние эмоциональные всплески ей ни к чему. Ей запретили свидания. И как ни прискорбно, вам придётся покинуть наше заведение.

Чувство вины захлестнуло, как в детстве: «Наверно, я виной произошедшему, мой приезд её вывел из равновесия. Как горько, что из-за меня Гретхен стало хуже. Ещё мои расспросы о семье. Что уж теперь делать? Надо собираться домой».

Собрав скромные пожитки, Эльза навестила директора Шульца, желая узнать, можно ли будет навестить подругу позже и требуется её участие или помощь в лечении? Господин Шульц был очень любезен, что-то сродни Гретхен, когда она её увидела впервые в этом заведении. Он успокаивал и просил не придавать значения временному ухудшению здоровья Гретхен. «Какие они тут все любезные — без границ, аж скулы свело». Выслушав его тираду, девушка проделала обратный путь до аэропорта в полном молчании. Тяжесть внутри не отпускала, давила на грудину, разливаясь болью по позвоночнику и отдаваясь в руках. Карл тоже не произнёс ни слова в пути. Уже в Москве, на стойке регистрации, Эльза выдохнула. Россия. Родина. Покой. Девушка за стойкой была та же, что и оформляла документы в Германию.

— Здравствуйте. Я вас помню. Так переживали, так переживали! Как вы долетели, как ваша подруга?

— Всё лучше, чем я предполагала. Она скоро поправится, и всё вернётся на круги своя. Мы ещё встретимся.

В голове же пронеслась мысль о том, что ни за какие коврижки её не заставят вернуться в Белиц и вряд ли её ждёт ещё встреча с Гретой, она больше не увидит подругу.

Откуда-то издалека проявился чёткий мужской голос:

— Конечно, не увидишь, она умерла.

Эльза вздрогнула и спросила:

— Вы что-то сказали?

— Да, я пожелала вам счастливо добраться до дома.

— А-а-а, благодарю.

В какой-то прострации Эльза дошла до своего «железного коня» и погрузилась в тепло салона. Приятная джазовая мелодия возвращала к жизни здесь и сейчас, навеяла воспоминания о муже: «Как он там? Дома? Ждёт?»

В квартире было тихо и прохладно. Муж ещё не вернулся с работы, и Эльза могла без суеты упасть в одежде на кровать и отдохнуть. Теперь она Лизавета. Добрая, милая и возвратившаяся из прошлого в настоящее. Дверь балкона хлопала навязчиво о подоконник, но закрывать её совсем не было желания. На улице моросил дождь, приятный бриз проносился по спальне, погружая в сон. Из сна вырвала боль, да такая, что слёзы навернулись на глаза. Яркий свет резал по живому.

— Фрау Грета, вам пора проснуться, фрау Грета! Вы должны пройти процедуры.

— Какие процедуры? Какая я вам Грета? — Эльза пыталась произнести слова, но во рту каша какая-то.

Глаза ещё не привыкли, и всё, что она могла видеть, — белые стены и силуэты халатов. Движения не давались, только сейчас она поняла — это палата Гретхен, она на кровати, на ней смирительная рубашка. Вопросы окружили ум: «Сколько я здесь? Где Гретхен? Почему на мне рубашка? Какой день недели, месяц, год?» Они, как огромная воронка, засасывали в ужас создавшегося положения. Какие-то звуки выбивались из её рта, превращаясь в крик. Очередной укол завёл в длительное неосознание реальности.

Следующую попытку заговорить она получила через две недели терапии. Как человеку адекватному, ей было понятно — надо сменить тактику. Теперь она разговаривала спокойно, тщательно подбирая слова, без намёка агрессивности. Вопросы свои она оправдывала действием лекарств и провалами в памяти.

— Мэри, я что, себя плохо вела? Почему я в рубашке?

— Фрау Грета, вы буянили две недели. Наверно, на вас повлиял приезд подруги. Новости она вам, конечно, сообщила не из ряда приятных.

— Да, да, припоминаю. Что-то о моей семье.

— Нет, вы путаете, фрау. О вашей семье мы сообщили чуть раньше. Она же мужа потеряла в автокатастрофе.

— Кого?

Лицо Эльзы покрылось пятнами, и слёзы ручьями потекли по щекам.

— Вы так не волнуйтесь, фрау, а то меня наругают. Зато она подписала все необходимые документы.

— Какие документы?

— Ну бумаги! Как желали ваши родители, теперь она владеет всем вашим состоянием и будет заботиться о вас всю жизнь.

«Да, видимо, успокоительные здесь хорошие, — подумала Эльза, — даже смерть мужа меня расстроила на пару минут».

— А если с ней что-то произойдёт?

— Тогда вы станете полноправной хозяйкой состояния. Но что может случиться? Фрау Эльза молода, правда, внешностью обижена. Вообще удивлена, как это она замуж выскочила при таком росте? Обещала вас навестить через год-два. Так и сказала: «Передайте моей куколке, я о ней не забуду».

— А вы раньше меня знали, Мэри?

— Нет, дорогая, смена сменилась. Я понимаю, вам ближе сиделки и сёстры знакомые, но поверьте — я ничуть не хуже. Директор открыл филиал и перевёл весь старый персонал в другой город. Мы с вами ещё познакомимся. Ухаживать за вами — счастье, вы и вправду куколка.

Эльза ощутила всю нелепость и безысходность ситуации. Где, когда, в какой момент она потеряла нить реальности? И как? На этот счёт подсознание и нервные связи предательски молчали, ни единого намёка на случившееся, ни единого. Единственный выход пока спать, соглашаться и не пререкаться с персоналом, иначе её просто заколют здесь психотропными и седативными.

Пежо преданно ждал свою хозяйку. Девушка за рулём мчалась со скоростью ветра, её длинные волосы развивались, мешая обзору зеркала, в окно бил моросящий дождь, но ни один мускул не дрогнул на её лице, когда машина резким юзом вылетела с дороги в глубокий кювет, только зелёные линзы удивлённо звякнули, покидая свою хозяйку. Прошло ровно три года с момента «свободы». Она так и не научилась хоть что-то делать аккуратно, как это делала Эльза. Деньги не приносили желанного счастья. Часть состояния пришлось раздать за «мелкие» услуги, которые помогли выбраться из «ада Бельца». Наркотики приелись, тусовки раздражали, заветная операция сделала красивой, но не изменила «гнилой» характер. Всё чаще Грета вспоминала свою уютную палату, тихую сиделку и процедуры на ночь. Вот и всё!

В Бельц раздался звонок, он, как пение птиц, поднял всех на ноги с утра, новость была не из лучших, но для одной пациентки она пролилась бальзамом. Погибла в аварии Елизавета Громер. Слёзы, настоящие, искренние, вулканом срывались с ресниц, омывая годы заточения. Чего стоило добиться отмены лекарств в большом их количестве, выпросить себе книги и прибор для письма, хоть и в присутствии санитаров, а писать, своим прилежным поведением расположить весь персонал к себе. Это были ежедневные муки, перемешанные с тоской, одиночеством, горем и безумным, патологическим желанием выйти отсюда. Она знала: ещё немного, ещё чуть-чуть — и она ступит на свою Родину, которую не покинет никогда. Оставался последний рывок к финишу. Эльза оживала!

Глава VI. Освобождение

Новая, новая жизнь! Она высвечивалась радужными перспективами впереди. Оставались недели до выписки, но Эльзе они казались секундами. Она спокойно отзывалась на своё новое имя, которое и новым-то не назовёшь! Оно до боли знакомое и родное. Иногда всплывала яростная мысль: «Как Грета могла со мной поступить так?» — но она быстро исчезала под действием обстоятельств нынешних. Примерила к себе это имя и сочленилась с ним, кажется, что-то и с натуры «подруги» перехватила. Теперь «Эльза» казалась ей какой-то нелепой частью чужой жизни, невероятно правильной и нормальной, а Грета была данностью, реальной, ненормальной. Наверно, хоть это и прозвучит по-чёрному, но лучше быть живой Гретой, чем мёртвой Эльзой! Этим себя и успокаивала узница Белиц. Тем паче окончание заточения не заставило себя ждать.

Комиссия вынесла положительное решение с одним но. Это «но» беспокоило и напрягало покруче, чем жизнь вне этих стен, к которой так стремилась Эльза. Теперь она понимала ту часть пациентов, которые не желали покидать белых палат, покойных, тихих и беззаботных. Условие её свободы — опекун. В течение трёх лет он должен следить за подопечной, за её состоянием в этом «будоражащем психические отклонения мире», как выразился глава экспертной комиссии. Само появление опекуна не настораживало, было непонятно, что принесёт его вхождение в и без того непростую судьбу Эльзы. Он мог знать Грету до того, как была совершена подмена. Желание дышать и действовать уступали место покорности судьбе и покладистости, к которой приучили слякотные от криков пациентов, промозглые своей болезненностью коридоры и напускная сдержанность с вечно слащавой улыбкой на устах сестёр и врачей. Как она и думала после первого посещения этого заведения в качестве навещающего, а не больного, все они здесь очень «любезные», чересчур.

Как ни странно, опекун — адвокат семьи Греты, Эрих Шульц, — при встрече счастливо растопырил руки и обнял «воскресшую».

— Моя девочка! Вот и всё. Всё закончилось. Я знал, знал, ты поправишься, и я смогу видеть тебя снова светлой, с чистым разумом и желанием жить, путешествовать, вернуться в родной дом.

Господин Эрих был на вид человеком лет пятидесяти, маленький, лысоватый, со свинячьими глазками и приятной пухлостью. Так, конечно, говорят о малых детках, но сейчас данный вариант описания его внешности был весьма уместен. Этакий Карлсон, поседевший пупс, не потерявший своей «молочной» аппетитности.

— Ну что ты такая испуганная? Пойдём. Вещей у тебя почти нет. Что было до отъезда в Белиц, вышло из моды. Прогуляемся по городку, вспомним, что ты красивая девушка и надо себя баловать! Оденем тебя с иголочки.

— Да, да, пойдёмте.

Эльзе не терпелось побыстрее выбежать из этих стен, верилось, что вне их воздух свежее, солнце ярче, а люди более приветливы. Шальная мысль пронеслась в голове: «Интересно, как я могла бы надеть вещи Греты?»

В клинике она очень похудела, но по сравнению с Гретой осталась пышной, а рост? Это как одеть Санчо Панса в костюм Дон Кихота. Странное сравнение, но что не придёт на ум после трёх лет каторги. Эльза наслаждалась каждой секундой похода по магазинам. Не так страшна свобода, как её малюют! Гардероб сменила не только хозяйка до этого смирительной рубашки — в одном варианте и в пир, и в мир, но и её внешность. Эльза не замедлила высказать желание зайти в салон и изменить всё, что могло напомнить о Белиц. Она больше не желала быть «куколкой»! Локоны полетели на пол, рыжим листопадом засыпая всё вокруг, брови сменили направление и ширину, теперь из зеркальной глади ей подмигивала серьёзная блондинка со стрижкой боб, с чёткими скулами, готовая получить от этой жизни всё, чего была лишена долгие годы. Шульц сказал, что они поедут в особняк на окраине Берлина. Странно, что у Греты была здесь недвижимость. Место оказалось опрятным, небольшой уголок старины, напоминающим чем-то Родину. Он располагался между Ораниенбургерштрассе и Торштрассе. Эта часть города — старое рабоче-еврейское Шпаундское предместье. Сейчас оно гудело туристами. Небольшие бары, кафе, уютные магазинчики и приятная архитектура вызвали улыбку на лице. Здесь живёт счастье, так охарактеризовала Эльза место своего пребывания. ВОВ не покалечила орнамент домов, не истребила уюта и атмосферы гостеприимства в этом маленьком оазисе. Исключение из всего, что она слышала и видела об этой стране. Благодать в прямом смысле слова. Спросить, откуда у неё этот особняк, было как-то неудобно, она же не знала истории жизни Греты за те десять лет, что они не виделись, а лишние вопросы были ей ни к чему. Хоть её ещё посещали мутные мысли, почему Шульц не высказался и не подал виду, что она не Грета. В его взгляде не было намёка на подозрение или недоверие в её сторону.

Месяц прогремел, как ливень после долгой душной и сухой погоды, быстро и стремительно. Он был насыщен походами по магазинам, выставкам, галереям. Ничего не предвещало изменений. Вдруг яростно и безнадёжно навалилась тоска, унылая, вялая и тягучая. Голова раскалывалась. Не было желания не только выходить на улицу, но даже встать с кровати. Веки наливались тяжестью. Неординарное желание вернуться в Белиц топило разум. Зачем? Это слово всплывало и тонуло в мягкости подушек, засасывая тело поглубже в тишину и покой. На третий день Эльза занервничала. Ей не свойственна ипохондрия и депрессивный психоз. Что-то было не так! Она не находила ответа. Шульц, как заботливый папаша, исполнял все её теперь немногочисленные прихоти. Особенно он расстарался с питанием, как по мановению волшебства появлялись самые экзотические фрукты и блюда. Потянулись серой чередой завтраки, обеды, ужины в постель. Но и такая отеческая забота нисколько не изменила состояние Эльзы. Её ничто не радовало. Желание угодить «папаши Шульца» выбешивало всё сильнее, с каждым днём росла агрессия, и настал момент, когда поднос пролетел рядом с его головой. Шульц до этого не отпускал подопечную ни на минуту от себя. Теперь она чувствовала себя пленницей в «своём» доме, если так можно назвать особняк Греты.

Прошло две недели. Утром Шульц убежал в свою контору, и Эльза набралась сил встать и выйти в гостиную. Она долго шарила в поисках обезболивающего, но это Германия, а не Россия. Здесь ты таблетку без рецепта не добудешь. Врач по правому уху — лечит правое, врач по левому — левое. И не стоит мечтать, что в аптеке вам подадут, пусть и без наигранной улыбки, анальгин или «Но-Шпу», основываясь только на том, что у вас болит. Голова сводила с ума пульсирующей болью до тошноты. В ванной холодный душ чуть помог, появилась небольшая ясность сознания, и череда стройных мыслей вылилась в вопросы. Прям как тогда, в день встречи с Гретой. «Почему мне так плохо? Что случилось? Когда это началось?»

Глава VII. Адвокат

«Так, сначала надо на воздух!» Эльза оделась и вышла в старый город. Приятная прохлада после дождя окутала тело. Она потеряла счёт времени и не заметила, как голову отпустила удушливая змея — боль. Сейчас стало намного легче, только вот она, кажется, немного заплутала. Надо было найти свой дом. Без Шульца девушка растерялась. Хорошо, что она помнила уроки немецкого, которые так настойчиво преподавала Грета. Опять странное чувство, обостряющее воспоминания последних дней, мысль цепляется за мысль и вытаскивает всё новые новости о новой жизни. Шульц — фамилия немецкая, а он после клиники разговаривает с ней на русском языке. Может, он родом из России? Надо будет спросить! Подойдя к ближайшему кафе, Эльза спросила у сидевшей за столиком фрау:

— Вы не подскажете, как мне найти Майнштрассе? Я потеряла свой дом, — только произнеся эти слова, Эльза подумала, как странно они прозвучали для незнакомки. Она взрослая женщина, хорошо одетая и не помнит свой адрес. Естественно, фрау заволновалась.

— Деточка, с вами всё в порядке? Вы очень бледны. Вы хорошо себя чувствуете?

Эльза почему-то расплакалась, как в детстве. Слёзы полились ручьями, и губы стали солёными и влажными на вкус. Накопившиеся вопросы и усталость вытекли потоком информации на незнакомку.

— Я под опекой. Мой опекун — господин Шульц. Я без него не выходила в город, а одна, одна я заблудилась. Он адвокат.

Женщина оказалась доброй на сердце. Она заказала Эльзе чашечку ромашкового чая и кекс, просила подождать минут пять. Ожидание немного затянулось, и слёзы вновь накрапывали на ресницы. Опять, опять её обманули и бросили. В это время подошла фрау и протянула Эльзе бумажку:

— Это адрес конторы господина Шульца. У нас небольшой район, вряд ли вы ушли далеко от конторы, все знают друг друга, пара формальностей, и вопрос решён. Я заказала вам такси. Через пятнадцать минут вы будете на месте, и о вас позаботятся.

Эльза выдохнула. Она подъехала к конторе адвоката. «Да, недурён офис-то. А внешне такой скромняга, этот Эрих». По мраморным ступеням Эльза поднялась на массивное крыльцо, обрамлённое колоннами, которые уютно увил вьюнок, создавалось ощущение садовой беседки. Внутри, в холле, сидела аккуратная девушка-секретарь. Эльза спросила, здесь ли господин адвокат? Девушка просила подождать пару минут и усадила посетительницу на широкий кожаный диван. Двери распахнулись, и на пороге появился статный чистокровный ариец, высокий, со светлыми русыми волосами и пронзительным бездонно-голубым взглядом. Секретарь отчеканила:

— Господин Шульц, вас ожидает эта девушка.

Эльза хотела вздохнуть и не могла, она пулей вылетела из офиса и остановилась только у какого-то памятника на площади, присела на скамейку. Её сознание опрокинулось, как разбитый бокал, и вдребезги разрушило всё приятное и очевидное после освобождения из Белиц.

«Как хорошо, что я не представилась. Так кто же меня опекает?!»

Эльза пыталась замедлить выпрыгивающее сердце и расслабиться, сейчас она «заиндевела». Понемногу шок прошёл, но теперь возник актуальный вопрос: куда идти? Можно броситься в бега, но кто она в этой далёкой и чуждой стране, кто ей поможет. Наверно, самый верный вариант — вернуться в особняк и попытаться хоть что-то узнать, дабы разобраться — кому она так нужна?

Иного выхода Эльза не видела.

Теперь было понятно и спокойное отношение липового «адвоката» к ней: он, скорее всего, не знал Грету в лицо, потому был так искренен в общении. Но если он не адвокат Шульц, кто он? Вот это удар. Жизнь, обещавшая свободу и наслаждение, превращалась в детектив, с вероятно трагическим концом. Как дальше жить? Как, как?

«Как обычно, только осторожно», — ответ пришёл сам. Ещё поблуждав в поисках особняка часа два, Эльза наконец увидела в конце улицы знакомые ворота. У ступеней суетился взволнованный Шульц.

— Грета, моя милая. Я уже и в полицию позвонил, и в госпиталь, думал, может, вам стало хуже и вас госпитализировали.

«Ага, — подумала Эльза, — позвонил он в полицию! И какой госпиталь? Никто, наверно, не знает, где я». Если бы не эта женщина из кафе, пелена с глаз не спала и она загнулась бы в этой немецкой дыре. Вся романтика старого города улетучилась вмиг. Теперь всё выглядело зловеще, каждый переулок, каждая тень вызывали подозрение. В голове проснулись родные нецензурные выражения. Вслух же Эльза сказала:

— Я вышла погулять и совсем заплутала. Старый город отличается своими извилистыми улочками от всех других. Я даже не заметила, как удалилась от дома.

— Я даже не сразу заметил, что вы ушли.

«Угу, отряд не заметил потери бойца!» Впервые Эльза мыслила с иронией, и даже юмором, это вселяло оптимизм в столь унылом положении дел. Она одна! В незнакомом месте, со странным господином инкогнито. Логично было проследить за ним, куда же он ходит, если не в контору?

Весь день Эльза ничего не ела и не пила, удачно выкидывая всё, что ей приносили, в канализацию. Она позволила себе только водопроводную воды, надеясь на то, что немцы такие же педантичные в вопросах экологии, как и во всех остальных. Смущали её эти странные головные боли и состояние постоянной разбитости. Шульц ей, конечно, внушал, что это результат смены обстановки, напряжённых активным образом жизни дней. Она-то знала, что Гретой никогда не была, так же как и не была сумасшедшей. На следующий день Эльза потихоньку вышла вслед за Шульцем — оставим ему пока эту фамилию. Его путь был недолгим. Пешком он дошёл до пивного бара и вошёл внутрь. Эльза не рискнула зайти за ним, слишком мало места внутри, её точно заметят. Она решила дождаться, с кем выйдет Шульц, если ей, конечно, повезёт и его собеседник или собеседница не покинет бар заранее или много после. Второй шок за сутки уже не так выразился в физическом состоянии, только сердце забилось сильнее. Показался Шульц с увесистым конвертом в руках, а рядом с ним появился муж Эльзы — Гера. Совершенно живой и невредимый. Он стал в сто крат красивее, чем при жизни. Да, странное сравнение. Он же жив! Такой весь загорелый, довольный, подкачанный и счастливый.

«Вот тварь, прям светится, как лампочка Ильича».

Эльза любила мужа, но почему-то его «новое рождение» вызвало лишь волну гнева и ярости. Наверняка он точно знал, что она не Гретхен. А может, он и не интересовался этим вопросом, предполагая, что похищена именно Грета с помощью этого, нужно отметить, неплохого актёра-адвоката. Глупые оправдания. Он точно знал, что в особняке живёт она, не конфеты же он Шульцу в конверте передал! Вот думала, вышла из психушки — нет, попала. Сумбур какой в голове. Придётся пока смириться с данностью и искать выход из положения.

Глава VIII. Пропавшая

Эльза вернулась в особняк и прилегла отдохнуть. Сон не шёл, он тяжёлым синим облаком выталкивал её на поверхность реальности, что было не лучше, чем погружаться в небытие. В комнате запахло озоном, как будто неведомый друг приоткрыл окно. Ей снился дом, одетые в белые шубы дома, замёрзшие окна с узорами из снежинок и санки, такие огромные, как у Деда Мороза. Эльза летела на них с горы, и эхом отдавался скрип полозьев, спуская её из приятных детских воспоминаний в ноющую головной болью реальность. Она пыталась выбраться из сна, чтобы прекратить мучения. Однако глаза не желали открываться, они жили своей жизнью, независимо от тела. Ощущения такие, как при инсульте. Может, её парализовало? «Так, спокойно! Если я анализирую своё состояние — я не сплю. Что же происходит?»

Наконец веки чуть дрогнули, это стоило неимоверных усилий. Как темно, а ведь сейчас день. Из темноты стремительно приблизилось лицо. Оно мелькнуло и исчезло, как пролетает машина на огромной скорости. Эльза почувствовала аромат духов. «Что-то я совсем не в себе — это же мои духи. Да, точно — мой аромат». Пара секунд на осознание — и новый виток мышления. «Мой! Но из той жизни, из прошлой, где я Лизавета, любящая жена, врач, совершенно нормальная и адекватная, не знающая, что такое мигрень. Какая несуразица, напоминаю себе Алису из „Алисы в Стране чудес“. Я и сейчас совершенно нормальная. Опять пятно лица, аромат и тишина. Самое выгодное сейчас — забыться. Может, я проснусь и всё это сон?» Видимо, «на верху» её мольбы были услышаны. Проснулась Эльза только на следующее утро. Как обычно, она зашла в ванну, взяла свой любимый халат и оторопела. Это был он, только размера на четыре меньше и на высокую девушку. На Эльзе он сидел смешно и нелепо. Теперь липкий страх обнял за плечи и развернул к зеркалу. Внутри маячила опасность, холодком подбирающаяся к затылку. В зеркале, ещё до конца не обернувшись, Эльза увидела профиль Греты. Далее она не помнила, что произошло. Стоны Шульца вывели её из полузабытья.

— Как вас угораздило, Грета? Вы не ушиблись?

Затылок саднило жутко. Эльза лежала возле раковины, на ней был её халат, именно её, подходящий ей по росту и размеру.

«Наверно, привиделось», — решила девушка. Этот день больше не был богат на сюрпризы. Шульц никуда не выходил, да и Эльза с разбитой головой не желала даже встать пообедать. К вечеру девушка решила развлечь себя хоть чем-то. Она спустилась в библиотеку. Может, найдётся здесь газета, журнал или книга на русском языке. В кипе пожелтевших журналов Эльза нашла обрывок газеты, в которую было завёрнуто нечто. Она бы и не обратила внимания, но газета на русском, и очень велико желание её прочесть.

Аккуратно распаковав свёрток, Эльза от неожиданности присела на кипу книг, которая под ней рассыпалась, увлекая за собой хозяйку находки. Внутри были фото Греты: рядом с особняком, возле кафе, где Эльзе помогла дама, у конторы Шульца. На фото была и Эльза в эти моменты. Сознание опять покинуло её. Очнувшись, она не обнаружила ни фото, ни газеты. Её обуяла жажда. В кухню Эльза не успела войти, так как с чёрного входа услышала голоса. Первый голос она узнала сразу. Это был муж. Второй, судя по всему, принадлежал Шульцу.

— И всё? Всё? Это всё, что ты смог сделать?! Она уже должна была сойти с ума. Уже три месяца и одни обещания. Ну устрой ей несчастный случай!

— Мы не договаривались об этом! Да она и сама уже два раза навернулась головой в пол, в библиотеке лежит.

— Даже «помереть» без проблем не может! Ладно, пусть ещё пару дней помается, недолго осталось.

Дверь хлопнула, и Эльза взмыла бесшумной птицей в спальню. Зачем мужу её смерть? Какая-то абракадабра. Теперь она боялась не только есть, пить, но и дышать в «своём» особняке. А был ли он вообще её, то есть Греты?

Девушка решила закрыться в комнате и не выходить. Что это даст — неделю без пищи? Звать на помощь? Так она сумасшедшая официально — кто ей поверит? Размышления не давали расслабиться. Через час Шульц, заподозрив что-то, постучал к ней и спросил:

— Грета, как вы себя чувствуете? Почему дверь закрыли?

— Я очень устала, очень. Эта боль головная просто ад. Переоденусь и дверь открою, вы сходите в кафе на площади, принесите мне, пожалуйста, десерт, он там очень вкусный.

— Конечно, деточка, я быстро.

Шульц вернулся через минут десять, он постучал в дверь, но ему не открыли. Наверное, уснула.

Следующее утро принесло сюрприз уже адвокату. Вначале он решил, что Грета скончалась и потому не открывает, позвонил Гере, тот примчался, и они взломали замок, но девушки не было в комнате. Более того, идеально застеленная постель, холодная и неживая, девственно нетронутая, говорила о том, что она ушла не сегодня.

— Возможно, она вышла погулять?

Но Грета-Эльза не вернулась на обед, пропустила ужин. Начинались поиски.

«Куда могла уйти эта женщина без прошлого и будущего?» Этот вопрос стоял на повестке дня. Обыскав все больницы, приюты, монастыри, Гера понял, что вряд ли удастся найти Эльзу.

Глава IX. Приятное знакомство

Начинался дождь. Один из тех, что после яростной грозы и бури перерастает в нудный долгий трёп моросящих капель с листвой. Под ногами собирались влажные островки луж. Муж Эльзы стоял посреди площади в раздумьях, не замечая ничего вокруг. Он опустил взгляд на туфли, и желание продолжить поиски жены отпало: модные дорогие туфли не выдержат такой погоды, не стоит «эта» таких жертв. Гера уже было собирался вернуться в особняк и направился к Ораниенбургерштрассе, когда заметил высокую стройную красавицу. Она стояла у фасада соседнего здания и громко смеялась. Голос у неё тоже оказался приятным.

— Боитесь красоту попортить? Да, такие ботинки не стоит выгуливать в непогоду!

Мужчина расцвёл. Отпадная бабёнка из таких, что в его вкусе, и фигура не подкачала.

— Добрый день, а что же вы в такой пасмурный денёк делаете одна на улице?

— О, я не одна! Куда же я без сопровождения. Со мной Гарри.

— Гарри, надеюсь, это не муж или кавалер?

— Нет, мой дорогой. Это питомец — крыса.

— Обалдеть! «Дама с крысой». Оригинальное толкование Антона Павловича Чехова!

Ирония была такой тонкой, что скорее выглядела как комплимент.

— Благодарю, дорогой! Это слишком для меня, скорее я «Дама с горностаем», мне как-то больше по душе художники, нежели писатели. Вам не кажется, это обо мне?

— Природа, сердишься, завидуешь чему-то?

— Да Винчи, что звезду земную написал,

Луизу, чей взгляд прекрасный так блистал,

Что солнца лик сумел затмить он на минуту.

Вот зараза, она ещё и умна!

— Как я помню, в этом сонете превозносили Чечилию, но теперь я хотя бы знаю ваше имя: «Несравненная Луиза»!

— Вы так милы, мой дорогой! А как же вас величать?

— Гера.

— Вас тоже занесла в эту «педантичность» работа?

— О, почти. Я разыскиваю своих друзей здесь.

«Надо же, почти не соврал», — пронеслось в голове.

— И как ваши успехи, дорогой?

— Вы так часто повторяете «дорогой», что я уже верю в то, что я вам стал дорог за эти пару минут.

— Разве вам не говорили, что вы красавец?

Сколь явный намёк от женщины, явно не нуждающейся в постороннем внимании, ей его и так с лихвой, — гордыню понесло, как жеребца по прерии.

— Вы мне льстите, Луиза?

— Пытаюсь. Что, так явно? — Луиза улыбнулась.

— А где же Гарри?

— Наш Гарри? Он уютно задремал в моём ридикюле.

— Скажите, а почему крыса? Не модные нынче маленькие собачки, еноты или карликовые поросята?

— Обожаю умные газа. Потому и выбрала именно этого питомца. Мои питомцы умны! Отчасти иногда даже умнее, чем некоторые люди.

— Какой гимн крысам. Пожалуй, и я заведу. Небо всё более чернеет, и кажется, нас ждёт ураган!

— Ураган страстей?

Луиза ловко взяла Геру под руку и увлекла в соседний ресторанчик.

«Хоть какая-то приятная мелочь среди этой суеты», — подумал мужчина. «Гастрономический оргазм» был бурным, и Гера желал переквалифицировать эпитет «гастрономический» в нечто более реальное и подобающее такой интимной встрече. Луиза читала мысли. Взгляд её кошачьих глаз и рука, так неробко лежащая на его колене, предполагали дальнейшее приятное развитие событий.

— Ко мне?

От сюрприз-то!

— К вам, Луиза, к вам, с огромным удовольствием!

— А удовольствие действительно такое огромное?

Гера чуть не подавился.

— На месте разберёмся!

Глава X. BILD

Юрий, он же «адвокат Шульц», второй день сидел без дела. Его наниматель исчез. Ну, это было ожидаемо, не впервой! Ещё тот бабник. Однако, поворот, финансы-то заканчиваются. Не желая более ждать, адвокат решил прогуляться до особняка и по дороге прочесть свежую прессу. Любил он такие газеты «с перчиком». Приобрёл в киоске свежий выпуск BILD и зашёл в кафе перекусить. Газета была а-ля жёлтая пресса, как раз то что нужно, чтобы развеяться, такие истории не занимали, но веселили отменно, создавая настроение на весь день. Сегодня ему не перепало столь позитивной перспективы поднять настроение.

На первой полосе были жуткие, поистине отвратные фото. Внизу описание гласило, что сегодня утром был найден труп неизвестного мужчины. Смерть его была ужасна, сотня крыс извратила тело так, что опознать его было невозможно. На фото Юрий увидел часы. Он взял лупу и стал более подробно рассматривать фото. Сомнений не было — это его наниматель. Часы были именные, каждый раз Гера хвастался ими так же, как новой победой над дамами.

— Опять надо искать клиента, вот невезуха. — Эта фраза — единственное сожаление о расставании с работодателем. Ни сожаления, ни горя, ни просто сострадания. Он напоминал всем своим видом Луку из «На дне» Горького. Этакий лукавый чёрт, угождающий всем, но помнящий о себе, «благотворитель» с масляной улыбкой, так и печётся, чтобы всем было мирно и смирно, укрывая за делами «благими» суть свою и прикрывая «золотыми очками» неприятные проступки свои, да и других. И не найдётся на него «героя», что сотрёт эту пагубу с лица земли.

Глава XII. Луиза

Луиза пронеслась по Бельц, снося попутным ветром сомнения, кои терзали её уже давно. Она была уверена — здесь её свобода, здесь всё, что она хотела: покой, сон — всё в этих отвратных стенах.

— Магда! Магда! — В пустом коридоре крик разъезжался в стороны и создавал эффект колодца. — Magda! Wo zur Holle bist du?⁶

Из одной двери выскочила сестра лет сорока пяти и пулей подбежала к Луизе, залепетав быстро и сбивчиво на немецком:

— Фрау, моя фрау. Всё хорошо, как я рада вас видеть. Она здесь, здесь. Я всё сделала, как вы сказали. Я заботилась о ней, она цветочек.

— Хорошо заботилась?

— Да, да, ни одной таблетки. Только покой, тишина, книги, рисование. Отдых пошёл ей на пользу, убедитесь сами.

Луиза вошла в двери палаты. У окна в лёгком халате сидела Эльза, она рисовала пейзаж. Какая же она всё-таки красавица.

— Ну здравствуй, подруга!

Эльза вздрогнула. Она ждала этой встречи и знала часть истории, но до последнего ей не верилось, что это не насмешка бога, что сейчас не войдут санитары и не повяжут её. Позади стояла Грета, её Грета, смелая, дерзкая, живая, чёрт возьми — живая! Пусть она будет недовольная, пусть злая, грубая, но до последнего она не верила, что она могла оставить её в ту ночь в Бельц навсегда. Она, правда, внешне совсем непохожа на Грету, и имя у неё другое, но этот командный голос не перепутаешь ни с чем. Подруги обнялись и заплакали, впервые рыдала и Гретхен.

— Рассказ будет долгим, давай уж наревёмся заранее, моя милая куколка.

Да, количество информации было объёмным! Девушки уселись за стол, и Грета начала своё повествование:

— Можешь сразу дать мне в морду, есть за что! Когда за год до твоего появления ко мне явился Гера, я была не в ахти каком состоянии, скорее ни в каком! Адекватно мыслить и анализировать я не могла. Он плёл какую-то ерунду про любовь, вечную и безответную, про то, как ты умиляешься моему затворничеству в этой дыре, но мне тогда всё казалось правдой. Я была здесь так одинока, а упоминание о твоей счастливой жизни для меня стало «красной тряпкой». Во мне проснулось бешенство и желание мстить всем, кто хоть чуть более счастлив, чем я. Вот не знаю, откуда он узнал, что мои родители оставили завещание на тебя, но знаю, что гибель их — его рук дело. Я была готова на всё, лишь бы выбраться отсюда. Вся эта затея с подменой меня веселила. Глаза мне Магда открыла. Она давно здесь работает и знает все тайны Белиц. Мышь мимо неё не прошмыгнёт. Она и услышала, как муж твой разговаривал со своей пассией, обсуждая, как он всё классно придумал: родители разбились мои в автокатастрофе, меня ждала та же участь, тебе же он приготовил нечто покруче, видно, очень тебя «любил». Свести с ума — это надо постараться. Всё гадёныш разузнал о моей жизни для претворения своего плана в жизнь. Не повезло Гере, как только он уехал, через месяц мне стало лучше. Я более осознанно относилась ко всему, что узнавала. Магда побаивалась меня, потому медлила, но через три месяца рассказала мне всё.

Разоткровенничался твой придурок, так красочно всё описал, а Магда стояла почти в метре, там ниша такая, никто и не знает почти, только один человек и уместится. Как он красочно описал нашу с тобой смерть. Пришлось, когда он приехал через полгода, подыграть этому уроду, в заточении я не могла помочь тебе и знала, что он избавится от тебя сразу, если я не соглашусь на подмену. Наша «шутка» удалась, но это всё, что было по его плану. Три года, пока ты здесь маялась, я просила Магду присмотреть за тобой, не думала я, что так затянется всё. Кстати, этот нервный срыв повлиял на меня положительно, чего я и сама не ожидала. В тот день, когда он решил, что я разбилась, я летела к тебе в Белиц. За три года четыре покушения на мою жизнь, сколько меня перекраивали, что сама себя не узнаю в зеркале. Я выжила в той аварии, а он уверился в моей гибели. Пришлось обождать с планом, травмы я всё ж получила. Самое страшное — я боялась, что он успеет сотворить своё дело до того, как я встряну. Вместо меня похоронили женщину неопознанную из другой аварии, а я в больнице провалялась. Только Магда знала, кто ты, она была в отъезде, когда Гера устроил твоё избавление от Белиц. Знаешь, как ему это удалось?

У меня есть муж. Удивительно, но есть! Это был период, когда моя память и психика дали роздыху или договорились между собой. Счастливые пару месяцев, и опять эти стены, но разводиться он отказался. Так вот, Гера забрал тебя под свою ответственность, как мой муж, а опекун вроде для того, чтобы ему не лететь из срочной командировки спешно, адвокат семьи о жене позаботится. Никто не удивился, что муж прислал друга семьи за выздоравливающей супругой. Как бы он сам приехал, ты ж его узнаешь. Нанял какого-то Юрия Громких, актёришку для роли адвоката. Он, наверно, мог о тебе забыть и наслаждаться жизнью, но покоя мысль ему не давала ещё до моей гибели, все уши мне прожужжал: «А если ей поверят, что она не Грета? Всё выяснится!» Ты его более устраивала мёртвая, чем свихнувшаяся. Но я была в тебе уверена, ты не я. Стала бы спорить с врачами — себе вредить, как психиатр ты это отлично знаешь, а в Белиц — это прямое попадание в «овощи». Пока ты была здесь — ты была жива! Теперь ты рассказывай, как тебя Магда нашла?

— В самый последний момент я готовилась к гибели от голодной смерти. Лучше уж такая смерть, чем непереносимые головные боли. Я закрылась в комнате с твёрдым намерением не открывать никому. Тут в окно что-то попало, смотрю, женщина мне руками машет, зовёт на разговор. Ну, я и отослала Шульца-Юрия за десертом, а сама в чём была на улицу рванула. Магда мне объяснила за пять минут основную мысль, и мы уехали сюда. Жили в ожидании твоего эффектного появления. До последнего мне всё это казалось нереальным.

— Ущипни меня, только не сильно! — сказала Гретхен.

— Так какие у нас планы? — спросила Эльза.

— У тебя завтра утром самолёт на Родину и половина моего счёта на карте.

— А как же ты?

— Я скоро приеду. Ты не забыла, что у меня есть муж? Кстати, вы даже встречались.

— Когда?

— Шульц! Настоящий Шульц. Красавец, не правда ли? Если бы ты тогда не рванула из конторы и назвалась, думаю, всё это закончилось раньше. Он был не в курсе дел, но перепутать свою жену с тобой точно не смог бы.

— А как же он не навещал тебя три года, если так любит?

— Это заслуга Магды. Чего она только не выдумывала первый год, да со мной-то всё проще: обострение — и прощайте свидания. А потом и я ему контракт выхлопотала на год в другую страну, вот и не навещал он «меня». Ладно, наш «рейс в прошлое» отложили, Белиц теперь страшный сон, мы едем в будущее!

— Мой муж!

— Нет у тебя больше мужа, вдова ты, и не задавай лишние вопросы, собирайся домой, моя ты куколка!

Примечания

1

Также Erika — вереск (растение).

2

Ты неблагодарная! (нем.)

3

Ах, моя милая куколка! (нем.)

4

Ад, он и в небесах ад! (пол.)

5

Я была не права. Прости меня, это всё болезнь.

6

Магда! Где ты, чёрт возьми? (нем.)